Светлячок для бандита

Юлия Гауф

Светлячок для бандита

Пролог

Вечер пьянит, сводит с ума своим жаром, опаляет учащенным дыханием.

Впервые за долгое время отпускаю себя, снова чувствую свободу. Столько времени заперта была, не чувствуя ни души своей, ни тепла.

Едва он открывает мне дверь – подхожу к мужчине, обвиваю его шею, и тянусь за поцелуем. Ну же, не будь таким деревянным, помоги мне не думать… ты нужен мне сейчас! Нужен!

Включается в игру. Пинает ногой дверь, прижимает меня к стене, и целует упоительно жарко. Странно мы выглядим со стороны: я в длинном пуховике, шарфе и шапке, а он – в футболке и джинсах.

– Детка, ты сегодня такая горячая, – шепчет мне на ухо мужчина, на миг прервав поцелуй, но затем он снова возвращается к моим губам, и целует жестко – так, как мне и надо сейчас. Поглощает меня, подчиняя себе, и помогая справиться с самой собой.

Руки дрожат, пока я пытаюсь стянуть с него футболку, чуть прилипшую к разгоряченному телу, но мужчина хватает меня за запястья, и смотрит странно.

– Что, уже не хочешь? – задыхаюсь я. – Столько намекал на это… или хочешь помучить меня?

– Шутница… подожди, – жарко шепчет Руслан, обхватив меня еще крепче, и протягивает мне синюю коробочку, которую вытащил из кармана. – Примешь?

Весь мой запал растворяется в панике. Беру в руки коробочку, открываю. Там кольцо. Плохо видно, но…

– Выйдешь за меня? – чуть смущенно предлагает Рус. – Знаю, это слишком быстро, но мне кажется, что мы подходим друг другу. И мелкого твоего я могу усыновить… ты согласна?

Смотрю на мужчину, и не знаю, что ответить.

Отказать?

Согласиться?

Мы с Русланом ведь очень похожи – в этом он прав. И друг другу подходим. Уютно с ним, спокойно, но…

– Мариш, ты не согласна? Почему ты молчишь? – тревожится Руслан.

Потому что объявился Андрей.

И все испортил, как, впрочем, и всегда!

Глава 1

Три дня назад

– Не понимаю, – возмущается Лариса Петровна – постоянная клиентка нашего салона, – ну вот зачем дети рожают детей? Нет тебе тридцати – не рожай! Плодят нищету, а потом на наши налоги жируют! Или ноют, что продавщицами работать приходится, да парикмахершами. Учиться надо было, а не ноги раздвигать! Тупые малолетки… не понимаю!

«А я не понимаю, как можно краситься в цвет «взбесившийся баклажан», хотя на дворе уже не девяностые» – мрачно думаю я, нанося на пережженные волосы вредной клиентки смывку.

Знает ведь, что у меня маленький ребенок. И знает, сколько мне лет – видела нас с Захаром в парке. И теперь, маскируя свои оскорбления под возмущение современными нравами, пытается меня уколоть.

И ведь не пошлешь!

– Ох, Мариночка, что это я? – улыбается эта мадам. – Я не про тебя. Парикмахер – уважаемая профессия, жизненно— необходимая даже! Уверена, что ты не жалеешь, что так рано родила. Во сколько, кстати? В шестнадцать? В семнадцать?

– В двадцать один год, – отвечаю я, колдуя над волосами клиентки. – Разумеется, я не жалею.

Улыбаюсь, вспоминая сына. Такой маленький, такой любимый… даже не знала, что можно любить кого— то ТАК сильно! А ведь первые месяцы беременности я очень жалела, что не могу сделать аборт. И ждала появления ребенка на свет с ужасом, надеясь, что родится дочь.

Я знала, как поладить с девочкой. Я бы делала ей прически, наряжала в платья, а когда она повзрослела бы – мы вместе ходили бы по маникюрным салонам. Я бы помогла выбрать дочери наряд для выпускного вечера и свадебное платье. Но родилась у меня не дочь.

Сын. Захар. И едва я взяла его на руки первый раз – красного, сморщенного, и такого хрупкого, моя жизнь разделилась на «до» и «после». Сын стоил всего, что случилось со мной!

И это так странно: держать на руках своего ребенка, и заранее прощать ему все будущие прегрешения. Когда— нибудь он мне нахамит, вытащит деньги из сумки, придет домой пьяным среди ночи и забудет про мой День Рождения. Будет трепать мне нервы, доводить до белого каления, но я все равно буду любить его больше всего на свете.

А пока Захар лишь маленький мальчик, разговаривающий короткими повелительными фразами, не перестающими умилять меня и подруг.

Захар вырастет хорошим человеком! Он будет любящим сыном, а когда— нибудь станет заботливым отцом и мужем. И никогда он не пойдет по стопам своего отца или моих родителей – этого я не допущу!

Это снится мне в кошмарах…

– Как у вас в школе дела? – быстро задаю я вопрос клиентке. Чтобы не вспоминать. – Новый Год совсем скоро, дети радуются, наверное?

– Поколение дебилов! – радостно возмущается Лариса Петровна. – Растут еще тупее, чем их недоумки— родители. А скажи им хоть слово поперек – прибегают, орут, судами грозят! Не празднику эти «дети» радуются, а каникулам, на которых родители будут валяться пьяными рожами в салатах, и не мешать своим отпрыскам становиться юными алкоголиками!

Не Лариса Петровна, а Гринч какой— то. И откуда столько ненависти?

Хотя, кто знает, может перегорела? Детки— то, и правда, наглые сейчас. А если их в классе двадцать человек, то…

Я бы сошла с ума, наверное.

– А ты, деточка, как будешь праздник встречать? С мужем? – ласково— преласково щебечет клиентка. – Кстати, как его зовут, если не секрет?

– Я не замужем, – хмыкаю я, предвидя следующий вопрос.

– А где отец твоего чудесного сыночка? – картинно округляет глаза женщина, и становится похожа на мопса.

В СИЗО до сих пор, новости включите! Даже по федеральным иногда сюжеты крутят.

– Он скрылся в закате, помахав мне рукой на прощание, – вздыхаю я горестно. – Бросил, подлец.

– Вот же скотина! – уже непритворно злится Лариса Петровна, и взгляд ее смягчается.

– Еще какая, – повторяю я.

Может, это и некрасиво, но я вполне неплохо научилась пользоваться немногочисленными положительными сторонами того, что я мать— одиночка. И когда даешь понять людям, что тебя обманули, и бросили – жалеть начинают. Сочувствовать.

Чем я иногда беззастенчиво пользуюсь – вот как сейчас. Слишком надоели мне уколы этой вредины, намекающей на мой не слишком высокий моральный облик. Пусть лучше жалеет меня— брошенку.

Андрей… жаль, что все произошло именно так. Осуждала Веронику за ее жестокую женскую месть, а сама? Я ведь тогда, по пути в столицу, едва отойдя от шока, схватила телефон Кристины, и начала звонить ему. Хотела предупредить, сказать, чтобы бежал.

Прощения попросить за свой поступок. Пусть, невольно, но именно из— за меня все и произошло.

Да, изменил, но это не повод сажать его! Пусть бы он мне и каждый день изменял, лишь бы на свободе был!

Но сначала было занято, а потом мне ответил Олег.

– Его взяли, в доме обыск, – сказал он тогда. – И если это твоих рук дело – беги.

И я сбежала. Поняла, что натворила, и чем мне это грозит. Если не Андрей мне голову открутит – то другие. Те, кто на него работал.

– … еще встретишь хорошего человека, – продолжала вещать Лариса Петровна. – Присмотрись к вдовцам с детишками – такой и твоего ребенка примет. Или ты уже нашла кого— то?

Нашла. И пытаюсь строить свою жизнь, выкинуть Андрея из головы, и из сердца.

Рано или поздно у меня получится!

Уже почти получилось!

Глава 2

АНДРЕЙ

3 года назад

Права Марина! Ох, права! Алкоголь – зло. Нажрался как скотина, и натворил…

Но не думал ведь, что она придет! Ждал, надеялся, но слишком долго время шло – минуты считал, как сопливый малолетка. Думал, придет моя девочка, и я пообещаю ей все, что угодно! Все, что она захочет пообещаю, ведь это любовь!

Прощения бы попросил за все, что натворил. За все, в чем провинился перед ней, и даже за то, в чем не виноват.

Лишь бы вернулась ко мне! Лишь бы смотреть в ее глаза до конца жизни, лишь бы не отталкивала больше! И за месть свою глупую повинился бы, ведь именно Марину она задела! Мне от нее легче не стало – лишь хуже!

А она увидела эту сцену. Не могла не увидеть, иначе бы не убежала в слезах…

Идиот, с чего я вообще решил, что Марина, едва придет, начнет ластиться ко мне? Как мог перепутать руки моей девочки с руками шлюхи, которая дальнобойщиков на трассе обслуживала?

С пьяных глаз!

Бью кулаком о белую стену, как дурак радуясь, что оставляю на ней свою кровь. Красиво получается: красное на белом. Красиво и зловеще. Еще удар, и еще… хоть злость свою выместил. И протрезвел немного.

Надо ехать!

– Стой! – хватает меня Олег, и к моей злости, у него получается меня удержать. Из— за моей отсутствующей сейчас координации. – Дай ты ей время, не торопись так! Вы сейчас только окончательно разруга…

Отталкиваю младшенького, не собираясь тратить драгоценное время на бессмысленный спор и иду к двери. Но Олег словно с цепи сорвался – виснет на мне, держит.

– Разобьешься ведь! Позвони ей, соври, что она не так поняла, – тараторит Олег. – Сам ведь понимаешь, что никакого смысла сейчас нет в вашей встрече!

Пожалуй, Олег прав. Единственный за всю свою жизнь раз. Только с чего это он так осмелел?

– Телефон дай, – протягиваю я руку. – Твоих рук дело?

– О чем ты? – младшенький протягивает мне свой телефон, и я набираю знакомый номер.

– Ты надоумил шлюх позвать? И Марину впустил?

– Нет, – хмурится брат. – Я бы никогда…

– Не ври! – прерываю я Олега, и снова набираю Марину. – Я тебя насквозь вижу, родственничек!

Светлячок не отвечает. Звоню, и слушаю болезненные гудки, отмеряющие эти мерзкие минуты моей жизни. Хоть бы глупостей не натворила… не было ведь ничего!

– Я не хотел Марину впускать, – бубнит Олег виновато. – Да, я не самый лучший брат, но я не хочу, чтобы ты разбился пьяный! Марина – хорошая девушка…

– Которую ты не оценил, – злюсь я.

Почему злюсь? Ведь сам настоял, чтобы познакомился с ней поближе. Чтобы в дом ввел, чтобы мне отдал и в сторонку отошел. Заплатил за это даже!

– Я оценил… только поздно. Дай ей остыть! И никто не заставлял тебя ей изменять!

Нет! Не дам я ей время! Сколько времени потерял на пустые разговоры! Успеет Марина напридумывать себе глупостей, пока я здесь беседы веду.

– Едем! – решаю я. – Ты за рулем!

Толкаю дверь, и морщусь от холода – волосы высохнуть не успели. Заболею… плевать!

К машине мы подойти не успеваем.

– В дом иди. Быстро, – толкаю я Олега, наблюдая как меня идут арестовывать. Дом окружили… сколько их? Человек тридцать – и на одного меня!

Какая честь, так и возгордиться можно!

Без доказательств бы не решились, значит, есть на меня что— то. И эти не из наших, которые все у меня в кармане. Столичные?

– Громов Андрей Николаевич, – подходит ко мне…ба! Да это же знакомец Светлячка! Чуть ли не прыгает от радости, хоть и пытается сдержаться. – Вы арестованы по подозрению…

Киваю, слушая список своих прегрешений. Что нарыли, мне интересно? И кто мог меня сдать?

В наручники меня не заковывают – ведут к служебной машине, и сажают на заднее сидение. Уже отъезжая от дома, вижу, как внутрь забегают опера.

Наши дни

– Ну и как оно? – интересуется Олег, везя меня домой.

Домой! Надо же…

– Вполне неплохо, – отвечаю я, открыв окно. – Самообразованием занялся, наконец— то!

Вдыхаю холодный, свежий воздух. Олег бурчит что— то, но мне плевать – потерпит. Три года меня перевозили из колонии в СИЗО и обратно, и окружающий мир я видел лишь из окон автозаков. Всегда рядом был конвой, напоминающий мне, что свобода, оказывается, великая ценность!

Ценность, которую очень легко потерять!

– Чем займешься?

Смотрю на брата прищурившись. Дураком был – дураком остался.

– Жить буду. Вот чем.

– Ты ведь понял, о чем я, – дуется младшенький.

Взрослый ведь уже, но ведет себя как ребенок! Или только со мной Олег такой рохля? Привык, что я все решаю. Что я – старший брат, который вечно за него в ответе.

– Понял, но это не твое дело, – пожимаю плечами, и с сожалением закрываю окно.

Холодно!

– Ты на сделку какую— то пошел? – осторожно интересуется Олег, боясь, что я сорвусь.

Но я благодушен, и на рычание не настроен.

– Можно и так сказать.

А можно и не так.

Я долго не мог понять, откуда взялись хоть какие— то улики. Думал, вспоминал, но сообразить не мог. Решил сначала, что я сам себя сдал, ведь не стоит отрицать, что, встретив Марину я размяк. Растревожила она меня, разворошила душу и наизнанку вывернула – и я, на ней сосредоточившись, на остальное забил.

Ошибки начал совершать, своих людей плохо «держать», что не прощается. Чувствуют они слабину – те, кто по острию лезвия ежедневно ходят.

А еще говорят, что любовь сильнее делает! Бред… меня она слабее сделала.

И свободы лишила.

Лишь на суде я узнал, какая против меня есть улика. Железобетонная – видео, как я убиваю.

… – Свидетель, что снял это, находится под нашей защитой, – вспоминаю я, как вещал обвинитель, отвечая на нападки моих адвокатов. – Это – законная улика, добытая законным путем! Мы думаем о безопасности свидетеля, вот и не зовем за заседания! Но все нужные бумаги подписаны, и заверены!

Девочка моя, неужели я так тебя обидел, что ты возненавидела меня? Настолько возненавидела, что решила посадить, и даже не явилась ни на одно заседание суда?

А я снова ждал, что ее лицо увижу. Хоть так, пусть и не самое лучшее зрелище я представлял в клетке и в наручниках. Но хоть бы раз еще ее увидеть…

– … Просто странно, что сам СК признал, что видео смонтировано, хоть и все три года уверяли, что это не так, – снова нудит Олег, выводя меня из привычных размышлений. – Вот мне и интересно: чего тебе это стоило?

Это стоило мне многого! Зато я свободен!

Теперь лишь осталось найти Светлячка.

Найти, и…

Глава 3

– Прости, что задержалась, – подбегаю к Руслану, и чмокаю его в щеку. – Еще успеваем? Перед фильмом ведь всегда рекламу крутят, так что…

– Давай не пойдем? – улыбается мужчина. – Может, в кафе?

Рус стряхивает со своих русых волос снег, улыбается по— доброму, напоминая мне лабрадора. Обаятельный детина, которого так и тянет потискать. Вот только… в кафе придется разговаривать, а в кино можно сидеть в темноте, сосредоточившись на сюжете чужой жизни.

И не думать.

Неловкость не испытывать. И стыд, что совсем другое лицо вспоминается.

Черт, опять…

– Давай в кафе, – подмигиваю я, и вкладываю свою ладонь в его, греясь от чужого тепла. Хорошо, что мы познакомились с ним. Пожалуй, мне впервые повезло с мужчиной!

Добрый, заботливый…

– А Захар где?

… к сыну моему хорошо относится!

– С Марго, – улыбаюсь я, как всегда, когда Захара вспоминаю.

И как я могла хоть на миг допустить мысль о том, что лучше бы его не было в моей жизни? Теперь я и представить себе не могу этого. Как это: я есть, а его нет?

– С Марго? – задумчиво трет Руслан подбородок, становясь похожим на смущенного лабрадора. На лабрадора, который вот— вот сделает что— то плохое. – Ты уверена, что это хорошая идея – оставлять маленького ребенка с ней? Маргарита – хорошая девушка, но… она, как бы это сказать…

Бывает не в себе.

Депрессии, таблетки, психологи.

Но другим она не навредит – лишь себе.

– Сейчас она в порядке, – вхожу в открытую Русланом дверь, и останавливаюсь около хостес. – Не переживай, я бы не доверила сына кому попало.

Руслан неодобрительно качает головой, но спорить прекращает.

… интересно, а Андрей бы что сказал, узнай он о том, что с его сыном часто остается не всегда стабильная Марго?

– Светлячок, ты сама— то в себе? Чтобы больше никогда не подпускала к нашему ребенку никого чужого! – наверное, сказал бы он строго. А затем поцеловал бы – на грани нежности и грубости, как только он умеет.

Умел.

Вот только не знает он о том, что у него есть сын. А если бы я сказала ему тогда – не отправил бы он меня на аборт, как Давид отправил Марго?

… – отличный отель! – оживленно произносит Руслан, и смотрит на меня выжидающе.

Как чертов лабрадор, ищущий одобрения.

– Прости, я немного устала, и все прослушала, – смущаюсь я, проклиная себя мысленно.

Ну почему я все время вспоминаю его? Почему не могу из головы выбросить, будь он проклят!

Готовлю для Захара завтрак, и невольно представляю, что за нашим маленьким кухонным столом сидит и Андрей, и с такой же любовью, как и я, смотрит на сына. Гуляю с Захаром в парке, и снова картина перед глазами: Андрей, я, и Захар, которого мы придерживаем за маленькие ладошки.

И так постоянно… хватит!

– Через неделю у нас корпоратив на работе. В Питере, – немного смущается Руслан, словно о чем— то двусмысленном говорит. – Может… поедешь со мной? Отель вполне приличный, о расходах можно не думать. Захара тоже можешь взять с собой.

Понимаю. Давно уже ждала этого намека, который и не намек вовсе.

Андрей давно бы уже…

Вздыхаю глубоко, пытаясь заглушить нарастающую панику. Не маленькая ведь уже, не девственница – ребенка даже родила. И с Русланом мы вместе уже три месяца, а я все никак не решусь на близость.

Понятно ведь, зачем он зовет меня в Питер. И про Захара сказал из вежливости…

– Поеду. Когда я еще в Питер выберусь, – улыбаюсь я, прикрывая чашкой дрожащие губы. – А Захара я маме оставлю, они с отцом давно просят.

… вот за это Андрей бы меня точно убил!

Губы Руслана растягиваются в голливудской улыбке… и чему так радуется? Неужели я – такой лакомый кусочек, ради которого стоило три месяца ходить вокруг да около?!

– С начальством договоришься, чтобы отпустили? – волнуется мужчина. – А то под праздники – ты сама говорила – самая горячая пора: все ринутся по салонам стрижки делать, краситься… и что вы еще там делаете! Отпустят?

Отпустят, куда денутся!

– Я ведь пообещала, что поеду!

– Тогда я бронирую для тебя номер? Или…

– Думаю, нам хватит и одного, – смотрю на Руслана в упор.

Пусть уже прекращает! Решительности хочется, поступков! Снова почувствовать себя одновременно и беззащитной, словно хрустальная статуэтка, и защищенн