Шерше ля вамп

Оказавшись в стеклянной галерее, я в замешательстве огляделась по сторонам. Я понятия не имела, где искать дамскую комнату, а спросить было не у кого. В галерее не было ни души. Здесь было свежо, и я зябко повела голыми плечами. Морозный воздух скользнул под юбку, задержался на лодыжках и побежал по ногам, отзываясь мурашками. Ночь, просочившаяся сквозь стекло, поила меня прохладой, и я жадно пила воздух, как голодный вампир – кровь. У парадного входа мелькнули огни, и я прильнула к стеклу, в надежде увидеть Андрея, по-прежнему подпирающего постамент мраморного льва. Но Гончего на улице не было. От крыльца к воротам отъехал черный автомобиль, а когда шум мотора умолк вдали, я услышала стук каблучков, чеканящих по паркетному полу бального зала – кто-то из вампирш, оставшихся в зале, направлялся в галерею. Крылья-створки распахнулись, впустив черную бабочку.

– Вот ты где! – Молоденькая вампирша в черном платье с высокими разрезами по бокам, которую я при первом осмотре охарактеризовала как роковую красотку, безо всякого стеснения разглядывала меня в упор, и в ее голубых глазах танцевали смешинки. Растерявшись от этого откровенного взгляда, столь непривычного среди этой публики, я не сразу сообразила, что фраза прозвучала по-русски.

– Бессонова! Жанка! – Вампирша хлопнула себя по бокам. – Ну точно ты! У тебя сейчас такой же потерянный взгляд, как когда Каркуша тебя к доске вызывала, а ты стихотворение Пушкина выучить забыла.

Каркуша – это строгая учительница литературы, а это, стало быть…

– Ленка, ты? – не веря своим глазам, выдохнула я.

Мы дружили в средних классах, а потом Ленка вместе с отцом-дипломатом и матерью-скрипачкой исчезла из моей жизни без следа. Ни записки, ни адреса, ни телефона. Родных в Москве у нее не осталось, попытка разыскать ее через «Одноклассники» успехом не увенчалось: пришлось перелопатить сотню страниц Елен Романовых, чтобы убедиться, что ни одна из них не имеет отношения к моей школьной подруге.

– А то кто же! – хохотнула басом подружка, что случалось с ней в минуты волнения, и я окончательно поверила, что передо мной не иллюзия, не мираж, а моя школьная подруга Ленка Романова во плоти. В следующий миг мы уже обнимались и звонко расцеловывались – не по-европейски целуя воздух у щеки, а щедро оставляя жирные следы от помады.

– Ленка, дай хоть я на тебя посмотрю!

– А я – на тебя! Я глазам своим не поверила, когда ты вошла в зал вместе с Вероник. Вот уж кого я меньше всего ожидала здесь увидеть, Бессонова, так это тебя!

Я смотрела на нее и не узнавала. От прежней подростковой угловатости не осталось и следа – Ленка выглядела как статуэтка, выточенная руками искусного мастера. А может, и вылепленная руками пластического хирурга. Вместо былых округлых щек – высокие скулы, вместо косицы мышиного цвета – мягкие золотистые локоны. Исчезла уродливая железная скоба на зубах – новая Ленка была счастливой обладательницей белоснежной голливудской улыбки. Остались в детстве обкусанные под корень ногти – маникюр Лены можно было снимать для рекламы салона красоты.

– Расцвела, – вынесла вердикт Лена.

– А ты просто звезда, – честно сказала я.

Так много хотелось у нее спросить: где она была все это время? Кем стала? Чем занимается? Но все эти типичные вопросы, которые задают старому знакомому, встретившись спустя целую жизнь, затмил другой – неожиданный и фантасмагоричный, когда речь заходит о школьной подруге, с которой делишь яблоко на перемене, тайком читаешь глянец под партой и впервые пробуешь мамину помаду.

– Ленка, ты вампир?!

– Сразу видно – простая русская душа, – развеселилась она. – Смотри не вздумай так назвать кого из здешних. Вероник тебя еще простит, а Ипполит – никогда. Здесь все посвященные, избранные.

Ленка знакомым дружеским жестом потрепала меня по плечу.

– С ума сойти, моя старая подруженция – знаменитая единокровная наследница Жана! Я уж молчу о том, что история твоего бесцеремонного вступления в Клуб подняла на уши весь Париж. Признаться, я даже восхищалась твоей наглостью!

– Все вышло случайно…

– А знаешь, Бессонова, – она пристально взглянула на меня и рассмеялась, – никому бы на свете не поверила, а тебе верю. Только с тобой такое могло произойти, – она передразнила меня, – случа-айно.

– Лен, а ты-то как здесь?

– Долгий разговор, – она повела плечом, прислушиваясь к нарастающему гулу, который доносился из зала. – И не здесь, не сейчас. Ты ведь еще задержишься в Париже? Вот и заезжай ко мне, наболтаемся до хрипоты.

На противоположном конце галереи зазвучали голоса – разговор явно шел на повышенных тонах, и там показались старейшины.

– Идем, – Лена потянула меня к дверям. – А то совсем тут задрогнем.

Створки-крылья распахнулись, и мы вошли в бальную залу, где снова собрались все вампиры.

– Чего это они? – шепотом спросила я.

– Поели, теперь можно и потанцевать, – ничуть не удивилась она. – Но я бы, честно говоря, не отказалась прежде хлопнуть бокальчик винца. Что-то я замерзла, пока с тобой там стояла. А, Бессонова?

Я охотно поддержала ее предложение. Танцевать мне было не с кем, а подпирать стенку не радовало.

Мы прошли мимо разделившихся на группки вампиров и миновали уже половину зала, как вдруг грянула музыка. Мелодия волной пронеслась по залу, разбилась об высокий потолок, потревожив стеклянные сережки огромной люстры, и рассыпалась хрустальными звуками рояля, по клавишам которого в упоении молотил длинноволосый музыкант. Вампиры, уже заранее разбившиеся на пары, стремительно закружились в вальсе, отрезая нам путь к арке. К Лене подскочил какой-то высокий шатен в смокинге и умчал ее в танце на другой конец зала. Я растерянно замерла в самом центре зала – оглушенная музыкой, брошенная всеми. Незанятые кавалеры игнорировали меня, выискивая партнерш среди знакомых девушек, и вот уже в зале не осталось ни одной одиночки кроме меня. Танцующие вампиры ловко огибали меня, словно вокруг меня образовалась стеклянная сфера. Пронеслись мимо девушка в платье, похожем на цветок орхидеи, с кавалером, затянутым во фрак, как в футляр. Солидно провальсировала дама-монашка с мужчиной, похожим на ворона. Промчалась со своим кавалером, кажется, даже не заметив меня, веселая Ленка. А я столбом стояла в центре всеобщего веселья и чувствовала себя в полном, абсолютном вакууме. Я была чужая здесь. Никому не было до меня дела. Никому я была не нужна… Чувствуя, как на глазах против воли закипают злые слезы, я собралась прорвать круг танцующих и убежать. Только не в банкетный зал, куда мы направлялись с Леной, а в стеклянную галерею, которая ведет к выходу. А там рухнуть в лимузин – и куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Хоть сразу на самолет до Москвы!

Собралась, но не успела. Кто-то сильным рывком развернул меня к себе и притянул за талию, увлекая в танце.

– Ты? – улыбнулась я, сквозь алмазную вуаль слез, повисших на ресницах.

– Не понимаю, почему тебя всегда так удивляет мое появление, – невозмутимо заметил Андрей. – Ах, прости! Кажется, я нарушил правила. Для начала мне следовало испросить у тебя разрешения на этот танец.

– Мне приятно танцевать с тобой, – просто призналась я, чувствуя себя уютно и защищенно в его руках.

– Француженка скорее откусила бы себе язык, чем призналась в этом, – усмехнулся Андрей, уверенно ведя меня в танце.

– Я не знала, что ты умеешь танцевать вальс.

– А откуда тебе было знать? – невозмутимо принял похвалу он. – Мы же с тобой прежде не танцевали.

Впервые со дня нашей самой первой встречи на Воробьевых горах мы оказались так близко друг к другу, и в глазах Андрея, казалось, вспыхнул огонек узнавания.

– Знаешь, – с нарочитой небрежностью признался он, – мне кажется, что это уже когда-то было.

– Ты, я и вальс? – усмехнулась я. – Возможно, в прошлой жизни…

И ведь не слукавила! Именно, что в прошлой жизни. Только тогда нас соединил вместе не вальс, а мотоцикл. И точно так же тогда в ушах шумело море, сердце колотилось в груди и пальцы цеплялись за Андрея, стремясь подольше привязать к себе… Теперь я знала, что это реакция не на мотоцикл, а на этого мужчину – непостижимого, далекого, неотразимого в своей неприступности.

Андрей ничего не ответил, лишь сильней крутанул в танце, и море в ушах достигло масштабов цунами, пальцы вцепились в его ладонь, как в спасательный круг, и я вдруг отчетливо поняла: без этого мужчины я умру, рядом с ним – утону.

Должно быть, со стороны мы представляли собой экзотическую пару. Девушка в красном платье и мужчина в кожаной косухе среди черной толпы празднично одетых вальсирующих. Мы были здесь чужими и по одиночке чувствовали себя изгоями. Но, соединившись в танце, мы стали парой, вокруг которой кружились все остальные. И, готова поспорить, каждая из девушек, танцующих со скучными кавалерами в одинаковых смокингах, мечтала оказаться на моем месте, в объятиях непокорного Гончего.

Вальс закончился быстрее, чем мне того хотелось бы. И, похоже, не только мне. Андрей задержал мою руку в своей и отпустил ее, как мне показалось, с некоторым сожалением. Его перстень с черепом царапнул мою кожу, оставив на ней тонкую красную линию. Андрей этого не заметил. Я не подала виду. Мне было приятно, что у меня остался временный знак на память об этом танце.

– Не останешься? – спросила я.

– Хорошего понемножку, – он улыбнулся уголками губ, и мне мучительно захотелось их поцеловать. В благодарность за мое спасение от позора.

Хотелось сказать ему: «Может, сбежим отсюда?» Но Гончий уже развернулся и зашагал к дверям – вампиры расступались перед ним. Но не с почтением подданных, как перед старейшинами, а с высокомерием аристократов, не желающих даже полой одежды коснуться простолюдина.

Меня обняла за плечи Вероник:

– Я смотрю, ты здесь не скучала? Извини, что пришлось тебя покинуть. – Она изобразила гримаску. – Дела государственной важности.

– Что-то случилось?

– А, – она беззаботно махнула рукой, – очередная чепуха.

Зазвучала музыка, и рядом стукнула об пол трость Ипполита. Глаза цвета плесени обволокли меня болотной топью, словно желая утопить меня на дне.

– Мадемуазель не подарит мне танец?

Я мысленно содрогнулась, представив, как руки Ипполита коснутся меня, а его неприятные глаза приблизятся к моим.

– Прошу прощения, месье Сартр, – светски отклонила предложение я. – Я слишком устала.

– Тебе надо подкрепиться! – Вероник подхватила меня за локоть и увлекла к арке, ведущей в банкетный зал.

Вампиры, кружащиеся в танце, почтительно пропускали нас.

– Чего нужно от меня этому скользкому типу? – прошипела я, убедившись, что Ипполит Сартр надежно захвачен миловидной блондинкой в старомодном платье с кринолином и до конца танца из ее цепкой хватки не вырвется.

– Быть может, ты разбила его сердце? – со смешком предположила Вероник, садясь на место.

– Это последнее, во что я поверю, – возразила я, опускаясь рядом. – Но ему от меня что-то надо, по глазам видно.

– Ты проницательна, малышка. И, похоже, я догадываюсь, что именно.

Я вопросительно глянула на нее.

– У Ипполита были кое-какие общие дела с Жаном, – поведала она, накладывая себе салат с креветками и авокадо, и жестом остановила официанта, который было бросился к ней – мол, сама справлюсь.

– С Жаном? – поразилась я. Известие казалось до неправдоподобия фантастичным. Жан и Ипполит были разного поля ягоды – тут и к гадалке не ходи. И хотя Жана я видела два раза в жизни, а Ипполита – впервые, мне было сложно поверить в какое-то партнерство между ними. Скорее я была бы готова поспорить, что Жан Ипполита терпеть не мог. А тот отвечал ему взаимностью. – И что же это за дела?

– Жан выступал спонсором гольф-клуба, управляющим которого является Ипполит, – объяснила Вероник.

Все чудесатее и чудесатее.

– Жан любил гольф? – Я удивилась. По моим ощущениям, он куда больше увлекался стрельбой, охотой и единоборствами. Во всяком случае, оружием и техникой боя он владел отменно, в чем я имела возможность убедиться лично. Если бы не Слеза Силы, спасшая меня от его меткого выстрела во время нашей последней встречи, я бы получила пулю в лоб.

– Наверное, любил, – пожала плечами Вероник. – Иначе зачем бы он содержал клуб?

Логично.

– А чего он от меня-то хочет? – нахмурилась я, подвигая блюдо с пармской ветчиной и дыней. Дыня в январе – все равно что подснежники в декабре, высший шик!

– Жанна, ну это же элементарно! – Вероник покосилась на арку и наклонилась ко мне. – Со смертью Жана Ипполит лишился богатого спонсора. И теперь, когда ты унаследовала все его состояние, он надеется уговорить тебя сохранить в силе договоренность, заключенную при жизни Жана.

Я поперхнулась мякотью дыни.

– Он это серьезно? Это же, наверное, уйма денег!

– А ты собираешься ему отказать? – В глазах Вероник промелькнула тень удивления.

– Конечно! С какой стати я буду оплачивать его расходы на гольф-клуб? Уж лучше я куплю себе дом моды.

– Ты смелая девушка, – со странным выражением заметила Вероник.

– Намекаешь на то, что он способен сделать мне какую-нибудь подлянку? – насторожилась я. Признаться, иметь во врагах вампира с плесенью в глазах мне не хотелось. Но и благотворительностью в его пользу я заниматься не собиралась.

Но Вероник не ответила на мой вопрос, а оживленно защебетала, кося взглядом мне за спину:

– А у Тиффани новая коллекция, мы с тобой обязательно должны ее посмотреть!

Стук трости по полу оповестил о приближении Ипполита. Я обернулась.

Судя по источающей патоку физиономии вампира, нашего разговора он не слышал и поверил словам Вероник, что мы собираемся совершить набег на ювелирный магазин.

– Лучшие друзья девушек – это бриллианты, а, девушки? – игриво произнес он, многозначительно глядя на колье из черных бриллиантов на моей шее. – Что ж, желаю вам удачного шопинга. – И добавил с намеком: – Вы, Жанна, теперь богатая наследница и должны носить самые лучшие украшения.

Ага, прямо одолжение сделал. Мол, ты, деточка, устрой себе безумный шопинг, так уж и быть. Только и обо мне потом не забудь, прояви щедрость.

– А теперь вынужден вас покинуть, прекрасные дамы, – раскланялся он. – Не держите на меня зла, Жаннет, я уже стар для подобных мероприятий.

Мы обменялись любезными улыбками, и Ипполит поковылял прочь, тяжело опираясь на трость и подволакивая левую ногу, будучи похожим на Жоффрея де Пейрака. Со спины сходство было почти полным – средний рост, коренастая фигура, волосы цвета воронова крыла. Лицом же Ипполит ни в чем не напоминал благородного графа. Если бы не эта плесень в глазах, его можно было бы назвать если не красивым, то уж во всяком случае интересным. Его черты лица были правильными, хоть и довольно резкими. Немного портил впечатление чуть широковатый нос, который привносил в аристократичные черты Ипполита что-то от мавра, и слегка ассиметричные брови – одна была чуть выше другой.

Когда он скрылся, я тихо спросила у Вероник:

– Что у него с ногой?

И ожидала услышать грустную историю о родовой травме или автокатастрофе, оставившей вампира калекой на всю жизнь.

– Горные лыжи, – пояснила Вероник.

– И давно?

– Да вот, на Новый год.

– Так это обычный вывих? – Я не скрывала своего разочарования.

– Обычнее не бывает. Зато прекрасный случай выгулять в свет фамильную трость.

– От предка-писателя досталась?

– Нет, писатель по мужской линии, а по женской у него в роду был какой-то герцог.

– Так он, должно быть, богат? – удивилась я.

– Что ты! Герцог давно разорился, остались одна трость да кольцо с бриллиантом – может, обратила внимание, крупное такое? Настоящий пятикаратник, – в голосе Вероник скользнуло восхищение.

Я кивнула: такое разве не заметишь?

– А сколько ему лет? – Я вспомнила слова Ипполита о возрасте.

– Недавно пятидесятилетие отмечали. А в Клубе он меньше десяти лет.

– А по его словам можно подумать, что ему все триста, – фыркнула я. – Надо же, и уже старейшина. Не слишком он молод для этого?

– Нижняя планка сорок пять лет, – пояснила Вероник.

Меня так и подмывало спросить, сколько же лет ей самой. Неужели она ровесница моего деда? Но вопрос был слишком бестактным, чтобы задать его вслух.

Музыка стихла, и вампиры хлынули в зал, набросившись на вино и напитки.

– Расскажи мне о вашей тусовке, – попросила я. – Что-то я не вижу у вас обилия знаменитостей, как в Москве.

– Это потому, что ваше отделение довольно молодое и ваши люди в основном обращены уже после Пражского договора, когда принимать в Клуб стали за заслуги, а не просто так. Мне Александр рассказывал, – объяснила она свою осведомленность. – А у нас все патриархально, как в каменном веке. Бароны, графы, герцоги… Полный мрак! – Она закатила глаза. – Каждому за сотню лет, заслуг ноль, зато гонора на миллион, и родословная на полмили.

– Но разве они не должны переезжать каждые десять лет, чтобы не привлекать к себе внимания? – Я вспомнила один из главных законов тайного общества вампиров.

– Они и переезжают, – хмыкнула Вероник. – Из Парижа в Лондон, из Лондона в Вену, из Вены в Прагу, из Праги в Копенгаген, из Копенгагена в Берлин, а оттуда обратно в Париж, потому что через пятьдесят лет снова можно вернуться на прежнее место. Так и кочуют по всей Европе по кругу. Тут все друг друга знают уже сто лет. В прямом смысле слова. Так что не переживай, что тебе так сразу не удалось влиться в коллектив, – она ободряюще сжала мою руку. – Это не потому, что с тобой что-то не так. Просто у тебя нет рекомендации от Бонапарта и ты не можешь поддержать разговор о французской революции.

Глядя, как Вероник потешается над консерватизмом своих земляков, мне сделалось спокойней. И правда, не хотят они со мной водить дружбу в силу своей аристократичной гордыни – и не надо. Для того, чтобы приятно провести время в Париже, у меня есть компания веселой Вероник и неожиданно отыскавшейся Лены.

Официанты запорхали по залу с подносами, и воздух наполнили ароматы жареного мяса. Я нацелилась на утиную грудку в персиках, но та проплыла мимо, уносимая официантом, а на стол перед нами опустился поднос с молочным поросенком, запеченным целиком.

– Я не могу это видеть, – простонала я, отводя глаза.

– Ты оскорбишь нашего шеф-повара до глубины души. Он специально внес в меню это блюдо для гостьи из России, – усмехнулась Вероник. Но уговаривать меня отведать кусочек не стала, а сделала знак официанту и велела подать филе утки.

Французская речь журчала под французское вино, подносы пустели, бледные лица вампиров тронул румянец. На меня уже не обращали такого пристального внимания, как в начале вечера, и мы с Вероник весело болтали обо всем на свете. Она рассказывала о своем детстве в Мексике, о прежних городах, в которых она жила, став вампиром, о том, как по счастливой случайности опоздала на «Титаник»… Сколько же ей все-таки лет?!

– Да-да, – рассмеялась она, перехватив мой взгляд, – и не смотри на меня так! Я живу на земле уже больше века.

– Выходит, ты даже старше моего деда?

Вероник удивленно взмахнула ресницами:

– А он тебе не говорил?..

– Что?

– Да нет, – она на мгновение запнулась, – ничего.

И тут же принялась весело рассказывать, как лет пятнадцать тому назад была звездой мыльной оперы в Мексике, а совсем недавно снялась в нашумевшем фильме дублершей Моники Беллучи. Умела Вероник и слушать. Она с живым интересом расспрашивала меня о моей жизни, о встрече с Жаном, о моем впечатлении от московских вампиров. Разговор невольно коснулся и трагической гибели вампиров от рук старейшины Инессы. Вероник горячо посочувствовала мне и восхитилась моей смекалкой, которая помогла разоблачить неуловимую убийцу. Мы успели договориться, что завтра до или после визита к нотариусу Вероник покажет мне Париж, и я почувствовала, что настало время припудрить носик. Вампирша объяснила мне, куда следует идти (через стеклянную галерею, направо от парадного входа), и я вышла из зала.

Проходя через галерею, я не удержалась и отыскала взглядом мраморного льва у крыльца. Андрея возле него не было. Ну и ладно. Может, он уже уехал. Хотя зачем тогда вообще приезжал? Это так и осталось для меня загадкой.

Выйдя из галереи, я уверенно направилась на щебет женских голосов. Где еще толпиться болтушкам, как не у зеркала в дамской комнате? Однако уловив смысл слов, я замедлила шаг и прислушалась к разговору, предварительно оглядевшись по сторонам и убедившись, что меня не видят ни охранники, стоявшие по ту сторону входных дверей, ни девушки, скрытые от меня стеной.

– Подумать только – вырядиться в красное! – звонко возмущалась невидимая мне вампирша. – В красное!!!

Сказано это было таким тоном, будто я предстала взору публики не в изысканном платье от Диор, а в комплекте вульгарного красного белья из секс-шопа.

– Как говорят эти рюсские, в чужой собор со своим уставом, – пылко поддержала ее другая.

– Какое неуважение к вековым традициям! – прожужжала третья. – Посметь так грубо и демонстративно преступить наши правила!

– Я не припомню подобной дерзости за два века парижских балов, на которых мне удалось побывать! – продолжила сердиться первая вампирша. Похоже, она здесь задавала тон, а остальные лишь служили свитой. – На вечерних торжествах вампиры всегда носят черное. Черное!!! …А вы видели, как она танцевала с этим ищейкой, Андре? – осуждающе добавила она. – Да как он вообще посмел переступить порог этого зала!

– Недопустимо, непозволительно! – загалдела ее свита.

– Думает, раз ей достались миллионы Жана, ей все можно? – возмущенно прошипела «королева».

– Я вообще не понимаю Жана, – горячо сказала та, что припомнила поговорку про чужой монастырь. – Его наследницей должна была стать ты, Изабель. Вас ведь столько связывало… А эта сумасшедшая рюсская просто посмешище.

– Никакого представления об этикете и политесе! – донеслось до меня змеиное шипение других вампирш. – Ей никогда не стать одной из нас! Даже в платье от Диора она выглядит дешевкой! У этой бестолочи нет ни одного самого маленького таланта!.. Отчего же? Сегодня вечером она с блеском выставила себя посмешищем! Ее манеры исправит только могила. – До меня донеслись приглушенные смешки – шутка была оценена. – Явиться на бал в красном, в красном!!!

– Хорошо, что Жан не дожил до этого позора, – заметила первая. – Не удивлюсь, если его не убили, а он сам застрелился, поняв, что за безумную девицу сделал своей преемницей.

Подружки поддержали ее согласным щебетом.

– Почему же, – не выдержала я, заворачивая за угол, – он не застрелился. Я сама его застрелила, чтобы завладеть наследством. Я слышала, оно того стоит.

– Возмутительно, – пискнула похожая на стрижа шатенка с короткой стрижкой и, осекшись, взглянула на миниатюрную брюнетку в черном бархатном платье с узкой юбкой – том самом, которое было похоже на перевернутый бокал для шампанского. Ту самую, которую я приняла за Вивьен Ли. При ближайшем рассмотрении вампирша оказалась всего лишь приблизительной копией. Миловидное личико, чуть раскосые глаза, губки бантиком – пустышка, которая примерила на себя образ голливудской кинозвезды, но так и не смогла приблизиться к Скарлетт О`Хара.

В ее серых глазах промелькнула растерянность, но брюнетка быстро взяла себя в руки и нацепила на лицо светскую ухмылку.

– Вы, должно быть, ищете дамскую комнату? Она дальше по коридору.

Ненавижу лицемеров.

– Вот только не надо делать вид, что ты меня не поняла из-за чудовищного акцента, – вкрадчиво сказала я, – которого у меня нет и в помине. Не хочешь высказать мне все, что накипело на душе, в глаза, а не за спиной?

– Мне нечего вам высказывать, юная леди, – холодно отрезала брюнетка, – так как я вас совсем не знаю. Позвольте пройти.

– Отчего же, Изабель? – не отступила я. – То, что мы не представлены друг другу, не помешало тебе обсуждать мое платье и мое поведение. Как ты там говорила? Позор?

– Позвольте, – она вздернула подбородок, – вы пьяны?

– А ты смертельно ядовита или так, притворяешься?

– Ты… – вспыхнула брюнетка, – ты недостойна носить кровь Жана в своих венах!

– Как это романтично сказано, – умилилась я и стерла улыбку с губ. – Ну так забери ее у меня.

– Что? – Она вытаращила на меня прозрачные серые глаза.

– Это же так просто, – подначила ее я, сама не понимая, что на меня нашло. – Возьми кинжал поострее, пронзи сердце и выцеди всю кровь до последней капли.

– Ты сумасшедшая! – В ее глазах плескался ужас. Она оттолкнула меня и убежала, стуча шпильками по полу. Свита хлынула за ней, прижавшись к стене и боясь коснуться меня даже подолом платья.

Я прошла дальше по коридору и вошла в дамскую комнату. Из зеркала на меня смотрела я и не я. На моих губах играла неповторимая ухмылка Жана.

Я бросилась к раковине, зачерпнула горсть воды, оказавшейся совсем ледяной, и принялась с ожесточением тереть губы, желая смыть эту ненавистную мне ухмылку. Когда пальцы и губы свело от холода, я подняла глаза на зеркало и вздрогнула: в нем отражались двое.

– Все в порядке? – спросила Вероник у меня за спиной, пристально глядя на мое отражение в зеркале.

– Д-да, – я некрасиво клацнула зубами и отметила, что губы у меня после умывания стали голубого цвета.

– Вот, возьми. – Вампирша вынула из клатча серебристый футляр с помадой.

– С-спасибо. – Дрожащей рукой я нарисовала себе губы.

Помада была карамельного цвета, не подходила к платью, но все лучше, чем синие губы.

– Я уж решила, что здесь объявилось фамильное привидение. Изабель и ее подружки неслись отсюда, как угорелые.

– П-почему фамильное? – удивилась я.

– Владелец замка уверяет, что здесь водится привидение его прапрадеда – крестоносца. Но никто из гостей его никогда не видел. Хотя Луи не устает повторять, что прадедушка является ему регулярно. – Губы Вероник тронула улыбка. – Ты его здесь не встречала?

Я помотала головой.

– Н-никогда не видела привидений. Только духов никотиновой и компьютерной зависимости.

– Правда? – заинтересовалась Вероник.

Я поведала ей об одном из первых дней после заражения вирусом вампиризма. Тогда, как мне объяснила Лана, я находилась на грани между жизнью и смертью и могла видеть часть потустороннего мира. Увиденное привело меня в глубокий шок. Я тогда вышла на работу в офис и обнаружила, что наряду с сотрудниками, здание кишмя кишит призрачными скелетами, сотканными из сигаретного дыма, а возле компьютеров вьются похожие на Горлума монстрики. При этом скелеты вопят «Курить!» и тащат сотрудников по направлению к курилке, а монстрики удерживают офисных трудяг у монитора, вынуждая отрешиться от реальной жизни и забыть в виртуальном пространстве Интернета и пасьянса «Косынка».

– Любопытно, – протянула Вероник. – Никогда ничего подобного не слышала. А ты меня не разыгрываешь? – Она пристально уставилась на меня.

– Хотелось бы, – поежилась я. – Но я их видела так же явно, как и тебя.

– А что стало потом?

Я вопросительно взглянула на нее.

– Ну, ты их до сих пор видишь?

– А, нет. К счастью. Это прошло за один день.

– Жанна, ты хочешь еще задержаться здесь или поедем домой? – неожиданно предложила Вероник.

Я с радостью ухватилась за ее предложение сбежать. Вампирская вечеринка оказалась совсем не похожей на бал для Золушки. И хотя у меня были и туфли, и платье, и лимузин, гости, собравшиеся на бал, вовсе не были мне рады. То, что начиналось, как сказка, закончилось скандалом. Я уже пожалела о том, что поссорилась с Изабель, но дело было сделано. Что ж, я здесь не для того, чтобы завести себе новых друзей, а для того, чтобы разобраться с наследством. А тратить я его буду уже в Москве, в компании любящего меня деда и приятелей-вампиров, которые не воротят от меня нос, как здешние задаваки.

Прежде, чем нырнуть в лимузин, я обернулась на стеклянную галерею, спиной почувствовав чей-то злой взгляд, похожий на прицел снайперской винтовки. Без достаточного освещения галерея казалась сплошным черным коридором, наполненным тенями. Но вот распахнулись створки-крылья, выпуская очередную порцию гостей, и вспышка света выхватила из темноты стоявшую у стекла вампиршу. Лица было не разобрать, но платье было спутать невозможно. Его силуэт напоминал перевернутый бокал для шампанского. Изабель. Интересно, что ее связывало с Жаном, учитывая слова ее подруг, что наследство Жана должно было перейти к ней, а не ко мне?

Когда лимузин выехал за кованые ворота замка, я снова вспомнила об Андрее. Когда мы выходили, его не было видно.

– Интересно, зачем же он все-таки приезжал? – пробормотала я.

– Кто? – повернулась ко мне Вероник.

– Андрей.

– А ты не поняла? – В глазах вампирши мелькнуло непонятное мне выражение. – Он следит за тобой.

– Следит? – опешила я.

– Можешь обернуться и сама убедиться в этом.

За задним стеклом лимузина чуть в отдалении блестели в темноте тусклые фары мотоцикла.

Какая же я идиотка, сначала Глеб следил за мной, потому что старейшины опасались, что из-за крови Жана я сорвусь с катушек, а теперь и Андрей. А я-то думала, что он приехал на бал, потому что я ему нравлюсь.

– Малышка, ты расстроилась? – Вероник с материнским сочувствием в глазах наклонилась ко мне. – В чем дело?

А ведь она тоже с ним заодно.

– Вы думаете, что я потенциальная маньячка, да? – с вызовом спросила я. – Это все из-за крови Жана?

– Да что ты говоришь, Жанна! – Огорчение в ее голосе было таким искренним, что я засомневалась в своей правоте. – Андрей просто присматривает за тобой. Ты – наша гостья и наследница богатого состояния. И мы просто обеспечиваем твою безопасность.

Я отвела глаза, застыдившись своих подозрений. Конечно, Вероник тут ни при чем. Но Андрей-то – хорош охранничек! А я еще удивлялась, как вовремя он пришел мне на выручку во время танцевальной паузы. Получается, он весь вечер с меня глаз не спускал. И, надо отдать ему должное, делал это весьма профессионально. Я-то его слежку ни разу не заметила.