Скала Прощания. Том 2

Прошло несколько долгих мгновений, но никто не вышел, и Саймон вопросительно посмотрел на Бинабика и Слудига.

– Не вызывает сомнений, что это его дом, – сказал Бинабик.

– Быть может, нам нужно ехать дальше? – спросил Саймон, надеясь, что его спутники станут возражать.

Слудиг окинул Саймона взглядом и фыркнул.

– Будет глупо упустить шанс провести ночь в тепле, – неохотно ответил риммер. – И мы все равно собирались разбить лагерь. Но нам не следует говорить о том, кто мы такие и каковы наши цели. Мы солдаты, сбежавшие из гарнизона в Скогги, если нас начнут спрашивать.

Бинабик улыбнулся.

– Я одобряю твою логику, пусть меня и трудно принять за воина-риммера. Давайте войдем и посмотрим на дом Врена.

Они въехали в лощину. Маленькие фигурки, всего около полудюжины, возобновили танцы и игры, но, когда Саймон и остальные приблизились, остановились и смолкли. Бинабик оказался прав, это были дети, одетые в тряпье.

Все глаза обратились к вновь прибывшим, и Саймон почувствовал, что его внимательно изучают. Возраст детей колебался от трех или четырех лет, до возраста Врена или немногим старше, и все выглядели по-разному. Среди них была девочка с черными волосами и темными глазами, как у Врена, но двое или трое детей с такими светлыми волосами, что они никак не могли быть риммерами. Все настороженно смотрели на незваных гостей. Когда Саймон и его спутники спешились, все головы повернулись, чтобы посмотреть на них. Все дети молчали.

– Привет, – сказал Саймон. Ближайший к нему мальчик угрюмо смотрел на него, а на его лице плясали отблески огня. – Твоя мать здесь? – Мальчик по-прежнему молча не сводил с Саймона глаз.

– Мальчик, которого мы привезли, вошел внутрь, – сказал Слудиг. – Значит, там наверняка есть взрослые. – Он задумчиво перехватил копье, полдюжины пар глаз неотрывно следили за его движением.

Риммер взял с собой копье и шагнул к двери, за которой исчез Врен. Потом прислонил копье к каменной стене и повернулся к детям.

– Никому не следует прикасаться к нему, – сказал он. – Вы меня поняли? Гьяль эс, кюнден! – Он положил ладонь на рукоять меча, потом поднял кулак и постучал в дверь.

Саймон оглянулся на Шип, завернутый в ткань и прикрепленный к одной из вьючных лошадей. Он все еще не понимал, стоит ли брать оружие, но решил, что обнажать клинок сейчас не стоит – это лишь привлечет к нему внимание. И все же Саймон чувствовал себя отвратительно. Столько жертв принесено, чтобы добыть черный меч, а теперь он оставляет его у седла, как старую метлу.

– Бинабик, – тихо сказал он, указывая на замотанный меч, – как ты думаешь?..

Тролль покачал головой.

– Я уверен, что тебе не стоит о нем беспокоиться, – прошептал тролль. – В любом случае, если дети попытаются украсть меч, они едва ли сумеют далеко его унести.

Тяжелая дверь медленно распахнулась. На пороге стоял маленький Врен.

– Заходите, люди. Скоди говорит, заходите.

Бинабик спрыгнул в снег. Кантака понюхала воздух и большими скачками унеслась в ту стороону, откуда они пришли. Дети у костра с восторгом смотрели ей вслед.

– Пусть поохотится, – сказал Бинабик. – Она не любит входить в человеческие жилища. Пойдем, Саймон, нас приглашают в гости.

Тролль обошел Слудига и последовал за Вреном внутрь.

Там горел такой же большой огонь, как снаружи, только здесь он полыхал над жаровней, пламя металось из стороны в сторону, отбрасывая дикие мерцающие тени на покрытую многочисленными трещинами штукатурку. Сначала Саймону показалось, что они попали в логово животных. Повсюду валялись груды одежды, соломы и куда более необычных предметов.

– Добро пожаловать, незнакомцы, – послышался чей-то голос. – Я Скоди. У вас есть еда? Дети очень голодны.

Она сидела на стуле у огня вместе с детьми, которые были заметно младше тех, что играли во дворе, – кто-то устроился у нее на коленях, другие жались к ногам. Сначала Саймону показалось, что она сама ребенок – пусть и очень большой, – но после недолгих наблюдений понял, что она его возраста или даже немного старше. Светлые, почти белые волосы, бесцветные, как шелковые нити паука, обрамляли круглое лицо, привлекательное, несмотря на несколько дефектов, если бы женщина не была такой толстой. Бледные голубые глаза жадно смотрели на вновь прибывших.

Слудиг с подозрением разглядывал ее, он чувствовал себя неуверенно в таком ограниченном пространстве.

– Еда? У нас есть совсем немного, госпожа… – Он немного подумал. – Но мы готовы разделить ее с вами.

Она грациозно взмахнула пухлой розовой рукой, едва не сбросив на пол спавшего ребенка.

– Это не так важно, – заявила она. – Нам всегда удается справиться. – Как и предсказывал Слудиг, она говорила на вестерлинге с сильным акцентом риммеров. – Присядьте и расскажите мне, что происходит в мире. – Она нахмурилась и поджала красные губы. – У меня где-то есть пиво. Ведь мужчины любят пиво, верно? Врен, пойди, поищи. И где дубовые орехи, за которыми я тебя посылала?

Слудиг поднял голову.

– Вот, – он смущенно достал желуди Врена из кармана плаща.

– Хорошо, – сказала Скоди. – А теперь пиво.

– Да, Скоди. – Врен пробежал вдоль прохода, мимо составленных вместе стульев и скрылся в тени.

– Но как, если мне будет дозволено спросить, вы можете здесь жить? – проговорил Бинабик. – В таком уединенном месте?

Скоди алчно на него смотрела. А когда она услышала его вопрос, ее брови удивленно поползли вверх.

– Я думала, ты ребенок! – Казалось, она была разочарована. – А ты просто маленький человек.

– Канук, миледи. – Бинабик поклонился. – Ваш народ называет нас «троллями».

– Тролль! – Она возбужденно всплеснула руками, и на этот раз ребенок скатился с ее колен и остался лежать на ворохе одеял возле ног. Малыш даже не проснулся, но другой тут же ползком забрался на освободившееся место. – Как замечательно! У нас здесь никогда не бывало троллей! – Она повернулась и крикнула в темноту. – Врен! Где пиво для наших гостей мужчин?

– А откуда взялись эти дети? – недоуменно спросил Саймон. – Они все ваши?

Скоди со смущением на него посмотрела.

– Да. Теперь они мои. Родители их не хотели, и теперь Скоди за ними присматривает.

– Ну… – Саймон был смущен. – Ну, вы очень добры. Но как вы их кормите? Вы сказали, что они голодны.

– Да, я добрая, – заявила заулыбавшаяся Скоди. – Я добрая, но так меня учили. Господь Усирис наказал защищать детей.

– Да, – проворчал Слудиг. – Так и есть.

Врен вновь возник в освещенной части помещения, в руках он держал кувшин с пивом и несколько потрескавшихся чаш. Он едва их не уронил, но ему помогли их поставить и разлить пиво для всех трех путешественников. Снаружи поднялся ветер, и огонь в камине взревел.

– У вас очень хороший огонь, – заметил Слудиг, стирая пену с усов. – Должно быть, вам было нелегко собрать сухое дерево во время вчерашней бури.

– О, Врен нарубил дрова в начале весны. – Она потянулась к мальчику и погладила его по голове пухлой рукой. – Кроме того, он у нас мясник и повар. Врен мой хороший мальчик, правда, Врен?

– У вас нет никого старше? – спросил Бинабик. – Я не хочу показаться неучтивым, но вы кажетесь мне слишком юной, чтобы растить детей в одиночку.

Скоди окинула его внимательным взглядом, прежде чем ответить.

– Я же вам говорила, – наконец заговорила она. – Их матери и отцы ушли. Остались только мы. У нас все хорошо, правда, Врен?

– Да, Скоди. – Глаза мальчика затуманились, и он прижался к ее ноге, наслаждаясь теплом огня.

– Итак, – наконец заговорила Скоди, – вы сказали, что у вас есть немного еды. Почему бы вам ее не достать, если вы можете с нами поделиться. У нас найдется все, что нужно для трапезы. Просыпайся, Врен, ты настоящий лентяй! – Он слегка шлепнула его по затылку. – Просыпайся, пора готовить ужин!

– Не будите его, – сказал Саймон, которому стало жалко маленького черноволосого мальчишку. – Мы сами все приготовим.

– Чепуха, – сказала Скоди и встряхнула запротестовавшего Врена. – Он любит готовить ужин. А вы принесите то, что у вас есть. Вы ведь останетесь здесь на ночь? В таком случае вам нужно поставить лошадей в конюшню. Я думаю, они находятся с противоположной стороны двора. Врен, вставай, лентяй! Где конюшни?

Лес подобрался совсем близко к конюшням. Старые деревья, засыпанные снегом, уныло раскачивались под порывами ветра, когда Саймон и его спутники стелили свежую солому на пол в одном из стойл и сбрасывали снег в корыто, чтобы он растаял. У них возникло ощущение, что конюшней регулярно пользовались – из стен торчали почерневшие факелы, а рассыпающиеся стены пытались чинить в нескольких местах, – но понять, как давно здесь кто-то побывал в последний раз, они не сумели.

– Быть может, нам следует перенести сюда наши вещи? – спросил Саймон.

– Да, пожалуй, – согласился Бинабик, расстегивая упряжь на животе одной из вьючных лошадей. – Я сомневаюсь, что дети могут украсть что-то кроме еды, но мы не найдем наши вещи, если они их переложат.

В конюшне сильно пахло мокрыми лошадьми. Саймон потер жесткий бок Искательницы.

– Вам не кажется странным, что здесь никто не живет, кроме детей?

Слудиг коротко рассмеялся.

– Эта молодая женщина старше тебя, Снежная Прядь, – и, кстати, ее там очень много. У девушек в таком возрасте часто бывают собственные дети.

Саймон покраснел, но не успел дать раздраженный ответ – его опередил Бинабик.

– Я полагаю, – сказал тролль, – что Саймон говорит разумные вещи. Здесь много непонятного. Нам следует задать хозяйке несколько вопросов.

Саймон замотал Шип в свой плащ и понес его по снегу к аббатству. Постоянно менявшийся меч сейчас стал совсем легким. Кроме того, складывалось впечатление, что он слегка пульсирует, хотя Саймон знал, что причина может быть в его замерзших и дрожавших руках. Когда маленький Врен впустил их обратно, Саймон положил Шип рядом с очагом, где они собирались спать, а сверху пристроил несколько седельных сумок, словно рассчитывал лишить подвижности спящего зверя, который может проснуться и начать крушить все подряд.

Ужин получился диковинной смесью неожиданной еды и столь же странного разговора. Кроме остатков сушеных фруктов и мяса, принесенных тремя путешественниками, Скоди и ее юные подопечные поставили на стол миски с горькими желудями и кислыми ягодами. Врену удалось найти слегка заплесневелый, но вполне съедобный сыр в полуразрушенной кладовой аббатства, а также несколько кувшинов мускусного пива риммеров. В результате им удалось приготовить ужин на всю компанию, пусть и скудный: присутствовали все дети – их оказалось немногим больше дюжины.

У Бинабика не было возможности задавать вопросы во время трапезы. Те подопечные Скоди, что могли передвигаться самостоятельно, по очереди вставали и рассказывали о своих приключениях за прошедший день, истории были столь невероятными и причудливыми, что поверить в них было невозможно. Одна маленькая девочка поведала о том, что она долетела до верхушки высоченной сосны, чтобы украсть перо у волшебной сойки. Один из старших мальчиков клялся, что в лесной пещере нашел шкатулку с золотом огра. Врен, когда очередь дошла до него, спокойно сообщил слушателям, что, когда он собирал желуди, его преследовал ледяной демон с блестящими голубыми глазами и Саймон вместе со своими спутниками его спасли от ужасной холодной хватки – они рубили демона мечами до тех пор, пока он не превратился в кучу сосулек.

Пока Скоди ела, она по очереди держала маленьких детей на коленях, выслушивая каждую историю так, словно завидовала тем, с кем она якобы случилась. Тех, чьи рассказы ей особенно понравились, она награждала кусочком еды, и дети с радостью ее принимали – Саймон решил, что именно награда является главной причиной для сочинения невероятных сказок.

Что-то в лице Скоди завораживало Саймона. Несмотря на большие размеры, в ее детских чертах было изящество, а блеск в глазах и улыбка заставляли Саймона не спускать с нее взгляда. В какие-то моменты, когда она заразительно смеялась над детскими выдумками или поворачивалась так, что огонь отражался в льняных волосах, она казалась очень красивой; в другие, когда жадно вырывала пригоршню ягод у кого-то из маленьких детей и засовывала их в широкий рот, или когда ее интерес к невероятным детским рассказам делал выражение ее лица идиотским, Саймон находил ее отвратительной.

Несколько раз она перехватывала его взгляды, и ее ответные взгляды вызывали у него страх, одновременно заставляя краснеть. Иногда в глазах Скоди, несмотря на лишний вес, появлялось выражение голодающего нищего.

– Итак, – сказала она, когда Врен закончил свою фантастическую историю, – вы еще более отважные мужчины, чем я предполагала. – Она широко улыбнулась Саймону. – Сегодня ночью мы все будем спать спокойно, зная, что вы находитесь под одной с нами крышей. – Вы ведь не думаете, что у ледяных демонов Врена есть братья?

– Не думаю, что это вероятно, – ответил Бинабик с мягкой улыбкой. – Вам не следует бояться демонов, пока мы с вами. В свою очередь, мы благодарны за крышу и тепло вашего очага.

– О нет. – Глаза Скоди широко раскрылись. – Это я должна вас благодарить. У нас редко бывают гости. Врен, помоги навести порядок и покажи мужчинам, где они могут устроиться на ночлег. Врен, ты меня слышишь?

Врен пристально смотрел на Саймона, и в его темных глазах появилось непонятное выражение.

– Вы упомянули о гостях, миледи, – начал Бинабик, – и я вспомнил о последнем вопросе, который собирался вам задать. Как вы и эти дети оказались в таком уединенном месте?..

– Пришла буря. Остальные сбежали. А нам было некуда идти. – Быстро произнесенные слова не смогли скрыть обиду в ее голосе. – Никто нас не хотел – ни детей, ни Скоди. – После того как неприятная тема была закрыта, ее голос потеплел. – А теперь для малышей пришло время сна. Идите сюда все, помогите мне встать.

Несколько детей поспешили к Скоди, чтобы помочь ей поднять со стула большое тело. Она медленно направилась к двери в задней части комнаты, и двое спавших детей прицепились к ней, точно летучие мыши.

– Врен вас отведет, – добавила Скоди. – И принеси свечку, когда вернешься, Врен. – С этими словами она исчезла в темноте.

Саймон проснулся от неспокойного сна посреди ночи, и его наполнила паника от ночной беззвездной тьмы, полной красных точек, кроме того, его тревожил слабый звук, вплетавшийся в приглушенную ткань песни ветра. Прошло некоторое время, прежде чем он вспомнил, что они проводят ночь рядом с очагом, под крышей старого аббатства, где согреваются теплом тлеющих углей под защитой от стихии под крышей и разваливающимися стенами. Звуки были одиноким воем Кантаки, плывущим где-то далеко. Страх Саймона немного ослабел, но не исчез.

«Возможно, это сон прошлой ночи? – подумал он. – Шем, Рубен и голоса? Возможно, это безумный бред… или разговор был настоящим… каким он и казался?»

С той ночи, когда он сумел бежать из Хейхолта, Саймон уже не чувствовал себя хозяином своей судьбы. С той самой Ночи побивания камнями, когда он каким-то образом услышал мерзкие мысли Прайрата и, сам того не желая, стал свидетелем ритуала, во время которого Элиас получил ужасный дар – меч Скорбь, Саймон спрашивал себя, является ли он по-прежнему хозяином своего разума. Его сны стали более яркими, чем обычные ночные видения. Сон в доме Джелой, когда мертвый Моргенес предупредил его о фальшивом посланце, и повторяющиеся видения огромного, уничтожавшего все на своем пути колеса, и дерево-что-было-башней, белое среди звезд – они казались слишком настойчивыми, слишком могущественными, чтобы быть обычным тревожным сном. А прошлой ночью он услышал во сне Прайрата, говорившего с каким-то неземным существом. Столь же четко, как если бы Саймон слушал у замочной скважины. Никаких подобных снов он не видел никогда в жизни до событий ужасного последнего года.

Когда Бинабик и Джелой повели его по Дороге Снов, посетившие его там видения показались ему похожими на то, что он пережил сейчас и прошлой ночью – как сновидения, но с диким и неописуемым эффектом присутствия. Быть может, каким-то образом, из-за Прайрата на холме или чего-то еще, в нем распахнулась дверь, которая иногда выводила его на Дорогу Снов. Это походило на безумие, но мир вокруг стал совершенно невероятным и необъяснимым, где все перевернуто вверх дном. Должно быть, эти сны имели огромное значение – когда Саймон проснулся, у него появилось ощущение, что он упускает нечто бесконечно важное, – но он понятия не имел, что именно, и это было ужаснее всего.

Скорбный вой Кантаки вновь прозвучал где-то далеко за стенами аббатства. «Быть может, тролль встал, чтобы успокоить своего скакуна», – подумал Саймон, но храп Бинабика и Слудига звучал ровно и не прерывался. Саймон попытался встать, полный решимости дать волчице возможность войти – она казалась очень одинокой и несчастной, а снаружи царил такой холод, – но обнаружил, что не может пошевелиться, невероятная слабость охватила его конечности, и ему никак не удавалось заставить себя подняться. Саймон отчаянно сражался, однако ничего не помогало. Его тело слушалось его не лучше, чем если бы оно было вырублено из ясеня.

Саймоном вдруг овладела ужасная сонливость. Он боролся с ней, но она решительно тащила его вниз; далекий вой Кантаки стал слабеть, а он скользил все дальше, словно по длинному склону, к бесконечному незнанию…

Когда Саймон снова проснулся, последние угольки в камине почернели и аббатство погрузилось в полную темноту. Когда холодная рука коснулась его лица, он ахнул от ужаса, но воздух не пожелал покидать его легкие, тело все еще казалось тяжелым, как камень, и он так и не мог пошевелиться.

– Хорошенький, – прошептала Скоди из глубокой тени, и Саймон скорее чувствовал ее, чем видел – большое тело, возвышавшееся над ним. Она погладила его по щеке. – У тебя только недавно начала расти борода. Ты такой хорошенький. Я тебя оставлю.

Саймон отчаянно извивался, пытаясь избавиться от ее прикосновений.

– Они тоже тебя не хотят, верно? – сказала Скоди, воркуя, словно он ребенок. – Я чувствую. Скоди знает. Тебя изгнали, да, я знаю, слышу в твоей голове. Но я послала Врена за тобой по другой причине.

Она присела на корточки рядом с ним в темноте, так палатка опускается, когда из нее вынимают колышки.

– Скоди знает, что у тебя есть, – продолжала она. – Я слышала его пение собственными ушами, видела в снах. Леди Серебряная Маска хочет это получить. И ее лорд Красные глаза – тоже. Им нужен меч, черный меч, и, когда я его им отдам, они станут хорошо обращаться со мной. Они будут любить Скоди и дарить ей подарки. – Она сжала прядь его волос пухлыми пальцами и сильно дернула.

Боль, которую Саймон почувствовал, показалась ему какой-то далекой. Через мгновение, словно для того, чтобы ее снять, она осторожно провела ладонью по голове и лицу Саймона.

– Хорошенький, – снова заговорила она. – Мой друг – друг моего возраста. Именно такого я ждала. Я уберу сны, которые тебя тревожат. Я уберу все твои сны. Знаешь, я умею это делать. – Она еще сильнее понизила свой шепчущий голос, и тут только Саймон сообразил, что больше не слышит тяжелого дыхания своих друзей. Быть может, они затаились в темноте и ждут подходящего момента, чтобы его спасти. В таком случае он надеялся, что они будут действовать быстро. Сердце у него в груди казалось таким же тяжелым, как конечности, но внутри пульсировал страх, подобный тайному биению сердца. – Меня выгнали из Эйстада, – бормотала Скоди. – Моя семья и соседи. Сказали, что я ведьма. Сказали, что проклинаю людей. Выгнали меня. – И она стала жутко всхлипывать.

– Я им п-п-показала. Когда отец напился и спал, я пырнула мать ножом и вложила его в руку отца. Он покончил с собой. – Ее смех был горьким, но безжалостным. – Я всегда умела видеть вещи, недоступные для других, и думать о них. А потом, когда наступила настоящая зима, не пожелавшая уходить, у меня появился дар делать. Теперь я могу то, что не способен никто другой. – В ее голосе появились триумфальные нотки. – И я становлюсь сильнее. Когда я отдам леди Серебряная Маска и лорду Красные глаза меч, который они ищут, поющий черный меч, – я слышала его в своих снах, то стану такой же, как они. И тогда мы с детьми заставим всех пожалеть.

Пока Скоди говорила, она рассеянно опустила холодную руку со лба Саймона на его рубашку и обнаженную грудь – так гладят собаку. Ветер стих, и в наступившей жуткой тишине Саймон вдруг понял, что у него отняли друзей. В темной комнате остались лишь Скоди и Саймон.

– Но тебя я сохраню, – продолжала она. – Оставлю себе.