За время своей болезни я обратил внимание на одну особенность в поведении не профильных врачей (не онкологов), по отношению к раковым больным. Почти все из них, с которыми я напрямую сталкивался в процессе мытарств по бесконечным кабинетам поликлиник (нужно пройти множество анализов и собрать кучу справок), услышав про диагноз, менялись в лице, в тоне их голоса слышалось неподдельное сочувствие, похожее на прощание с покойником. Это усугубляло и без того тягостное состояние пациента. Чувствовалось, что прежде всего они люди и тоже боятся – даже лишний раз упоминать это роковое слово рак! Так было и в другой раз, в другой поликлинике, куда я записался на приём, чтобы показаться еще одному доктору.
При осмотре он увидел в горле что-то такое, чего не посмел назвать вслух. Я понял это много позже. Вспомнил замершее в миг выражение лица молодого врача, его изменившийся голос, слова о том, что у меня на миндалине образовалась киста, вид которой очень подозрителен. Доктор посоветовал мне (опять устно) обратиться к челюстно-лицевому хирургу. Киста на миндалине, а обращаться к зубному врачу? Бред на первый взгляд. Но потом выяснилось, что эта киста является злокачественной опухолью, и врач это понял, но у него не хватило духу сказать мне правду в глаза и отправить к онкологу. В результате я туда попал, но много позже!
А пока жизнь продолжалась. После получения назначений от врача из стационара я принялся выполнять их с энтузиазмом, успокаивая себя мнением первого специалиста, который рассмотрел в моем недуге рядовое заболевание. Сразу ощутил прилив сил, нормализовался сон, тревожные мысли с лёгкостью отметались. Я почувствовал себя лучше во всех отношениях, даже ранка в горле, казалось, уменьшилась и перестала беспокоить. Позитивный настрой на благоприятный исход давал свои плоды, словно организм предпринял последнюю отчаянную попытку спастись от смерти своими силами. Я уверен, что у многих людей это получается, и они, сами не ведая того, вырываются из цепких лап рака. Их иммунная система, мобилизуясь, уничтожает злокачественные образования. Увы, не в моем случае!
Почему люди, долгие годы гробившие свое здоровье, а потом начавшие праведную жизнь, всё равно не часто доживают до преклонных лет? Да потому, что помимо непосредственного поражения их внутренних органов была подорвана иммунная система. Я знаю массу примеров, когда такие «праведники» умирали вскорости после начала новой жизни от онкозаболеваний. Уверен, что никто из умерших не продлил бы себе жизнь, не бросив вредные привычки. Просто они прошли точку невозврата, успев непоправимо подорвать здоровье. Зато на склоне своего века им удалось вкусить нормальной жизни.
Подошли к концу те десять дней, отпущенные мне на лечение врачом из стационара и, несмотря на не зажившую ранку, я шёл на приём к нему в хорошем расположении духа. Самочувствие было хорошее, по поводу ранки не комплексовал, считал её заживление вопросом времени – пройдет. Знал бы я тогда, что рак это и есть не заживающая рана! Но я уже был на подходе к постижению этой истины. Сейчас же, в назначенное время вошёл в кабинет к доктору. Сеанс осмотра в этот раз длился не долго, выслушав меня и заглянув в горло, специалист ровным голосом сообщил, что мне желательно, в плановом порядке, сдать анализ на биопсию. При этом врач старался не смотреть на меня, вероятно стараясь придать статус обыденности такой «плановой» процедуре. Внутренне я был готов к подобному развитию событий, но моё благодушное состояние предшествующих дней не только дало отдых перегруженной психике, но и расслабило, нарисовав в сознании цельный образ удачного разрешения ситуации. В результате, услышав вердикт врача, я слегка оторопел, и забытое на время чувство близкого конца захватило меня с новой силой. Ведь на тот момент у меня было полное убеждение относительно любой злокачественной опухоли в горле – это смерть!
Нетрудно вообразить, какой волной меня окатило изнутри, докатившейся до головы и застрявшей там в виде какого-то осязаемого кома. Одновременно мысль о том, что «это» всё-таки случилось, посеяла в голове хаос и единственное чувство – глубокой жалости к себе. Однако образ жалкого, больного труса был мне по природе чужд, и я постарался, собрав остатки воли в кулак, сохранить лицо, тем более, на приёме вместе со мной присутствовала Таня, которая слышала доктора и была тоже ошарашена…
Выйдя из кабинета, мы некоторое время шли молча. Оба понимали, нужно было упорядочить мысли, остудить эмоции с тем, чтобы определиться с дальнейшими шагами. Первая заговорила Таня, она пыталась сбить накал напряжения и подсластить горькую пилюлю. Говорила, что врач перестраховывается, а с другой стороны это правильно, нужно обследоваться и отмести всё неподтверждённое, чтобы не переживать зазря. Я сразу согласился, потому что такой расклад успокаивал внутреннее смятение.
Как я сейчас понимаю, с этого момента началась моя схватка со смертью. Пока болезнь наступала, ей сопротивлялись тело и сознание. Причем, последнее является едва ли не главным залогом успеха в этом противоборстве. В начале, когда я не верил в излечимость рака и ещё не было верного диагноза, рассудительность всячески оберегала физическое тело от психологического истощения, придумывая «бескровные» причины моего недуга. Организм оставался в тонусе, активно сопротивлялся, и это очень хорошо ощущалось, временами даже казалось, что побеждаю болезнь, что не хватает самой малости. И, принимая во внимание неповоротливость нашей медицины, а от подозрения на онкологию до начала лечения зачастую проходят порой месяцы (как в моем случае), становится понятной важность этого периода бездействия. Времени, когда организм своими силами препятствует распространению опухоли, и решающую помощь ему оказывает сознательный настрой на победу.
После посещения врача, когда мой положительный настрой и вера в успех были подвергнуты испытаниям, самочувствие стало ощутимо меняться в худшую сторону. Ранка в горле увеличилась и стала беспокоить болевыми ощущениями, появились выделения крови и гноя. Последнее меня настраивало на оптимистический лад, позволяло считать, что это признак банального воспаления и продолжать верить в его доброкачественную природу. Поддерживало такое подвешенное состояние, с домыслами и догадками, и то, что в нашем городе оказалось невозможным сделать биопсию тканей из горла. Онкологический центр есть, но лор-онколога нет! Из задницы, из прямой кишки берут образец ткани, а из открытого рта не могут!?
Этот факт в корне менял ситуацию. Одно дело – лечиться по месту жительства, и совсем другое – ехать за сотни километров за установлением точного диагноза, не говоря о непосредственном лечении. Поэтому и говорят: чем ближе вы проживаете к больнице, тем больше шансов выжить в случае заболевания раком. И я в этом убедился во время лечения в онкоцентре, в котором, кроме лечившихся в стационаре, было много местных амбулаторников, ежедневно приходящих принимать такие же процедуры. Среди них было немало лиц, как бы помягче выразиться, бомжеватого вида, это говорило о том, что даже такая категория граждан имеет возможность выжить при онкологии, когда больница находится рядом. Среди иногородних, лечившихся в стационаре, таковых не было. Но это не означает, что они не болеют за пределами сотой версты от центра. Просто тихо доживают свой век без полноценной медицинской помощи в своей удаленной местности.
Но пока до лечения было ещё далеко и я решил показаться ещё одному специалисту в своей поликлинике, полагая, что это будет последняя встреча с обычным ЛОР-врачом, а потом последует переход на другой уровень – онколечение. Встреча с доктором распахнула для меня дверь в эту неопределенность, одновременно включив счётчик обратного отсчёта времени. После осмотра доктор по военному чётко и жёстко сказал, что отныне я буду пациентом онколога, при этом сочувственно посетовав на мое запоздалое обращение в медучреждение. Что мне было ответить на его последнее замечание? Почти месяц назад я был на приёме у его коллеги, работающего в том же кабинете, но в другую смену, и тот отправил меня лечить желудок. Получается, уже на тот момент был потерян месяц!
Можно возразить, что ты сам не хотел верить в худшее. Да, но я всего лишь испуганный пациент, ставящий себе диагнозы в угоду собственному спокойствию, а на другой стороне –профессионалы, дававшие клятву спасать жизни. Им ли не знать цену потерянного времени при лечении рака? А их самих клинит от одного упоминания о зловещей болезни так, что они боятся даже озвучить страшный диагноз. Не хотелось бы лишний раз чернить нашу медицину, тем более, что после очередного грязевого мазка по ней ничего не поменяется. Но всегда нужно помнить об её изъянах и слепо не доверяться, особенно когда речь идёт о смертельно опасных недугах, когда нельзя терять время.
Но тогда я не думал об этом, и вердикт с направлением к онкологу воспринял как приговор первой инстанции, который ещё можно обжаловать, думал не о предстоящем лечении, а об ошибке, по которой меня заставляют проходить круги испытаний. Это была не обреченность, а тоже борьба. Я терял время, имея внутреннюю убежденность в выздоровлении. Не было панического бегства, а было упорное сопротивление и отход на новые позиции под напором врага.
Как сейчас помню, много лет назад, находясь в городской поликлинике, ожидал своей очереди на приём к неврологу, у которого часто бывал. Рядом находился кабинет онколога. Люди, ожидавшие приема в этой очереди, казались мне помеченными какой-то общей печатью. Они были более сосредоточены и молчаливы, не выясняли отношения, как это часто бывает в долгих очередях. Наблюдая со стороны, я тогда пытался представить, как они воспринимают происходящее после получения направления к онкологу. Но вообразить такое не мог. Я искренне жалел их всех. Эти люди казались мне членами особой касты, внутри которых поселилось абсолютное зло. От одной мысли, что я когда-то буду ожидать своего времени в той очереди, становилось не по себе. Думаю, подобные чувства по отношению к раковым больным возникают у большинства обычных людей, и страдальцы это понимают. В результате болезнь получает ещё один зловещий оттенок и ещё более обосабливается.
В тех обстоятельствах я принял решение: если у меня рак, то буду лечиться, но без всякого фанатизма, без шараханий и поисков эликсира, и уж тем более не намеревался спонсировать мошенников, негодяев и шарлатанов от медицины, паразитирующих на людских несчастьях. Решил, что буду проходить все предписанные мероприятия на плановой, бесплатной основе. Глупо и смешно, думал я, платить за иллюзию спасения от смерти. Я по-прежнему не верил в исцеление от онкологии.
Наконец свершилось то, что мне не снилось в самых кошмарных снах. Я записался на приём к онкологу и оказался в окружении тех молчаливо-сосредоточенных людей, на которых с жалостью смотрел ещё недавно. Со мной была Таня, мой самый верный и преданный болельщик. Я не противился её присутствию – куда-то пропала установка решать свои сложные проблемы не обременяя близких, чувствовал себя скованно и напряженно. На первом приёме сразу для себя отметил, что врач даже не попытался взглянуть на первопричину моих бед, злополучную язвочку в горле. Зато он выписал кучу направлений на всевозможные анализы, в том числе платных, которые затем оказались ненужными. Время торопило, я рассчитывал услышать четкие и ясные рекомендации, расписанные по пунктам, в том числе и по сдаче анализов. А в результате получил кипу бумажек, в которых мы с Таней едва смогли разобраться…
Все эти справки нужны были для составления сопроводительных документов в краевую больницу. Но после того, как бумаги были готовы, завизированы многочисленными подписями и печатями, ты должен был сам созваниваться с краевой больницей и договариваться о времени приёма. Никаких преференций, никакой оперативности! Дело было перед новым годом, мы совершили невозможное, собрав документы до 28-го декабря. Но когда связались по телефону с онкоцентром, оказалось, что записи на приём нет, она возобновится после новогодних каникул, не раньше 11-го января! Поездка затягивалась, и я всё сильнее уповал на чудо, надеясь, что предполагаемый диагноз не подтвердится. А что ещё делать? Над тобой занесен меч, уже более месяца упущено, обстановка такая, что ещё минимум месяц нужно ждать только первичного приема! В голове зависла одна мысль, что именно этих дней (ожидания) мне не хватит для выживания, что в это время «моя» опухоль пустит щупальца метастаз в другие органы и тогда о спасении не будет речи.
В этой невеселой атмосфере прошли новогодние каникулы, и я записался на приём в онкоцентр. К этому времени, все мои помыслы были направлены на решение только одной задачи – разобраться с болезнью, получить окончательный диагноз и действовать, отталкиваясь от реальной ситуации. Я чувствовал, как мой организм мобилизовался, исчезли все симптомы хронических болячек, которых у меня было предостаточно. Так в природе всё затихает перед любым катаклизмом, словно хочет показать окружающую действительность в не порушенном виде в последний раз. Я еще не знал точного диагноза, не представлял всего того, что предстоит преодолеть, но уже был уверен, что нахожусь на изломе жизни и прежней она уже никогда не будет, если, вообще, сохранится! Получилось, что соприкосновение с этим недугом, в корне меняет жизненную повестку человека, и все вопросы из неё уходят на второй план, все, кроме одного – как выжить!
Я слышал, что многие из числа попавших в подобную ситуацию начинали суетливо хвататься за любые соломинки, но отрезвляющая статистика говорила, что толку от этих многообещающих предложений не много. Все они замешаны на бизнес-проектах, это заработок на людских бедах. Но сидеть и тупо ждать конца я не собирался. Во-первых, нужно было поддержать тонус, постарался внушить себе, что еще ничего не ясно, рано себя списывать. Во-вторых, нашел способ своими силами попытаться вмешаться в ход своей болезни.
Почти все люди, попадая в смертельно опасную ситуацию, готовы идти на любые жертвы, это нормально, но только часть из них способна в этой ситуации мыслить трезво и расчетливо, не поддаваясь эмоциям. Я думаю, что только они принимают верные решения, действуют быстро и с пользой. Остальные, которых накрывает эмоциональная волна, начинаю тупить, их действия и поступки не вяжутся со здравым смыслом. Они с легкостью попадают в руки мошенников, верят в их сказки, а в итоге теряют драгоценное время, средства и остаются у разбитого корыта. Идти по второму пути я изначально не собирался, но понимал, что просто сидеть и ждать, когда бюрократическая медицинская машина соизволит заняться мною, тоже не вариант, можно сойти с ума от такого ожидания. Я вспомнил про АСД 2, об этом препарате я слышал давно, знал несколько семей, в которых принимали это лекарство от разных хворей, в том числе и для профилактики рака. В сети есть множество статей, посвященных лечению онкологии с его помощью, опубликованы истории исцеления рака последних стадий. Людская молва и непроверенные источники приписывают препарату чудодейственные свойства, резко отрицательных отзывов об АСД 2 я не встречал, а как его принимают мои знакомые, видел. Я для себя решил, что лечения все равно пока никакого нет, поэтому не будет большого вреда, если я попробую принимать это лекарство по схемам и дозам, которые использовали мои знакомые, – они не противоречили тому, что я «нарыл» в интернете.
Заболевание раком – это нечто особенное, ты ощущаешь болезнь в себе как какой-то инопланетный организм. Со временем к этому привыкаешь и даже вступаешь с ним в мысленную полемику, рассматриваешь его как существо, поселившееся в тебе и теперь, всеми силами старающееся выжить в новой среде обитания, при этом убивая хозяина.
Естественно, места под одной крышей для такого соседства не может быть, поэтому между нами предопределена смертельная схватка. Но существо это, прямо скажем, бестолковое, ведь одолев меня, оно тоже погибнет под двухметровым слоем земли. Временами казалось, что опухоль ворочается, словно что-то ей не по нутру, или, наоборот, устраивается поудобней для продолжения своей экспансии. И когда я начинал принимать АСД 2, даже беседовал со своим «соседом» по «квартире», ведя разговор в язвительной форме.
Этот препарат имеет жуткий вкус и запах, но я с упоением пил его и полоскал горло, представляя, как эта гадость будет действовать на моего неприятеля, лишая его комфорта. Шутки в сторону, в описаниях действия препарата отмечается замедление роста опухоли, вплоть до ее гибели.
На той стадии болезнь обрела материальные формы и я уже мысленно представлял врага, в схватке с которым будет только один победитель. Эти грезы помогали мне не раскиснуть, в них я чувствовал себя не пассивной жертвой, а атакующей стороной, что в целом не могло не внести положительных аргументов в мою пользу в начавшемся споре.
Невозможно точно сказать – помогло мне это или нет. Одно несомненно – в период ожидания, когда механизм оказания медицинских услуг наконец заработает, я не сходил с ума, томительно ожидая решение своей участи, а боролся. Я почти внушил себе, что этот ход обязательно поможет мне спастись. Этим я стимулировал себя и поддерживал желание бороться и победить. А об одном моменте стоит рассказать отдельно.
Как уже говорил, мне было предписано сдать множество анализов, в их числе – кровь на наличие в ней особых белков, образующихся в результате присутствия опухоли в организме – онкомаркеров. По сути, это следы опухоли, которые можно увидеть в случае ее присутствия, а для меня еще и первый серьезный тест на предмет наличия заболевания онкологией. Скажу сразу, несколько дней, которые требовались для ожидания результатов, я провел в тревожной надежде, не помогали никакие установки самовнушений и попытки отвлечься, мысли все время возвращались к предстоящему событию. Эти дни я буду помнить всю оставшуюся жизнь, настолько явственный след они оставили во мне.
Вот, наконец, настал день, когда пришла долгожданная смс-ка, что результаты готовы и нужно приехать за ними. Пока я добирался до места, сердце колотилось так, что отдавалось в висках, бросало то в жар, то в холод. Сидевшая в приемной девушка, едва увидев меня, быстро затараторила, что анализы мои очень хорошие, все показатели в норме и даже поздравила. Видимо, ей не впервой приходилось проделывать такое, и она понимала ситуацию. После ее слов, высказанных скороговоркой, незримая волна радости окатила мою тело. Я испытывал чувство огромного счастья и ощущения гордости собой, потому что, несмотря на очевидные признаки болезни, не верил в ее существование у себя и оказался прав!
Окрыленный полученным результатом, я пошел на прием к онкологу, надеясь и от него услышать слова поддержки в свете новых обстоятельств. Однако доктор проявил к ним равнодушие и только заметил, что анализы говорят в мою пользу, но полный вердикт даст биопсия. Как так, недоумевал я, онкомаркеры могут ошибаться только в худшую сторону, то есть, они могут показать, что опухоль есть, но ее не будет, поскольку наличие в крови особых белков может быть вызвано другими причинами. Но если показателей этих маркеров нет, значит, нет и причин, в том числе опухоли. А если она есть? Тогда вопрос к нашим коммерческим центрам приема анализов!
Получается парадоксальная ситуация. С одной стороны любая ошибка при проведении тестов на онкологию, по сути, преступна. С другой стороны, получи я верный анализ, что у меня прогрессирует опухоль, лечение от этого раньше бы не началось, но то, что моя психика, а, следовательно, и иммунитет были бы под дополнительной нагрузкой, это факт! Только иммунная система ( может быть, и АСД 2) противостояла опухоли, за все время, прошедшее до начала лечения в онкологическом центре.