Вниз по реке к морю

– Так вы адвокат, мисс Портман?

– Аттестовалась в июне, – ответила она, – но я работаю на Брауна, потому что он делает именно то, чем я хотела бы заниматься.

– И что же Стюарту Брауну нужно от меня? – поинтересовался я.

– Ничего.

– Тогда зачем вы здесь?

– Я здесь потому, что мистер Мэн невиновен, а Стюарт Браун собирается его пустить вниз по ручью.

– По реке, – поправил я.

– Простите?

– Так говорится – «пустить по реке».

– Ах да, – Уилла смотрела на меня одновременно отчаянно и зло.

– А я-то думал, что Браун твердо вознамерился спасти Мэна, – признался я.

– Так оно и было, – проговорила девушка, – поначалу. Он набрал кучу улик против тех полицейских, которых Мэнни застрелил…

– Так он сознался в убийствах?

– Н-нет, – запнулась Уилла. – То есть да, но не так, как вы думаете. Его пытались убить. Они выследили его. А до этого убили троих его названых братьев, а еще одного покалечили так, что он остался парализованным. Они гнались за ним, а он – просто защищался.

Пока она говорила, взгляд ее блуждал по комнате, но, закончив свои обвинения, Уилла взглянула мне прямо в глаза.

– Итак, – подбодрил я, – Браун собирал доказательства…

– У него были даты и время, результаты баллистических экспертиз, показания надежных свидетелей, которые можно было проверить.

– Похоже, он вполне мог выиграть дело.

– Так и есть. То есть так и было. Но потом, недели две назад, Стюарт… не знаю, как и описать… он вдруг стал так холоден. По-другому и не скажешь. Мы должны были встретиться с одной церковной настоятельницей по имени Джоанна Мадд. Мисс Мадд согласилась дать показания о том, что офицер Валенс получал деньги от дьякона Мордечи за предоставление доступа к молодым бездомным с целью принуждения их к проституции.

– И это все управлялось прямо из церкви?

– На недавней службе баптистской церкви Христовой объявили благотворительный сбор, чтобы помочь сбежавшим из дома мальчикам и девочкам. У Мордечи и еще у некоторых из его друзей был доступ к детям. А Валенс, офицер Прэтт и другие управляли бизнесом.

– Это и есть ваша линия защиты? – уточнил я. – То, что Мэн и его команда боролись с проституцией?

– Не только это, – отозвалась она. – Не только. Мэнни говорит, что эти полицейские были замешаны в разных темных делах. И в кражах, и в наркотиках, и в убийствах. А тех, кто пытался им противостоять, убивали.

– А потом, по вашим словам, в один прекрасный день уважаемый мистер Браун просто взял и охладел к этому делу?

– Я его спросила, когда мы поедем к мисс Мадд, а он ответил, что мы к ней не поедем. Спросила почему, и он мне заявил, что все, сказанное Свободным Мэном, – ложь и что это он сам убил своих братьев, так как они собирались сдать Валенса и Прэтта.

Юджин (Йолло) Валенс и Антон Прэтт – это те полицейские, в убийстве которых обвинили Мэна. Они были примерными офицерами, имели награды и иногда даже исполняли обязанности телохранителей мэра и разных знаменитостей.

– Так может, Браун сказал правду? – предположил я. Слишком уж много я знал ни в чем не повинных полицейских, обвиненных в преступлениях, которых они не совершали. Я сам был одним из них.

– Мисс Мадд исчезла, – проговорила Уилла. – Несколько дней спустя я сама отправилась поговорить с ней, когда не смогла дозвониться по телефону. И ее сын Родни сказал мне, что она пропала. Дескать, она отправилась на встречу со Стюартом, но так и не вернулась.

Я вздохнул. Это получилось невольно. И я знал, что причина в том, что потенциальная клиентка сумела меня заинтересовать.

Она сцепила руки в замок и уставилась в пол.

– Всем привет! – в дверях стояла Эйжа. Она улыбалась. Короткие волосы ее стояли торчком под разными углами, словно поле колючей дикой травы. На синих джинсах, кажется, кто-то учился рисовать, а блузка была такой короткой, что даже близко не доходила до талии. Я хотел было спросить, вписывается ли такой наряд в рамки школьного дресс-кода, но тут Уилла подняла глаза. Из них катились слезы.

– Ой, милая моя! – воскликнула Эйжа, подбежала к адвокату, опустилась возле нее на колени и обняла.

И я уже знал, что одного моего невольного вздоха и заботы Эйжи хватит для того, чтобы я вник в дело Портман хотя бы на пару дней.

– Ну, пойдем со мной, – Эйжа помогла девушке подняться. Они вышли из офиса и направились в уборную, которая находилась рядом с приемной.

Пока их не было, я попытался мысленно выстроить связь между письмом Беатрис и делом Свободного Мэна. Я прекрасно знал, что очевидной связи между ними нет. Но порой малейшие схожие черты могут помочь распутать дело, так похожее на то, что приключилось когда-то со мной. Порой даже накатывает ощущение заточения, хотя я и не возвращаюсь в Райкерс. И если Мэн невиновен, а я помогу ему выйти на свободу, то в каком-то смысле освобожу и себя самого.

Я поймал себя на том, что снова уставился в окно.

– Простите меня, мистер Оливер, – проговорила из-за моей спины Уилла Портман.

– Мне сделать заметки по вашей беседе, папа?

– Лучше сходи-ка в магазин и купи упаковку маленьких блокнотов, которыми я пользуюсь.

– Но я и так могу сделать заметки.

– Иди-иди, – я встал, дабы подчеркнуть, что это не обсуждается.

Родственникам порой слова скажут меньше, чем интонация и взгляды. Эйжа поняла, что мне нужно, чтобы она исчезла из офиса, и подчинилась.

Сквозь открытую дверь я видел, как Эйжа-Дениз берет сумку и идет к выходу. Выждал секунд десять и снова обернулся к заплаканной девушке.

– Вот видите, сколько от этого бед, – проговорил я.

– Вы поэтому попросили Эйжу уйти?

– Она моя дочь. А вы уже дюжину километров прошли по кривой дорожке.

Уилла нахмурилась.

– Если хоть что-то из того, что вы мне сказали, правда, – проговорил я, – то дела действительно плохи, к тому же речь идет об убийстве.

– Но Мэнни невиновен, – заявила она.

– А я думал, он женат.

– Что?

– Вы так о нем говорите, будто вы – его девушка.

– Нет.

– Это правда?

Она посмотрела на меня так, что я едва сдержал ухмылку. Притяжение между любовниками – это притяжение души: необоримое, бесспорное и, рано или поздно, нежелательное.

– Это было всего однажды, – призналась она. – Стюарт был занят другим делом. А я записывала показания Мэнни. Я… уважаю Марин. Она мать их ребенка, но ведь на самом деле они не женаты, и свиданий им не разрешают, разве что через стекло… Ему просто нужен был хоть кто-то.

– Так Джоанна Мадд действительно исчезла?

– Да.

– И Браун решил пустить это дело на самотек?

– Он даже бумаги спустил в шредер! – воскликнула Уилла. – Заявил, что все это ложь.

– Так значит, все доказательства пропали?

Она потянулась и запустила руку в свою дорожную сумку.

– Когда я начала работать на мистера Брауна, мой наставник из колледжа, Шерон Миттельман, надоумила меня всегда снимать со всех документов копии на случай, если вдруг что-то пропадет. Мистер Браун не хотел хранить файлы в электронном виде. Он говорил, что хакеры могут добраться до памяти любого устройства. Так что я иногда приходила по ночам и снимала копии с бумаг.

– И сколько ж их у вас? – поинтересовался я. Мое уважение к потенциальной клиентке росло с каждым словом.

– Три тысячи триста семнадцать двусторонних листов.

– Шесть тысяч страниц?

– Почти семь.

Семь тысяч страниц. Мне вдруг стало страшно. В деле детектива любая улика сгодится, но я представил, как темная тень с пистолетом в уверенной руке подкрадывается ко мне со спины, пока я сидел, склонившись над текстом.

– Знаете, я ведь не могу себе позволить работать бесплатно, как Браун, – пробормотал я, судорожно подбирая способ ретироваться.

Она поставила на стол дипломат, откинула крышку, и моему взору предстали плотные пачки перевязанных банковскими бумажными лентами пятидесятидолларовых банкнот.

– Здесь почти девятнадцать тысяч, – сказала Уилла, – ровно половина наследства, которое досталось мне от бабушки. Я знаю, что мы не можем пойти в полицию, и также знаю, что отношениям между нами не бывать. Я снимала деньги со счета осторожно, по тысяче долларов за раз. И я хочу, чтобы вы доказали невиновность Мэнни, и его выпустят из тюрьмы.

– А что если он после этого пожелает вернуться к Марин? – спросил я.

– Если любишь – отпусти, – изрекла она с пылом настоящей поп-звезды.

Глядя на прекрасную молодую женщину с глубоко скорбным лицом, я подумал о том, как сильно я изменился за последние двадцать четыре часа. Балансируя на грани между конгрессменом Эйкерзом и Беатрис Саммерс, я замер на пороге становления кем-то совсем иным.

Да, я стоял на пороге, но черты пока не пересек.

– Пока оставьте деньги у себя, – попросил я.

– Но почему?

– Я просмотрю эти бумаги и тогда приму решение.

– Все, что я вам сказала, – чистая правда.

– Может, и так, и все же я должен в этом сам убедиться.

– Но вы – моя единственная надежда и единственная надежда Мэнни.

– А с чего вы вообще решили, что можете мне доверять? – слова эти вырвались у меня сами, словно Афина из головы Зевса.

– Якоб Сторелл.

Глава 7

Якоб был сыном Томаса и Маргариты Сторелл. Его отец владел небольшим магазином инструментов в Нижнем Ист-Сайде, мама была директором частного женского клуба под названием «Дриады». Том продавал молотки и гвозди, в то время как его жена с подругами молились лесным духам.

Маргарита позвонила мне, прочитав заголовок моего объявления в рекламной газете «ДЕТЕКТИВНАЯ СЛУЖБА КИНГА», – именно из-за слова «служба». Она сочла, что в этом слове сочетаются и долг, и честь.

Было это восемь лет назад. Когда у меня шел затяжной развод, адвокат Моники грозился открыть для взыскания мои новые счета, если я не заплачу первоначальный взнос.

Мне нужна была работа. Любая работа.

Тут-то Том Сторелл и рассказал мне об аресте его сына за ограбление. Якоб зашел в канцелярский магазин в Ист-Виллидже и, пока продавец консультировал покупателя за одной из задних стоек, опустошил кассу. Вызвали полицию, те примчались буквально в считаные секунды и арестовали Якоба, который даже до ближайшего перекрестка дойти не успел.

– Ему нужен адвокат, а не детектив, – посоветовал я.

– У полиции есть видеозапись, – безнадежно проговорил Том.

– Но мы уверены, он никогда бы так не поступил, – добавила Маргарита. – Он такой добрый мальчик, а другие ребята с детства втягивали его во всякие неприятности. Поговорите с ним. Посмотрите улики. Мы будем вам очень обязаны.

Итак, мне пообещали четыреста долларов и заплатили восемьдесят авансом. Я отправился в участок в Ист-Виллидже и попросил разрешения побеседовать со своим подопечным.

– Это вы пришли к малолетнему преступнику? – спросил сержант за стойкой.

– К ошибочно обвиненному, – ответил я.

Полицейский выглядел лет на пятьдесят с плюсом, был массивен, но бледен. На выбритых щеках тут и там виднелись ускользнувшие от бритвы волоски, а глаза казались выцветшими, почти прозрачными.

Расстояние между нами было метра полтора, но от него так разило начальственным духом, что мне пришлось отступить еще на полшага.

– Допросная номер девять, – сообщил между тем сержант. Я так и не узнал его имя. Он протянул мне простой пластиковый бейджик с красной карточкой. На ней значилось «В-9».

В коридоре на пути к допросным меня настиг внезапный приступ клаустрофобии. Казалось, стены только и мечтают раздавить меня, пол под ногами качался, и чудилось, что запах безымянного сержанта щекочет мне ноздри.

Я пошатнулся, но удержал равновесие, опершись левой рукой о стену.

– Осторожней, – предупредил полицейский, поддерживая меня под локоть. – Вы в порядке?

Полицейский был азиатской внешности, вероятно, китаец, в форме патрульного и круглых очках. Глаза у него были дружелюбные, и от него совсем не пахло.

– Спасибо, – ответил я. – Тот еще денек выдался.

– И то ли еще будет, – подхватил он. – Вы – Джо Оливер?

– Угу.

– Да, дружище, ну и подставили же вас. Будь я детективом по этому делу, никто бы никогда не увидел той пленки. Право же, ведь вы ее не били и вообще ничего такого не делали.

В тот миг это лишь добавило мне неуверенности. Разумеется, «брат в синей форме» непременно потерял бы такую улику. А ведь полицейские всегда первыми прибывают на место преступления.

– Спасибо на добром слове, – сказал я и выпрямился. – Как вас зовут?

– Арчи. Арчи Зао.

– Скажите, Арчи, допросная номер девять там, дальше?

– Да, прямо за углом.

В этом участке допросные были размером с чулан. Когда я открыл дверь с автоматическим замком, парень дернулся на стуле и задрал руки вверх, насколько позволяли наручники.

Он был невысок и пухлощек, одет в джинсы и клетчатую рубашку с длинным рукавом. Судя по виду, его крепко избили. Левый глаз полностью заплыл, а нижняя губа распухла, на правой скуле налился синяк размером с мяч для гольфа.

– Если хотите, я во всем признаюсь, – выпалил он.

Мне хватило этой фразы. Совсем недавно я находился на его месте. И бывали моменты, когда я готов был сказать что угодно, лишь бы прекратился страх того, что может вскоре произойти.

– Якоб, меня прислала твоя мама.

– Правда? – один глаз его распахнулся, а другой стал лучше виден.

– Как ты?

– Они меня побили. Очень сильно.

– Ты взял эти деньги?

– Вы отведете меня домой?

На вид ему было лет двадцать пять, но повадки и речь как у ребенка.

– Не прямо сейчас, но если будешь отвечать на мои вопросы честно, то я сделаю все, чтобы доказать твою невиновность.

Тогда он заплакал. Уткнулся головой в закованные в цепи руки и захныкал. Я сел у допросного стола напротив него и стал ждать. Несколько минут спустя плач усилился, в нем слышался страх. Якоб принялся кричать и рваться из оков, которые крепились цепью через дыру в столе к металлическому кольцу, надежно впаянному в бетонный пол.

Я молчал, давая ему отвести душу. Я прекрасно понимал его чувства.

Потом он успокоился, затих и выпрямился.

– Простите, – пробормотал он.

– Ты ни в чем не виноват, – подбодрил я. – Тебя арестовали за то, чего ты не совершал, и избили за то, что сказал правду.

Якоб глянул на меня своим окривевшим глазом, напомнившим Квазимодо.

– Почему ты взял деньги из кассы? – спросил я.

– Шейла попросила.

– Кто такая Шейла?

– Подруга, с которой я познакомился.

– Где ты с ней познакомился?

– В парке на Бовере. Она сказала, что у ее отца там магазин и что он даст нам немного денег на ужин. Она была очень голодна.

* * *

Все это заняло около трех часов. Офицер Зао позволил мне взглянуть на запись камеры с места преступления. Было совершенно ясно, что Якоб выполняет все под диктовку кого-то другого – вероятно, Шейлы. Также возможно, что у нее был и еще один сообщник, который отвлек продавца и занял его разговором у дальней стойки.

В рапорте офицера, произведшего арест, значилось, что у задержанного не было с собой денег. Он отошел от магазина не так далеко, а деньги у него уже забрали.

Детектива, ответственного за расследование, звали Бадди Мак-Энри. Это был мой сверстник, и он вечно ездил закоулками, чтоб сократить маршрут. А у меня был свой ярлык. Я был дамским угодником, а еще вечно придирался к мелочам. Зато почти все аресты, которые я проводил, заканчивались обвинительным приговором.

Я сумел убедить Бадди получить доступ к другим камерам видеонаблюдения, чтобы попытаться рассмотреть, как Якоб выходит из магазина.

– Я уверен, на этих кадрах вы сможете засечь девушку с парнем или, вероятно, двух девчонок, которые надули бедолагу.

– Все равно, взял-то он, – сказал смуглый ирландец Бадди.

– А ты с ним побеседовал?

– Конечно, – отозвался он, – еще как, – он выразительно стиснул левую руку в кулак.

Я сдержался, чтобы не съездить ему по морде, и проговорил:

– Оценки в табеле его успеваемости в старшей школе наверняка скажут тебе, что он нуждается в особом подходе.

– Он что, умственно отсталый?

– Давай-ка я заберу его домой, Бад, пока тебе самому за это не сшили дело.

На Мак-Энри был серый костюм, который от долгой носки стал лосниться. Он уставился на меня с явным неудовольствием и наконец сказал:

– Ты больше не наш, так ведь?

– Якоб – хороший парень, – сказал я Уилле, – но не думаю, что его можно считать надежным свидетелем.

– Якоб работал помощником у отца в магазинчике, – проговорила она. – Мы с ним вроде как дружим. И он рассказал мне о вас, а его мать говорила, что вы смогли вытащить его из тюрьмы всего за пару часов. Когда я спросила у нее про вашу работу, она ответила, что вы всей душой преданы службе и правде.