Жизнь женщины в Средние века. О чем молчат рыцарские романы?

Любовь как идеал нравственности

На земле другого нет тайника такого,

Где любовь с повадкой хитрой вас

настичь готова, —

Кроме сердца дорогого, вечно близкого,

родного,

Сердца женщины одной.

Конрад Вюрцбургский (пер. Н. Гребельной)

Когда культ прекрасной дамы только-только зарождался, за основу были взяты отношения, прижившиеся в обществе, где есть господин и есть вассал. Вассал, или слуга, обязан служить своему господину, который правит и повелевает. Теперь эти же самые отношения были перенесены на даму и ее рыцаря, где дама была госпожой, а рыцарь ее слугой и вассалом. Куртуазная любовь складывалась из желания рыцаря сделаться добровольным вассалом прекрасной дамы, то есть принести ей присягу и повиноваться. Таким образом, сильный пол становился зависимым от слабого.

Казалось бы, это должно было привести к культу личности отдельно взятой дамы, а никак не к возвышенному служению. Но в том-то и дело, что, соглашаясь с идеалами «минне», рыцарь любви возносил молитвы не к земному идолу – конкретной даме, но к Богоматери, которой он также обязывался служить. Теперь рыцарь должен был молиться матери Господа своего Иисуса Христа, потому как дама поощряла его благородное поведение и почитание святынь превыше воинских заслуг, богатства или знатности. Получалось, для того чтобы служить своей даме, недостаточно было просто кричать на всех площадях, что она и только она самая прекрасная в мире, а после вызывать на поединок всякого, кто заявит, что это не так. Подобное поведение считалось нормой в прежние века, но с появлением «минне» стало пережитком.

Рыцарь любви должен был служить даме, которую он изначально не имел права добиваться. Она была поставлена на совершенно недосягаемую высоту: паладин только смотрит на нее, как на далекую звезду, которой можно посвящать песни и признаваться в любви, но до которой невозможно дотронуться.

Рыцарь любви должен был служить даме, которую он изначально не имел права добиваться. Она была поставлена на совершенно недосягаемую высоту: паладин только смотрит на нее, как на далекую звезду, которой можно посвящать песни и признаваться в любви, но до которой невозможно дотронуться.

Становятся актуальными такие понятия, как платоническая любовь, а также чувство дружбы, которое возникает между мужчиной и женщиной, любящими друг друга, но не намеренными добиваться брака или плотских отношений. Это становится более понятно, если мы вспомним, что дама делается госпожой рыцаря, а тот ее покорным слугой. Разве слуга может требовать от своего господина или госпожи взаимной любви? Разумеется, нет! Господин может поощрить чем-то своего вассала, но с какой стати он будет приближать его к себе настолько, что тот станет частью его семьи или вдруг приобретет права над ним? Абсурд!

Рыцарь служит определенной даме и только ей одной, подобно тому, как нельзя быть слугой двух господ одновременно. При этом он относится к другим дамам – обычно имеются в виду женщины его круга – вежливо и куртуазно. Но надо понимать, что идеал и реальность – два противоположных понятия. Конечно, были благородные рыцари, которые лишь молились на своих сеньор на расстоянии, и таких было довольно много, иначе сегодня мы бы и не вспомнили об их подвигах. Но когда в отношения вмешивается любовь, тут один шаг до пылкой страсти. А страсть убивает «минне».

Куртуазная любовь складывалась из желания рыцаря сделаться добровольным вассалом прекрасной дамы, то есть принести ей присягу и повиноваться. Таким образом, сильный пол становился зависимым от слабого.

Тем не менее, если судить по литературе, истории, в которых рыцари и дамы преступали запретную черту и становились любовниками, пользовались большим успехом у читателей и зрителей, нежели повествования, где побеждали чисто платонические отношения. Правда, авторы первых любовных романов были обязаны оговаривать особенные условия для своих героев: им предстояло пройти через страдания или стать жертвами обстоятельств непреодолимой силы. К примеру, Тристан и Изольда по незнанию отведали любовный напиток, после чего их влечение друг к другу сделалось фатальным.

Куртуазность как способ выживания

Куда ушло веселье

И с гордостью что сталось?

Во мне от них обоих

Одно «увы» осталось.

Отныне суждено мне

Узнать одно страданье.

Но верю – хоть он скрылся, —

Тоска его пригонит

И страстное желанье.

Вольфрам фон Эшенбах (пер. Н. Гребельной)

Желание стать приятными и привлекательными, как того требовала новая куртуазная этика, побуждало многих молодых рыцарей учиться читать и нанимать наставников, которые помогали им осваивать искусство приятных бесед. Такие беседы могли вести между собою мужчины. К примеру, отношения вассала и господина сильно отличаются от отношений между людьми одинакового положения. Стало быть, нужно уметь разговаривать с вышестоящим на равных, а также правильно обращаться с прислугой. Кроме того, нужно было знать, как поддержать разговор с дамами. В идеале – быть у них на хорошем счету. Юному пажу, только-только поступившему на службу в замок, неслучайно предписывалось больше молчать и слушать. Оказываясь в женских покоях, мальчик или юноша первым делом должен был научиться прислушиваться к мнению дам. То же самое говорили и неотесанным провинциальным дворянам, желающим сойти за своих при дворе, и потому берущим уроки вежливости. Да, следовало если не дружить с женщинами, находящимися при дворе, то хотя бы превратиться в одного из тех, кого они с радостью принимают и кого готовы при случае поддержать.

Идеалы «минне» не являются чем-то материальным, их нельзя потрогать, выиграть в карты, украсть, подарить или заполучить. Тем не менее именно они отличают человека из высших слоев общества от всех прочих: «Вежливость ничего не стоит, но дорого ценится».

Во все времена женщины умели сказать острое словцо насчет мужской моды, то есть, чтобы не выглядеть смешными и не быть опозоренными, рыцарям следовало слушаться в этих вопросах дам. Кроме того, женщины могли научить правильному обхождению и манерам, которые сами же желали видеть при дворе. Конечно, невозможно по мановению волшебной палочки вдруг всем стать милыми и куртуазными, преображение общества велось постепенно. Откуда взяться уважению к личности в мире, где человеческая жизнь зачастую ничего не стоила? Тем не менее к началу XIII века появляются первые дидактические поэмы, в которых принципы рыцарского поведения в обществе закрепляются в форме некоего нравственного кодекса. При этом трубадуры поют песни о прекрасных, благородных и возвышенных созданиях. Это восхитительные и достойные всяческих похвал и почитания образцы. Поэтому неудивительно, что молодые люди начинают искать подобные идеалы в своих соседках, а девушки мечтают сравниться добродетелями с красавицами, описанными в песнях и легендах.

Идеалы «минне» не являются чем-то материальным, их нельзя потрогать, выиграть в карты, украсть, подарить или заполучить. Тем не менее именно они отличают человека из высших слоев общества от всех прочих: «Вежливость ничего не стоит, но дорого ценится». И начав с поклонения прекрасной даме, рыцари вдруг обнаруживают желание относиться вежливо к представительницам противоположного пола, с которыми они не связаны вассальной зависимостью, в идеале – к женщине вообще. Дворяне вырабатывают определенный куртуазный язык для общения с дамами и еще один, на котором они теперь вежливо разговаривают друг с другом. Таким образом, взаимное вежливое обращение становится вровень с такими добродетелями, как доблесть, честь и верность.

Воспитание рыцаря

Ну, а теперь сочтем уместным

Начать о доблестном и честном,

О гордом рыцаре рассказ…

Вольфрам фон Эшенбах^[14]

В поэме «Тристан и Изольда» есть фрагмент, где в деталях передана система воспитания, которой придерживались в то время в отношении отпрыска благородной семьи, будущего рыцаря и придворного.

Она его так берегла, такою бдительной была! Благодаря такому глазу он не зашиб ноги ни разу и никаких не ведал бед. Ему свершилося семь лет: слова и всякие движенья ему понятны, без сомненья.

Она его так берегла, такою бдительной была! Благодаря такому глазу он не зашиб ноги ни разу и никаких не ведал бед. Ему свершилося семь лет: слова и всякие движенья ему понятны, без сомненья^[15].

До семи лет мальчик воспитывается матерью и другими женщинами, которые следят за ребенком, с тем чтобы тот рос здоровым и разумным, не подвергался опасностям и видел вокруг себя одну лишь любовь и заботу. Смотрим, что же происходит далее:

Его Флорета отдала Руалю: очередь пришла мужскую испытать опеку. Руаль такому человеку его вручил, который с ним мог ездить по краям чужим, чтоб мальчик научился там их непонятным языкам и чтоб с особенным вниманьем он свел знакомство с содержаньем ученых книг: Тристану тут пришлось изведать тяжкий труд. Свободы прежней нет в помине: пленен заботами он ныне, что были скрыты от него. Пору блаженства своего он пережил, пору расцвета, когда одну лишь радость света своей душой он познавал, когда он жить лишь начинал!^[16]

После того как ребенку исполнялось семь лет, его забирали из женских покоев, и далее его воспитанием занимались мужчины. Очень часто при этом мальчик впервые покидал родимый дом и отправлялся в замок к благородному рыцарю, где ему предстояло провести долгие годы. На прощание мать давала сыну связанный собственными руками кошелек с некоторой суммой денег, вешала на шею ладанку с мощами святых и благословляла.

Мальчик отправлялся в путешествие в компании какого-нибудь старого рыцаря, которому было оказано высокое доверие сопровождать наследника семейства. Ребенку говорили, что ему предстоит первое в его жизни странствие, благодаря которому он сможет повидать свет. И они действительно ехали через лес, мимо полей, лугов и бедных деревенек, проезжали города, где мальчик впервые видел столь большое количество людей, и наконец достигали замка сеньора, в котором, согласно предварительной договоренности, он должен был воспитываться и служить. Так как весь путь проделывался в карете или верхом, а в дороге приходилось останавливаться на постоялых дворах, а то и в поле у костра, – поездка превращалась в самое настоящее приключение.

Любезный сын… полно быть домоседом, пора поступить тебе в школу подвигов, ибо всякий молодой дворянин покидает родительский кров, чтобы получить доброе воспитание в чужой семье и сделаться сведущим во всяком учении; но, Бога ради, храни честь; помни, что ты сын, и не обесчести рода нашего; будь храбр и скромен везде и со всеми, потому что хвала в устах хвастуна есть хула; кто во всем полагается на Бога, того и взыщет Бог. Я припоминаю слова одного пустынника, который меня поучал; он говорил мне: гордость, если бы она была во мне, истребила бы все, хотя бы я обладал всеми царствами Александра, хотя бы был мудр, как Соломон, и храбр, как троянский герой Гектор. В собраниях говори последним и первым бейся в бою; хвали заслуги твоих собратьев: рыцарь, умалчивающий о доблестях собрата, – грабитель его.

Любезный сын, еще прошу тебя – будь кроток и добр к низшим; они возблагодарят тебя сторицей против высших, получающих все, как должное им по праву; низший почтен будет твоей обходительностью и сделает тебя повсюду именитым и славным.

Замок, куда попадал мальчик, поражал его своим величием. Здесь ему предстояло наконец узреть истинный свет – имелось в виду светское общество.

Любезный сын… полно быть домоседом, пора поступить тебе в школу подвигов, ибо всякий молодой дворянин покидает родительский кров, чтобы получить доброе воспитание в чужой семье и сделаться сведущим во всяком учении; но, Бога ради, храни честь; помни, что ты сын, и не обесчести рода нашего; будь храбр и скромен везде и со всеми, потому что хвала в устах хвастуна есть хула; кто во всем полагается на Бога, того и взыщет Бог. Я припоминаю слова одного пустынника, который меня поучал; он говорил мне: гордость, если бы она была во мне, истребила бы все, хотя бы я обладал всеми царствами Александра, хотя бы был мудр, как Соломон, и храбр, как троянский герой Гектор. В собраниях говори последним и первым бейся в бою; хвали заслуги твоих собратьев: рыцарь, умалчивающий о доблестях собрата, – грабитель его.

Любезный сын, еще прошу тебя – будь кроток и добр к низшим; они возблагодарят тебя сторицей против высших, получающих все, как должное им по праву; низший почтен будет твоей обходительностью и сделает тебя повсюду именитым и славным^[17].

Первая должность – паж. Это мальчик-слуга, от которого в любой момент дня и ночи могут потребовать самых разных услуг. Если прежде его воспитывали мама и няньки, то теперь он оказался среди совершенно чужих людей, которые сразу же дают ему понять – детство закончилось. В частности, первое, что от него требуется, – научиться молчать. Мальчику могут приказать навести порядок в комнате, убрать за собачкой госпожи, он прислуживает за столом хозяину замка и его гостям. Во время застолья паж все время стоит за креслом своего сеньора, готовый выполнить любой приказ. Он молчит, внимательно наблюдая за происходящим, внимая малейшему знаку со стороны хозяина или его гостей. При этом если кто-то из гостей спрашивает его о чем-либо, он обязан незамедлительно ответить, и его ответ должен быть четким и понятным, а сам мальчик, обязан быть милым и любезным.

Попав в замок, маленький паж начинает изучать этикет, без которого невозможно находиться в обществе. Ему преподают основу религии – потому что рыцарь служит Богу, сеньору и своей даме, иностранным языкам – ведь ему придется путешествовать и исполнять роль посланника. Он должен много работать над собой, читать, общаться и, что немаловажно, нравиться людям. То есть ему надлежит быть почтительным, внимательным и обходительным, уметь проявить уважение, разговорить, расположить к себе незнакомого человека.

Его Флорета отдала Руалю: очередь пришла мужскую испытать опеку. Руаль такому человеку его вручил, который с ним мог ездить по краям чужим, чтоб мальчик научился там их непонятным языкам и чтоб с особенным вниманьем он свел знакомство с содержаньем ученых книг: Тристану тут пришлось изведать тяжкий труд. Свободы прежней нет в помине: пленен заботами он ныне, что были скрыты от него. Пору блаженства своего он пережил, пору расцвета, когда одну лишь радость света своей душой он познавал, когда он жить лишь начинал!

Пажи сопровождают хозяина замка на охоте и, если нужно, помогают оруженосцам надеть на господина броню перед турниром. Следовательно, они учатся, как следует обращаться с доспехами, оружием, лошадьми, собаками и птицами. Если охота длится несколько дней, пажи полностью обслуживают охотников в палаточном лагере: заготавливают дрова, готовят на костре, моют посуду, управляются с пойманной дичью – словом, делают всю работу.

На первый взгляд кажется невозможным, чтобы мальчик из дворянского сословья вдруг мыл пол, выносил ночной горшок своего господина или ходил за лошадьми в чужом замке, но дворяне не чурались тяжелой и грязной работы. Более того, работая на своего учителя и руководителя, мальчик отдавал таким образом свой долг за то, что его кормят, одевают и воспитывают.

Понятно, что дома родители просто не смогли бы держать собственного ребенка в таких ежовых рукавицах. И добренькая матушка уж нашла бы способ переложить обязанности своего ненаглядного сыночка на кого-нибудь из дворни. Она бы дала ему возможность как следует отоспаться и не перегружала бы дитятко сверх меры. Именно по этой причине отцы предпочитали не сами заниматься воспитанием подрастающего поколения, а отправлять их к надежным людям, которые воспитывали бы ребенка в строгости. Таким образом, участвуя во всех делах замка, мальчики начинали, как теперь это принято говорить, с самых низов.

В пьесе Уильяма Шекспира «Двенадцатая ночь, или Что угодно» близнецы Себастьян и Виола, попав в кораблекрушение, оказываются в Иллирии. Виола переодевается в мужскую одежду и, назвавшись именем Цезарио, появляется при дворе герцога Орсино. Герцогу приходится по душе Цезарио, и он приближает молодого человека к себе, назначая на должность пажа. То есть, узнав, что юноша происходит из благородного рода, герцог принимает его в свою свиту, для начала на самую незначительную должность из тех, которые он может предложить дворянину. Затем Цезарио становится доверенным слугой Орсино и посланцем к даме, в которую влюблен герцог. Так из пажей Цезарио переводят на следующую ступень – оруженосец господина.

В замках нередко проводили небольшие турниры, а также показательные бои, на которых потешные войска мальчишек штурмовали специально построенные из снега крепости. Отроки бились друг с другом на деревянных мечах, учились носить настоящие доспехи, дабы развить мускулатуру и сделаться более выносливыми. Возвращаясь с охоты или тренировки, пажи не отдыхали, а отправлялись на женскую половину, где помогали дамам разматывать шерсть и развлекали их разговорами. Такое, на первый взгляд, несерьезное времяпрепровождение на самом деле тоже выступало очень важным уроком, ведь общаясь с хозяйкой замка, ее фрейлинами, воспитанницами и комнатными девушками, мальчики осваивали этикет. Им надлежало развлекать всех этих женщин, ведь когда-нибудь, уже став рыцарями, они будут развлекать дам из высшего общества.

На первый взгляд кажется невозможным, чтобы мальчик из дворянского сословья вдруг мыл пол, выносил ночной горшок своего господина или ходил за лошадьми в чужом замке, но дворяне не чурались тяжелой и грязной работы. Более того, работая на своего учителя и руководителя, мальчик отдавал таким образом свой долг за то, что его кормят, одевают и воспитывают.

Однажды, еще будучи подростком, Тристан гулял по берегу со своим другом Курвеналом. Приятели увидали торговцев, которые разгружали свой товар с корабля и раскладывали его на берегу. Тристан что-то приобрел для себя, а потом заметил на корабле шахматную доску и попросил разрешения подняться на борт и сразиться с кем-нибудь в эту игру. Его желание было выполнено, после чего разбойники, а именно к ним попали доверчивые юноши, рассмотрев Тристана, решили продать такого красивого и воспитанного отрока, ведь за него можно было получить хорошие деньги. Поэтому они быстро собрали выставленные на продажу вещи, подняли паруса и… Тристан очнулся, только когда доиграл партию, а берега уже не было видно.

Далее друзей разлучают: Курвенала сажают в лодку и отправляют по воле волн, а Тристана везут дальше. Однако в конце концов он так надоедает всем своими стенаниями и плачем, что его высаживают на незнакомом берегу.

Оказавшись в незнакомом месте, Тристан встречает каких-то людей и быстро понимает, что не просто знаком с их языком, но и говорит на нем как на своем родном (помогли домашние уроки). Поэтому он представляется им заблудившимся охотником. Затем юноша знакомится с королем Марком и помогает его людям снять шкуру с только что убитого оленя, а после аккуратно разделывает добычу. Все в восторге от такого его умения, потому что в тех местах еще не знают подобного способа. Таким образом, Тристан проявляет себя как прилежный ученик, который набирался знаний у настоящих мастеров и освоил данную науку в совершенстве. Кроме того, юноша вежлив и почтителен – сразу видно, что он из хорошей семьи. Тристана везут во дворец, где он очаровывает всех своим пением, умением играть на арфе, ну и, разумеется, – безупречными манерами. В результате подросток, которому всего четырнадцать лет и о котором ничего неизвестно, благодаря своим талантам становится оруженосцем и даже егермейстером^[18] короля!

Так учтивое обращение, благородные манеры, знание языка страны, где оказался молодой человек, и такие светские навыки, как умение петь и играть на музыкальном инструменте, помогали ему завоевать высшее общество. Это очень важный момент, который должны были учитывать родители, желавшие правильно воспитать своих детей.