Дворик маленький, шумный, безумный,
На виду весь житейский уклад:
Где-то скрип или стон ночью лунной,
Звук гитары ночной семиструнной,
Днём – картишек азартный расклад.

Не стеснялся народец друг друга,
Все здоровались утром и днём.
Вот жена запилила супруга,
Ей на помощь скорее подруга,
Помогала соседке «огнём».

Мужики же своих не бросали,
Друг за друга держались в борьбе:
«Ну-ка, бабы, от Стёпки отстали!»
Те же пуще орать начинали…
Женщин трогать дороже себе.

Но не только скандалы совместно,
Дни рождения разом, гуртом.
Хоронили своих без оркестра,
Ну а если случалась невеста —
Всю неделю страдали потом.

Домино, шахматишки, картишки,
Тут же практика детским мозгам,
Набивают с рождения шишки,
Защищают сестрёнок братишки,
Не дают их в обиду врагам.

А враги не враги – ухажёры,
Из соседних дворов ходоки.
С ними вечные споры и ссоры,
И серьёзные сплошь разговоры,
И пожатия крепко руки!

Двор обычный советский, убогий,
С виду полный разгром и шабаш,
Здесь порядок отсутствовал строгий,
Направления там, не дороги,
В общем, полный людской ералаш.

Цвета буйство фасадов не нужно,
Серый колер в покраске сойдёт.
Но все жили так весело, дружно,
Не грузились по жизни натужно,
Каждый песни душою поёт.

Возникали двоякие чувства,
Ведь внутри у людей красота.
Жили просто все и без искусства,
Не ломались картинно-искусно.
Мимо душ пронеслась пустота.

В общем, ясная эта картина.
Да, снаружи не очень блестит,
Ветеранов зато половина,
И прививка от них – вот причина,
Что внутри ярко сердце горит.

Миллионы дворов разбросались —
Как один все равнёхоньки в ряд.
Одинаково жить в них старались,
Там природы дары наблюдались —
Положительный детям заряд.

Вот сирень отцвела и опала,
И июля настала пора,
Тополя, расстелив одеяла,
Пуха выдали много, не мало,
И жара, и жара, и жара!

Во дворе этом высилась школа,
В шапке лип приютилась она.
Глаз дворовым она не колола,
Много было от школы прикола,
Добавлялось событий сполна.

Это лето случилось особым —
Двор гордился подарком судьбы.
И событием чудным и новым,
Любопытством народа здоровым
Был отмечен сей люд за труды.

Был ремонт городской обозначен,
Много зданий решили спасти:
Дом родильный попал под раздачу,
Да ещё две больницы в придачу.
Здесь порядок приказ навести.

«Расселить заведения споро!» —
Побежали бегом исполнять!
Ну бегом – это значит не скоро,
Обозначили быстрые сборы,
Всех беременных местом менять!

Как-то вышло то чудное действо
И ремонта в роддоме вопрос,
Недовольны хоть были семейства,
Хоть и были в народе судейства,
Дом родильный во двор перенёс.

И на лето из школы случился
Наблюдений, суждений объект.
Двор вовсю веселился, светился,
День на улице весь проводился,
Криков рожениц сладок эффект.

Женщин взрослых ухмылки-усмешки:
«Ты чего разоралась? Рожай.
Это, дура, тебе не потешки,
Мы рожали спокойно, без спешки,
Вот и ты помолчи-ка давай!»

Кто-то вспомнил военные годы,
Там рожали, бывало, хоть как.
Ведь война – не отмена природы,
Люди любят, но терпят невзгоды,
Жизнь, любовь – это вам не пустяк.

Не со зла обсуждали девчонок,
Это просто забота, да-да!
Ведь на свет появлялся ребёнок,
Нос торчал из белёсых пелёнок,
И отцы приходили тогда.

Тут мужская двора половина
Принималась за дело с умом:
«Что, добегался, бравый детина?
Это жизни другая картина!» —
И махали на счастье потом.

Позже всё обсуждали совместно,
Были споры о том да о сём.
И сказать если искренне, честно,
Это действие ярко, прелестно —
У двора был духовный подъём!

Всех детей за своих принимали:
Гражданин необъятной страны!
И проблемы на всех разделяли,
И в беде никогда не бросали,
Люди были духовно сильны!

Не смотрели на глупый достаток,
Не гнались за наживой стремглав,
В общем, в сердце покой и порядок,
Речь прямая, без хитрых загадок,
Благодарность вселенной воздав.

Получилось и мне там родиться,
Школа стала мне в жизни толчком.
Видел я эти добрые лица,
Было мне чем в то время гордиться,
Материнским кормясь молочком…

Часть вторая
Род

Город древний на русской равнине
Стал мне местом прихода в сей мир.
В сердце он навсегда и отныне,
Город этот всегда меня примет,
Мой учитель, наставник, кумир!

Мать моя не из этих просторов,
Родилась на Урале, в горах.
В прошлом время такое: без споров.
У войны ведь не ласковый норов,
Предки город бросали в слезах.

Вот и бабка с прабабкой собрались,
Мать ещё не родилась на свет.
От войны люди все убирались,
Власти точно тогда не игрались,
За Урал всех спасали от бед.

Моя бабка, ребёнок-подросток,
Прямо с детства хлебнула сполна.
В наше время дебил-переросток,
А тогда быт и хлесток, и жёсток,
Детства бабка была лишена.

Кое-как кое-где ночевала,
Хлеб ей снился обычный во сне,
И фуфайкой себя накрывала,
И от голода часто не спала.
Все так жили тогда при войне.

ЧэТэЗэ и тринадцать годочков,
Нюрка звали подростка тогда.
Пара чёрных горящих глазочков,
Цех от детских звенел голосочков —
Не чурались девчата труда.

«Всё для фронта!» – одна только фраза.
Нет ни слёз, ни капризов, ни сна.
Ювенальная мимо зараза,
Слово «есть», и не слышно отказа,
Ох, далече победы весна:

Танки нужно ковать для победы,
Расширяли уральский завод.
У станка без отрыва обеды,
А на ужин о мире беседы,
Сон тревожный – и снова вперёд.

Слава богу, фашистов разбили,
Всей страной поломали хребет.
Май победный слезами умыли,
Жертвы страшные мы не забыли,
И в веках подвиг этот воспет!

Что же бабушка? Как поживает?
Тот же труд: нужно строить страну.
И Челябинск родным уж считает,
Мужа там же себе выбирает:
Дед Володька, прошедший войну.

Весь израненный, в общем, калека,
Мужиков дефицит был тогда.
Дед не прожил и трети от века,
Вот такая судьба человека,
Память в сердце о нём навсегда.

Но успели родить двух девчурок:
Моя тётка и мама моя,
Баба Аня растила дочурок,
Обладательниц тощих фигурок,
Без отца и без мужа семья.

Не прошла без последствий для бабы
Вся военная доля трудов.
Стали ноги бессильны и слабы,
И детишки не умерли дабы —
В интернат с малолетних годов.

И слегла лет на пять баба Аня,
Каждый день порываяся встать
И бессильно ночами горланя:
«Я кукушка, плохая маманя,
Мне скорее их нужно забрать!»

И смогла, поднялась, захромала
И до смерти ногу волоча,
Двух сестричек обратно забрала
И одна подняла, воспитала,
Всё сама, на весь свет не крича.

А потом захотелось обратно
На равнину вернуться, домой.
Жить на родине явно приятно,
Силы там восполняются кратно,
Да и город отстроен другой.

Я не видел слезинки ни разу.
И попозже, когда я подрос,
Не хотела отдаться рассказу,
Обрывала вопросы все сразу
И не ставила к власти вопрос.

Никогда ничего не просила,
В годы тяжкие виден закал,
И невзгоды спокойно сносила,
Это только душевная сила
Может дать такой в жизни запал.

Крест свой приняла, будто так нужно,
Не ругала бабуля судьбу,
И общалась приветливо-дружно,
Хоть и с палкой ходила натужно,
И потом улыбалась в гробу.

Там и мне получилось родиться,
Это Псковщина, край мой родной.
Город часто в разъездах мне снится,
Но продолжим – и дальше страница
Поспешает одна за одной.

Нужен батя, чтоб сын появился
(Про отцовскую ветку рассказ),
И любви чтоб поток заискрился,
Стрел пучок чтобы в сердце вонзился.
Опишу всё потом, не сейчас.

Вся родня по отцовской сторонке
Белорусских, восточных корней.
Кровь такую смешали в ребёнке,
Дед мой рад не девчонке, мальчонке:
«Пополнение рода мужей!»

Не прошла и война мимо деда,
Зацепила подростка сполна.
Детства-юности нету и следа,
Долгожданная наша победа
Для него и для всех ох ценна.

С первых дней той войны кровожадной
Наша армия чуть отошла,
Оккупанты армадою жадной
Ночью летней, июльской, прохладной
Деда вёску спалили дотла.

Много жителей просто убили,
Партизан там искали следы.
Юных, сильных в вагоны сгрузили,
Номера на одежду пришли —
Страшный знак неизбежной беды.

Вот и дед мой попал в те вагоны,
Долго, сволочи, деда везли.
И людей там считали на тонны,
Крики были от боли и стоны,
Многих в яму потом и снесли.

На работы пригнали насильно,
Миску супа гнилого взамен.
Бюргер жрал регулярно, обильно.
Эта нация жила цивильно:
«Раб обязан мне! Я джентльмен!»

Труд тяжёлый и каторжно-рабский,
Ночевал дед на ферме, как скот.
Голод, холод ночами был адский,
К лошадям прижимался по-братски,
В них нашёл выживанья оплот.

Так два года и жил до победы,
Нашу армию в мае встречал!
Видел, как унеслись дармоеды,
С лошадьми на прощанье беседы,
А с людьми дед всё больше молчал.

Так вернулся домой в голодуху,
Немец всё обглодал до костей.
Вместо сёл увидал он разруху,
Хату чудом сложил, развалюху,
Там женился на бабке моей.

Там и батя на свет появился,
С детства тоже хлебнул не медку.
В хате той он и жил, и крестился,
Дед с ним нехотя прошлым делился,
И всю жизнь был старик начеку.

Там сестрёнка отца народилась,
В шутку «девкой» её называл.
Та за братом как хвостик носилась,
Но в коллеги совсем не годилась:
«Человек, мол, для дел моих мал».

Я уверен: в стране нашей лучшей
Эта боль есть у каждой семьи,
И не может та скорбь быть уснувшей,
Помнит всё с детства горя хлебнувший.
Современник, всё это пойми!

И историй таких тьма без края,
Нет сравнений, где больше, где нет.
Не сломалась отчизна большая
И, врага благородно прощая,
Не держала обид на весь свет.

Часть третья
Родители

Время мирное – это же радость!
Кто не видел войну – не поймёт,
Что такое спокойствия сладость.
Вся убита фашистская гадость,
И страна ярким цветом живёт.

Город мой небольшой и спокойный,
Там родители счастье нашли.
Мамы образ подчёркнуто стройный,
И отец жизнью явно довольный —
Мимо как-то любви не прошли.

Институт физкультуры и школа —
Эти здания рядом стоят.
Мама в форме, значок комсомола
И любитель большой волейбола.
Выпускницы глазища горят!

Позади у неё все невзгоды,
И стремления только вперёд.
Это лучшие яркие годы,
Предвкушение скорой свободы,
Жизни взрослой подходит черёд.

Это было прекрасное время,
Бесконечный к творенью порыв.
Молодое активное племя,
Их страданий уж сброшено бремя,
Каждый в космос готовил прорыв.

На подъёме духовность, сердечность,
Друг за друга держались друзья.
И смотрели сердца в бесконечность,
Всех творенья направлены в вечность,
Все – огромная братьев семья!

Мама школу в тех мыслях кончала,
Выпускные прошли по стране,
Жизни взрослой, серьёзной начало
Мать уверенно, ясно встречала,
Все – в единой советской волне.

Мой отец институт физкультуры
Посещал как студент в этот час.
Обладатель спортивной фигуры,
Добродушной носитель натуры
И спокойствия полон запас.

Поступил. После школы приехал
Из родных белорусских полей.
Рядом области, долго не ехал,
Нет границ (как теперь, всем помеха),
Всё открыто – давай, посмелей!

Был физически развит мой папа,
Бегал, прыгал и молот метал,
Тихо вёл он себя, без нахрапа,
Для солидности носится шляпа —
Так пред мамой моей и предстал.

Волейбол вечерком на площадке,
Молодёжи всегда там полно.
И девчата, и парни в порядке,
Веселы и свежи от зарядки,
И отсутствует вовсе вино.

Институт против школы играет,
Подают, принимают и бьют.
И азарт молодёжь распирает,
Зритель точно уже не скучает —
Всё решится сегодня и тут.

Проигравший посадит на плечи,
Победитель поскачет верхом.
Будет явно весёленький вечер,
Результат ожидаем той встречи —
Вуз в настрое всегда боевом.

Ну а школа сегодня уперлась,
Не сдаётся, готовит отпор.
Возрастная граница уж стёрлась,
И близка их победы весёлость,
Вот концовки неясной задор.

Оказались студенты слабее
Старшеклассников – нынче восторг!
Пять кругов по площадке, скорее
Спины ждём ваши, други, смелее —
Платежом долг и красен, и строг.

Бате, в общем, досталась девчонка,
Та, что ловко подачи брала,
Чуть повыше колена юбчонка,
И глаза голубые ребёнка,
Так задорна, чиста, весела.

Хоть и хрупкая мамы фигура,
Оседлала надёжно отца,
Крепко впилась, такая натура:
«Поскакали, не выйдет халтура,
В темпе скором нужна мне трусца!»

Отскакал все круги «конь ретивый»,
Хохотали задорно вдвоём,
Тон речей стал любезно-учтивый,
Взгляд обоих немного игривый,
С неба дождь: был двоим нипочём.

Отношений то было начало,
И конфетно-букетный этап,
В сердце бате мамуля запала,
Это чувство тогда их совпало,
Увеличен романа масштаб.

Стали часты совместные встречи,
Ухажёр был с букетом не раз,
То кино, то театр под вечер.
Он на клумбах из роз был замечен,
Городской нарушая указ.

Долго длились такие хожденья,
Уж диплом на руках в этот год.
Время шло, всё не видно решенья,
Это явно вопросы стесненья,
Эй, отец, запрягай – и вперёд!

Слава богу, папаша решился:
Предложение сделал, созрел.
Мамы дом весь тогда всполошился,
Как с кольцом батя там появился,
Как пыхтел он, краснел и бледнел.

Так и свадьба спокойно сыгралась,
Из гостей всё одна молодёжь.
В «Волге» чёрной та пара каталась,
«Горько!» – фраза гостями кричалась —
«Пополнение рода даёшь!»

Счастье, свадьба, дороги открыты,
И большая для жизни страна.
И богатства её не сокрыты,
Берега океаном омыты.
Едь – любая твоя сторона!

Мама просто работать решила,
Без учёбы, со школьной скамьи.
И халаты на фабрике шила,
И поблажек к себе не просила —
Из обычной советской семьи.

А отец, как положено мужу,
Послужить на полсрока пошёл
И попал прямо в лютую стужу,
Там с медведями белыми дружат,
Заполярье прекрасным нашёл.

Он служил, а жена в положенье:
Я готовился выйти на свет,
Мать одна принимала решенье,
Во второй школе вышло рожденье,
А отцу – телеграммой привет!

Не присутствовал батя на родах
(Очень модный теперешний тренд),
Не сужу о таких вот методах,
Сомневаюсь я в этих подходах,
Не люблю иностранных легенд.

Забирали меня из роддома
Баба с палочкой, тётка да мать.
Во дворе школьном песня знакома:
«Одиночка-мать страстью ведома!
Будут бабы сынка поднимать…»

Так и вышел на свет, появился
И всю жизнь благодарен судьбе,
Что в Советском Союзе родился,
Языком своим что наградился.
Я ношу эту гордость в себе!

Часть четвёртая
Родина малая

Герб – три лука на поле на красном —
Этот символ мой город обрёл.
В месте лёг у реки он прекрасном,
На пути приграничном, опасном,
Для врагов он заслоном расцвёл.

Часто с запада лезла угроза
Новгородской и Псковской земле,
Город был всем врагам, как заноза,
Крестоносцев держал до психоза
И горел регулярно в огне.

Потоптались жамойты изрядно —
Грабежи, как всегда, и полон,
Крепость всё представляет наглядно,
Как бойницы устроены складно,
Оголтелых держа легион.

Отразился, конечно, в народе
Бесконечный тевтонский набег,
С виду люди спокойные вроде,
Ну а если гроза их природе —
Перейти лучше сразу на бег.

Времена проходили лихие,
Мирной жизни наметился рост.
Дел кузнечных ремёсла мужские
Барыши всем дают неплохие.
Местный люд и талантлив, и прост.

Торговали со всеми любезно:
И с врагами, когда нет войны.
География служит полезно.
Слово в Луках мужское железно,
Не меняли капризно цены.

А потом всё горело по новой,
Запад подло готовил захват,
С жизнью сразу конец промысловой,
Встреча снова с ордою крестовой,
И набата призывы звучат.

Так и жили: качели сплошные,
Доля женская, слёзы да боль,
При войне чувства мужа скупые.
Очень рано молодки седые —
Незавидная женская роль.

Позже прозвище местным прибилось —
Скобарями частенько зовут,
Много в Луках с тем не согласились,
На прозвание это сердились:
«Мы не псковские, там пусть слывут».

Бесконечный процесс лихолетья
Город мой выносил на плечах:
Посполитой захвачен был Речью.
И фашистской измучен он плетью,
Русский дух у людей не зачах.

Был войной уничтожен мой город,
Немцу лишне беречь не своё.
Люди сдюжили холод и голод,
Город в деле военном не молод,
На врага в генах люда чутьё.

Партизанили много и смело,
Край озёрный, красивый, лесной,
Не впервой многим ратное дело —
Били немца без злобы, умело,
Собирались народной толпой.

Да, конечно, досталось и месту,
Вместо Лук лишь руины стоят.
Не прогнулись фашистскому жесту,
Не играть здесь чужому оркестру,
Здесь порядки другие царят!

Местный люд не готов подчиняться,
Не получится взять на испуг,
Нет понятия – смерти бояться,
Только Богу готов поклоняться,
Здесь народ не годится для слуг.

Не согнуть, не сломать об колено:
«Ты буровить, дружок, не моги…»
Это в Луках обычная сцена,
Поколений такая же смена.
Кто хитрят, те, понятно, враги.

И совсем по-другому встречают
Тех, кто в гости по правде забрёл.
Братом кровным того величают,
Место в доме своём выделяют,
Речь по правде – другой разговор.

И работать, коль нужно, умеют,
Дело общее – подвиг святой!
Вот и город отстроить сумеют,
Всей душой горожане болеют
За красавца, что рос над рекой!

И Великие Луки восстали,
Шаг за шагом из пепла росли,
Люди были тогда все из стали
И плечом ко плечу разом встали,
Город детства родной мой спасли.

Институты, заводы, проспекты
И мосты через Ловать стоят,
И для отдыха, спорта проекты,
Для торговли и быта объекты
Вот студенческий строит отряд.

Не забыты и жертвы сражений —
Вот музей нашей общей беды,
Героических всех проявлений
В память прошлых, былых поколений
Целый комплекс разбит у воды.

И огонь, вечный символ победы,
Был зажжён в нашем парке весной.
Молодым на скамейках беседы,
Да, не зря натерпелися деды,
Гада выгнав с отчизны долой.

Александру Матросову слава!
В бронзе памятник парню отлит,
Не забыла героя держава,
Там детишек всё время орава,
Подвиг точно не будет забыт!

Для детей – карусели, при речке
Парк разбили: детишек чертог
В очень милом и славном местечке,
(Замирания в детском сердечке)
Вызывает полёта восторг.

На слуху колесо обозренья,
Не заскочишь с наскока туда,
Два часа жди мечты исполненья,
Популярное то направленье,
Там народа ряд виден всегда.

Ну а если попал в ту кабинку,
Завороженно смотришь вокруг.
К сердцу город протопчет тропинку,
Навсегда ты запомнишь картинку,
От высот позабудешь испуг.

Остров Дятлинка виден зелёный,
Крепость старая, там обелиск
И звезды яркий корпус точёный.
Там эстонский турист увлечённый
Время в то не срывался на визг.

Пляж песчаный тянулся полоской,
И реки серебрился шнурок,
А в другой стороне лапой плоской
Реку чешет, как будто расчёской,
То плотины сырой холодок.

Вот Центральный район, вот – Заречный,
Драмтеатр и рядом развод,
Телевышка торчит на конечной.
Блеск фонтанов, всегда безупречный,
Удивлял в темноте цветом вод.

Вот студенты спортивного вуза
По свистку набегают круги,
Для «сельхоза» опять кукуруза,
Агрофака главнейшая муза,
Прополол – и закрылись долги.

Много зелени – шапка густая,
Вот проспект прославляет вождя.
Ты в кабинке, вцепившись у края
(Высота для ребёнка большая),
Наблюдение строго ведя.

Круг прошёл, и полёт завершился,
Ты нетвёрдой походкой идёшь.
Своим городом там ты гордился,
Ты в прекраснейшем месте родился,
«Мало круга» – ты только вздохнёшь!

Вот качели, машинки, лошадки
Утопают в зелёном саду,
Детки очень до этого падки,
Побросав на скамейки тетрадки,
Имитируют бодро езду

Кто постарше – тому маловато,
Риска, скорости больше давай!
На лошадках совсем слабовато,
На «цепочных» умчаться крылато
Прямо в небо! Мамуля, бывай!

Для окружных домов вопли-крики,
Шум и гам, смех и плач, толкотня,
Это мирного времени лики.
Солнца в лужах купаются блики,
Со всех Лук собралась ребятня.

Танцплощадка уже для подросших
В этом парке, конечно, была.
Там начало волнений возросших,
Отношений, симпатии нёсших,
Там любовь – вот такие дела!

И мои папа с мамой старались,
В ритме танца кружили себя.
Мама с мамой частенько ругались:
«Молодые без дела шатались» —
Да без злобы, конечно, любя.

Там бабуле квартира досталась —
Инвалиду за праведный труд.
Из окна этим всем любовалась
И от визгов всегда улыбалась,
Восторгаясь от детских причуд.

Так со школы, родившись, в квартиру
Принесён был белёсый кулёк,
Это я предоставлен был миру,
Цвет волос обозначил задиру,
Я кровати лежал поперёк…