Глава 26
Порой в жизни случаются такие моменты, когда кажется, что ты уже ничего не контролируешь. Тогда события, сложившись воедино, несутся на тебя, подобно горной лавине, угрожая смести с лица земли все, что имело для тебя хоть какую-то ценность. И ты мчишься от этой стихии прочь, понимая, тем не менее, что все равно проиграешь. Так было и с ним. Надвигалось что-то очень нехорошее. Предчувствие этого витало в воздухе, и горьким привкусом оседало на кончике языка. И самое интересное в том, что, как бы Егор сейчас не поступил, какое бы решение не принял, он бы все равно остался в проигрыше. Не только он один. Здесь вообще бы не было победителей, все слишком сильно переплелось.
– Ну, что? Что ты узнал?
Егор застыл на пороге собственной квартиры, залипнув взглядом на выбежавшей навстречу женщине. Он не понимал, как ей все объяснить, где найти мужество признаться, что, вместо обещанного счастья, принес ей только очередные проблемы?! Сглотнул, так что кадык подпрыгнул и снова опустился вниз. Стащил обувь, чтобы выиграть хоть немного времени…
– Эти парни, с которыми трется Денис… Они участвуют в уличных гонках.
– О Господи… Прости, это я во всем виновата…
– Нет, Вера. Нет! Даже думать не смей, – яростно запротестовал Егор. Сделал паузу, вдохнул глубоко перед тем, как продолжить. – Но знаешь, что самое страшное? Молокосос на красной бэхе. Думаешь, кто он?
– Одноклассник Дениса?
– Да, но я сейчас не об этом. Этот мальчик – младший сын Григорьева.
Вере показалось, что она ослышалась – настолько шокирующими были слова Егора. Она осела на табурет и потрясенно уставилась на мужчину.
– Денис знает об этом?
– Понятия не имею, – честно признался мужчина. Осознавать, что твой сын мог знать о том, с кем дружит, и понимать, что эта дружба может вылезти боком в деле, которое для тебя самого так много значит, было непросто. Егор мог только надеяться на то, что Денис был не в курсе событий.
– И… что?
– Как говорит еще один их одноклассник, Лис специально подружился с Денисом, чтобы через него найти рычаги давления на меня.
– Какие рычаги?
– Не знаю. Скомпрометировать Дениса, подставить… Да все, что угодно! На данный момент Лис пытается втянуть того в уличные гонки… Этого мало?
– Я ничего не понимаю, – растерянно покачала головой Вера. – На что они рассчитывают, учитывая то, что ты уже даже не в деле?!
– Думаю, этот план разрабатывался задолго до моего увольнения. И, конечно же, мой неожиданный уход порядком подпортил их планы.
– Но ведь это случилось… Так зачем им Денис сейчас, когда ты не у дел?
– Я бы не стал этого утверждать. Сейчас-то, как раз, у меня такие полномочия, что Григорьеву впору локти кусать. И это никак не связано с аварией.
– Конечно… Это же очевидно! Ты прав! – Вера возбужденно вскочила со стула и заметалась по комнате. – Все на поверхности, почему же я сразу не догадалась… – бормотала себе под нос, меряя шагами просторную кухню. А потом как-то вдруг замерла, повернулась к Егору. И отчетливо, без каких-либо сомнений произнесла. – Мы должны найти Дениса до того, как что-нибудь случится. Плевать мне и на Григорьева, и на его замыслы… Я не хочу, чтобы наш мальчик пострадал. Не хочу, чтобы эта тварь поломала еще и его жизнь!
Егор застыл. Вдруг показалось, что лавина, угрожающая накрыть их всех, остановилась. Просто замерла в нескольких сантиметрах от них. Все затихло, улеглось… И только сердца стук был слышен. Его… и ее. И в этой оглушающей тишине, среди тысячи мыслей, наполняющих голову, вдруг мелькнула одна:
– Я люблю тебя, Вера. – Твердо, без капли сомнений. И может, не вовремя, да… Но так искренне, так от души!
– И я. Люблю…
Наверное, после таких откровений, снизошедших на тебя, произнесенных вслух, нужно было заняться любовью, или сделать еще что-нибудь, жутко романтичное, но у них были совсем другие планы. Времени хватило только на короткий поцелуй в губы, а дальше:
– Я позвоню родителям и попрошу посидеть с Аськой. А мы поедем искать Дениса. И обязательно его найдем, слышишь?!
– Найдем!
Галина Ивановна приехала ровно через сорок минут:
– Я на такси. Папа в сутках сегодня дежурит… – пояснила дочери. – Где наша принцесса-королевна?
– Еще спит. Как проснется, накорми ее йогуртом…
– Разберусь, Вер, не впервой же. А вы поезжайте. И не беспокойтесь ни о чем. Жаль, что отец работает. Не то помог бы.
Они выскочили на улицу, запрыгнули в машину, и уже вместе поехали на поиски. Сейчас, сжимая холодную женскую ладошку, было намного спокойнее. Конечно, тревога полностью не улеглась, но она уже не была настолько всепоглощающей. Егор невольно отвлекался от своих страхов. Даже сейчас не мог не думать о том, какое же ему досталось сокровище! Слова Веры его шокировали, и одновременно наполнили силой. Теперь он точно знал, что, как бы ни было, она никогда от него не отвернется. Приняв нелегкое решение быть с ним, невзирая на возможные последствия для дела Григорьева, Вера демонстрировала удивительные твердость и силу, и плевать, что эти самые последствия стали вполне вероятными, учитывая выходки Дениса. Чего ей это стоило, оставалось только догадываться, а еще… Восхищаться и преклоняться перед удивительной Женщиной. И благодарить Небо за то, что ему было даровано чудо любить такую.
– Что ты там ищешь? – спросил Егор, наконец, обратив внимание на то, что Вера полностью сосредоточилась на собственном телефоне.
– Переписываюсь со своими студентами. Может, кто-нибудь в курсе, где обычно проходят эти гонки. А еще, думаю, стоит изучить карту города. Ты говорил, они сейчас гоняют в центре?
В самом начале пути Егор рассказал Вере все, что ему стало известно в ходе беседы с Никитой. И все это время Вера, оказывается, ломала голову над тем, как эту информацию можно использовать. Железная женщина… Ему под стать!
– Я уже смотрел карту. Еще бы знать правила этих гонок… Пока подходят участки дороги по Мира, между Садовой и Независимости, бульваром Шевченко и Ахматовой. Еще Взлетный проезд, вплоть до Никитской…
Тем временем Денис получал последние инструктажи от Лиса. Сегодня он впервые согласился поучаствовать в гонках. Нет, он не собирался заниматься этим на постоянной основе. Просто сейчас… Сейчас ему нужно было как-то скинуть напряжение. Добрая доза адреналина, чем не способ?
– Ну, что, готов? – в который раз спросил Лис.
– Слушай, ты уже достал. Что ты все спрашиваешь меня об одном и том же? Хуже мачехи, ей Богу!
– Мачехи? – оживился Лис, – Не знал, что у тебя она есть.
Денис промолчал, сделал глоток остывающего кофе. Они сидели в одной из многочисленных кафешек в большом торговом центре, и ждали сообщения о старте гонки, которое рассылали ровно за сорок минут до ее начала. Фишка в том, что никто, кроме организаторов, не знал предполагаемого времени старта. Это могли быть и семь, и восемь, и двенадцать часов ночи. Как утверждал рыжий, так было задумано для нагнетания напряжения. Но даже если и так, с Денисом этот план не сработал. Его держала в тонусе информация совсем другого порядка. Отец, Вера, и его никчёмная любовь к избраннице отца.
– Так, че за телка с твоим батей трется?
– Тебе-то что?
– Ты говорил, отцу работа жизни не дает! Тёлкой, вон, время нашёл обзавестись!
– Заткнись, Лис. Не смей открывать свой поганый рот на Веру!
Рыжий заржал, откинувшись на спинку стула:
– Че, смотрю, и ты на батину бабенку запал?
– Заткнись! – вскочил Денис.
– Да ладно, чего кипятишься? Садись, рассказывай. Привёл папик неземную красоту, ты и заценил?
– Вообще-то, я с ней первый познакомился! А с батей они случайно, по работе столкнулись.
– Так-так! А вот это уже интересно! Это что же получается, она тоже в органах трудится?
– Да не работает она там! Вера – препод в универе. А с батей они встретились… – Денис замялся, прекрасно понимая, что не стоит распространяться о том, как отец и Вера познакомились. От необходимости отвечать его избавил сигнал телефона. – О-па! Смотри, рассылка пришла! На Королева стартуем. В восемь.
Лис смерил Дениса изучающим взглядом, прикидывая что-то в уме, и поспешно встал:
– Ты расплатись пока, а мне звякнуть надо.
Денис пожал плечами, достал последнюю сотню и подозвал официанта. Он не видел, как друг, не сумевший дозвониться, злобно выругался и пнул стену ногой. Лис психовал – отец никогда не брал трубку, когда уходил в загул! Девки и выпивка были куда важнее звонков сына. А ведь то, что он узнал, могло бы во многом помочь непутевому родителю! Парень готов был поспорить на собственную бэху, что новой зазнобой Боярова была та самая Вера Савельева!
– Лис, какого хрена?! Чего ты копаешься? Времени и так в обрез! Или ты передумал участвовать?!
– Да, иду я, иду!
Ребята спустились в подземную парковку, запрыгнули в машину и покатили к указанному месту. Едва не опоздали… Говорят же, что когда судьба чему-то препятствует, не стоит выпрыгивать из трусов и делать по-своему! Нужно остановиться и прислушаться к себе, возможно, случившееся – знак? Возможно, это ангел-хранитель пытается тебя уберечь от чего-то страшного и непоправимого? Все это так… одна только проблема – как правило, умные мысли приходят в голову, когда уже становится слишком поздно. Долгие годы потом Денис будет задаваться вопросом о том, как бы сложились их жизни, если бы они тогда опоздали. Но… этого не случилось. Немногочисленные зеваки, полуголая девица с флажками в руках, дающая отмашку старту, и дикий визг шин… Они стартовали первые.
Глава 27
– Остановись вот тут…
– Зачем? – встрепенулся Егор. Спать хотелось невероятно, и только железным усилием воли он заставлял себя крутить баранку дальше. Хотя это и не приносило никакого результата, они не теряли надежду.
– Ты засыпаешь на ходу, а в этом магазинчике продают отличный кофе. К тому же, я вполне могу сесть за руль.
– Зачем? – тупил Егор.
– Все по той же причине. Ты очень устал. – Вера обхватила его лицо ладонью и нежно провела по губам большим пальцем. Он таял от ее нежности… И почему только им приходится преодолевать столько проблем, чтобы быть вместе? Неужто они мало страдали в жизни?
– Хорошо. Пойдем, – скомандовал, целуя тонкие пальцы.
– Я сама. Отдохни немного.
– Мне тоже нужно размяться…
Вера кивнула, вышла из машины и направилась к магазину. Егор потянулся, помассировал шею. Прошелся по узкому тротуару. Вера вернулась быстро, удерживая в одной руке два стаканчика с кофе, а в другой – шоколадный батончик.
– Ничего лучше поесть не нашлось. Булочки, и те чёрствые, – пояснила она.
Егор забрал из рук женщины один стакан и открыл перед нею пассажирскую дверь.
– Я могу сесть за руль. Правда…
– Я в порядке. Не выдумывай.
– Я настаиваю!
Егору очень не хотелось выглядеть слабым в глазах любимой женщины. Рядом с ней уже был один хлюпик… Ничем хорошим это не закончилось. Ему же хотелось стать для Веры незыблемой опорой. Чтобы эта нежная, ранимая женщина сняла свои доспехи, и просто расслабилась, зная, что рядом тот, кто всегда за нее постоит. Но сейчас усталость и бессонная ночь брали свое, и ему ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– Ладно. Ты точно справишься?
– Конечно, – улыбнулась женщина, торопливо усаживаясь за руль.
Егор успел обойти машину и занять пассажирское место, сидеть на котором было очень непривычно. Он ободряюще кивнул Вере, которая подстраивала под себя водительское кресло, и замер, заслышав характерный вибрирующий звук. Все, что происходило дальше, запечатлелось в памяти мужчины хронометражной черно-белой раскадровкой. Почему черно-белой, он не знал, а вот режим замедленной съемки был вполне объяснимым. Мужчина где-то читал, что в момент опасности мозг начинает работать в турбо-режиме, то есть он обрабатывает информацию гораздо быстрее, чем двигается все вокруг… Вот Вера, улыбнувшись, заводит мотор, вот ее рука поднимается и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, вот на улицу, прямо под колеса несущимся машинам, выезжает подросток на велосипеде. Вот ее прекрасное лицо застывает в маске ужаса, губы успевают выдохнуть короткое «не-е-ет». Красная BMW, в попытке избежать аварии с незадачливым велосипедистом, виляет в сторону, и тут же сокрушительный удар отбрасывает в сторону его внедорожник. Перед тем, как отключиться, Егор с ужасом понимает, что эта страшная авария может забрать у него не только любимую женщину, но еще и сына. То, что он может не выжить сам, остается за кадром.
Боль. Сильная, но терпеть можно. В глазах немного двоится, и страшно хочется пить.
– Денис… – Приборы пищат, в вену воткнута игла капельницы.
– Эээ… Уважаемый, вы далеко собрались? – Раздается возмущенный голос от двери.
– Как мой сын? Где он? Как Вера? – Егор не дурак, и прекрасно понимает, что на сторону Веры как раз и пришелся основной удар. Он не может не понимать также, что после такого удара вероятность выжить практически нулевая и у Веры, и у пассажиров красной BMW. Но он не хочет! Не может верить в худшее!
– Успокойтесь. Нина, вколи успокоительное…
– Попробуй только подойди! – парирует Егор, превозмогая себя, выдергивает из вены иглу, и медленно спускает ноги на пол.
– Вы себе сейчас навредите!
– Где мой сын? Где Вера?!
– Савельева? Вы о Вере Савельевой спрашиваете? – проявляет смекалку врач.
– И о сыне…
– Мне известно только, что Веру Савельеву сейчас оперируют. Это все, что я знаю. Да, куда же вы?!
– Мой сын… – Язык практически не слушается. Ноги подкашиваются, отказываясь идти дальше. И Егор не был уверен, что в этом были виноваты последствия аварии. Скорее дикий, примитивный ужас, сковавший тело… – Два мальчика… Красный BMW… – выдавливает из себя и останавливается, держась за кровать обеими руками. Находясь в предобморочном состоянии, не замечает, как глаза доктора широко распахиваются, выдавая его смятение. – Денис Бояров. Как он?
Борис Петрович с облегчением выдыхает. Еще немного, и ему самому понадобится помощь врачей!
– Бояров жив и практически здоров! Ногу сломал… И сотряс заработал. У вас, пожалуй, посильнее будет, – доложил ситуацию доктор, сознательно умолчав о том, что второму мальчику повезло далеко не так сильно.
Колени Егора подогнулись. Облегчение, как цунами, пронеслось по телу, оставляя за собой слабость и противную дребезжащую дрожь.
– Я хочу их видеть… Сына и Веру…
– Это невозможно. Вас не пустят в оперблок.
– Я хочу видеть сына и Веру, – повторял, как попугай, мужчина.
– Я узнаю, чем вам можно помочь. Возможно, удастся устроить вас с сыном в одной палате.
– Спасибо. А Вера?
– Как только будут какие-нибудь новости, мы вам сообщим.
Егор прикрыл глаза. Чувство дежавю не покидало. Он уже слышал эти слова, когда умирала Лена. Проклятое законодательство не разрешало родственникам присутствовать в реанимации. И не волновало никого, что где-то там, за тяжелой металлической дверью с небольшим окошком, умирает самое дорогое, что у тебя есть. Нет!!! Нет… Вера не умрет! И даже думать об этом не следует… Нужно действовать, нужно узнать, как она! И где Денис?! Черт! Проклятая слабость…
– Ну, чего мечешься?! – Скрипучий недовольный голос из-за двери.
– Николай Степанович… – едва ли ни с благоговением выдохнул Егор. Вот, уж, кто точно владеет информацией!
– Не уберег?
– Выходит, что так.
– О том, что Денис был в протаранившей вас машине, как я понимаю, ты уже знаешь?
– Да… Как он? Как Вера? Мне ничего не говорят! – Снова попытался встать.
– Лежи! – гаркнул мужчина. – С Денисом нормально все. Жить будет. Ногу сломал, и так, по мелочи. Чудо, учитывая то, во что превратилась машина.
– А Вера?!
Николай Степанович сглотнул. Провел огромной рукой по остаткам когда-то пышной шевелюры, растерянно уставился на Егора:
– Жить будет… Не приведи, господи, собирать по частям собственного ребенка…
– Николай…
– Не могу, Егор… Не сейчас. Потом, хорошо? Жить она будет. Скорее всего, да…
Егор проглотил вопрос, готовый сорваться с языка. Он был настолько сокрушен, настолько сломлен словами Вериного отца… И столько всего еще хотелось узнать! Но он молчал…
– Да… Забыл… Ася. Не волнуйся за нее. Девочка у наших кумовьев. Галина приехала, чтобы быть с дочкой. А Синицыны приглянут за Асей, пока ты не поправишься.
Егор кивнул. Все равно у него не было лучшего плана, так что он просто постарается выйти из больницы, как можно скорее, чтоб забрать дочь.
– Я пойду. Прослежу, чтобы Дениса перевели к тебе.
– Николай Степанович, как, все же, Вера? – Не выдерживает в последний момент.
– Черепно-мозговая, ушиб позвоночника, ребра снова сломаны, яичник и маточную трубу выкинули. Кровотечение селезёнки, вроде бы, устранили. Первые три дня всегда критические. – Скупо, устало, на автомате…
– Я все же хочу быть с ней.
– Посмотрим, на сколько тебя хватит. Реабилитация будет очень долгой.
Эти слова задели Егора. Тот факт, что в нем усомнились, о многом говорил. Понятно, одно дело, когда женщина – помощница и опора, и совсем другое, когда помощь нужна ей самой. Наверное, именно так рассуждал Николай Степанович…
Дверь в палату открылась – на инвалидной коляске привезли Дениса. Тот был в сознании. И только гипс на ноге, да небольшие ссадины напоминали о том, что парень едва не простился с жизнью. Егор не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он как будто оцепенел. Во всем его теле оставалось чувствительным разве что сердце. Но лучше бы и оно онемело – настолько нестерпимой была охватившая его боль.
– Папочка, прости меня, папа… – прошептал Денис, не обращая внимания на находящихся в палате посторонних, и разрыдался, как ребенок, коим он, наверное, все же, и был… Не парнем, и не мужчиной. Маленьким запутавшимся мальчиком. Его мальчиком… – Прости меня, прости, – повторял, как заведенный, а Егор просто не мог ему ничего ответить. Язык совершенно не слушался. С трудом он приподнялся, и протянул руку навстречу сыну, которого практически мгновенно подкатили к нему. И если бы что-то могло еще больше сокрушить Дениса в тот день, то только молчаливые слезы отца, которые скупыми каплями стекали из его воспаленных глаз.
– Ну, все, заканчивайте любезничать, – распорядился Николай Петрович. – Укладывайте парня. Им обоим нужен покой.
Ни Денис, ни Егор протестовать не стали. Сейчас действительно стоило отдохнуть, набраться сил, чтобы как можно скорее оказаться рядом с Верой. Дойти до реанимации, а там, уж, не выгонит никто… В сон проваливаются мгновенно. Наверное, что-то вкололи. Егор просыпается ближе к утру. Кажется, что голова болит еще сильнее, но он не может больше разлеживаться. В конце концов, он единственный не получил никаких серьезных травм… Одно сотрясение, от которого точно не умирают.
– Папа… Ты меня когда-нибудь простишь? – вдруг слышится тонкий, ломающийся голос сына.
– Ты был за рулем?
– Нет! Что ты… У меня ведь прав еще нет и… Папа, что с Верой?
– Она в тяжелом состоянии. Это все, что мне известно.
По ту сторону темной комнаты воцарилось молчание, которое прерывал горький, отчаянный всхлип.
– Я не держу на тебя зла, Денис. – Егор не врал. Возможно, если бы он так сильно не переживал за сына, не зная, жив тот, или мертв, он бы и злился. Но, после всего пережитого… сил на это не оставалось. Была только радость, что ребенок жив и относительно здоров. За это он готов был отдать все на свете. – Ты знал, кто отец Лиса?
– Нет… – совершенно искренне ответил Денис. – А что? – всполошился тут же.
– Да так… Григорьев его батя. Тот самый…
Возможно, Егору не стоило вываливать на сына всю информацию сразу, но он был твердо убежден в том, что Денису следовало об этом знать.
Глава 28
Первым делом, по окончании обхода, Николай Степанович направился в реанимацию. Он уже был там с женой не так давно, но не мог не зайти еще раз. Он дико устал, и не спал вторые сутки, поэтому даже протер глаза, когда у двери реанимации увидел Боярова.
– Ты должен был отдыхать.
– Считаете, что это возможно?
– Для кого как.
– Для меня нет, – твердо заметил мужчина.
– Ну-ну… – протянул Николай Степанович и скрылся за дверями отделения. Буквально через секунду дверь снова открылась, являя лысеющую голову потенциального тестя. – Ты точно способен идти? – поинтересовался на всякий случай.
– Если вы меня впустите, это не будет иметь значения. Если надо будет, я поползу.
Еще один пристальный недоверчивый взгляд глаза в глаза, и уже более решительный кивок старшего из мужчин:
– Хорошо. Обойдемся без драматизма. Зайдешь. Ненадолго. Сейчас только халат организуем…
Егор никогда не забудет тот первый раз, когда он увидел Веру на больничной койке. И без того хрупкая, сейчас она казалась практически бестелесной. Разбитое лицо, швы на лбу, остальное оценить невозможно, низ лица закрывал респиратор, соединяющийся трубкой с аппаратом искусственной вентиляции легких. Она не дышала самостоятельно… И его дыхание тоже замерло от понимания того, что она НЕ ДЫШАЛА. Тогда, как он мог?
– Тише-тише… Что ж ты слабонервный такой? Через день-другой аппарат отключим, пока рано. Самостоятельное дыхание сопровождается слишком большими энергозатратами. Ей сейчас не до этого…
Егор кивнул. От этого движения голова вновь закружилась, и тошнота подкатила к горлу. Превозмогая себя, мужчина подошел вплотную к добротной современной койке, отодвинул немного простыню, которая прикрывала тонкую, почти прозрачную руку, покрытую реками синих вен. Он вспоминал, как эти реки текли по нему, поджигая, в нарушение всех законов физики… Он вспоминал, как целовал их за секунду до того, как случилось самое страшное.
– Я люблю тебя, Верка, не уходи, пожалуйста… Только не уходи, потому что со всем остальным мы справимся. Вместе…
– Ну вот… И ты потек, как прохудившееся корыто, – пожаловался Николай Степанович, краем халата утирая слезы. – Только ты, это… Брось ее хоронить. Нормально все будет. Нор-маль-но!
– Нормально, – эхом повторил Егор.
Время потом он помнил плохо. Процедуры, уколы, бдение у реанимации, пострадавший сын… В какой-то момент привезли Асю, и они недолго побыли вместе. Девочка плохо понимала, что происходит, и почему она уже вторую ночь к ряду будет ночевать у чужих людей. Она плакала, и не хотела уходить от отца. А еще постоянно звала Веру. Это разрывало сердце всем присутствующим. Кое-как ребенка увели, и Егор вернулся к реанимации.
Вера пришла в себя ближе к вечеру. Открыла ненадолго глаза, в отчаянной попытке сфокусировать взгляд:
– Денис… – Хрип, вместо привычного нежного голоса, но для него нет ничего прекраснее этого звука.
– С ним все хорошо, не волнуйся.
Женщина прикрыла глаза и снова отключилась, а Егор возблагодарил небо за то, что был рядом в момент, когда к ней, пусть и ненадолго, вернулось сознание.
– Егор, возвращайся в палату. На тебя уже смотреть страшно.
– А сами… – парировал мужчина, без сил откинувшись на спинку стула.
– Иди, Егор… – не оценил шутку Николай Степанович. – Сейчас с ней Галина побудет. Она в церковь ходила… Здесь часовня на территории.
– Хорошо… Если только что-то случится…
– Я тебе сообщу.
Егор напоследок кивнул и медленно вышел за дверь. На душе у мужчины было настолько тяжело, что складывалось впечатление, будто его сверху чем-то придавало. Но, несмотря на дикую усталость, мозг работал в усиленном режиме. Почему так получается, что в самые страшные моменты жизни мы всегда обращаемся к Богу? Ведь, поначалу, какие мысли? Я тебя никому не отдам, сумею защитить, отведу все беды… А потом действительно приходит несчастье, и что? Ты просто лишний раз убеждаешься, что от тебя, мать твою, ничего-то и не зависит! Егор уже имел возможность удостовериться в этом, когда умирала его жена. Ты можешь быть сильным, стойким и наделенным безграничной властью, но ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ЗАВИСИТ. Вопрос дарить жизнь, или отнимать, не в твоей чертовой компетенции! В какой-то момент ты просто понимаешь, что тебе ничего не остается, кроме как уповать на высшие силы. И ты идешь в церковь, костел или мечеть, и смиренно просишь Бога о милости. Да, именно просишь! Потому что только так это работает. Или не работает, как в его случае с Леной… Все дело в том, что ты даже не знаешь, слышат ли тебя. Не имеешь никаких гарантий результата, но, когда надежды не остается, тебе больше не к кому обратиться. Ты, Бог и сомнительная вероятность того, что тебя услышат. И смилостивятся над тобой. В такие моменты, как никогда остро, приходит осознание собственной ничтожности. Без этого, по всей видимости, смиренным не стать… Но самое удивительное, что, когда ты по-настоящему открываешься Небу, ты автоматически готов покориться любому Его решению. И в этом вся соль… Милость возможна, когда ты уже смирился с худшим.
В мысли Егора ворвались чьи-то крики. Это была женщина, которая в абсолютно невменяемом состоянии рыдала в углу:
– Это ты во всем виноват! Ты! – кричала она на сидящего в стороне мужчину. Тот на вопли не реагировал, сидел, как изваяние, подперев руками лицо, и медленно покачивался из стороны в сторону.
– Не могу… – бессвязно бормотала та, вперемешку с проклятьями в адрес мужа. – Как я без него? Как я буду жить без моего маленького сыночка?!
Мужчина не отвечал. А Егор остановился в проходе, не решая своим появлением нарушить монолог безутешной матери. У него уже закрались подозрения на счет того, кем могла оказаться эта почерневшая женщина.
– Что ты молчишь, Григорьев?! Что ты молчи-и-и-ишь?!
В коридор вышел доктор. Егору такой еще не встречался. На дежурство заступила новая смена.
– Уколите ей что-нибудь, – отдал сухой, короткий приказ врачам бывший начальник полиции. – Она не контролирует себя.
Егора покоробили слова Григорьева, но он не мог не согласиться, что в них присутствовало рациональное зерно. Женщина действительно впала в истерику, и уже в буквальном смысле рвала на себе волосы.
– Не контролирую?! – Видимо, последние слова мужчины резанули слух не только Егору. Жена Григорьева замерла на мгновение, а потом накинулась на мужа с кулаками. – А ты, ты-то что контролируешь?! Мразь… Подонок… Скот! Он звонил тебе… Он тебе звони-и-и-ил.
Наверное, неправильно радоваться, что это не тебе сейчас приходится выносить всю эту боль… Что не тебе хоронить сына и мучиться кошмарами всю последующую жизнь, обвиняя себя, что не уберег. Егор и не радовался. Он благодарил небо, что его самого пощадили. Не отняли самое ценное… Понял ли Григорьев, чьи грехи покрыла смерть ребенка? Дошла ли до него эта простая истина? Сделает ли он хоть какие-нибудь выводы из случившегося? Изменит ли этого человека, и возможно ли это в принципе? Воспользовавшись суматохой, Егор, насколько мог быстро, миновал коридор, и вошел в двери лифта. До палаты дойти едва хватило сил.
– Папа…
– Что?
– С Верой точно все хорошо?
– Да. Она даже не надолго пришла в себя.
– Можно… можно я тоже пойду к ней?
– Все-таки любишь?
Денис ненадолго замолчал, а потом срывающимся голосом быстро-быстро, будто бы боясь передумать, затараторил:
– Нет. Если бы я любил ее по-настоящему, то никогда бы не сделал того, что сделал.
Егор насторожился:
– Ты о чем сейчас?
Парень замялся, о потом все же набрался мужества и признался в том, что подбивал Олега заявить в суде о предвзятости прокурора, поставив под сомнение весь ход следствия. Если до этого Егору казалось, что хуже уже не может быть, то он ошибся.
– Ты прав, – наконец сказал он.
– В чем? – шепотом поинтересовался Денис. Ему было настолько стыдно, настолько страшно из-за собственных поступков, что даже говорить о них в голос не было сил.
– Так не поступают любящие люди. В этом ты прав.
– Отец…
– Потом, Денис… Дай мне переварить твои слова.
– Я извинюсь перед Верой. Когда она поправится, я сделаю все, чтобы она меня простила. И никогда, слышишь, папа… Никогда больше я не пойду против вас.
– Иногда мне кажется, что я тебя совершенно не знаю… – признался Егор, и отвернулся к стенке, мгновенно провалившись в сон.
А Денису не спалось. Хорошо спится только тем, у кого чистая совесть. Да и вообще, разве можно уснуть, когда в тебе столько адреналина?! Когда ты накачан им буквально под завязку! И сотни мыслей… Как Вера? Как Лис? Почему он не догадался, что тот неспроста заинтересовался его скромной персоной? Ему такое даже в голову не приходило, и всегда казалось, что подобные совпадения только в сериалах и бывают. А вон оно в жизни, как… Почему-то вспомнилось, что раз в аварии пострадали люди, то обязательно будет заведено дело, которое здорово сможет повредить репутации отца, в случае, если его подробности всплывут наружу… То, что всплывут, не вызывало сомнений. Шикарный заголовок для любой даже самой захудалой газетенки: «Мажоры за рулем»! Стоит только журналистам узнать подробности, и все – прославят на всю страну. И самого Дениса, и человека, его воспитавшего. А тот факт, что его отец занимает настолько ответственную должность, только разожжет аппетит охочих до сенсации писак. Денис был в этом уверен. За себя, кстати сказать, он не переживал. Заслужил! Но вот папка… Он ведь не виноват, ни в чем, но основной удар придется именно по нему. Стыдно было невыносимо. До слез, до рези в груди, а самое главное, что даже теоретически Денис не находил себе никаких оправданий. Их просто не было. Даже чувства, которыми он себя оправдывал до этого, теперь не являлись достаточным доводом. Его чувства были эгоистичными, самолюбивыми. Он не готов был любить по-взрослому! Придумал себе что-то, и наломал дров… хоть бы до конца жизни разгрести. Вера… Как она? Машина отца была достаточно высокой, и этот факт во многом поспособствовал тому, что женщина осталась жива. Другое дело, что Денис совсем не знал, насколько серьезно она пострадала. Термин «тяжелое состояние» ему совершенно ни о чем не говорил!