– Я вызываю вашего куратора, пусть решит вопрос с Зыряновым, – кидаться на паре предметами не позволено никому. Тем более в преподавателей!
Вскоре вошла Агата, по обыкновению, собранная, серьезная и нарядная. Оглядела своих подопечных, взгляд ее задержался на красавце Ланине. Ланин тоже посмотрел на нее с нескрываемым интересом. Она медленно перевела глаза на взъерошенного Зырянова:
– Ну что, буду звонить твоей маме? Не первый преподаватель на тебя жалуется.
– Не надо маме, – испугался Зырянов, – моей маме нельзя нервничать! У нее сердце больное.
– Тогда папе позвоню.
– Звоните, – паренек с явным облегчением откинулся на спинку стула. – Папе все равно.
Собираясь выходить, Агата опять невольно зацепилась взглядом за Олежку Ланина. Что-то неуловимо нежное было в его ответном взгляде.
Пары заканчивались в половине второго. Пока соберешься, пока то да се, – Агата выходила из дверей колледжа не раньше двух часов дня – прямо под ослепительные лучи солнца.
Путь от крыльца учебного корпуса до ворот колледжа лежал через тренажерный зал, столовую, гаражи, общежития.
Путь Олежки Ланина в эти минуты пролегал в совершенно обратном направлении: от студенческого общежития, мимо крыльца учебного корпуса, через арку – к ослепительно сияющему морю.
И два этих пути отнюдь не случайно, а совершенно закономерно – пересеклись где-то в районе столовой.
Улыбка тронула губы Олежки, и он остановился.
– А вы уже домой?
– Да, занятия закончились.
– А вам далеко добираться?
– Не очень, всего пятнадцать минут. Правда, в сопку подниматься. Слушайте, а этот… Зырянов из нашей группы, он тоже в общаге живет?
– Ну да. На одном этаже со мной, и даже в одном кубрике. Да вы не волнуйтесь, я уже провел с ним воспитательную беседу. Он понял – если еще раз так сделает, от меня получит.
Лицо Агаты моментально расслабилось и смягчилось.
Олежка между тем перешел на другую тему.
– Я, знаете ли, в военное училище поступать собирался, и документы уже туда подал. Но я комиссию не прошел, у меня нос поврежденный, видите, он у меня неровный немножко?
– Никогда не замечала! – с удивлением произнесла Агата.
Прищурившись, она внимательно посмотрела на его нос. Точеный носик, очень аккуратный и красивый, к чему там можно было придраться? В профиль, правда, видно, что он с горбинкой, но это только придает очарования, да и на здоровье носа влиять не должно. А подбородок, а овал лица? Боже мой, да он же красавец, этому мальчику хоть сейчас можно идти в модельный бизнес!
Голубые пронзительные глаза между тем не отрываясь смотрели на молодую женщину. И в ту же секунду глаза их встретились. Агата обомлела от этого взгляда. Она смотрела испуганно, недоуменно, в то время как мальчик смотрел на нее ласково, и совершенно не по-детски.
Детсовет
В актовом зале яблоку некуда было упасть – еще бы, первый Детсовет! Зал рассчитан всего на двести пятьдесят человек, разумеется, на посадочных местах вальяжно развалились старшекурсники. Младшим пришлось устраиваться стоя, в проходах, у окон.
На сцене в президиуме восседали: председатель Максим Семендяев, назначенный руководством колледжа, рядом с ним – его замы и другие ответственные, которых назначил уже он. Над сценой красовался баннер с надписью: «Главное – дети!»
Через толпу любопытствующих, толкавшихся в дверях, с трудом просочился кругленький лысенький преподаватель механики по фамилии Тырин. Со своей обычной лисьей улыбочкой он подошел к сцене, посмотрел снизу – вверх на президиум, на баннер.
– И кто тут у нас сегодня самый главный ребенок? Максим, ты, что ли?
– Выйдите, Сергей Николаевич, – на преподавателя смотрел совсем не тот обаятельный и свойский парень, весь вид Семендяева теперь был мрачным и строгим. – Здесь находятся только члены Детсовета и преподаватели, которых вызвали на заседание. А за неуважение к Детсовету вам объявляется замечание! – Максим ударил молоточком по специальной небольшой дощечке.
– У-ух, как тут все серьезно, – попытался отшутиться Тырин, но обычная лисья улыбочка все же сползла с его физиономии, и он удалился.
– Вы думаете, я слишком строг? – от Максима не укрылись смущенные взгляды заместителей. – Ничего страшного, лучше сразу поставить их на место.
Ответственные за сегодняшнее заседание из числа первокурсников тем временем закрыли дверь прямо перед носами любопытствующих и начали призывать присутствующих к тишине.
– Тишину поймали! – орали они. – Тишина!
В установившейся тишине один из дежурных подошел к сцене и отрапортовал:
– Уважаемые председатель и его заместители! Детсовет к открытию готов!
Максим заговорил в микрофон, не вставая со своего места:
– Уважаемые члены Детсовета! Первым делом хочу вас поздравить с таким знаменательным событием. – Зал взорвался аплодисментами, и дежурным вновь пришлось устанавливать тишину.
А Максим продолжал:
– Впервые в истории человечества, обучающиеся получили равные права с преподавателями, и это справедливое решение приняли структуры власти в нашей стране. Раз в месяц мы будем с вами собираться и разбирать провинившихся преподавателей и воспитателей. Отныне не только они будут делать нам замечания и выговоры, но и мы им, – припечатал председатель.
Теперь в зале царила такая тишина – муха пролетит, будет слышно. Студенты, которые даже во время концертов самодеятельности сидели в этом зале, уставившись в свои телефоны, теперь смотрели на сцену широко раскрытыми глазами.
– За первый проступок преподавателю будет вынесено замечание, – повысил голос Максим, – если он не сделает выводы и попадет к нам во второй раз – выговор, ну а на третий раз последует увольнение. Кстати, в трудовой кодекс уже внесена поправка, статья восемьдесят первая, пункт десятый: «За несоблюдение преподавательской этики». С такой записью в трудовой книжке ни в какое учебное заведение на работу уже не примут.
Чеканя каждое слово, председатель обвел хмурым взглядом зал и закончил свою речь словами:
– Таким образом, совсем скоро мы искореним преступное отношение к нам педагогов, в том числе грубость, повышение голоса и другое. От вас, от членов Детсовета, мы ждем регулярных донесений о проступках преподавателей. На основании ваших донесений мы будем составлять списки тех, кто подлежит вызову и разбирательству. Если есть вопросы, задавайте.
Из первых рядов поднялся старшина третьего курса судоводителей:
– У нас такой вопрос. Наказывать преподавателей мы можем только за плохое поведение? А как же насчет оценок? Ведь оценки часто занижают!
Многие его поддержали, встал еще один курсант:
– В самом деле, вот станем мы их наказывать за неуважительное отношение, так они станут вести себя хорошо, а на оценках отыграются!
– Насколько я понял, такого права нам не давали, – начал Семендяев, но в этот момент его слегка толкнул сидевший справа Ланин, – но вот товарищи подсказывают, что на самом деле мы можем рассматривать любую несправедливость. Поэтому сделаем так: кто считает, что оценки ему ставят не заслуженные, пусть тоже доносит, и мы разберемся. Допустим, студент может доказать, что ответил на «четыре», а ему почему-то поставили «три», разумеется, такие действия преподавателя мы пресечем.
– Тогда еще вопрос, – не унимался активист, – как доказать Детсовету, что ты заслуживаешь «четверку»? Записывать на диктофон, приносить тетради?
– Ну вот вы сами и ответили на свой вопрос, конечно же, приносите любые доказательства, мы их все рассмотрим! – выкрутился председатель, избегая щекотливой и непонятной пока темы.
Подняла руку одна из девочек-логистов:
– Одна наша преподша сказала, что если ей сделают на Детсовете хоть одно замечание, то она уволится, и тогда мы не сможем закончить учебу – потому что некому будет вести пары. Скажите, возможно ли на самом деле такое, что все они разбегутся, и мы останемся без диплома?
Максим язвительно улыбнулся:
– Поверьте, она блефует. Если люди здесь работают, то явно какая-то причина для этого у них имеется. Самая первая причина – они больше ничего не умеют. С многолетним опытом работы в колледже их не возьмут в другие сферы. А деньги, как известно, нужны всем. Многие работают здесь по призванию и готовы будут пойти на что угодно, лишь бы продолжать выполнять свою «миссию». Напишите рапорт на эту преподшу, мы ее вызовем и спросим, по какому праву она вас запугивает.
Когда вопросы закончились, поднялся Ланин и объявил:
– Начинаем первое заседание Детсовета! Дежурные, пригласите нашего первого фигуранта – физрука Сидорова Павла Петровича!
По залу пронесся гул – уж с выходками физрука были знакомы все. И матерился он, и обзывался, это верно. Но зачеты ведь ставил, даже тем, кто пропускал пары – достаточно было купить новый мячик для спортзала. Так что отношение к нему студентов было не совсем однозначным. Многие пропускали мимо ушей его странные шутки, а кто-то просто посмеивался.
В актовый зал в сопровождении дежурных вошел среднего роста человек в спортивной форме, с лицом явно бойцовским – многочисленные шрамы и сломанный нос давали понять, что физрук занимается контактными видами спорта, в частности, боксом. Он выглядел монолитно, с движениями плавными, но полными силы – будь сейчас другой век, смело можно было бы сказать, что перед залом стоит воин.
– Сидоров Павел Петрович перед строем назвал одного из курсантов «самый русский», а другого «чудище татарское», – зачитал с листочка Ланин. – Объясните, пожалуйста, Детсовету, свои действия. Что за нацизм по отношению к учащимся?
Павел Петрович развел руками:
– Ну «самый русский» – это Дмитриев Иван, вы все его знаете. Лицо у него откровенно китайское, а фамилия и имя полностью русские. Я решил пошутить.
– С какой целью вы шутите на такие темы? Вы националист? Шовинист? Ксенофоб? Зачем такие шуточки при всей группе? Вы не подумали, что такими шутками привлекаете всеобщее внимание к национальности Дмитриева? Вам известно, что в современном мире есть такое понятие, как толерантность? – нахмурился председатель.
– Я не нацист и не шовинист, – ответил физрук, – просто это мой метод работы – отвлекать студентов шутками и анекдотами. Не все же время ходить с серьезными минами.
– То есть вы хотели, чтобы всем стало весело, особенно Дмитриеву. Он тоже смеялся со всеми?
– Нет, он не смеялся, – стушевался преподаватель, ведь до него в полной мере дошло, что Детсовет – не игра.
– Почему-то меня это не удивляет. Хафизова вы назвали «чудищем татарским» с этой же целью – развеселить студентов?
– Ну конечно, – физрук опять развел руками.
Максим посмотрел в притихший зал.
– Уважаемые члены Детсовета, выносите свои предложения – какого наказания заслуживает многоуважаемый преподаватель Сидоров. Только, пожалуйста, по очереди, не создавая шума.
Один за другим вставали студенты:
– Пусть он начнет шутить про себя самого, например, про свой возраст, про искривленный нос.
– Пусть извинится перед Дмитриевым и Хафизовым!
– Просто вынести замечание и проследить, сделает ли он выводы.
– Начинаем голосование! – объявил председатель. – Дежурные, подсчитывайте голоса!
Вскоре секретарь поднес Максиму листочек с количеством голосов.
– Итак, большинство голосов за то, что шутить вы, Павел Петрович, отныне будете над собой. Так что ждем на парах ваших юмористических рассказов, как вы остались с разбитым носом, как лишились обоняния, и как давно это было. – Максим ударил молоточком.
– Я могу идти? – Павел Петрович испытывал явное облегчение.
– Конечно. Дежурные, пригласите преподавателя географии Осипенко Таисию Петровну!
Перед залом предстала невысокая худая женщина в очках, с лицом, усыпанным веснушками.
– Итак, Таисия Петровна выгнала с пары студента Иванникова, что само по себе недопустимо, – начал зачитывать Ланин, – при этом она схватила его рюкзак и выбросила в коридор. Объясните Детсовету свои действия.
– Я вела урок, рассказывала ребятам про Мировой океан – из чего он состоит, сколько площади занимает. Студент Иванников в это время начал разговор с соседом по парте, причем в полный голос, как будто он не в колледже находится, а где-то на базаре. Я попросила прекратить разговор, но через минуту болтовня возобновилась. Я опять попросила замолчать, тогда Иванников разрезал канцелярским ножиком стул, на котором сидел, и начал вытаскивать из него поролон – прямо у меня на глазах.
– Не так было! – подпрыгнул со своего места Иванников. – Стул уже был разрезан, лучше надо следить за своим кабинетом! И ножика у меня не было, вы мне его сами дали, помните? Чтобы я аккуратно вырезал из другой тетрадки конспект и вклеил в новую! Да, есть у меня грех – в одной тетрадке все предметы подряд записывать, – добавил он под всеобщий смех.
– За всем не уследишь, может, и был разрезан, – пожала плечами преподавательница. – Однако, для чего было вытаскивать поролон? Я подумала, что он сейчас начнет кидаться кусками в других студентов, подобные случаи приходилось видеть. Конечно, я попросила нарушителя дисциплины выйти.
– А почему я должен выходить? – заорал Иванников. – Она рассказывает неинтересно, мне было скучно! Пусть заинтересует меня своим предметом, тогда и буду сидеть молча!
– Тишина в зале! – председатель стукнул молоточком. – Еще раз крикните с места, и я вас удалю. Рассказывайте дальше, Таисия Петровна.
– Иванников продолжал сидеть, не реагируя на просьбу выйти. Я стала сама не своя, меня трясло и колотило. Как так – я требую выйти, а он сидит, как ни в чем не бывало? Всю пару мне испортил! Все внимание на себя перетянул! Как мне учить других? Что они потом вспомнят на экзамене – как мы препирались с Иванниковым? В общем, я схватила его рюкзак и выбросила за дверь. Только так мне удалось добиться, чтобы он наконец вышел. Вот, собственно, и все.
В зале стояла гробовая тишина.
– Иванников полностью неправ, – Максим Семендяев озадаченно смотрел на Таисию Петровну. – Но вы, взрослый человек, почему так реагируете на выходки несмышленого мальчишки? Почему не можете установить порядок у себя в кабинете? Сдается мне – не ту профессию вы выбрали. Если из-за каждого так психовать, стоит ли работать в образовании? Что ж, давайте голосовать.
На это раз предложений было всего два:
– Замечание на первый раз.
– Извиниться перед Иванниковым.
Председатель ознакомился с цифрами и объявил:
– Большинство голосов за то, чтобы преподаватель извинился. Извинитесь, Таисия Петровна, и замечание вам не будет вынесено.
Таисия Петровна беспомощно посмотрела на президиум, оглядела зал.
– Извинитесь сейчас, при всех, – повторил председатель, – и можете идти.
– Я… я была неправа, – чуть слышно лепетала Таисия Петровна, заливаясь слезами, – нельзя брать чужие вещи и швырять в коридор…
Неожиданно она рванулась к выходу, но путь ей преградили дежурные.
– Извинитесь, или мы сделаем вам сразу и замечание, и выговор, – крикнул председатель, – вам останется всего шаг до увольнения!
– Не трогайте меня! – с рыданиями крикнула Таисия Петровна, отбиваясь от дежурных. – Вы права не имеете!
Вырвавшись из актового зала, вся в слезах и в соплях, она оказалась в рекреации, где ее попытались обступить любопытные коллеги.
– Что случилось? Что тебе сказали? Ты куда?
Таисия Петровна, не отвечая на расспросы, понеслась в сторону отдела кадров – писать заявление на увольнение.
В актовом зале поднялся невообразимый шум, студенты яростно спорили, кто прав в этой ситуации, а кто виноват. Дежурным с трудом удалось всех утихомирить. Настал черед третьего фигуранта.
Вошла пышная дама в своем любимом сером костюме, окидывая зал взглядом, полным высокомерия.
– Читова Ксения Андреевна, – представилась она громким, неприятным визгливым голосом, из тех, что давит своим превосходством и отравляет атмосферу накопленным ядом, – слушаю вас.
Олег Ланин привстал, зачитывая:
– Ксения Андреевна позволила себе назвать студентов «баранами», а также известны случаи, когда она отзывалась о них со словечком «оно» вместо «он» или «она». Кроме того, в первый учебный день оскорбила всю группу выражением «надо вас почистить». Итак, поясните Детсовету, почему такое пренебрежительное отношение к студентам, почему вместо «он» – студент может оказаться «оно», и почему группу «надо почистить»?
– Ну, студентов, может, и не стоило называть «оно» и «баранами», – тягучим, как пластилин, голосом, заговорила Читова, – но насчет всего остального я права, группу давно пора почистить. Двоечники и прогульщики – это балласт, который тянет группу на дно, снижает нам показатели успеваемости. Если вы не знаете, то мы тоже отчитываемся на педсоветах и краснеем за таких вот студентов. Нам тоже по шапке дают за двоечников.
– Хорошо, – кивнул председатель, – ваша позиция понятна. Уважаемые члены Детсовета, выносите свои предложения.
От взгляда и голоса Читовой многие впали в ступор – ее боялись, как огня, – поэтому вынесли одно-единственное предложение:
– Сделать замечание и предложить подумать над своими словами.
– Единогласно – за вынесение замечания, – объявил председатель после подсчета голосов. – Ксения Андреевна, на первый раз вы получаете замечание и предложение подумать над своим поведением.
Максим занес молоточек, но ударить им не успел.
– А я не согласна! – менторским тоном заявила вдруг Читова. – Я против вынесения замечания! Права не имеете так поступать с ведущим преподавателем!
Она продолжала что-то говорить, но Максим раздраженно прервал:
– То есть вы не согласны с решением Детсовета?
– Ка-а-тегорически не согласна! – принципиально кивнула головой Читова, глядя на председателя. – Я законы знаю, и очень хорошо разбираюсь в методиках! И готова поспорить…
– Я не буду спорить, – прервал ее взбешенный Семендяев. – Я, как председатель, выношу предложение, предусмотренное в таких случаях – линчевать! Кто «за»?
Горящим от негодования и требующим справедливости взглядом Максим смотрел в зал на своих преданных курсантов. На самом деле никакого линчевания в правилах предусмотрено не было, и подобное предложение продиктовала ему дикая ярость и желание справедливо наказать.
Им также двигало желание создать прецедент, эдакий пример, что Детсовет – не шутка, и с ним придется считаться. Именно поэтому он только что самовольно ввел новое наказание – «линчевание».
Но люди в зале стали поднимать руки – сначала верные своему старшине курсанты-судоводители, потом учащиеся других специальностей, наконец весь зал застыл с решительно поднятыми руками.
– Единогласным решением Детсовета, Читова Ксения Андреевна приговаривается к линчеванию! – Максим грохнул молоточком и многообещающе посмотрел в глаза мерзкой бабе: – Это будет долго и больно!
Он что-то быстро шепнул Ланину, тот понимающе кивнул, как будто вспоминая что-то, и дальнейшее произошло молниеносно, как отрубание головы змее.
Читова попыталась оказать сопротивление, но куда там, – через минуту ее уже связали по рукам и ногам, и одним движением стянули с нее юбку. Она осталась в своих красных туфлях на каблуках и в пиджаке, из-под которого выглядывали полные бедра в трусах и тонких колготках. После чего несколько дежурных взяли ее под руки, несколько – за ноги, и потащили извивающееся тело к выходу, чтобы пронести его вокруг колледжа.
Рот ей никто не затыкал, и Ксения Андреевна громко визжала, сыпала проклятиями и орала нечто бессвязное, впрочем, как она и привыкла. С самого детства она усвоила на подсознательном уровне – стоит ей завизжать, и родители бегут исполнять любой каприз дитяти, стоит заорать, и все окружающие, – хоть это муж, хоть суровый на вид начальник факультета, – начинают исполнять ее прихоти. Но на этот раз – впервые в жизни, – ни крики, ни вопли, ни визги, ни писки, – не помогали, хоть ты тресни.
Колледж стоял высоко, с двух сторон его окружал лес, полный птиц и мелких животных типа белок, а сразу после леса начинался высокий обрыв над морем, которое в часы прилива яростно шипело и плескалось синими волнами. Туда-то, в сторону леса, и направились курсанты со своим своеобразным, брыкающимся грузом.
Вахтерша и охранник смотрели им вслед буквально с отвисшими челюстями. Толпа студентов из актового зала, а за ними и любопытствующие, стоявшие под дверями, устремились на улицу. Из всех окон выглядывали сотрудники, привлеченные шумом и криками. Однако, за колледжем, на узкой тропинке между стенами и густым лесом, толпа начала рассеиваться, и здесь наслаждаться падением грозной преподавательницы могли не все.
Вседозволенность, азарт и гормоны в этот момент вскружили головы тем, кто ее нес. Спонтанно, в их головах созрел план иного наказания.
Дежурные, тащившие тяжелое визжащее тело, давно уже начали переглядываться: хоть тетка и отвратительная, но она же в одних трусах и тонких колготках! Ее упитанная часть тела, которую, по слухам, лижут подхалимы, так соблазнительно свисает, что в молодых брюках давно уже намечалась нешуточная буря.
– Пацаны, вон в тот сарай ненадолго, – указал старший из них, – как раз толпа отстала. Скажем, отлить заходили.
Ребята с легкостью снесли какую-то красную веревочку, натянутую между ветвей, даже не задумываясь, откуда она здесь взялась, и подошли к сараю. Положили связанное ревущее и стонущее тело, проворно начали расстегивать форменные ремни.
– А-а-а! – вдруг истошно заорал один из них.
Остальные подняли головы и на миг онемели. Среди деревьев с неподвижными лицами стояли двое мужчин в странной серой одежде. На одном из представших изваяний был длинный серый халат. Волнистые волосы до плеч. Другой был в серых брюках и серой рубашке необычного фасона и в серой кепке на голове. Но их же только что не было! Материализовались как из воздуха.
А что, если это те самые привидения, про которых они так много слышали, едва приступив к учебе?
– А-а-а! – заорали ребята и, забыв про Читову, со всех ног побежали мимо леса к крыльцу колледжа.
Чуть не налетели на толпу, стоявшую за углом. Впереди всех стоял, опираясь на палочку, пожилой преподаватель черчения Владимир Иосифович.
– А где ваша жертва? Вы что такие взъерошенные, как будто тигра встретили? Опозорить преподавателя оказалось так трудно? – в его голосе прозвучал сарказм.
– Там… там привидения! – выпалил один из курсантов, показывая пальцем в сторону леса.
– Ха-ха-ха, – зашумели стоявшие в толпе сотрудники, – обычных грибников испугались или кого вы там за привидения приняли. Привидений не бывает!
– Да дайте вы пройти! – протолкался Валерий Иванович. – Павел Петрович, Сергей Иванович, пойдемте со мной, надо же Читову поднять, привести в чувство. Разгильдяи бросили ее одну посреди леса!
– Да как им такое в голову пришло – стянуть юбку с ведущего преподавателя! – Сергей Иванович был возмущен до предела, но все же боялся распространяться дальше – как бы самому не влетело.
– Незачем критиковать Детсовет, – и в самом деле, не замедлил одернуть его начальник факультета, – не нашего ума дело.
Мужчины убежали, а Владимир Иосифович внимательно слушал сбивчивые рассказы ребят о привидениях.
– А вы далеко вообще забрели? К сараю не ходили, красную ленточку не оборвали случайно?
– Была там какая-то веревочка, вроде красная, – почесал затылок один из дежурных. – А что?
– Да творилась когда-то знатная чертовщина в колледже. Тогдашний директор даже экстрасенсов вызывал. Те приехали, что-то там сделали возле сарая, натянули красную ленточку и сказали, ни в коем случае ее не обрывать, иначе портал откроется.
– Вы шутите, Владимир Иосифович? – сдавленным голосом спросил подошедший Максим. – Какой еще портал?
– У меня же папа учился в этом колледже, – вдруг вспомнила Алина Благодурова, – он мне рассказывал про привидения, которые то в общаге появлялись, то в учебном корпусе. И еще где-то на территории есть портал. Кто в него попадал, пропадал бесследно.
– Так я про это и говорю, – повернулся к ней пожилой преподаватель черчения. – Привидения – они другие, полупрозрачные или прозрачные, и встречали их внутри здания. А через портал, который в лесочке за зданием, приходили пришельцы. Вот их, скорее всего, ребята и увидели.
У ребят невольно мороз побежал по коже.
– А что за пришельцы, Владимир Иосифович? – заинтересовался Максим.
Но тут прибежали взмыленные мужчины во главе с Валерием Ивановичем.
– Читовой нигде нет! – с отчаянием кричали они. – Все обошли, никаких следов!
– Да скрылась она от позора такого, – предположила вахтерша Майя Михайловна. – Надо посмотреть, машина ее на месте? Может, она давно уехала.
– Ага, связанная!
– А вы, ребята, так не шутите, – не удержалась Майя Михайловна и погрозила пальцем курсантам, – не ровен час – возмездие прилетит за такое надругательство над преподавателем! Эх вы, разве можно до крайностей доходить?
– Так, вы почему свой пост покинули? – прикрикнул на нее Валерий Иванович. – Идите на вахту! Вас забыли спросить!
Кто-то из ребят сбегал на парковку, но машина Ксении Андреевны стояла с закрытыми дверьми, а ее самой поблизости не было.
Валерий Иванович с ужасом смотрел по сторонам:
– Что делать, что делать? Полицию вызывать? А, может, она с обрыва в море упала?
– Да что вы, с того места до обрыва далековато!
– Короче, остаемся до наступления темноты, прочесываем лес и всю территорию, – распорядился начальник факультета.
Инна Геннадьевна с Надеждой Викторовной пили чай в уютной гостиной Риммы Павловны и делились событиями прошедшего дня.
– Привидения? Пришельцы? – с сомнением переспросила Римма Павловна. Она, как человек прагматичный, не очень-то в это верила.
– Да, ребята говорят, странные такие фигуры, – подтвердила Инна Геннадьевна. – Представьте, лес, деревья, никого нет, и тут прямо из воздуха, появляются два человека. С виду молодые, полностью в сером. Один в брюках и рубашке, а второй в длинном халате. И волосы волнистые до плеч.
Римма Павловна при этих словах вдруг вскрикнула и схватилась за сердце. Перепуганные женщины кинулись к ней:
– Бабушка, тебе что, плохо? – кричала Надя.
– Может, скорую вызвать? Садитесь, садитесь! Что с вами? – волновалась Инна.
Римма Павловна схватилась за подлокотники и опустилась в кресло.
– Ничего-ничего, девочки, со мной все хорошо. Просто я знаю… знала когда-то этих людей. Может быть, они на том месте погибли, – голос ее задрожал, – и их даже не удосужились похоронить, и неприкаянные души до сих пор бродят…
Обе женщины непонимающе смотрели на нее. Неужели Римме Павловне так плохо, что она бредит?
– Вы думаете, я говорю бред? – виновато смотрела на них старушка. – Я просто сама ничего не понимаю. Я вам обязательно все расскажу, только не сейчас, хорошо?
– Хорошо, Римма Павловна, – сказала Инна Геннадьевна, – только вы обязательно нам расскажите, вместе же проще будет разобраться.
– Да-да.