Врата Бога. Книга первая. Под сенью Ашшура

Глава третья

А теперь пришёл черёд рассказать о Саргонидах…

Они на самом деле ничем не отличались от остальных знатных родов Ассирии. И потому в этой семье кипели нешуточные страсти и никогда не затухали внутрисемейные интриги.

Тем более, после безвременного ухода из жизни Син-надин-апала, у правившего Великого царя Асархаддона теперь оставалось всего два сына, рождённых от законных жён, но ему, Шамаш-шум-укину, казалось, конечно же, что шансов стать преемником у него явно больше.

Во-первых, потому что, хотя и не на много, но всё-таки на полтора года он родился раньше.

И во-вторых, потому что вообще он оказался физически крепче. И это Шамаш-шум-укин постоянно подчёркивал и без стеснения этим пользовался.

Но они были сводными братьями, так как рождены были Великим царём от разных матерей.

* * *

Матерью Шамаша являлась вавилонянка, а Ашшурбанапала – ассирийка. Ассархаддон не обращал на это никакого внимания, и поначалу даже действительно отдавал предпочтение среднему сыну, ставшему теперь после известных событий старшим, полагая, что из него-то как раз и должен выйти толковый наследник.

Я опишу Шамаш-шум-укина, которого в семье часто звали сокращённо Шамашем. Он был подвижен, физически развит и уже с десяти лет сопровождал отца на устраиваемых им в окрестностях Ниневии охотах.

А вот Ашшурбанапал казался полной противоположностью Шамашу. Зажатый, где-то даже откровенно закомплексованный, и, к тому же, рано научившийся читать, он всегда предпочитал книги и любил тишину библиотеки. Ну и презирал на его взгляд чрезмерное тщеславие и бестолковую суету Ниневийского двора.

Ассирия издавна славилась своими астрологами, однако при поздней империи в ней появилась уже целая плеяда и настоящих учёных. И на мой взгляд самым великим среди них по праву почитался Набуахиариба.

О нём у меня будет тоже подробный рассказ…

Набуахиариба происходил из обычной семьи и начинал служить при дворе ещё простым писцом, а выдвинулся после того, как написал несколько десятков трактатов по различным научным дисциплинам и сделал ряд значимых открытий. Набуахиариба был настоящим энциклопедистом. А ещё он являлся хранителем огромного царского архива и книгохранилища, так называемой Ниневийской царской библиотеки. Помимо этого, его приставили к обоим сыновьям Асархаддона в качестве наставника, но он сразу выделил младшего отпрыска, как более способного и склонного к наукам.

Ашшурбанапал стал любимцем у учёного мужа.

Ну а Шамаш-шум-укин к занятиям с учителем относился пренебрежительно. Его намного больше интересовали физические упражнения, скачки, поединки на мечах и стрельба из лука. Ну а как он любил гонки на колесницах, которые устраивались на специально отведённом для этого месте на правом берегу Тигра, к югу от столицы?! Он их обожал! Во время этих гонок делались ставки, и с двенадцати лет этим увлёкся и Шамаш.

К тому же с этого времени он постоянно сопровождал отца на царских торжественных выездах. И не пропускал ни одной царской охоты.

* * *

На царскую охоту выезжали обычно ранним утром, едва только к востоку от Тигра забрезжит рассвет.

В ней участвовало до четырёхсот человек. Помимо придворных и гвардейцев, охранявших Великого царя, обслуживали подобные развлечения и рабы. А ещё привлекались особые слуги, которые ухаживали за специально выведенными охотничьими собаками.

Рабы вместе со сворами отчаянно лаявших псов загоняли зверей.

Впрочем, крупных хищников в окрестностях ассирийских городов становилось всё меньше, и, как я отмечал, тех же львов стали разводить в питомниках, устроенных поблизости от Кальхи. А в полутора фарсахах к югу от древней ассирийской столицы, был огорожен забором с трёх сторон и с четвёртой – Тигром, большущий вольер, что-то вроде заказника, в котором десятки хищных кошек жили на воле.

И вот туда на охоту за этими кошками и наведывались Асархаддон и его придворные, и их почти всегда сопровождал один из наследников Великого царя, Шамаш-шум-укин.

* * *

Шамаш впервые убил львицу в пятнадцать лет.

Тогда он уже самостоятельно управлял своей колесницей. И когда из приречных камышей выскочила хищница, а возраст её был примерно года четыре, средний отпрыск Асархаддона закричал, чтобы из его окружения никто не смел её трогать, и что он сам её застрелит.

Со второго выстрела он её ранил, и только с пятого убил, но сколько гордости после этого было у Шамаша, что у него впервые появился такой серьёзный трофей!

Отец на своей колеснице подъехал немного позже. Он выслушал сбивчивый рассказ наследника и одобрительно потрепал его по голове.

Асархаддон был явно доволен случившимся.

А после уже, Шамаш приказал, чтобы шкуру убитой им львицы повесили над его креслом в гостиной и всем её показывал.

* * *

В детстве он постоянно донимал сына ассирийки Эшархамат и часто действовал исподтишка. Они нередко дрались, и сводный средний брат всегда поколачивал младшего. И вот однажды, после очередной такой «братской» разборки, устав получать тумаки и приходить к себе побитым, сын Эшархамат выхватил из-за ремня припрятанный заранее нож и пырнул им обидчика. После этого при дворе разразился громкий скандал.

Мать Шамаша потребовала примерно наказать «бандита», а также и саму Эшархамат, не сумевшую правильно воспитать сына.

И тут…

Неожиданно вмешалась в эти внутрисемейные разборки Накия-старшая, мать Асархаддона. Вообще-то до этого она занимала равноудалённую позицию, но под влиянием Набуахиарибы, который с ней неоднократно проводил беседы, она поменяла своё мнение и теперь заняла однозначно сторону младшего внука.

В итоге Ашшурбанапал был оправдан, а наказанным оказался его обидчик.

И, пожалуй, вот с этого-то времени могущественная царица-мать и стала во всём опекать Ашшурбанапала. Младшего отпрыска Великого царя она выделила, и все поняли, кто же стал её любимчиком.

А ведь к ней вынужден был прислушиваться даже и глава царствующей семьи, сам Великий царь Асархаддон.

* * *

Силы соперничающих группировок, каждая из которых видела наследником того или иного принца, после этого вроде бы уравнялись.

За Шамаша выступали часть знати, финансовые воротилы и крупные купцы, особенно торговавшие с далёкими странами, с Аравией, Индией и Грецией, а также жречество и почти вся Вавилония, кроме разве что Ура, а за Ашшурбанапала стояли горой Накия-старшая, большая часть военных и наставник, учёный муж, ну а Асархаддон между этими группировками лавировал и выступал неким арбитром, находившимся как бы над схваткой.

Однако бесконечно лавировать Асархаддон не мог, и, в конце концов, ему пришлось делать выбор, и тут решающим оказался голос Накии-старшей.

* * *

Она потребовала от него прояснить ситуацию. Асархаддон не посмел возражать. Они уединились и очень долго разговаривали с глазу на глаз. Разговор шёл нервный и на повышенных тонах. А вскоре дошло до того, что царица-мать заговорила совсем раздражённо, а потом и вовсе стала отчитывать сына, как мальчишку, чего она не делала уже давным-давно.

Она напомнила ему, что только благодаря её стараниям он стал тем, кем сейчас являлся.

После многочасового разговора она вынудила сына изменить ранее принятое им решение, и официально было объявлено, что наследником всё-таки становится не Шамаш-шум-укин, а Ашшурбанапал.

Для Шамаш-шум-укина это стало шоком, ведь он уже свыкся с мыслью, что именно ему достанется трон.

Но в споре с матерью Асархаддон всё-таки выторговал одну немаловажную уступку…

Одновременно с объявлением имени наследника было и заявлено, что Шамаш, на правах пусть и зависимого правителя, получит в управление Вавилон и прилегающие к нему территории.

* * *

С этого момента жизнь Шамаша изменилась. А потому ему пришлось менять поведение. Он отныне по-глупому уже не задирал сводного братца, а, напротив, всеми силами старался наладить с ним отношения и восстановить их с его матерью, ну и, конечно же, ни в чём не раздражать могущественную Накию-старшую.

Постепенно все прежние обиды забылись, и это ему удалось сделать. Только Накия-старшая продолжала не доверять Шамашу и его матери до конца, однако вслух она этого до поры до времени не высказывала.

Асархаддон считал, что добился своей цели, и что распри в царской семье наконец-то прекратились, и можно было больше не волноваться по этому поводу…

* * *

После внезапной смерти Асархаддона, наступившей в полевом лагере, когда Великий царь направлялся с армией в очередной поход, Накия начала энергично заниматься подготовкой к возведению на трон своего любимца.

Значительная часть знати, вся военная верхушка и даже жречество Ашшура, Кальхи и Ниневии дружно последовали за ней. Шамаш и его ближайшее окружение поняли, что им ничего не удастся изменить и смирились со свершившимся фактом…

В общем-то без всяких эксцессов была проведена официальная церемония инаугурации и вступления в царские права Ашшурбанапала, и только в одном из пригородов Вавилона, в Лаббинате, небольшая группка местной знати не смогла удержаться и затеяла никчемную бузу, но этот всплеск неповиновения подавили и главных зачинщиков обезглавили.

По второй части завещания Асархаддона его средний сын, после коронации Ашшурбанапала, должен был заполучить в ленное владение Вавилонию, однако новый Великий царь целый год колебался, пока не принял окончательного решения. В итоге он исполнил и этот пункт отцовского завещания.

Впрочем, Накия-старшая была по-прежнему настроена скептически по этому пункту. Она продолжала считать, что Шамашу не следовало отдавать Вавилонию. Такого же мнения продолжал придерживаться и наставник Великого царя.

Более того, Набуахиариба в открытую и не раз заявлял о том, что этим шагом Ашшурбанапал рано или поздно, но навлечёт на Ассирию не малую беду.

И учёный муж как всегда оказался прав.

* * *

Что же последовало после этого шага?

А последовало вот что…

Даже получив в управление только одну провинцию, на первых порах Шамаш-шум-укин и этому несказанно обрадовался. Он подчёркнуто лояльно относился к более везучему брату, ставшему Великим царём, и во всех своих речах и действиях показывал, что безоговорочно признаёт его первенство.

В храмах Вавилонии возносили молитвы в честь обоих братьев, причём всегда на первое место ставилось имя Великого царя, то есть Ашшурбанапала. Из Вавилонии в Ниневию регулярно отправлялась значительная часть собранных налогов, и важные вопросы, касавшиеся автономного царства, решались при согласовании с Великим царём и его представителем, находившимся неотлучно при Шамаш-шум-укине.

Этот чиновник вроде бы держался в тени, но ни для кого не являлось секретом, кто был хозяином положения.

Шамаш стоически терпел унижение и не показывал вида, что это его хоть как-то задевает. Напротив, он сам постоянно отсылал на все праздники подарки в Ниневию и заявлял, что между ним и младшим братом царит полная гармония и взаимопонимание.

* * *

У Шамаш-шум-укина вначале его правления не было даже армии, а имелся лишь только небольшой отряд телохранителей, да ещё стражники следили за порядком в самой столице автономного царства и в соседних городах.

И только на третий год Ашшурбанапал разрешил Шамашу набрать из вавилонян корпус, в котором, впрочем, распоряжались исключительно присланные из столицы проверенные ассирийские офицеры.

Ашшурбанапал понимал, что на пятимиллионную страну (а в состав Вавилонии не входили Ур, выделенный в отдельное наместничество, а ещё на половину самостоятельные Приморье и несколько халдейских и арамейских владений) пятнадцать тысяч воинов было совершенно недостаточно. Они могли поддерживать относительный порядок в мирное время, но в случае какой-либо серьёзной заварушки этими силами ничего нельзя было сделать.

И вскоре это предположение полностью подтвердилось…

Так как в Вавилонии едва не рухнула власть Великого царя.

* * *

Я уже упоминал, как в пределы этого автономного образования неожиданно вторгся Уртаки, и эламcкого сумасбродного правителя поддержали арамеи и часть халдеев, населявших Приморье. Союзники подошли к Вавилону и предприняли его осаду.

Ашшурбанапалу пришлось незамедлительно реагировать. Он отправил на помощь брату армию, которую снял с северной границы, несмотря на то, что там ожидалось нападение киммерийцев. В последнюю минуту эта армия успела подойти к городу и отогнала от него Уртаки и его разношёрстных и не очень надёжных союзников.

И только после этого Шамаш сумел уговорить Ашшурбанапала, чтобы тот позволил ему набрать ещё два корпуса. И в одном из этих корпусов Шамаш поставил командирами уже вавилонян.

Глава четвёртая

Наверное, многие из нас хотя бы раз слышали выражение: «кому-то несказанно везёт, потому что выпадает счастье родиться с золотой ложкой во рту»! Так вот, это на самом деле древнее выражение, и оно относилось в полной мере и к Ашшурбанапалу. Но в его детстве ни он, никто другой не мог и помыслить, что именно младшему сыну Асархаддона достанется трон Великих царей.

Поначалу его считали в какой-то степени излишне стеснительным. И уж тем более его нельзя было причислить к спесивым личностям. Но сам того не замечая, Ашшурбанапал, став неожиданно даже для себя Великим царём, постоянно задевал самолюбие сводного брата. И не то, чтобы это делалось им преднамеренно, а просто он не придавал этому какого-то значения.

Ну а Шамаш спотыкался о преграды буквально на каждом шагу и ему при любом удобном случае указывалось на его место, причём зачастую это исходило даже не от самого везунчика-брата, а от его приближённых.

Шамаш, как мог, сдерживал себя и шаг за шагом укреплял свою по началу совсем призрачную власть.

Но делал это Шамаш-шум-укин очень осторожно. И начинал он с самого малого…

* * *

На первых порах где только мог, Шамаш-шум-укин стал находить и расставлять преданных ему вавилонян. Вначале их было совсем немного, но постепенно круг тех, кому он более-менее доверял, расширялся.

Это были и недовольные политикой Ашшурбанапала некоторые вельможи, и наиболее состоятельные купцы, торговавшие с Египтом, Индией и Аравией, и страдавшие от постепенно повышавшихся налогов и таможенных сборов. В этот круг стали попадать и военные из местных, раздражённые своим приниженным по сравнению с ассирийцами положением, а также халдеи, оседавшие в столице автономного царства и переселявшиеся массово с Юга.

Но главной опорой Шамаша стал один из его ближайших родственников…

* * *

Имеется ввиду тесть Шамаш-шум-укина.

И ему необходимо уделить особое внимание (так как тот сыграет в дальнейшем моём повествование едва ли не ключевую роль).

Это был с виду дородный мужчина, с немного косящим левым глазом и с заметным брюшком, а также с окладистой и тщательно ухоженной бородой, которую он отращивал чуть-ли не до пояса. Но кичился он не только ею, а и своей родословной. А она у него была действительно непростая и в некотором роде замечательная.

Тесть Шамаша всех убеждал, и даже в подтверждение своих слов показывал таблички, из коих следовало, что его род восходил к Каштилиашу IV, правившему в Вавилонии 600 лет тому назад, и что через этого царя он принадлежал к Касситской династии. Вообще, тесть сводного брата Великого царя считался одним из самых родовитых вавилонских аристократов, и поэтому Шамаш, взяв в жёны одну из его дочерей, сразу приобрёл связи и завёл множество сторонников среди местной знати.

Набу-ката-цабат стал перетягивать на сторону Шамаша своих знакомых и друзей, и вскоре при дворе вавилонского царя они заняли особое положение, а сам тесть при этом удостоился важнейшей должности первого министра, то есть стал визирем.

* * *

Разумеется, Набу-ката-цабат когда-то мечтал о гораздо большем. По молодости он видел себя в своих фантазиях на вавилонском троне, но у него оказалась на это кишка тонка, и он со временем поумерил амбиции. В итоге он так и не решился претендовать на царские инсигнии, понимая, сколь это опасная для него лично будет затея.

Набу-ката-цабат задумал пойти к намеченной цели извилистым путём…

Он сумел породниться с ассирийской правящей династией в расчёте на то, что через одного из Саргонидов приобретёт то же самое, чего так всегда жаждал. А жаждал он власти, и только её. Пусть и урезанной, и не царской теперь.

Ну и, конечно же, выбор у него пал на Шамаша, так как тот был по старше Ашшурбанапала, да и по матери являлся наполовину вавилонянином.

* * *

Свадьба Шамаш-шум-укина с дочерью Набу-ката-цабата состоялась ещё до того, как сводный брат Ашшурбанапала по завещанию получил во владение Вавилонию. Затем хитрый тесть сделался для Шамаша не только родственником, но и своим в доску парнем и начал исподволь внушать зятю, что тому было бы неплохо по-настоящему стать царём, а не оставаться всю жизнь безвольной куклой в руках везунчика.

Речи эти оказались не пустым сотрясением воздуха. Они падали на благодатную и уже вполне взрыхленную почву…

И вскоре родственники ударили по рукам и вступили в сговор.

* * *

План у Шамаш-шум-укина и его тестя созрел быстро и был он в общем-то довольно-таки логичным и простым: действовать следовало осторожно и постепенно, привлекать на свою сторону как можно больше людей и выдавливать из Вавилонии всех тех, кто сохранял безусловную лояльность к Ашшурбанапалу. А ещё параллельно они начали усиливать вавилонскую армию и стали расставлять в ней на командных должностях преданных вавилонян.

Не последним пунктом плана было и налаживание отношений со жречеством, с банкирами и купцами, которые могли профинансировать в будущем все действия Шамаша.

Особую роль в этих планах играли вавилонские олигархи, и прежде всего две самых влиятельных среди них семьи- Нагибу и Мурашу (об этих могущественных семьях в дальнейшем ещё будет сказано более подробно).

Необходимо было так же установить дружбу и с вождями арамейских и халдейских княжеств, находившихся под боком.

* * *

Набу-ката-цабат иногда был резок и совершенно бесцеремонен. Появился он в покоях царственного родственника бесшумно. Шамаш только что встал и ещё даже не привёл себя в порядок и не приступил к утренней трапезе.

– Ну как дела, зятёк? – спросил Шамаша Набу-ката-цабат. – Как спалось тебе сегодня?

Шамаш-шум-укин выглядел не важно. Под глазами у него проступили круги. Он приложился смоченным в холодной воде платком к голове, но влажный платок мало чем помогал. Шамаш тяжело вздохнул и скривился в страдальческой гримасе:

– Бо-о-олит…

– Что, голова? Сильно?

– Ещё такого не было!

– Э-э-э, это ты, наверное, много выпил вчера? – делано посочувствовал тесть.

– Да, вроде, как всегда выпивал…

– Что, будешь утверждать, что совсем немного? Не поверю!

– Вот клянусь, выпил немного! Только один неполный кувшин. Но очень поздно заснул. Впрочем, и сон долго не приходил. Я ворочался с боку на бок. Ну а потом…Привиделся всё-таки какой-то сон. Но как бы это сказать тебе? Какой-то уж очень странный это был сон…Я бы даже сказал, необычный…

– А ну-ка расскажи, зятёк? И что же тебе такого приснилось? – заинтересовался визирь.

– Э-эх, хех, хех, хех…а приснилось мне, что я поджигаю своими руками один большущий пребольшущий дворец…

– Хм… Прямо и дворец? – визирь насторожился, и поспешил уточниться с вопросом: – Ну и какой? Чей это был дворец? – его неспокойный и постоянно бегающий и немного косящий левый глаз замер и остановился на зяте.

– Хочешь знать, чей дворец я поджигал своими руками?

– Ну, да.

– По правде сказать, я что-то так и не разобрал. Ниневийский… и-или… или же вавилонский… Ну не помню я! И к чему этот сон, а? Я вот теперь всё не успокоюсь и думаю об этом. Думаю постоянно. И от раздумий этих у меня аж голова уже раскалывается.

Набу-ката-цабат встревожился, но внешне деланно спокойно пожал плечами:

– Позвать может астролога? Что бы он нам всё прояснил с твоим сном…Только астролог нам может разъяснить его. Что за этим сном стоит…

– Я об этом уже подумал…– ответил тестю Шамаш.

– И что?

– И я его уже вызвал, – заметил визирю Шамаш.

Вскоре в покоях Шамаш-шум-укина появился придворный астролог. Это был очень тучный вавилонянин с рябым лицом и тройным подбородком.

***

Шамаш-шум-укин во всех подробностях пересказал ему свой сон, и астролог, поразмыслив немного, заметил:

– Могу сказать на это только то, что вскоре всё изменится. Но чтобы дать более обстоятельный ответ, мне необходимо провести гадание… как и положено. И желательно это сделать непосредственно в храме.

– Тогда, действуй! – Шамаш указал жестом, чтобы астролог покинул его покои.

– А я к тебе с известием, – вкрадчиво заговорил Набу-ката-цабат, и подал зятю сандали и верхнюю одежду.

Шамаш не стал дожидаться рабынь и сам кряхтя оделся и обулся.

– Надеюсь, вести у тебя хорошие и меня они не расстроят? – переспросил царь Вавилона.

– Думаю, что не расстроят, – ответил зятю визирь.

– Ну, говори тогда…Я весь во внимании, и готов тебя выслушать.

– Я тут случайно узнал, что в Вавилоне проездом оказался человек…Ты я думаю его знаешь. Потому что у него прозвище… особенное. Я бы даже сказал, запоминающееся.

– Назови его?

– Тебе что-то говорит прозвище Красавчик?

– Хм, а кто это? По-о-остой ка, постой… Как ты сказал? Ещё раз повтори!

– Кра-а-асавчик… Это прозвище разве ни о чём тебе не говорит?

– Кра-а-асавчик… Не-ет, я что-то не припоминаю. А ты кого имеешь ввиду, проясни?

– Да знаешь ты его! И виделся ты с ним. Причём виделся не раз.

– Где?

– При Ниневийском дворе…

– Когда? Напомни мне.

– Напомнить?

Шамаш-шум-укин закивал головой.

– В Северном дворце мы видели его. Ну-у, вспоминай?! Так же прозвали одного молодого халдейского князя. Он ещё родом с Юга, из Приморья…

– А не Набуэля ли ты сейчас имеешь ввиду?

– Его, его.

– А-а-а! А ведь я… Я его тоже действительно знаю, хотя и не так чтобы близко с ним знаком. Ну и что?

Тут мне следует сказать, что Набуэль был не таким уж и простым халдеем. Ему едва перевалило за двадцать лет, но он уже прослыл отъявленным гулякой и знаменитым сердцеедом.

После того, как прежний правитель халдейской области Приморья поддержал вторгшихся в пределы империи эламитов, а потом сбежал с ними, Ашшурбанапал решил преобразовать Приморье в обычную провинцию и назначить в неё уже своего ставленника.

Выбор был долгий и достаточно сложный, и, в конце концов, пал на представителя того рода, который скептически был настроен к прежнему князю Приморья и находился даже некоторое время у него в опале.

И вот возможно новый уже губернатор направлялся в Ниневию, чтобы окончательно получить утверждение в этой должности.

Тесть и по совместительству визирь Шамаша произнёс:

– Я бы с этим князем вёл себя конечно же поосторожней, но с ним необходимо всё равно встретиться, пока он в Вавилоне. И завязать с этим князем более тесные отношения.

– Ну и зачем это нам? – удивился Шамаш. – Что это даст?

– Не перебивай, зятёк! – оборвал царя его тесть. – Если думать нам о будущем, то это надо обязательно сделать! И даже более того… – продолжил визирь. – Надо бы в честь этого гостя нам устроить пир. Этот пир будет в данном случае совсем не лишним.

Шамаш-шум-укин недолго поразмышлял и дал на это своё согласие.

* * *

Настала теперь пора несколько слов посвятить этому самому Красавчику, то есть Набуэлю. И я это сделаю с охотой.

И вот почему…

В последние года полтора он обретался в основном уже не у себя на родине, а в столице империи, и вернулся в Приморье ненадолго. Чтобы только проводить в последний путь своего отца, ушедшего вслед за матерью Красавчика.

Хотя Набуэль был и молод, но он успел в Ниневии за полтора года прославиться… Этот юноша в столице империи приобрёл известность. Потому что для своего времени этот князь был неординарной личностью. Те, кто знал этого юношу, считали его щёголем, ну а мы сейчас дали бы ему другое определение и назвали бы его франтом. Причём самым первым не только в Ниневии, но и во всей Ассирии.

Набуэль умудрился много чего ввести в тогдашний повседневный обиход. Так именно он стал первым носить не сандалии, а подобно северным варварам кочевникам предпочитал одевать сшитые из кожи сапоги, но только на высокой платформе (такие прежде носили некоторые легкомысленные женщины), он так же начал облачаться и в одежду необычного покроя, и после него стало особым шиком одевать на пирах парики. У него этих париков скопилось очень много, и они были самых разных расцветок.

А ещё он первым стал сбривать бороду. Это было вообще революционное новшество! И стал оставлять только аккуратные усики на лице. Во всём он был необычен, изыскан и утончён, и многие юноши из так называемой «золотой молодёжи» намерено ему теперь подражали, потому что он стал в некотором роде их кумиром.

Но этим не ограничивались его достоинства в глазах окружающих. Ещё этот князь был не только хорошим наездником и храбрым воином, но умел складно говорить и играть на различных музыкальных инструментах. И этот князь ещё превосходно пел. Голос у него был чистым, сильным. К тому же, этот юноша обладал идеальным слухом.

Пел Набуэль не хуже лучших профессиональных певцов той эпохи. Причём, он не стеснялся петь и на пирах. Его часто просили, чтобы он спел хотя бы две-три песни на празднествах.

Пир по случаю гостя был устроен в тот же вечер. На нём присутствовало немного человек.

Сейчас Набуэль, сидя рядом с Шамашем, по просьбе хозяев исполнил несколько песен, но затем спел ещё одну, совсем новую, которую в Вавилоне ещё никто не слышал.

Когда Красавчик закончил её исполнять, наступила тишина, казалось, все оцепенели, и вдруг присутствующие опомнились и громко и восторженно захлопали в ладоши.

Шамаш-шум-укин обратился к гостю:

– Какая замечательная песня! Я ничего подобного ещё не слышал. А как она называется?

– «Соловей на ветке», государь, – ответил князь.

– Д-да-а-а… Эта песня превосходна!

– А знаешь кто её написал? – переспросил князь. И сам же на этот вопрос и ответил: – Её написала новая подруга Великого царя, лидийка Аматтея. Согласитесь, что она очень талантливая поэтесса. И её песни становятся всё более популярными.

Визирь встал со своего места и поднял кубок:

– Предлагаю выпить за здоровье брата нашего государя, за величайшего правителя Вселенной, за Великого царя Ассирийской державы Ашшурбанапала! Долгие-долгие ему лета! И пусть Мардук и все прочие боги неустанно заботятся о нём!

Все единодушно поддержали тост визиря.

Пир продолжался до полуночи, а на следующий день Красавчик засобирался продолжить свой путь на север, в Ниневию. Ведь там его ждали важные дела, и прежде всего встреча с самим Великим царём.

* * *

Шамаш-шум-укин и его тесть вышли проводить халдейского князя. Они обнялись и расцеловались уже как старые и закадычные друзья.

Шамаш велел снабдить караван знатного гостя продуктами и лично довёл Набуэля до его колесницы.

Когда же караван Красавчика покинул царский двор, визирь вслед ему заметил:

– О-о-ох уж этот князь! Сразу видно, что он неплохой малый! И хотя этот парень умеет как никто другой нравиться окружающим, однако он всё-таки сам себе на уме. Впрочем, он всё равно окажется с нами в одной лодке…

– Ты в этом уверен? – покосился Шамаш на тестя.

– А у нас другого выхода нет, зятёк… И потом, у меня есть предчувствие… Я так скажу тебе: в том, что Красавчик переметнётся на нашу сторону, я даже и не сомневаюсь. Только надо набраться терпения. Ну а по-о-ока… А пока что мы будем с ним осторожны.

Шамаш не стал спорить со своим тестем.

Правитель Вавилонии всецело полагался на чутьё своего первого министра и ближайшего родственника.