Волнообразие стихий

Сон

 
В седое оконце влетаю
И вижу Иисуса Христа.
Ресницы любовь излучают,
Покой воскрешенья – уста.
 
 
Пленёны Его добротою
Материя, воздух и свет,
Но тайной окутан святою
Сего проявления след.
 
 
Распятия алые длани
И шрамы, одежд лоскуты
Кричат о балансе на грани
Жестокости с внутренним Ты.
 
 
С израненных рук на колени
Сочится по-прежнему кровь,
Повязкам прошу позволенья.
А Он, понимая без слов:
 
 
«Душа человека – лекарство,
В бинтах же потребности нет.
За чувство слезы благодарствуй!
Подай мне без хлеба обед».
 
 
Испробовав белое блюдо,
Слова обращает ко мне:
«Дай фото – тебя не забуду,
Дай ручку и помни о сне».
 
 
Найти чтоб, к окну подползаю,
И вскоре подходит Иисус,
Он просьбу свою повторяет…
Не знала, что просто проснусь.
 
 
Объятия светлого чувства.
На стрелках без четверти шесть.
Поведать скорее хочу, встав,
О сне из откуда невесть.
 
 
И вот пересказ завершаю,
Реакцию вижу отца,
В слезах он. Я вновь просыпаюсь.
Рассвет. Выраженье лица.
 

Тоска глубокая по маю

 
Тоска глубокая по маю
Во вздохах осени – насквозь.
Острее недопонимаю,
Мы для чего с тобою врозь…
 
 
Земля пропитана загаром,
Мерцает лиственная медь.
Красе завещано Икаром
Взметнуться ввысь и догореть.
 
 
Огня холодного повадки
С порывом выплеснулись в речь:
Мы порознь от перезарядки
Смогли друг друга уберечь.
 

Причастные к любви

 
Прости мне свое одиночество,
Привычку к разлуке прости.
Взнеслось несовместное творчество,
И повод для встреч не найти.
 
 
С эпитетом Недосягаемость
Тебя разлучить не смогла.
Все явственней судеб распаянность,
От вспыхнувших спичек зола.
 
 
Но ты поднимайся до истины,
Вне нас испытай, проживи!
А мы же с тобою, Единственный,
Ведь только причастны к любви.
 

Мир без тебя – пустыни знойный холод

 
Мир без тебя – пустыни знойный холод,
Застывший луч, обугленный в песках.
Не мешкая, вонзает глубже молот
Осколки льда – разрывами в висках.
 
 
Сухой беспочвенный безмолвный ветер,
Лишь здесь нашедший временный причал,
Ведёт в искрящем от накала свете
Борьбу со злом, что на земле встречал.
 
 
Прилёт в пески, в суровое молчанье,
В беззвучье стен, где голос пустоты,
Способен ветра выполнить желанье:
Сменить свищи на чувство теплоты.
 
 
Безжизненность огромна в очертаньях,
Казалось бы. А чем награждена?
Песчинками – открыть предначертанья,
Увидеть свет пустыня рождена.
 

Он мчался по вечерней магистрали

 
Он мчался по вечерней магистрали,
А кто-то шёл по встречной полосе.
 
 
Бытийности ступенчатое ралли,
Запутанное в уровнях шоссе —
Препятствие необходимым встречам,
А, впрочем, узловатый оберег.
Друг друга совершенствуем, калечим
И собственный отбеливаем век.
 
 
На то, быть может, созданы дороги,
Чтоб дать пути возможность выбирать,
А встречи, перекрестки и пороги —
Бесценная, по сути, благодать.
Но скорости пока что не совпали,
И стыки уровней то в небе, то в росе.
 
 
Ты мчишься по вечерней магистрали,
А он идёт по встречной полосе.
 

Федорцово

 
Жизнь моя – Федорцово.
Дом с замком у реки,
Запах цвета густого,
Журавлиной тоски.
 
 
Не сольются в Купели
Язьвы два рукава.
Деревца поредели
(Листвинничник – глава).
 
 
Зарастают тропинки
И оконца с резьбой.
Что же будет с глубинкой,
Что же будет с тобой?
 

Федорцовская ностальгия

 
Деревенька моя родословная,
Ты холщовая, но хлебосольная,
Хоть строга по укладу, но вольная,
Благодатью и смыслом наполнена,
Сердцу милый простой уголок.
 
 
Деревенька моя, ты красавица,
Как на въезде простор раскрывается,
Где журавлик в зарнице купается!
И заёкает грудь, вспоминается
Всё, что тайно хранил и сберёг.
 
 
Ты приветствуешь солнцем и пашнями,
И крестьянством, веками отлаженным,
Деревянными одноэтажными,
Жизнью разного возраста граждан, и
Поколения памятью чтишь.
 
 
Здесь в реке умывается зоренька,
Дышит спелостью налитых зёренок,
Свежим сеном под сенью берёзоньки
И парным молоком из подόенки,
Пирогами из русской печи.
 
 
У реки с берегами пологими,
Что нас помнят ещё босоногими,
Плеск весла тихой песней растрогает.
Приласкает, обнимет нас волнами
Та же звёздная сладкая ночь.
 
 
Вспомнишь жизнь и на рейде Усть-Язьвинском,
Было сплав-предприятие базисным,
Недосып, трудодни, так и праздники.
Мы на запани, в меру проказники,
Место игрищ устроить не прочь.
 
 
Дикой болью на сердце колотится
Суетливая власть мегаполиса.
О, деревня, спаси ты невольницу,
Силой жизненной влейся, заполни всю,
Вновь позволь мне тебя привечать.
 
 
Федорцовской душою проникнешься,
Окунувшись в покой лиственничника,
Что напитан хвоей и мальчишеством,
Магнетизмом, таёжным величием
Охраняет начало начал.
 
 
Кружевные тропинки приметные
Уведут вновь на думы заветные,
Там деньки разнотравные, летние
И вся в сборе семья многодетная:
Мать, отец, братья, сестры, любовь.
 
 
Как и прежде, ты сеешь и трудишься,
Также односельчане в содружестве,
И, как мать, понимаешь, волнуешься.
Федорцовская родина, будишь нас
День за днём, сон за сном, вновь и вновь.
 

Перед бурей

 
Зависло затишье над нивой
Прогнувших полнеба морей.
Секунда… И чиркнет в огниво
Кудрявящий кроны борей.
 
 
Погонит ершисто теченья,
Стрелой озарит полумрак.
И методом за исключенья
Продует из пары пустяк.
 
 
Мгновенье до жизни пророчеств.
А будто на вечность проник
В черты созерцал и высочеств
Умиротворения лик.
 

Прикосновение

 
Ароматами белого вальса,
Чуть соленой грильяжной судьбой
И румянцем во взгляде «Ну, сжалься»
Излучается ваша любовь.
Оперенная негой томленья,
Вдохновившая к смелости слух,
Будь щедра на века изумленья
И хранима взаимностью двух!
 

К сердцу

 
Просто забыть постарайся о нем,
Новой весне не препятствуй.
Искры дотлели студеным огнем,
Эхом скудеющих «Здравствуй!»
 
 
Да! Птицу Феникс не рвись возвратить,
Лик воскрешает и душу.
Мы – непривязанность, чтоб отпустить
И неповерхностность – сдюжить.
 

Обострение

 
Казалось, улеглось, сознаньем объяснилось,
Судьбой пересмотрелось. Только что ж
Снежинок тонкий срез на нежности июня
Напоминает март, где ты ко мне идешь.
 
 
Вкрапленья в голоса, во взгляды, в очертанья,
В сосредоточенье дум со старых метких книг
Возносятся к тебе на силе орбитальной
И с прежней остротой выводят каждый миг.
 
 
И неба глубина, могучая живая,
Хранящая восторг в конверте сентября,
Пылание листвы прозрачно отражает.
О, как же всё вокруг похоже на тебя!
 

Реставрация души

 
Спокойным сном и розовым румянцем
Богиня-ночь стремится напоить
И свет пролить на сущее за глянцем.
А мне так хочется лишь с Вами говорить!
 

 
О всплеске чувств догадлива зарница,
Безмолвным эхом трогает пейзаж.
Созвучность тоньше. А душа томится
Желанием услышать голос Ваш.
 

 
А заполночи слушатель и певчий
Хрустальностью чарует млечный путь…
И словно там незримый кто-то шепчет:
Обветрило, почудилось, забудь.
 

 
Прекрасен мир! Наполнен. Своевремен.
И искренен душой, и добр, и чист, и свят,
Под стать твоей весне, мой чудотворный демон,
Сиянию очей, следов, подков и пят.
 

 
Вас двое: неродных, далеких, странно милых,
Не ведавших зачем, не знавших почему…
Сейчас о вас мечты поверхностны, бескрылы.
Вселенная летит безудержно к Нему.
 

Коснись струны

 
Коснись струны и вдохновенных пауз,
Настрой гитару на мотив души.
Позволь гармонии распутать хаос,
Отдайся музыке, она решит!
 
 
Играй! Лети! Бунтарствуй! Обновляйся!
Художник, демон, ангел и Атлант.
Аккорды подчиняя, приручайся,
Как никогда, сейчас ты Музыкант!
 
 
Гитары речь – и замолкают губы,
Живой струне подвластен мир вещей.
Скажи, какую музыку ты любишь,
И я отвечу, кто ты есть в душе.
 
 
Под стройность мелодичную кружений
Рождаешь свет, спокоен и силён.
Нет в мире человека совершенней,
Кто в музыку поистине влюблён.
 

У них сердца как пушечные ядра

 
У них сердца как пушечные ядра,
Достаточно и щепкой чиркануть.
Наперевес взрывоопасных марта,
Встречающих, но разную весну,
Пожаром растекаются по венам
Иных влюбленных женщин и мужчин.
А им отрада в пытках откровений,
Сладчайших самых для родной души.
 

Под куполом

 
Просечь, прочесть, учесть и птицей,
Перекрестясь, за потолок,
Отдать, вобрать и насладиться!
И так найти свой уголок
Просторный, красочный, уютный,
Родной душе благодаря.
Спускался купол парашютный
И купол неба примерял.
 

Бабочки

 
Их время – ромашка гадания
Из тысяч цветущих полей,
В затмении лунном свидание
Небесных светил на Земле.
 
 
Их время – в полмира две радуги,
И шёпот: то их, то воды.
Мгновения сладостней патоки,
А в мире всё: я или ты.
 
 
Их время – порхание бабочки,
Не взяв во вниманье сачок.
Когда эпитога остаточки
Подхватывает смычок.
 
 
Часы монотонно плацкартные
Их вновь разлучат, разорвут
На год, на рефрены, окраины,
Где разные семьи их ждут.
 

Ломка

 
Отдам любовь в хорошие руки,
Лучшей женщине на земле,
Рандеву – не в синоним разлуки,
А в феерию сладостных лет.
 
 
В клетке – сердца удвоенный ритм,
В небе – бабочки, рай и твой голос.
Я смогу это всё подарить
Вам, его крышесносная повесть!
 
 
Только станьте Вы всем для него:
Ураганом и кроткой овечкой,
Каждой книги любимой главой,
Половинкой его сердечка,
 
 
Той, что солнце подарит ему,
Вдохновенье, свободу, певучесть!
Поцелую, прильну, и пойму…
Жаль, что в облике некой белуччи.
 

Обещай

 
Обещай, что не станешь искать
Допинг в узеньком горлышке рюмки.
Не проклюнет росточка лузга,
Даже если двудоли не схрумкать.
 
 
Обещай мне, что будешь искать
В этом мире бескрайнем себя ты,
В миг, когда озаряет раскат,
И в минуты душевных распятий.
 
 
Не от скуки, затяжек и доз
Обещай подниматься на крыльях,
А от жизни, наполненных проз,
От того, что рождает всесилье.
 
 
Обещай дерзкий план начертить,
С каждым днем оживляй эти слайды.
Знай, тебе помогает в пути
Гений Эко, Кусто и Вивальди.