Держи меня крепче

– Поеду, – кивнула я.

Но прежде чем отправиться к Артему, я вернулась в свой кабинет и заглянула в папку. Там было два листа бумаги со стандартными анкетными данными. Ничего интересного. Впрочем, я не ожидала найти там особые откровения. Придвинула телефон и набрала номер Вешнякова.

– Привет, мой трудолюбивый друг, – сказала я.

Артем хмыкнул:

– Чай, кофе, потанцуем?

– Непременно.

Он кашлянул и заметил с подозрением:

– Чего-то мне уже не хочется. Ты ведь не просто так позвонила?

– Вот за что я тебя люблю… – подхалимски начала я, но он перебил:

– А чего случилось-то? Вроде все спокойно.

– Вроде. Но покопаться кое в чем придется.

– Инициатива твоя или указание сверху?

– Я безынициативный товарищ.

– Кому ты лепишь? Ладно, приезжай.

– Может, встретимся в неформальной обстановке? – предложила я.

– Это я всегда готов. Давай через пару часиков в «Бочке меда».

– Достойный выбор, – засмеялась я.

Через два часа я подъезжала к кафе «Бочка меда» на Никитской. Кафе находилось в полуподвале и было знаменито своим пивом. Еще одним немаловажным его достоинством было то, что до кафе рукой подать и от моей работы, и от отдела, где трудился Артем, и от офиса охранного агентства, в котором командовал Лялин. Три эти точки образовывали треугольник, а кафе как раз оказалось посередине, так что с момента его открытия оно стало местом наших сборищ.

Однако в этот раз беспокоить Лялина я не планировала, потому что дело, которое меня сюда привело, того не стоило. Да и не было, в сущности, никакого дела.

Бросив машину на стоянке, я спустилась в подвал, толкнула стеклянную дверь и увидела молодого человека за высокой конторкой. Он широко улыбнулся и сказал, кивнув:

– Артем Сергеевич вас ждет.

Артем устроился за столом в нише, отделанной искусственным камнем. Стол представлял собой бочку с прорезями для ног, и Артем, сидевший на табуретке, напоминал персонаж известного мультика: Винни Пуха, который очень уважал мед. Вешняков уважал пиво, оттого сходство с персонажем было велико. Широкую добродушную физиономию приятеля украсила лучшая в мире улыбка.

– Жаль, кабак пустой, – ухмыльнулся он. – Вот бы сидели здесь мужики и мне завидовали.

– Чему, интересно? – подходя к нему и целуя в лоб, спросила я.

– Как чему? Такая красавица и меня в лобешник целует. Я сам, бывает, в такое счастье не верю.

– Зазнаюсь и целовать тебя перестану.

– А я умру от тоски и отчаяния, начнешь жалеть, да поздно будет. А где Сашка? – удивился Артем.

– Дома. На моей работе ему показываться запрещено.

– Жаль, хотел поболтать с этим типом. Как у него дела?

– Отлично. Как и ты, толстеет.

– Могла бы не тыкать меня носом в мои незначительные недостатки.

– Это достоинство. Тощие все злые. А ты хороший человек, и тебя должно быть много.

– Я сам этим утешаюсь, – улыбнулся Вешняков. – Моя меня в клуб записала, чтоб я жир в мышцы перегонял, на следующей неделе пойду, если ничего не случится. Не то пропадут денежки, только зря потратилась.

Я была уверена: именно так и будет, но предпочла помалкивать. Нам принесли пиво и закуску, мы выпили, Артем сунул в рот горсть орешков и, глядя на меня, хитро подмигнул:

– Корзухин?

– Слушай, – покачала я головой, изображая бурный восторг. – Ты совершенствуешься. Скоро Лялину сто очков вперед дашь.

– Куда мне, – отмахнулся Артем. – Я голову ломал, зачем тебе понадобился, в городе тишь-гладь, божья благодать, а ты покопаться предлагаешь. Не выдержал, позвонил старшему товарищу. А он мне с ходу: Корзухин. Жена у него погибла. А у Деда на Корзухина виды, вот он и подстраховывается. Мог бы присвоить себе чужие лавры, – разулыбался Артем. – Но парень я честный, говорю как есть. От Олега тебе привет.

– Спасибочки. Сам-то он что по поводу несчастного случая думает?

– Ничего он не думает. И я ничего не думаю. На место выезжал Сашка Быстров, парень толковый, я с ним уже связался, подъедет через полчаса. Но, судя по всему, дамочка просто утонула, выпив лишнего. Дождемся Сашку, он все и расскажет.

Мы еще выпили, болтая о пустяках, Вешняков всерьез заинтересовался диетами, а я его высмеивала. Наконец появился Быстров: молодой человек среднего роста с румяным лицом и небесно-голубыми глазами. Ямочки на щеках, когда он улыбался, делали его похожим на юного поэта-романтика, хотя профессию он себе выбрал отнюдь не романтическую. Одет был в костюм, изрядно потасканный, и темно-синюю куртку. Рубашка в полоску и галстук, которому место на помойке. Почему-то он напомнил мне Вешнякова на заре нашего знакомства, наверное, по этой причине парень сразу же вызвал у меня симпатию.

– Здравствуйте, – сказал он, переводя настороженный взгляд с меня на Артема. Мы дружно кивнули.

– Вот, знакомься, – начал мой друг. – Рязанцева Ольга Сергеевна, кто такая, ты знаешь, а это Александр Петрович. Садись, Саша, куртку снимай. Скажу сразу, в твоей компетентности никто не сомневается. Но у начальства, как известно, свои резоны, так что без обид. Ольге велели разобраться, ее дело холопье. Верно я говорю? – повернулся он ко мне.

– В самую точку.

– Так что, Саня, говорим по-дружески, здесь все свои.

– Дружески так дружески, – согласился тот. – Только не очень понятно: что, собственно, вас интересует?

– Ты нам обрисуй, в чем там дело.

– Да нет там дела никакого, – отмахнулся Саня. – Вскрытие показало: женщина захлебнулась. Никаких следов насилия. Зато точно установлено: в тот вечер она выпила бутылку коньяка. Доза для бабы… для женщины, – поправился он, косясь на меня, – лошадиная. Могла и в ванне утонуть.

– Часто она так употребляла? – спросила я.

– Муж утверждает, что она к спиртному была равнодушна. Знакомые у нее пристрастия к алкоголю тоже не замечали. Скорее всего, это связано с неприятностями на работе.

– Что там с ее работой? – заинтересовалась я.

– У нее школа частная, точнее, языковой клуб, занимаются по вечерам изучением английского и немецкого языков. Ну, и не сложились отношения с одной из преподавательниц: Корзухина хотела ее уволить, но дама оказалась крепким орешком, завалила всех кого могла жалобами. Есть такие дамочки, способные со свету сжить любого, вот она из таких. Пенсионерка, заслуженный учитель, ну и пошли разные проверки. У Корзухиной характер тоже, как видно, был не подарок. Коллектив раскололся надвое, одни ее поддерживали, другие эту тетку. Кончилось тем, что трое преподавателей подали заявление на расчет. Замену им так сразу найти нелегко. Корзухина очень переживала. Муж ее пытался образумить, но она просто места себе не находила из-за этих дрязг. В пятницу ей пришлось объявить, что занятия в клубе временно прекращаются. Думаю, дамочка решила снять стресс, вот и выпила лишнего. А пьяный человек на многое способен.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась я.

– Могла сдуру утопиться, хотя, с моей точки зрения, повод глупый. У кого на работе не бывает неприятностей?

– Это точно, – кивнул Артем.

– Само собой, версия самоубийства мужу не приглянулась, так что все решили: несчастный случай.

– Странно, что муж, зная, как жена переживает, отправился на рыбалку. Мог бы в трудное время быть рядом.

– Мужика, кстати, жаль. Он здорово переживает, считает себя виноватым, потому что уехал. Ему ее переживания были не совсем понятны. Деньги есть, так что она могла и вовсе не работать, о чем он ей говорил неоднократно. Мол, бросай ты все это и живи спокойно. Но для нее клуб был делом всей жизни. Он от этих ее переживаний попросту устал и сбежал на лоно природы. Теперь себя корит. О самоубийстве он, кстати, ничего слышать не хочет. Что понятно: у них дочь, о ней надо думать. В общем, женщина погибла, самоубийство или чистая случайность, теперь не узнаешь.

– В доме кто-нибудь был на тот момент?

– Никого. Корзухин уехал в субботу, ближе к вечеру. Дочь неделю как в санатории, утром они ездили ее навестить, в доме приходящая прислуга, но у нее был выходной. Шофер Корзухина уехал с ним на остров. Дом на сигнализации, но на охрану хозяйка его в тот вечер не поставила. Муж вернулся в воскресенье около пяти. Дверь заперта, задняя тоже. Замки целы, никаких следов взлома, ничего такого, что указывало бы на то, что в доме были посторонние. Корзухин удивился, что жены в доме нет, а дом на охрану не поставила. Звонил ей несколько раз на мобильный, пока не обнаружил ее телефон в спальне. Забеспокоился. Спустился в подвал, где у них сауна и бассейн, и нашел в воде тело супруги. К тому моменту она уже давно была мертва. Смерть наступила в промежутке между полуночью и тремя часами утра. В комнате отдыха пустая бутылка из-под коньяка и рюмка с отпечатками пальцев хозяйки. Вот и все. Завтра похороны. Если вас интересуют результаты вскрытия… – Он посмотрел на меня, затем на Артема.

– Убийство исключено? – спросил Вешняков.

Парень досадливо вздохнул:

– Артем Сергеевич, если бы хоть что-то на то указывало… но никаких сомнений: это несчастный случай или самоубийство.

– А если все-таки… – кашлянула я.

– Ну, напридумывать можно что угодно, – обиделся Быстров. – Замки не вскрывали, никто из соседей ничего подозрительного не заметил, в доме никаких следов вторжения, да и мотива нет. Кому нужна ее смерть, сами подумайте? Не старуха же преподавательница киллера наняла? А киллер должен быть мастером экстра-класса. Проник в дом, не оставив следов, столкнул ее в бассейн… вряд ли даже пьяная она бы не оказала сопротивления, и следы борьбы мы бы обнаружили. На теле ни синяков, ни ссадин. Лично я экспертам склонен верить.

– Да и мы не сомневаемся, – миролюбиво кивнула я. – Значит, несчастный случай. Хорошо.

Некоторое время я приглядывалась к Быстрову. Без сомнения, в своих словах он был уверен. А уверенность такого парня кое-чего стоила. Не зря он показался мне похожим на Артема.

Собственно, после этой встречи можно было смело рапортовать Деду, что его выдвиженец невинен яко ангел, однако Кондартьев сказал «разобраться», и я для очистки совести решила поговорить с Луганским. Оттого позвонила ему, простившись с Вешняковым. Луганский мне обрадовался.

– Как дела? – спросил он.

– Отлично.

– Давно не виделись, может, как-нибудь поужинаем вместе?

– Чего тянуть, – ответила я. – Встретимся сегодня, правда, поужинать не получится, пообедать я успела, а вот чашку кофе выпью с удовольствием, если ты не против.

– Конечно, нет, приезжай.

Перед тем как отправиться к Луганскому, я еще раз просмотрела бумаги, переданные мне Ларионовым. И нашла две нестыковки. Хотя нестыковки эти не имели никакого отношения к тому, что меня интересовало. Если верить написанному, Корзухин женился в первый раз, когда его дочери было шесть лет, во второй раз, когда младшей дочке исполнилось пять. Вполне возможно, что люди жили в гражданском браке, а потом решили зарегистрироваться. Во второй брак Корзухин вступал, будучи вдовцом. От чего умерла первая жена, в бумагах нет ни слова, впрочем, и это большого значения не имеет.

Луганского я застала в его кабинете. Мой друг занимал пост председателя законодательного собрания. У него была репутация шибко умного, оттого многие относились к нему как к дурачку. Несколько лет назад мой друг выставил свою кандидатуру на выборах, руководствуясь желанием улучшить жизнь граждан. Последующие годы, как ни странно, в этом смысле ничего не изменили, иллюзии он хоть и подрастерял, но остался исключительно порядочным человеком. Большая редкость в наше время, надо сказать. По этой причине я его очень уважаю. Парень он толковый, иногда я всерьез думаю, если бы таких, как он, было побольше… впрочем, моих иллюзий явно недостаточно, чтобы поверить, будто в окружающем мире можно что-то кардинально изменить. Но пример Луганского внушает определенный оптимизм.

Не так давно я убедилась и в его уме, и в отличных деловых качествах, с той поры мы и стали друзьями, хотя и до того момента он вызывал у меня симпатию. Конечно, такой человек был многим неудобен, и эти многие предрекали ему скорый закат карьеры, у нас, по крайней мере. Но Дед к Луганскому благоволил по непонятной причине. Впрочем, мне она как раз понятна: даже отпетым мерзавцам хочется видеть рядом приличных людей. Луганский по сей день оставался белой вороной, а Дед продолжал к нему благоволить.

Прозвище Хомяк он получил из-за пухлых щек, служение народу не прошло даром, виски у него, несмотря на молодость, отливали сединой, а наметившаяся лысина со временем обещала стать выдающейся. Мешки под глазами и ранние морщины намекали на нешуточные битвы, которые он вел практически в одиночку.

Луганский поднялся и заключил меня в объятия, после чего кивнул на дверь по соседству.

– Идем туда, поговорим спокойно.

За дверью была комната отдыха. Диван, два кресла, журнальный столик, на котором стояли кофейник, чашки, еще были пирожные на блюдечке. Мой друг любил сладкое, но, по непонятной причине, этого стыдился.

– Пирожные для тебя, – сказал он, что не помешало ему съесть их все в весьма непродолжительный период. Взглянув на меня из-под очков в золотой оправе, Луганский спросил без улыбки: – Ты по делу?

– Можно сказать и так. Говорят, в выходной ты был на рыбалке.

– Да какая там рыбалка, – отмахнулся он. – Просто решили отдохнуть на природе… – В этот момент он будто споткнулся и, нахмурившись, посмотрел на меня с недоумением. – Постой… тебя что, Корзухин интересует? – Я пожала плечами, жест этот можно было понять как угодно, но Луганский понял правильно. – У кого-то есть сомнения? Черт, о чем это я? Если ты здесь, то, выходит, сомнения есть у Деда.

– Скорее он хочет, чтобы я его убедила, что это несчастный случай.

– Конечно, – подумав немного, кивнул Луганский. – История дикая. Я имею в виду гибель его жены. Совершенно дикая… Володя просто раздавлен. Держится из последних сил. Он Люду очень любил. Они были прекрасной парой. И вдруг… в голове не укладывается.

– У нее вроде были неприятности на работе?

– Не знаю, – пожал он плечами. – У Люды языковой клуб, она сама себе хозяйка…

– Значит, о проблемах жены Корзухин тебе не рассказывал?

– Нет. Неужто ты думаешь, что она… – Луганский покачал головой, отметая свою мысль как совершенно бредовую.

– В субботу вечером вы были вместе? – Услышав этот вопрос, Луганский поднялся и стал нервно расхаживать по комнате.

– Оля, я все понимаю, но… это полный бред… разумеется, мы все время были вместе. Еще двое знакомых это охотно подтвердят.

– Да ты не нервничай, – вздохнула я. – Ей-богу, я спрашиваю для отмазки. У ментов нет повода сомневаться, что это несчастный случай.

– А Дед? Почему он вдруг решил?

– Говорят, у него виды на твоего приятеля. Наверное, боится сюрпризов.

– Возможно. Хотя… хотя есть другой вариант. – Луганский замолчал, а я продолжала наблюдать за ним. Он хмуро размышлял о чем-то, и я не выдержала:

– Ты мне расскажешь о другом варианте?

– Нетрудно догадаться, – проворчал он. – Дед действительно выделял его среди прочих и… что, если он понял: Корзухин человек для него не совсем удобный, и теперь ему нужен повод…

– Ерунда, – усмехнулась я. – Ему не нужен повод. Если Дед решит, что Корзухин ему неудобен, задвинет его так же легко, как выдвинул.

– Но… даже Дед должен соблюдать определенные нормы.

– Уверена, о том, что должен, он даже не догадывается. Я хочу сказать, у него свои нормы и ему плевать на другие.

– Невероятно, – вздохнул Луганский, непонятно, что он имел в виду. Если Деда, то напрасно, еще как вероятно. – Ольга, если Корзухин станет мэром, у нас появится возможность… – Он продолжал развивать свою мысль, а я ухмылялась, удивляясь святой простоте своего друга. Когда Луганский выдохся, я сказала:

– Что ж, надеюсь, так оно и будет. Загляну сегодня к Деду и доложу, что он может успокоиться. Несчастный случай на его планах никак не скажется. Вы с Корзухиным друзья?

– Я бы сказал, хорошие знакомые. Очень хорошие. Другом я могу назвать тебя, как ни странно это может прозвучать. – Я прекрасно понимала, что он имеет в виду, и кивнула. – А Володя… отличный парень, умный, серьезный и, безусловно, порядочный. Будет жаль, если… впрочем, я повторяюсь. Я не настолько знаю его семейную жизнь, но в одном уверен: он очень любит Людмилу, любил… Не представляю, как будет он один с ребенком…

– Несколько лет назад он с этим справился, – заметила я, ничего особенного не имея в виду.

– Да, старшую дочь он лет с двенадцати поднимал один…

– От чего умерла его первая жена? – все-таки спросила я.

– Честно говоря, не знаю. Неудобно было спрашивать. Он всегда говорил «после смерти Наташи», наверное, какая-то болезнь.

– У них с Людмилой общий ребенок?

– Да, конечно. А почему ты спрашиваешь?

– Судя по анкетным данным, он женился, когда дочери было пять лет.

– Да? Возможно. Скорее всего, старшая девочка после смерти матери не хотела видеть в доме чужую женщину.

– Да, похоже на то, – кивнула я, поднимаясь. – Ты с Людмилой часто виделся?

– Не то чтобы очень…

– Алкоголем она не злоупотребляла?

– Нет. Ничего похожего. Интеллигентная женщина, умница, спокойная, выдержанная. Если человек пьет, догадаться об этом по некоторым признакам совсем не трудно. Ни о каком тайном пороке и речи быть не может.

– Что ж, спасибо за исчерпывающие ответы.

Он кивнул и проводил меня до дверей кабинета.

– Завтра похороны, – заметил по дороге.

– Ты поедешь? – спросила я.

– Конечно. В такое время кто-то должен быть рядом с ним.

Я ехала на работу, размышляя над словами Луганского. С какой стати Дед поручил мне копаться во всем этом? Бывало, он закрывал глаза на прегрешения своих подчиненных, не раз и не два заминал скандалы, которые непременно бы разразились без его вмешательства, и вдруг такая настойчивость, хотя по всем статьям выходило: Корзухина обвинить не в чем. Луганский при всей своей наивности в людях разбирается неплохо, да и в компетентности Быстрова я не сомневалась. Однако знала по опыту: задавать вопросы Деду труд напрасный. Артем правильно заметил: мое дело холопье, сказано разобраться, разберусь. Хотя, судя по всему, напрасно трачу время.

Я взглянула на часы и решила: с докладом Деду можно повременить до завтра, раз уж докладывать особо нечего, и мне ничто не мешает наведаться на автостоянку, где работает хозяин дома в Радужном. Что я и сделала.

Стоянку на Северной найти оказалось не так легко. Я дважды сворачивала не в том месте, возвращалась назад, пока наконец не увидела указатель: намалеванную прямо на фасаде дома синей краской стрелу и надпись над ней «Стоянка». За поворотом возникла будка, наспех сколоченная, от нее шел забор из металлической сетки. Шлагбаум и жуткие колдобины на дороге, асфальтовое покрытие на стоянке отсутствовало. То ли она доживала последние дни, то ли хозяин о своем детище не пекся. Взглянув на стройку по соседству, я решила остановиться на первом варианте. На стоянке было машин двадцать, не больше, и почти все имели такой вид, точно ожидали сдачи в металлолом. В общем, картина была удручающей. С большой опаской я подъехала к будке. Моя машина требует к себе уважения и вовсе не предназначена для поездки по столь экзотическим местам. Охранник в будке решил, должно быть, так же и не замедлил появиться на крыльце. Смотрел с сомнением, ожидая, когда я выйду из машины. Было ему лет пятьдесят, невысокий, коренастый, лицо приятным не назовешь.

– Здравствуйте, – с улыбкой начала я. – Места есть?

– Для вашей красавицы нет, – усмехнулся он.

– Что так?

– Забор на соплях держится, а ваша тачка, поди, стоит штук сто.

– Больше, – порадовала его я.

– Вот-вот. Дальше на Кирова есть стоянка, на светофоре свернете…

– Так и быть. Вы Игорь Сергеевич? – спросила я с улыбкой, надеясь расположить его к себе. Это оказалось совсем нелегко. Услышав свое имя, он нахмурился и, совершенно не реагируя на мою неземную красоту, спросил в свою очередь:

– А в чем, собственно, дело?

– Я хотела с вами поговорить. – И полезла в сумку за удостоверением, которых у меня, кстати, было много, никогда не знаешь, что в жизни пригодится. Тут я с печалью взглянула на свою тачку, и рука моя бессильно повисла в воздухе, ни к одному из документов «Феррари» не подходил. Я вздохнула, прикидывая, что бы эдакое придумать, и мысленно чертыхнулась. – У вас есть дом в Радужном. Там дача у моей подруги, дом номер девятнадцать, почти напротив вашего. Вот я и хотела узнать: не думаете ли вы продать свою собственность.

– Не думаю, – покачал он головой, приглядываясь ко мне.

– Да? Я готова заплатить хорошие деньги.

– Я же сказал, нет.

По неведомой причине я его очень раздражала, и чем больше он раздражался, тем любопытнее мне становилось.

– Там сейчас мужчина живет. Ваш знакомый?

– Слушайте, какое вам дело до того, кто там живет?

– Ну… – пожала я плечами. – Одинокий мужчина да еще с ребенком. Мне, как женщине, небезынтересно…

– Так у вас есть муж, – хмыкнул он. То, что он меня узнал, в общем-то, не удивило. Физиономия моя мелькает то здесь, то там, да и машина приметная, а вот тот факт, что мужику известно, что я замужем… об этом точно в газетах не писали.

– Я совершенно одинока, – выдала я свою лучшую улыбку. – И не против помочь человеку, оказавшемуся в трудной ситуации, а ему сейчас должно быть нелегко…

– Может, и так, но это не ваше дело.

– Но сказать-то вы можете, кто он, откуда, или это страшная тайна?

– Спросите у него. Если он с вами разговаривать захочет. Извините, мне работать надо.

Сухов вернулся в будку и громко хлопнул дверью. «Я ему не понравилась», – с печалью констатировала я, садясь в машину. На этом можно было и закончить. Осторожно сдав назад, я развернулась, намереваясь ехать домой, но вместо этого достала мобильный и позвонила Тимуру.

– Я сегодня задержусь, – предупредила я.

– А в чем дело?

– Работы полно.

– Не засиживайся долго, я тебя жду.

Сама себе удивляясь, я направилась к выезду из города в сторону поселка Радужный. Я понятия не имела, зачем это делаю. Впрочем, зачем, более-менее понятно, я хочу увидеть парня, что живет в том доме. Но как я намерена объяснить ему свое появление? Да и будет ли возможность объяснять? Очень может быть, что, как и в прошлый раз, я постою перед закрытой дверью. Но эти соображения меня не остановили, и через полчаса я была в Радужном. Бросила машину возле Риткиной дачи и обратила внимание, что ни в одном окне строения номер двадцать три свет не горит, хотя в домах напротив его уже включили.

Не успела я выйти из машины, как появилась Людмила Васильевна в наброшенном на плечи пальто.

– А я смотрю, машина ваша, вот, иду узнать, в чем дело. Риты нет…

– Я знаю. Мобильный где-то потеряла, – соврала я. – Думаю, может, здесь оставила?

– Так давайте посмотрим, – достав ключи из кармана пальто, предложила женщина.

Мы вместе вошли в дом, я для убедительности заглянула в гостиную, на кухню и в спальню, где мы с Сашкой провели ночь.

– Видно, оставила в другом месте, – пожаловалась я.

– Вы не беспокойтесь, если вдруг на глаза попадется, я Рите позвоню.

– Соседа своего сегодня не видели? – решилась я. – Из двадцать третьего дома?

– Как же, видела. В город он с ребенком поехал. На маршрутке. Я в магазин ходила, а они как раз в маршрутку садились часа в три. Видно, еще не вернулись, свет не горит.

– У него девочка или мальчик?

– Сын. Александр Сергеевич. Самого-то Сергеем зовут, мне соседка сказала.

– А возраст у ребенка какой? – спросила я, чувствуя неприятный холодок внутри.

– Да я толком-то и не знаю. Маленький совсем ребеночек. Года нет.

– Что ж, я, пожалуй, поеду.

Мы простились, Людмила Васильевна заперла дом, а я села в машину, поглядывая на двадцать третий дом. Так и подмывало туда отправиться. Людмила Васильевна считает, что сосед не вернулся. Чего я вообще прицепилась к этому соседу? Какое мне до него дело? Ребенок… моему ребенку было бы сейчас пять месяцев. Александр Сергеевич… Чепуха. Надо прекращать все это. Я ехала по дороге с твердым намерением выбросить неизвестного мужчину из головы, но вместо этого свернула к магазину, где была остановка маршрутки. Как раз одна из них показалась из-за поворота и притормозила. Из нее вышли человек пять, но мужчины с ребенком среди них не было. Он может вовсе сегодня не вернуться, у него, скорее всего, родственники в городе. И все-таки полчаса я терпеливо ждала, за это время пришла еще маршрутка, но нужный мне человек так и не появился. «Зря теряю время», – решила я и поехала в город.

Сворачивая на улицу, где теперь жила, я увидела Тимура, они с Сашкой отправились на прогулку. Тимур махнул мне рукой, останавливаясь, а я, приоткрыв окно, крикнула:

– Подождите меня!

Загнала машину в подземный гараж и припустилась за своим семейством. Сашка весело бегал за мячиком, Тимур с улыбкой наблюдал за его выкрутасами.

– Привет, – он поцеловал меня, и мы побрели в сторону парка. Тимур мне рассказывал, как прошел день, признаться, я мало что слышала, занятая своими мыслями. Мужу надоело говорить в пустоту, и он спросил: – Какие-то проблемы?

– Что? Нет, так… Ты слышал о парне по фамилии Корзухин? Корзухин Владимир Сергеевич?

– Да, а что? – слегка удивился он.

– Вы знакомы?

– Как-то пару раз пересекались.

– И каково твое впечатление?

– Ну… – Тимур пожал плечами. – По-моему, дельный мужик. Почему он вдруг тебя заинтересовал?

– Не меня, Деда. У Корзухина жена погибла. Несчастный случай. Завтра похороны.

– А Деду какое дело до его жены? – нахмурился Тимур.

– Он, как всегда, забыл сказать.

Тимур замер на месте и сурово посмотрел на меня.

– Что за несчастный случай?

– Представь, женщина утонула в собственном бассейне. – Муж продолжал молча меня разглядывать, я тоже молчала, и он наконец спросил:

– И что?

– Ничего.

– Ясно. А я гадаю, отчего у тебя такое отсутствующее выражение лица. Опять за старое? Мы договаривались: ты его пресс-секретарь, а все эти расследования в прошлом.

– Да нет никакого расследования, – я повисла на его руке. – Просто несчастный случай.

– Скажи это своей собаке, – буркнул Тимур. – Но и Сашка вряд ли поверит.

– Уверяю тебя, все так и есть. Завтра сообщу работодателю, что тревога ложная…

– Только посмей опять во что-нибудь ввязаться. А этому старому идиоту следовало бы подумать…

Я поднялась на цыпочки и запечатлела на губах Тимура поцелуй. Подействовало. Он усмехнулся и милостиво позволил мне виснуть и дальше на его руке. Если честно, Корзухин в тот момент занимал меня мало. В голове настойчиво билась мысль о пустом доме и его куда-то исчезнувших обитателях. «Никуда они не исчезли, – призвала я себя к порядку. – Рассказать о них Тимуру? Что рассказать? Что мне не дает покоя незнакомый человек, живущий со своим сыном? Тимур решит, что при одном упоминании о ребенке я теряю голову. И будет прав. Все. Надо выбросить Риткиного соседа из головы».

Утром, ожидая, когда Дед освободится и уделит мне свое драгоценное время, я еще раз прочитала анкетные данные Корзухина. Теперь я знала их наизусть, вот только понятия не имела, зачем мне это. Потом сняла трубку и позвонила Вешнякову.

– Сделай доброе дело, узнай об обстоятельствах смерти первой жены Корзухина.

– Дался он тебе, – фыркнул Артем. – Или это Дед угомониться не хочет?

– Я его сегодня даже не видела.

– Значит, самой неймется?

– Значит. Сделаешь?

– От черта молитвой, а от тебя, как известно… сделаю, конечно, – вздохнул он.

– Быстро сделаешь?

– Ольга, имей совесть.

– А как же наша любовь?

Артем хмыкнул и повесил трубку. Дед к себе меня не требовал, Артем не звонил, я изнывала от безделья, хотя дел было невпроворот, но они вызывали у меня непонятное отвращение. Наконец уже после обеда позвонила Ритка.

– Он велел зайти.

– Бегу, – ответила я. И в самом деле припустилась едва ли не бегом. Вот тут и зазвонил мобильный.

– С тебя причитается, – заявил Артем.

– Все, что угодно, милый. Ну, так что за болезнь была у дамы?

– Не болезнь. Несчастный случай. Попала под машину. Водитель с места аварии скрылся, личность его установить не удалось.

– Вот как? – нахмурилась я, умерив свой бег, а потом и вовсе остановилась.

– А что, такого не бывает? – съязвил Артем. – Произошло это зимой, было скользко… Сейчас, подожди… вот… семь часов вечера, в переулке, свидетелей не было. Тело обнаружили менты на патрульной машине. Никто ничего, как говорится.

Простившись с Вешняковым, я затопталась на месте, пытаясь собраться с мыслями. Их было много, но ни одной стоящей. Чертыхнувшись, я вошла в приемную, Ритка предупредила:

– У тебя десять минут.

– Мне и двух за глаза хватит.

Я открыла дверь кабинета и обнаружила Деда стоящим у окна в излюбленной позе, руки в карманах брюк, взгляд устремлен вдаль – надо полагать, в наше светлое будущее, – рот сурово сжат.

– Можно? – пискнула я, чувствуя, что отрываю человека от размышлений государственной важности, и добро бы дело у меня было серьезное.

– Ну, что? – не очень любезно произнес Дед.

– Если одним словом – «ничего», – с сиротским видом заявила я.

– Не юродствуй, – осадил меня Дед, поворачиваясь.

– Нет причин сомневаться в том, что это несчастный случай, – посерьезнела я.

Дед прошел к столу, но в кресло не сел, предпочел стоять в досягаемой близости от меня, буравя взглядом. Когда он вот так смотрел на собеседника, казалось, что он видит тебя насквозь. Мало кто мог это выдержать. Даже я, хотя за долгие годы могла бы привыкнуть.

– Что тебе не нравится? – после некоторой паузы задал он вопрос.

– Его первая жена погибла в результате несчастного случая. Ее сбила машина, водитель с места преступления скрылся, личность его не установлена. – Дед кивнул, а я заподозрила: это для него не новость. – Возможно, парню просто не везет, но…

– Но? – поторопил Дед.

– Но меня такое невезение настораживает.

– Меня тоже, – кивнул он. – Разберись. Будущий мэр должен быть безупречным человеком.

«С чего бы вдруг?» – едва не брякнула я. Нашего нынешнего мэра, веселого оптимистичного толстяка, назвать безупречным можно было лишь в припадке буйного славословия. У меня бы пальцев не хватило, возьмись я перечислять все его грехи, и это особо в подробности не вдаваясь. А уж если покопаться… Хотя у мэра был безусловный дар: он умел заражать своим оптимизмом окружающих, по крайней мере, журналистов точно. Если верить средствам массовой информации, дела в городе обстояли прекрасно, кое-какие недостатки мэр признавал, но считал их несущественными. «Недостатков в работе нет у того, кто ничего не делает», – любил повторять он с такой лихой улыбкой, что всякие сомнения в этом отпадали. Две общеизвестные страсти мэра: к бабам и халявным деньгам, Дед явно в упрек ему не ставил. Впрочем, в вопросе баб и денег Дед тоже был не безгрешен, так что, вполне возможно, грехом сие не считал. Разумеется, свои соображения я оставила при себе и согласно кивнула.