Во власти теней: омуты прошлого

Отложила выписку на стол, сунула в её нутро закладку, чтобы продолжить с того места, где остановилась, и только тогда повернулась к Градову, невольно скрестив руки на груди. Будто этот машинальный жест действительно мог помочь отгородиться от него, нависшего надо мной истуканом.

– У вас ко мне какие-то вопросы?

– С данного моменты мы вынуждены работать вместе, – он одарил меня красноречивым взглядом, – а потому нам стоит скоординировать свои усилия, чтобы ни один из нас не дублировал работу другого. Мне потребуется пара дней, – на этой фразе я, каюсь, не сдержала смешок, пара дней, как-же! – чтобы изучить всю информацию по делу, после чего мы с вами встретимся и обсудим наши действия.

Градов не предлагал и не спрашивал – он ставил меня перед фактом.

– Я не принимаю участия в таких встречах, Евгений Александрович, и в принципе предпочитаю работать одна, – глядя ему в его глаза, выговорила чётко, – если от Маргариты Фёдоровны поступит распоряжение на совместную работу по какому-то вопросу, то, будьте уверены, я с вами свяжусь, – улыбнулась, дабы сгладить общую враждебность слов.

Вместо ответа Градов вдруг усмехнулся.

– Всего доброго, Кристина Владимировна.

Он пошёл прочь от моего стола, всем своим видом выдавая победителя, но никак не побеждённого.

Глава вторая

Я не любила, когда в мои дела совали нос. Да и в принципе работа в команде оказалась не для меня – я ненавидела делегировать обязанности и полагаться на других, предпочитая жить под девизом: «Никто не сделает дело лучше, чем я сама».

Даже простейшие вещи, будь то отправка корреспонденции и запрос и получение исполнительных листов, выполняла самостоятельно, хотя Маргарита периодически намекала, что надо бы взять студентика в качестве помощника, чтобы оставить время для более серьёзных занятий, нежели походы на почту. Я же упёрлась рогом, ни в какую не соглашаясь. Принятие студента означало необходимость его обучения, контроля за ним и несения ответственности за его «косяки» – а к таковым я была не готова, ещё прекрасно помня свои первые годы в «Легал-Консалт».

Горбылёв, в полушутку, обзывал меня «одиноким одиночкой», но, в отличие от Маргариты, на помощнике не настаивал. Именно с него я взяла пример – всё делать исключительно самой, насмотревшись на то, какие глупые, пустяковые и не очень, ошибки делали его помощники – Лариса и Роман. Больше от невнимательности, чем от злого умысла. Но иногда эти ошибки стоили слишком многого.

– Ма, я пришла! – кинув ключи на комод в прихожей и снимая с ног туфли, оповестила о своём появлении любимую родительницу. Аккуратно сдвинув обувь в угол входного коврика, прошла по узкому коридору на кухню, откуда доносились умопомрачительные ароматы.

Мама пританцовывала на месте, стоя за плитой и размахивая лопаткой.

– М-м-м, как вкусно пахнет, – чмокнула её в щёку и выглянула из-за её спины, чтобы рассмотреть, что это такое она готовит.

Оказалось – оладушки.

– Ой, Кристя, я не слышала, как ты пришла, – мама чмокнула меня в ответ. – Садись, ты как раз вовремя, сейчас чай пить будем. Папашка твой со смены должен вот-вот вернуться.

Я присела на краешек углового кухонного диванчика, предварительно проверив его на шерсть – тогда, пять лет назад, чтобы хоть как-то поддержать маму, я притащила ей в дом котёнка – рыжего, ушастого, длиннохвостого, с умильно-серьёзной мордахой.

Мама отчего-то расплакалась и, только утерев слёзы, нарекла котофея Тимошей. Теперь же Тимоша превратился в огромного и наглого усатого, в силу своей кровной связи с сибирскими котищами, хвастающегося густой шерстью. Шерсть эта, к слову, стала в доме приправой, ибо была везде, где только можно и нельзя.

Что же касается отца… погуляв до холодов, он вернулся домой – чуть ли не на коленях приполз к маме, моля простить его. И мама простила. Наверное, потому что очень любила и не представляла без него жизнь. Я вот не простила бы. Ни за что. Но мама – это мама… И это был её выбор.

– Ну что, как у тебя дела? Совсем про нас забыла, не звонишь, не пишешь, – мама устроилась напротив меня, пододвинув в мою сторону плошку с оладушками и вареньем и кружку с уже налитым чаем.

– Прости, мамуль, работы очень много. В завале… Ещё сейчас нам в помощников клиент припряг адвокатскую контору… только мешаться будут, а толку от них никакого, – разоткровенничалась я. – Даже если и будут в процессы ходить, то так, покрасоваться. А всю работу как мы делали, так и будем. – Зачерпнула оладушкой варенье и, пока оно не стекло, побыстрее откусила. – А самое обидное, знаешь что? Вместо того, чтобы нам гонорар поднять, клиент ещё одних нанимает! Они меньше чем за полляма в месяц даже браться не будут, – добавила с обидой.

– Не нам решать, дочка, – только и сказала мама. – Слушай, а как там твой доктор поживает? – она подмигнула.

– Мря-мя? – раздалось из-под стола, и тут же на колени запрыгнул Тимоша, чуть ли не залезая на стол своим шикарным хвостом.

– Тимка! – строго шикнула мама, на что кот лишь прищурился и, потоптавшись по моим коленям, соизволил-таки усесться рядом. Жёлтые глаза, не моргая, уставились на остатки оладушка в моей руке.

– Егор-то? – отпихнула наглую рыжую морду, решившую покуситься на мой ужин. – Нормально, работает. Ничего не меняется.

– А как у вас дела?

– Ма, – закатила глаза, – я же тебе говорила. Даже не рассчитывай! Вообще я зря тебе про него рассказала. Жила бы в неведении и бед не знала.

– Я же должна знать, кто за моей дочерью ухаживает!

Я хмыкнула. Если бы мама знала обо всех этих «ухажёрах», её бы удар хватил. Разочаровавшись в отношениях и в чувствах, я перестала смотреть на отношения между полами как на что-то сакральное. Что плохого в том, чтобы просто получать удовольствие? Ведь именно так мы с Беккером и познакомились – столкнулись в общей компании, разношёрстный контингент которой объединяло лишь одно – желание хотя бы на пару часов вырваться из рабочих будней и побыть самими собой.

О приходе папы я узнала первой – пока мама щебетала то о том, то о сём, услышала, как хлопнула дверь в прихожей. К тому моменту я уже засобиралась домой, так что, когда отец появился на пороге кухни, только бросила ему скупое «Привет и пока, пап», чмокнула в колючую щёку и упорхнула в коридор.

– Может останешься? – предприняла попытку продлить нашу встречу мама.

– Не, – мотнула головой, балансируя на одной ноге и второй подтягивая туфлю к себе, – устала, домой поеду.

– Ну смотри, – покачала головой мама. – Позвони завтра обязательно.

– Хорошо, – улыбнулась и обняла маму. – Пока, па! – крикнула в сторону кухни.

Спускаясь вниз по лестнице, нащупала в сумке вибрирующий телефон, так и не снятый с беззвучного режима. Звонил Беккер.

– Да? – прижала телефон плечом к щеке.

– Какие планы на вечер? – Егор не стал ходить вокруг да около.

– Есть предложения?

– Поехали в «Панораму».

– Во сколько? – взглянула на часы на руке.

– В десять я за тобой заеду.

– Ладно.

Юркнув в салон машины, привычно откинулась на кожаную спинку и потянулась. В любом случае, у меня ещё есть время, чтобы добраться до дома и переодеться.

«Панорама» была одним из тех мест, в которые хочется возвращаться снова и снова. Ресторанчик на пятидесятом этаже высочайшего небоскрёба в городе мог похвастаться отменными авторскими чаями и тающими во рту десертами. Мы периодически спонтанно заскакивали в него, предпочитая часы перед самым закрытием или сразу после открытия – в любое другое время без брони получить столик оказывалось практически невозможно. Вид на город сквозь стеклянные стены и неплохая кухня в сочетании с довольно приемлемыми ценами сделали его популярным местом.

Егор припозднился на десять минут, но надо отдать ему должное приехал на автомобиле, а не на мотоцикле. Галантно открыв передо мной дверь кирпично-красного паркетника, он с высоты своего роста чмокнул меня в макушку.

– Привет, – сказал тихо. – Ты прекрасно выглядишь.

– Взаимно, – улыбнулась.

В бежевом пуловере и брюках светловолосый Беккер выглядел, как мужчина с обложки. Кажется, в своем юношестве она даже баловался моделингом – благо природа щедро одарила его внешними данными, пусть и на любителя. Сперва я неуютно чувствовала себя, утыкаясь носом в его ключицу, но со временем привыкла к такой разнице и даже стала получать от этого странное удовольствие.

Мы словно сговорились – бежевый оттенок моего пиджака идеально подходил к пуловеру Беккера. Запахнув борта пиджака, села на пассажирское сиденье – хорошо, что я не вырядилась в один коричневый кроп-топ и белые плотные джинсы, а то к ночи ощутимо похолодало.

– Как дежурство? – задала рядовой вопрос, когда Егор плавно тронулся с места, и красный паркетник, словно змея, пополз по узкому проулку.

– Спокойно, если не считать, что часов в пять утра пришлось принимать какого-то алкаша с напрочь развороченной челюстью.

– Оу, – выдала я, пожалев, что задала этот вопрос.

– Расслабься, – Беккер на мгновение повернулся ко мне и одарил смеющимся взглядом. – В этот раз без красочных подробностей, – накрыл мою руку на подлокотнике своей и сжал её.

Меня удивляло, насколько он был зависимо-тактильным – ему нравилось прикасаться ко мне, пусть даже совершенно невинно и мимолётно. Погладить по запястью, помассировать ладони, прижаться носом к макушке, обнять, провести пальцами по контуру моих губ – он был настоящим наркоманом по части прикосновений.

Солнце уже зашло за горизонт, оставив напоследок невероятно-розовое небо. Башня небоскрёба словно разрезала его, сверкая тысячами огоньков, щедро усыпавших её стеклянную поверхность. Чем ближе мы подъезжали к её подножию, тем сильнее меня пробирала дрожь. Иногда, когда я пешком проходила возле неё и задирала голову вверх, чтобы охватить взглядом вершину, земля будто уходила из-под ног.

Егор подъехал к оранжевому шлагбауму и, взяв жетон, повернул на прилегающую наземную парковку, сплошь забитую дорогими автомобилями. Чёрные, серебристые, белые – какие угодно, но всё же монохромные, они оставались холодно-безликими. Их морды щерились хищными решётками радиаторов, кузова блестели бриллиантами в свете фонарей, отражая улицу, словно зеркало.

Беккер ловко загнал свой паркетник на свободное место. Я вышла из машины, аккуратно открыв двери, чтобы не задеть стальной бок соседнего купе на огромных чёрных кованых дисках, сквозь которые просматривались ярко-красные суппорты тормозов. Красиво и чертовски дорого.

В большом, полупустом лифте, поднимающем нас высоко вверх, ярко горело освещение, будто мы были в операционной, а не в стальной коробке, созданной для перемещения. Я по привычке прижалась к Егору, с трепетом ощущая, как его руки поглаживают меня по ягодицам. Парочка слева от нас совершенно не интересовалась происходящим – их заботили исключительно они сами.

Подъём показался мне безумно долгим. Едва стальные двери распахнулись, являя нашим глазам классические интерьеры «Панорамы», Егор взял меня за руку.

– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась девушка-хостес. – Вы бронировали столик?

– Здравствуйте, – Беккер одарил её дежурной улыбкой. – Бронь на Беккера.

– Да, конечно, пройдёмте.

Егор не отпустил мою руку – мы так и следовали за девушкой сквозь зал в сторону панорамной стены. Егор остался себе верен и здесь – он всегда выбирал столики с видом на город.

Боковым зрением я заметила знакомое лицо – и немудрено – «Панорама» была популярным местом среди моих знакомых и клиентов фирмы. Чуть повернула голову, чтобы выразить уважение и поприветствовать кивком и улыбкой.

Какая встреча! Господин Градов в компании с презентабельными супругами за сорок. Они оказались мне незнакомы – но всё же делать вид, что я не заметила Градова, было уже поздно. Ибо он уже встретился со мной взглядом.

Скривив губы в полу-улыбке, вежливо кивнул мне. Я ответила тем же и отвернулась.

Все несколько шагов до нашего столика я ощущала лопатками внимательный, словно преследующий меня взгляд.

– Приятного вечера, – хостес оставила нас наедине.

– Благодарю, – сейчас Беккер ничем не напоминал брутального байкера. – Что будешь? – обращено уже мне.

– Как обычно, – пожала плечами. – Ой, а давай я сюда, – выбрала место, где Градов мозг лицезреть только мою спину. Раз уж она ему так нравится, пусть наслаждается.

Устроившись, сразу же уставилась на раскинувшийся внизу ночной город. Почему-то только сейчас я прислушалась и поняла, что по ресторану льётся нежная фортепианная мелодия. И правда – рояль на небольшом возвышении в этот раз не пустовал.

Расслабившись, чуть прикрыла глаза, наслаждаясь атмосферой.

– Всё в порядке?

– Конечно, – мягко улыбнулась Егору. – Сделаешь заказ?

Я словно отключилась от этого мира – с Беккером я могла позволить себе это: быть собой, молчать и не тяготиться этим молчанием.

Приглушённый свет в зале не давал стёклам бликовать, и оттого весь город открывался, как на ладони. Вот, через пару кварталов, оперный театр, с подсвеченными иллюминацией колоннами. За перекрёстком – арбитражный суд и тесно прижавшийся к нему шестнадцатиэтажный бизнес-центр причудливой формы. Через дорогу от них старый парк, с искусственным озером и островком с ротондой, мост к которой – излюбленное местечко для свадебных снимков. Мне нравилось гулять по этому парку – присесть на резную скамейку и пить кофе в длинных перерывах между судебными заседаниями.

А если проследить взглядом дальше, во тьму, где меньше всего фонарей и автомобильных фар, то окажешься на парковке перед офисом Градова.

Вздрогнула. Даже тут он умудрился отметиться. Ну что за дела-то? Пять лет – ни слуху, ни духу, ни единой встречи, ни намёка… а стоило один раз увидеться – и всё. Теория вероятностей, так долго игравшая мне на руку, решила сталкивать нас лбами и всячески напоминать о том, что я так долго старалась забыть.

Уже потом, через полгода, быть может, год, после того сообщения, которым я оборвала связь, я поняла, что никакой трагедии или драмы в ней не было. Я сама влюбилась, как дурочка, и посмела пожелать большего, за что жизнь недвусмысленно поставила меня на своё место. Без намёков. Быстро и грубо.

Что бы меня ждало в ином случае? Даже думать об этом не хотелось.

Мы провели совершенно изумительный вечер – несколько тёплых часов, после которых я ощущала себя слегка опьянённой от внимания и чувств. С Егором было так… легко и сложно одновременно. Может, именно это и зацепило меня в нём. Может, именно это и заставляло каждый раз возвращаться к нему, сквозь ссоры, обиды и разногласия; забывать о его поступках, после которых мне не хотелось его видеть никогда.

Когда Беккер расплатился и мы направились на выход из «Панорамы», столик Градова пустовал. На нём осталась лишь чёрная книжица счёта, что значило: он ушёл чуть раньше нас.

– Останешься у меня? – уже в машине Егор притянул меня к себе, оставляя едва ощутимые поцелуи на моих щеках, краешках губ, подбородке. Словно смаковал прежде чем получить одно из главных блюд.

– Не в этот раз, – прошептала в ответ, подставляя лицо под его губы. Я чувствовала себя такой любимой, нужной, идеальной в этот момент.

– Жаль.

Он поцеловал меня многообещающе, словно надеясь пробудить в моей памяти воспоминания, которые помогут понять, от чего я отказываюсь. Губительная нежность, вдруг обратившаяся страстью. Я поймала его руки, уже скользнувшие под пиджак, пробравшиеся под топ, уже накрывающие тёплыми пальцами полушария груди сквозь тонкое эфемерное кружево.

– Домой, Егор, – намекнула мягко.

Беккер разочарованно застонал.

– Вот что ты делаешь со мной, Кристина?

Я скосила глаза на его пах и, удовлетворённая увиденным, накрыла ладонью его ширинку, чувствуя под ней твёрдость и силу мужского желания. Чуть сжала, заставив Егора чертыхнуться сквозь зубы.

Мне не меньше, чем ему, хотелось расстегнуть эту чёртову молнию, освободить его член из плена нижнего белья и, слизнув выступившую капельку смазки, со смаком обхватить его ртом. Так, чтобы Беккер застонал и, удерживая меня за волосы, направил ниже, заставив взять его сильнее, глубже, чувственнее. Прямо тут, на передних сидениях автомобиля, на этой чёртовой парковке, заставленной дорогими тачками, на виду их водителей и пассажиров.

Но… не сегодня.

– Я тоже хочу тебя трахнуть, – вместо этого лишь сказала я, прекратив его мучить. – Завтра. Или через неделю. Посмотрим.

– Ты такая вредная сучка, Беляева, – фыркнул Егор, запуская мотор.

– За то ты меня и любишь, – пожала плечами.

У моего подъезда я всё же дала слабину, позволив Беккеру расстегнуть мой ремень и брюки и засунуть руки мне в трусики. Пусть скрасит ночь этими яркими воспоминаниями, которые я сделаю ещё ярче парочкой откровенных кадров. В следующую нашу встречу он будет брать меня часто и много – но так игра только интереснее.

– Сладких снов, – подарила ему напоследок поцелуй и выскользнула из тёплого салона автомобиля в прохладную, освежающую и отрезвляющую ночь.

Уснула я только после того, как отправила-таки Егору несколько весьма провокационных фото. И чёрт побери, могла ли я подумать после всего этого, что впервые за долгое время мне снова приснится… Градов.

В отличие от своего реального прототипа, он не церемонился и не играл в галантность. Он был решителен и – может быть – даже груб. Раздевал меня; целовал в шею, сжимая мои руки, не позволяя оттолкнуть его; отчитывал, чеканя слова; прикасался ко мне так, будто я снова принадлежала ему; впивался поцелуем, прикусывая мои губы, едва я смела взбунтоваться; спускал бретели бюстгальтера, оголяя грудь… Не смей закрываться. Ты – моя. Ты всегда была моей.

Это было не раз, это будет не раз

В нашей битве глухой и упорной:

Как всегда, от меня ты теперь отреклась,

Завтра, знаю, вернёшься покорной.

И оттого так сладостно-мучительно, невообразимо реально снова быть с ним – таять от его рук, задыхаться от его губ, прихватывающих грудь, от его языка, жалящего огнём. Хотеть его, плавиться от вожделения, захлестнувшего разум и тело, жаждать его.

Но зато не дивись, мой враждующий друг,

Враг мой, схваченный тёмной любовью,

Если стоны любви будут стонами мук,

Поцелуи – окрашены кровью.

(Н. Гумилёв)

…Впервые за долгое время я проснулась посреди ночи, ошалевшая, вспотевшая, с сошедшим с ума сердцебиением и учащённым дыханием. Мне было влажно, жарко и горячо.

Глава третья

– Чёрт бы тебя побрал, Градов! – выплюнула в сердцах. Третий час ночи, а я сижу на кухне, укутавшись в халат, и опрокидываю в себя стаканы с водой – один за другим, один за другим… Будто вода вымоет из моего организма даже малейший намёк на эту адвокатскую морду.

Будь у родителей до сих пор садовый участок, не размышляя, рванула бы туда – на свежий воздух. Но увы, вместо садовых участков на окраине города уже котлованы: скоро там вырастут очередные многоэтажки-человейники, и никто не вспомнит, что когда-то вместо серых безликих высоток стояли небольшие деревянные домишки. Благо хоть застройщик не поскупился с выкупной ценой. Потерю памятного для нас, оставшегося от бабушки и дедушки, наследия она не компенсировала, но хотя бы позволила родителям подобрать себе более-менее сносный вариант квартирки. М-да, надо было тогда стоять на своём и не дать маме сделать эту ошибку – купить вместо нового участка с домиком «угол» в пятиэтажке…

Потёрла веки. Зевнула. Всё-таки усталость брала своё, оставляя мне надежду на продолжение сна без сновидений.

И всё же на утро я чувствовала себя разбитой телегой, несмотря на то, что меня сморило сразу же, едва голова коснулась подушки. Заливая в себя кофе, пыталась хоть как-то очухаться. Синяки под глазами и общее состояние одутловатости скрыла косметика, но вот замаскировать внутреннюю несобранность ей, увы, не по силам.

Сегодняшнее расписание дня щедро пестрило судебными заседаниями – в основном, небольшими, так называемыми, «процедурными» вопросами. Правда едва я вошла в офис, как Маргарита огорошила, прямо с порога:

– У меня накладка, Кристина. Мы с Иваном не успеваем вернуться в город до двенадцати, а полпервого – оспаривание сделки по «Трубтеху». Сходишь вместо нас?

– Конечно, – пожала плечами. Одним заседанием – больше, одним – меньше, какая разница? Тем более что заявление, которое будет рассматриваться сегодня, я писала самолично, хоть и подано оно было от имени Горбылёва как конкурсного управляющего «Трубтеха».

– Ты прелесть, – подняла большие пальцы вверх Маргарита.

Собрала все необходимые на сегодня документы в и так тяжеленную папку – перерывы между процессами совсем небольшие, а ходить туда-сюда между офисом и судом так себе затея.

Как и ожидалось, первые два заседания пролетели в пару минут – формальность, не более. Третье немного сыграло на моих нервах – разрешая моё ходатайство о повторной экспертизе давности проставления оттиска печати, судья отсутствовала в совещательной целые десять минут, что для таких вопросов неслыханно. Выдохнула только, когда помощник позвал нас в зал на оглашение. Удовлетворить! Что ж, я была очень рада, что судья решила руководствоваться здравым смыслом, не боясь затягивания процессуальных сроков. Наши шансы были практически нулевые – ну не любят в нашем правосудии повторные экспертизы, не любят. Теперь же дело в шляпе – на «повторку» материалы уйдут к предложенной нами экспертной организации. Я мысленно поставила галочку этому делу – зуб даю, теперь истцу точно ничего не светит.

К обеду я более-менее ожила, перестав клевать носом. Закинув ногу на ногу, листала новостную ленту соцсети, пытаясь хоть как-то убить время. Увесистый красный скоросшиватель с документами покоился рядом на сиденье диванчика – на удивление в этот раз третий этаж суда оказался полупустой, и я могла позволить себе вольность уединения, без соседей рядом.

– Позволите, Кристина Владимировна?

Серьёзно?! Какого чёрта?

Оторвалась от телефона – Градов глядел на меня сверху вниз с фирменной кривоватой ухмылкой, чуть приподняв левую бровь. Будто действительно нуждался в моём разрешении, тьфу!

– Пожалуйста, – едва сдержалась от язвительного фыркания, перекладывая папку на колени. – Меня не предупреждали, что вы посетите процесс.

– Я решил сделать вам сюрприз, – он сел рядом, придвинувшись практически вплотную.

Закатила глаза, не удостоив его ответом. Сюрприз он решил сделать, надо же! Я стоически боролась с раздражением – пусть я предполагала, что приглашения для Градова не требуется, но внутри всё равно поднялась тошнотворно-кислая волна.

От Градова исходил едва уловимый аромат парфюма – что-то непонятное, хотя и приятное. Вовремя одёрнула себя от того, чтобы принюхаться – мне должно быть безразлично, чем он брызгается.

– Вы очень напряжены, Кристина, – он сказал это так обыденно, будто говорил о погоде. – Вы недовольны моим присутствием?

Со стороны мы были похоже на враждующих в жизни оппонентов, но никак не на борцов на одной стороне.

– Давайте договоримся, Евгений Александрович… – я резко повернулась к нему, опалив ледяным взглядом. – Согласовывать участие и позицию до заседания. Во избежание вот таких, – чуть скривилась, – сюрпризов.

– Ах, вот в чём дело, – он спокойно встретил мой взгляд, отразив его атаку щитом. Улыбнулся – так понимающе, примирительно, даже, я бы сказала, сочувственно – Не беспокойтесь. Сегодня я буду исключительно слушателем. Право слова – за вами.

– Мне нужно благодарить? – мои нападки на него отражались от него, нисколько не задевая. И это злило – я начинала чувствовать свою беспомощность. Градов держался с достоинством, как и прежде – у него не было ко мне ни ненависти, ни злости, ни отвращения. Мне же отчего-то хотелось поддеть его побольнее. Зачем? Чёрт его знает. Но то, как он обращался ко мне, бесило до зубовного скрежета.

Он усмехнулся и не ответил.

– Стороны, есть кто к судье Шангину в триста шестой на двенадцать тридцать, двенадцать сорок? – из кабинета вышла миловидная помощница судьи.

– Да, – я кивнула, поймав её взгляд.

– Судью вызвали на срочное совещание к Председателю. Заседания продолжатся после обеда, с четырнадцати часов. Пожалуйста, ожидайте, – огласила она, закрывая дверь судебного зала на ключ.

Чёрт. Это полтора часа задержки!

– Я даже не удивлён, – отстранённо хмыкнул Градов.

Написала сообщение Маргарите: кажется, всё складывалось таким образом, чтобы именно она посетила процесс. Оставаться на этаже не было смысла – лучше потратить время с пользой и пообедать.

Не говоря ни слова, я поднялась с места и, держа спину неестественно-прямо, направилась к лифту.

– Кристина Владимировна, окажете мне честь? – донеслось в спину. Обернулась. – Отобедайте со мной. Вы же хотели согласовать позицию. Я уверен, мои мысли будут вам полезны.

Скрипнула зубами. Ещё чего не хватало! Пикнул телефон. Опустила глаза на смартфон, зажатый в руке – сообщение от Маргариты было развёрнутым: «На процесс всё равно идешь ты. Если появятся наши коллеги, обсуди с ними позицию, работайте вместе. Распоряжение Кротова».

Кажется, Градов всё понял по тому, как я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Хорошо.

– Отлично. Идёмте в «Вильям».

Он подошёл ко мне и путь до лифтов мы продолжили вместе. Я старалась идти чуть впереди, чтобы он не видел, как во мне борются чувства. Хуже всего было то, что я понимала: он до сих пор волнует меня. Перерасти я свои чувства, выжги в себе любые эмоции к этому человеку – сейчас он был бы мне совершенно безразличен.

Ресторан и английский паб «Вильям» обосновался в небольшом одноэтажном здании с огромной верандой в паре сотен метров от арбитражного суда. Излюбленное место для бизнес-ланчей и обедов владельцев огромных «Мерседесов», белоснежных «Порше» и отполированных до кристального блеска «Ауди». Небольшая парковка вдоль проезжей части всегда была заставлена дорогими автомобилями, чьи водители не стеснялись загромождать тротуары, мешая проходу.

– Я рад, что вы нашли своё место, Кристина, – Градов предпринял попытку начать разговор, едва мы оказались за дверьми суда. – Я всегда говорил, что в вас есть потенциал.

– Спасибо, – мне удалось немного приструнить свои чувства. Всё же мне стоило проявить больше вежливости – как бы я ни думала обратное, но Градов не заслужил скотского отношения. Тем более, соблюдение субординации – лучшее, что я могу предпринять.

– Правда не думал, что подадитесь к этим стервятникам.

В кругах юристов «банкротчиков» и действительно считали стервятниками, слетающимися на падаль – практически умершее предприятие в целях раздербанить его тушку-активы, насколько это возможно.

– Почему бы и нет? Мы – последний шанс для некоторых кредиторов получить свои миллионы. И за это они готовы щедро платить.

– Ты стала увереннее в себе, – он внезапно перешёл на «ты», но недовольства от этого я не испытала. – Повзрослела, заматерела, создала себе определённую репутацию… – в его словах было неподдельное уважение, тешащее моё тщеславие и самолюбие. – Интересно посмотреть на тебя в деле.

– Сегодня вам предоставится такой шанс, – хмыкнула. – О, вы уже наслышаны о «цепных сучках» Горбылёва? – на губах появилась улыбка.

Я действительно заматерела именно в деле «Трубтеха» – отрастила когти и клыки профессионализма, чем заслужила не очень лестные эпитеты в свой адрес. Действуя от имени «Тяжмаша», мы с Маргаритой совали нос во все обособленные спора этого дела, уверенно продвигая свою позицию и не позволяя руководителям «Трубтеха» кинуть практически градообразующее предприятие на три сотни миллионов.

Мы разрушили их планы в труху: не позволили ни одному фиктивному кредитору включить свои требования в реестр; будучи мажоритарным кредитором «поставили» своего управляющего, фактически управляя процедурой банкротства; с остервенением дербанили их сделки, возвращая имущество, кропотливо выводимое на левые конторы, в распоряжение «Трубтеха». Мы действовали жёстко и бескомпромиссно – наступали танком, ударяя в самые больные места, не оставляя юристам должника шанса на ошибку.

Впервые я услышала мнение о себе зимой – совершенно случайно фраза «Опять эти твари идут» донеслась до наших с Маргаритой ушей, когда мы выходили из лифта. И это было только началом. Весной мы заслужили «повышение», став цепными суками Горбылёва. Все они думали, что он давал отмашку – и мы выполняли. Они ошибались. Мы действовали вместе, продумывая каждый шаг, и в этом была наша сила – когда думает сплочённая команда, это куда страшнее и монументальнее, чем решения одного.

– Наслышан, – Евгений Александрович не сдержал смешок. – В моих кругах общения есть и знакомые с бенифициарами «Трубтеха». Так что до меня периодически доходят всякие… слухи.

– А, так значит благодаря этим кругам общения вы заполучили этот контракт? – шпилька вырвалась сама собой.

– Не без этого, – спокойно отреагировал Градов. – Мы все заинтересованы в получении прибыли. Будь вы на моём месте, вы бы отказались от предложения?

– Вопрос цены, – честно ответила я.

– Я не делаю из этого тайны. Пятьсот тысяч в месяц – вполне адекватный размер вознаграждения моих усилий.

– И сколько остаётся лично вам? – сказала и прикусила язык. Вот уж точно Градов не будет распространяться о суммах «откатов» за возможность заполучить столь лакомый кусочек.

– Достаточно.

Нам повезло – в «Вильяме» оказался свободный столик, который нам тут же вежливо предложили занять. Я ограничила себя стандартным бизнес-ланчем, в то время как Градов, даже не глядя в меню, продиктовал официанту свой заказ. Судя по всему, он отлично знал местные блюда, практически завсегдатай.

Забавно, насколько непредсказуема жизнь. В девятнадцать я даже не могла допустить мысль о том, что разделю с Градовым обед, но прошли годы – и вуаля, мы на равных беседуем в «Вильяме», пока на кухне готовятся наши блюда.

– Я рад, что ты последовала моему совету.

Я с удивлением посмотрела на Евгения Александровича, выдавшего фразу, никак не вписывающуюся в контекст нашего оживлённого диалога про судей, практику и интересные дела. Впрочем, осознание причины его слов пришло мгновением позже.

– А я нет, – хмыкнула. – Вы меня недооценили, а я сдуру прислушалась к вам. Иногда я жалею, что дожидалась окончания учёбы прежде чем устроиться по профессии. Будь у меня ещё несколько лет практики, я бы достигла большего.

– У тебя всё впереди, – только и сказал он. – Ты не знаешь, как бы всё сложилось, пойди ты другим путём. В истории нет сослагательного наклонения.

Официант выставил на столик глубокие суповые тарелки и удалился. Градов освободил приборы из плена коричневой тканевой салфетки, и я невольно проследила за движениями его рук.

– Вы перестали носить кольцо? – насмешливо сорвалось с губ само собой.

Мой интерес будто бы пришёлся Евгению Александровичу по вкусу – он скрыл насмешку и, выдержав интригующую паузу, ответил: