Не сотвори себе зла…

Не все герои произведения вымышлены, совпадения не случайны.

"От варварства – к цивилизации. От цивилизации – к варварству".

Пролог (1987 год)

В качестве эпиграфа к Прологу:

1987 год: «Доктор Хайдер. «Бурда моден» на русском языке. Госприемка. Проституция. Маргарет Тэтчер в Москве. Общество «Память». Александр Розенбаум. Изгнание Ельцина из Политбюро. Нобелевская премия Иосифу Бродскому. Матиас Руст на Красной Площади. Лимитчики. Разделение МХАТа. Хлопковое дело – суд над Чурбановым. Смерть Миронова и Папанова. День города в Москве. Телемосты. «До и после полуночи». «Взгляд». «Прожектор перестройки». Автомобили «Ока» и «Таврия». Выборы директоров. Самофинансирование. Индивидуальная трудовая деятельность. Фильм «Покаяние». Мода на перестройку на Западе. Перестроечная проза.» («НАМЕДНИ.1987год». Передача Леонида Парфенова)

Он шел с трудом, пошатываясь из стороны в сторону, спотыкаясь и изо всех сил стараясь не упасть. Все плыло у него перед глазами – заснеженная тропинка, по которой он шел, придорожные голые кусты, кусок темного, вечернего неулыбчивого неба…

Было очень скользко, и Димкины ноги, как назло, постоянно разъезжались в разные стороны. Несколько раз он чуть было не упал. Кроличья шапка-ушанка съехала на затылок. Мохеровый шарф в красно-зеленую клеточку давно размотался и теперь сползал со здоровенной шубы из искусственного меха «под медведя»…

«Чертова шуба, – злобно подумал Димка, подтягивая шарф, – до чего ж огромная и тяжелая, зараза. Снять ее что ли, да и бросить прямо тут, на тропинке… Надоела… Надоело все… Жарко.»

Ему вдруг нестерпимо стало жарко. В гудящей от выпитого сверх меры спиртного голове навязчивым рефреном скакали обрывки веселых куплетов; смешиваясь друг с другом, они постепенно превращались в какофонию… «Та-та-ти-та-ти-там. Та-та-ти-та-та-там-там.. Бумс-бумс-бумс…»

В глазах временами темнело, а в горле застрял какой-то противный комок. Димка интуитивно понял наконец, что его сейчас, кажется, начнет тошнить.

«Ну и зачем я, дурак, столько выпил на этой чертовой дискотеке?» – в который раз спрашивал себя Димка. – А все из-за той смазливой и норовистой блондиночки в кожаной мини-юбке… Не пошла, стервоза, танцевать со мной. Презрительно так оглядела меня с ног до головы, нагло глядя прямо в глаза, хмыкнула и, выставляя меня на всеобщее посмешище, слишком уж громко крикнула:

– Я с нищетой не танцую!

Рядом раскатисто заржал амбал двухметрового роста в спортивном костюме «Adiddas». Димка вспыхнул. Противная девица задорно хихикнула и, еще раз облив Димку презрением, прижалась к амбалу. Кругом раздались смешки. Димка был опозорен. Хорошо еще, что этой треклятой шубы на нем тогда не было – он сдал ее с гардероб при входе в клуб. А то бы блондинка вообще бы, наверное, умерла со смеху… А хоть бы и умерла…

В голове все сильнее шумело и стучали сотни невидимых дятлов. Димка нечаянно оступился и рухнул прямо в снег, больно ударившись обо что-то коленом. Он громко выругался при этом и икнул…

Подниматься он не спешил. Почему-то страшно захотелось улечься прямо здесь, на снегу, накрыться ненавистной шубой с головой и уснуть. Ноги и руки ослабели…

«Не спать!» – скомандовал себе Димка из последних усилий, вскочил, и, не рассчитав сил, которых вдруг откуда-то оказалось слишком много, пробежал пару метров куда-то влево, чтобы снова не упасть на скользкой дорожке. Идти здесь было гораздо удобнее, под ногами часто попадались какие-то куски деревяшек и камни. Ноги уже не разъезжались…

Где-то вдали послышался шум подходящей из-за поворота электрички и пронзительный сигнал, которым машинист обычно всегда предупреждал рисковых пешеходов, пытающихся сэкономить время, ходя по железнодорожным путям. Машинист дудел и дудел, завидев идущего вдоль железнодорожной полосы человека в мохнатой шубе. Но совершенно пьяный Димка так ничего и не заметил – он не слышал сигнала. «Та-та-ти-та-ти-там. Та-та-ти-та-та-там-там.. Бумс-бумс-бумс…»

Впереди, метрах в двухстах, уже виднелась заснеженная железнодорожная платформа, на которой тускло помигивала пара фонарей. Под фонарями стояли люди. Димка удивился, увидев, что люди изо всех сил машут ему руками. «Чего это они? Меня что ли встречают?» Он снова икнул и весело замахал им в ответ…

А может, не так уж все и плохо? – подумал он. – А? Может, черт с ней, с дискотекой, со стервозной блондинкой и ее амбалом… Взяться за ум, как давно зудит отец. Пойти учиться, стать человеком…

Стать человеком… Димка опять тяжело вдохнул. А что это значит? Получить диплом инженера и каждый день таскаться на неинтересную, малооплачиваемую работу? Ежедневно и ежечасно выслуживаясь перед начальством в надежде на квартальную премию?!

«Или родить сына и посадить дом? Тьфу, дерево? Человеком…Человек человеку… волк! – вдруг осенило Димку. – Одни живут, купаясь в черной икре и кутаясь в соболя, разъезжают на дорогих лимузинах, а другие, такие, как я, а их большинство, работают на таких вот, с черной икрой, торчащей из ушей. И считают рублики от получки до получки, пьют, злятся, но ничего сделать не могут».

Димке вновь стало обидно до боли в груди. Да… Таких, как он, никогда не допустят в тот заветный круг, который питается черной икрой и носит дорогие меха. Так было всегда… И ничего он, Димка, как бы хорошо не учился, не изменит… Обидно… Накрыть бы их всех его шубой из искусственного меха…

Расфилософствовавшийся Димка не услышал протяжные гудки электрички. Внезапно где-то сзади него раздался оглушительный рев и визг железа. Нет, это не было похоже на завывание ди-джея и гром рок-аппаратуры на дискотеке. А люди на перроне что-то орали, прыгали и изо всех сил махали ему руками.

Тысячной долей секунды Димка вдруг осознал, что сейчас, вероятно, с ним произойдет какая-то беда, непоправимая и страшная…

Повинуясь скорее инстинкту, чем сигналу мозга, его тело пьяно отшатнулось вправо, а проклятая шуба вдруг стала тесной, такой тесной, что чуть не задушила его. Почему-то, хотя он уже и не шел вовсе, все вокруг него продолжало двигаться, как в дурном сне…

Сильно сжало горло, в глазах потемнело, и кто-то стал страшно дергать его за руки и за ноги. Потом все успокоилось… Стихло. Тишина… Уши заложило ватой. Димка ничего не чувствовал – ни боли, не страха; он ничего не видел, как ни старался раскрыть глаза.

Спустя какое-то время он различил где-то сверху, над собой сбивчивые крики, голоса, вопли… Наконец, прямо над ухом раздался громкий бас: «Кажется, жив, стервец…» «Это шуба, шуба его спасла!» – услышал Димка чей-то тоненький дискант… и на него навалилась тьма…

Часть первая. Юбилей

Прошло двадцать лет…

К шикарному подмосковному пансионату «Пушистый», бывшей загородной резиденции цэковской элиты и партийных работников, на блестящих иномарках подъезжали гости. Они были приглашены Владиславом Самсоновым, преуспевающим бизнесменом, отпраздновать в тесном, так сказать, интимном кругу, его пятидесятилетие.

Все шумные официальные и амбициозные застолья остались позади. А сегодня вечером Владислав мечтал расслабиться с друзьями и самыми близкими ему людьми. В этот день с ним будут только жена, дети, а также лучший друг и его первый заместитель, Дмитрий Антонов.

Прекрасно понимая, какую роль в его бизнесе играет «маршал артиллерии», то есть главный бухгалтер, а также начальники филиалов, и к каким обидам и необратимым последствиям может привести невнимание к этим особам, он, конечно, позвал и этих людей.

Тем более, что один из «филиальщиков», Хотов Сергей Петрович, был его дальним родственником, какая-то «седьмая вода на киселе», но все же не чужак. А пышнотелая хохотушка Римма Сергеевна, главный бухгалтер Владислава, разменявшая пятый десяток и взбрыкнувшая от мужа, обещала приехать вместе со своим молодым бойфрендом, чтобы устранить тем самым «рабочую атмосферу», которой так опасался Самсонов.

Кроме того, Владиславу так и не удалось избавиться от начальника охраны, Титова Валерия Дмитриевича, который по его приказу, хоть и распустил, скрепя зубами, «секьюрити» по домам, но сам, словно верный пес, остался «при хозяине» и никаких возражений от того не принял, пригрозив, что снимет номер за свой счет, но на «посту» останется все равно.

По тем же нехитрым причинам пришлось пригласить и начальника PR-отдела, имеющего отличные связи на телевидении и в прессе, Петюню Чернова, за которым увязалась ревнивая, словно Отелло в юбке, молодая жена, Леночка.

Пожалуй, самым приятным из гостей Владислав считал исполнительного директора – хорошенькую незамужнюю Риточку Вербянскую, взявшую зачем-то с собой своего старого (в прямом и переносном смысле) любовника – югослава-строителя Юргена.

В связи со своей полной неустроенностью в личной жизни Юрген беспрестанно мотался между Белградом и Москвой и порядком успел поднадоесть Самсонову в качестве престарелого «пажа» Вербянской. Риточка часто таскала за собой Юргена, вероятно, используя его в качестве «жилетки для нытья» и «мальчика для бития» одновременно. Правда, окружение Риточки уже давно смотрело на Юргена, как на что-то вроде «багажного места» – он никогда и никому не мешал: редко говорил, со всеми соглашался и никогда никому не отказывал в просьбе сходить за пивом, сигаретами, прогреть машину и т.п. К нему привыкли и давно считали «своим парнем».

Вместе с Риточкой Вербянской в гостиницу-пансионат должна была приехать и ее давняя знакомая, Яна Быстрова. Когда-то они вместе с Риточкой работали в одном из закрывшихся теперь издательств. И за Яну Риточка ручалась шефу, как за саму себя.

Владислав Самсонов, хотя и немного удивленный тем, что среди их и так чрезмерно раздутой «интимной» компании появится абсолютно незнакомый человек, возражать не стал, поскольку привык доверять Риточке во всем. Тем более, что Риточка, как всегда, умело и доказательно разъяснила по телефону Владиславу, что присутствие на его дне рождения Яны только украсит праздник, поскольку та замечательно поет под гитару романсы.

Пансионат "Пушистый" со всех сторон был окружен лесом, в основном состоящим из могучих корабельных сосен, и буквально утопал в снегу. Зима в этом году выдалась вьюжная, и снега за эти дни навалило столько, что машины при съезде с шоссе на узенькую асфальтовую дорожку, ведущую к пансионату, то и дело заносило.

Поэтому шофер Владислава, приятный мужчина средних лет, Олег Евгеньевич, хмурясь, сжимал обеими руками руль довольно просторного «Шеврале-минивэна», и темно-бордовый «автокорабль» медленно «плыл» по скользкой асфальтовой дороге, еле видной среди огромных сугробов.

Несмотря на двадцатилетний водительский стаж, Олег Евгеньевич был предельно внимателен и уж больше не поглядывал одним глазком в автомобильный телевизор, транслировавший футбольный матч команд высшей лиги. Снег все продолжал идти, видимость из-за вечернего времени стала минимальной – не более пяти-семи метров, и было опасно отвлекаться.

Уютно устроившиеся в теплом салоне на кожаных мягких сиденьях Владислав, его жена Антонина и двое детей-подростков, Егор и Анечка, пили чай с тортом, весело переговаривались и шутили, не замечая, каких трудов Олегу Евгеньевичу стоит не пустить автомобиль в кювет, который из-за сплошного белого снежного поля было почти невозможно распознать рядом с петлявшей влево-вправо дорогой.

Антонина вся светилась счастьем, видя, наконец, обожаемого супруга рядом с собой и детьми. А Владислав, успевший перед чаепитием махнуть стаканчик «Блэк Джека», окончательно расслабился и уже мечтал о сладком сне.

Он знал, что их скоро догонят на своих машинах Антонов и Вербянская. Вероятно, часа через полтора-два прибудут и остальные гости.

Дмитрий Антонов успешно провел переговоры с поляками (о чем он доложил шефу по телефону двадцать минут назад) и уже спешил в пансионат на своем шикарном черном «Мерседесе».

А хозяйственная Риточка, накупив всевозможных деликатесов к праздничному столу, тоже отзвонилась Владиславу, сообщив ему, что их «компашка» выехала из Москвы. «Компашка» – это, собственно говоря, Риточка, Юрген и Яна. Зная, что Риточка никогда не лихачит, Владислав был спокоен, подсчитав, что примерно минут через сорок изящная серебристая «Хонда» Риточки будет на парковке пансионата.

Самсонов, слегка взбодрившись после чая, мурлыкал себе под нос какую-то джазовую мелодию и уже подумывал, что, пожалуй, спать-то он еще не ляжет…

Чай подействовал на него тонизирующе. «И в самом деле, – размышлял он, – пусть Тоня уложит ребятишек, и мы все пойдем посидим в одном из уютных полутемных барчиков».

Владислав хорошо был знаком с развлекательными заведениями Москвы и Подмосковья, а этот пансионат особенно любил: они частенько привозили сюда своих зарубежных партнеров и, благодаря обаянию Риточки Вербянской, умевшей сглаживать любые конфликтные ситуации, в этом пансионате был подписан не один выгодный контракт с поставщиками мясо-молочной продукции из Европы, а также Ближнего Зарубежья…

Риточка…

На минуту Владислав прикрыл глаза и вспомнил, как лет десять назад Маргарита Вербянская пришла наниматься к нему на работу. В то неспокойное для страны время многие потеряли почву под ногами из-за закрытия предприятий и различных контор. Риточка была одной из тех самых «многих», но до чего ж она была хороша тогда!

Владислав даже причмокнул, когда перед глазами у него возник тот далекий июньский жаркий день, когда в его кабинет робко вошла аппетитная шатеночка с умными оленьими глазами и необыкновенно чувственным ртом. Когда она спокойным, тихим голосом стала отвечать на очередной вопрос, задаваемый Владиславом, одна из тоненьких бретелек ее воздушного розового сарафана случайно съехала с округлого плечика, и Владислав потерял какую-то важную мысль и «пропал»…

В ту же самую минуту он понял, что Риточка будет у него работать… А когда, несколько отрезвев после первых месяцев их «полуслужебного романа», Владислав осознал, что ко всем своим положительным качествам (не конфликтна, хороша в постели, не собирается его разводить с Антониной) Риточка еще и необыкновенно умна, сметлива и замечательно ладит с людьми, то он тут же назначил ее исполнительным директором начавшей к тому времени серьезно разрастаться его компании.

Именно Риточка и предложила Владиславу реорганизовать его «Вкуснятину» в холдинг с более прагматичным и понятным западным партнерам названием «СамсоновЪ». Риточка была счастлива, Владислав тоже. И хотя их «роман» как бы сам собой сошел на «нет», но остались доверие и совместное дело, поскольку Риточка (Владислав и сам не заметил, как ей это удалось) стала акционером холдинга с довольно внушительным пакетом акций.

Владислав вновь открыл глаза. Посмотрел на жену, сидящую на сиденье у правого окна. Антонина, казалось, задремала. «Какая же у меня хорошая, добрая семья, – залюбовался Самсонов, – тихая, милая, все и всегда прощающая Тоня, да и Егорка с Анютой такие замечательные, спокойные дети».

Анюта в наушниках, одетых на смешную треугольную шапочку с бубенчиками, была похожа на очаровательную космическую пришелицу с далекой планеты. Она болтала ножкой в такт музыке, льющейся из наушников, и улыбалась чему-то своему, детскому. А Егор, уже успевший перебраться на переднее сиденье, рядом с Олегом Евгеньевичем, пытался постичь азы вождения.

«Подрастает парень-то уже, – радостно подумал Владислав, зевая, – еще пару-тройку лет,  придется и ему машину покупать. А что… пусть катается, он парень серьезный, не наркоман какой-нибудь, не балбес, умный мальчишка, весь в меня…». Владислав горделиво приосанился на сиденье и взглянул в окно, надеясь увидеть свое изображение, но в окне ровным счетом ничего, кроме черноты, видно не было.

Внезапно, то ли от нависшей отовсюду темноты, то ли от ощущения, что их машина – мелкая песчинка в огромном заснеженном безлюдном лесу, мысли Владислава переключились на предмет, так сказать, болезненный и в некотором роде беспокоивший его чрезвычайно.

Особенно в последние дни…

Дело было в том, что его заместитель, Дмитрий Антонов, с недавнего времени гордо переименовавший себя в вице-президента холдинга «СамсоновЪ», стал вести себя не совсем адекватно. На официальном банкете в честь юбилея шефа, то есть его, Владислава, Димка вдруг отчебучил, иного слова и не подберешь, именно отчебучил такое… Вспоминать стыдно и противно даже…

Когда гости, устав поздравлять юбиляра, стали кучковаться и пить-есть совсем уж по-домашнему, забыв об этикете, произошло странное и пугающее событие.

Дмитрий Антонов при всем честном народе вдруг запрыгнул на один из банкетных столов и с диким, каким-то животным криком, стал ногами и руками распихивать посуду со скатерти и дико хохотать.

Со стола на пол с хрустальным звоном полетели бокалы, рюмки и дорогой фарфор. Секунд через тридцать в воцарившейся звенящей тишине Антонов упал на четвереньки и зарычал. Несколько дамочек взвизгнули. Кому-то стало плохо. Рядом стоящий мужчина было рассмеялся, но смех застрял в горле у весельчака, когда Дмитрий, не переставая дико и злобно рычать, стал кататься по столу, при этом пачкая кровью белоснежную скатерть, потому что успел сильно порезаться осколком разбитой тарелки.

Валерий Титов, начальник охраны Владислава, первым из всех окружающих пришедший в себя от увиденного, дал сигнал стоящим в недоумении у дверей секьюрити. И дюжие парни в черных костюмах с «бабочками» на шее гурьбой налетели на совершенно уже невменяемого Димку, у которого глаза закатились куда-то вверх и были видны одни белки, а изо рта шла пена.

– Эпилептик? – спросил кто-то негромко за спиной у Владислава. Владислав резко повернулся на каблуках, но за ним уже никого не было. Задавший столь опрометчиво вопрос, видно, смекнул, что может сильно навредить своей карьере подобными мыслями, и тут же затерялся в толпе.

Охрана унесла вяло сопротивлявшегося Дмитрия в соседний кабинет. Тут же налетевшие изо всех углов уборщицы быстро смели остатки разбитых тарелок и хрусталя в специальные пластиковые черные пакеты, сменили скатерть и обновили столовые приборы, и через минут пятнадцать никаких следов погрома не осталось.

Немного погодя, извинившись перед шокированными такой эскападой гостями, Владислав зашел в кабинет и увидел сидящего в кресле Димку с совершенно стеклянным взором. Секьюрити на всякий случай не отходили от вице-президента ни на шаг, но это уже были лишние меры предосторожности, поскольку было очевидно, что Антонов уже успокоился. Приступ странной звериной вспышки закончился.

– Что с тобой было? – начал негромко, чтобы секьюрити не очень-то вникали в разговор, спрашивать друга Владислав. – Ты вообще соображаешь, что ты натворил? Гости в шоке…

Димка не отвечал. Взгляд его по-прежнему был какой-то отсутствующий, усталый.

– Чего молчишь, Антонов? Я с тобой, между прочим, разговариваю, – начал злиться Владислав. – Действительно, хорошенькая реклама фирме: вице-президент скачет пьяной макакой на столе, изо рта пена… Хорошо еще, что Иван Степанович уехать успел, да все равно донесут, сволочи, – с раздражением выругался Владислав. – Ну, ладно, как-нибудь выкручусь, что-нибудь напридумываю…

– Она…, – вдруг каким-то чужим, незнакомым голосом произнес Димка, – это была она…

– Кто она, дурак? – рассмеялся Владислав, – «белочка», белая горячечка? Что ж ты, брат, нехорошо, до чертиков напился… Перед гостями меня опозорил…

Он не успел продолжить свою нотацию, как ему вдруг отчего-то стало не по себе, если не сказать, что жутко стало… Димка своей холодной, словно лед, рукой, схватил его за руку и снова сбивчиво забормотал:

– Понимаешь, Владик, это была она… Та, что нас не любит… Она меня чуть не убила…

Внезапно он зарыдал совсем по-детски, жалостливо, закрыв руками голову.

– Так, ребята, вам все ясно? – грозно скомандовал Владислав секьюрити. – Дмитрия Анатольевича срочно отвезти домой, выкупать, напоить чаем, чего там еще сделать с пьяным нужно – сами знаете, не маленькие… И обязательно до утра пусть с ним кто-нибудь останется. Мало ли что…

Охрана, молча, подхватила все еще ничего не соображавшего Дмитрия и отнесла его в машину.

С тех пор прошла неделя. Димка ни разу не давал повода для обсуждений, которые, под страхом увольнения, Владислав официально запретил вести на фирме. Более того, через два дня после своего «рычания на четвереньках», Антонов подписал с норвежцами такой выгодный контракт, что Владислав простил ему ту странную выходку на юбилее. И жизнь снова потекла в обычном русле: контракты, презентации, командировки, переговоры, опять контракты…

Но почему-то именно сегодня, в этот вечер, когда машина ехала по заснеженной дороге между стоящими с обеих сторон соснами-великанами, а снег падал так обильно, что «дворники» «Шевроле» работали непрерывно, Владислав, вглядываясь в густую темень, опять припомнил тот странный вечер и рычащего Димку на столе…

Он нахмурился. И попытался прогнать нахлынувшие на него невеселые мысли – о скоротечности человеческой жизни, о том, что ему уже стукнуло пятьдесят, и скоро, вероятно, начнутся разные недуги и болезни, равнодушие женщин и еще бог его знает чего…

Внезапно он услышал визг тормозов, машину резко качнуло в сторону и вся и все, находящиеся в салоне, покатилось-попадало на пол. Пребольно стукнувшись плечом о соседнее сиденье, Владислав перед тем, как оказался на полу, успел заметить в свете автомобильных фар какую-то черную фигуру на заснеженной дороге.

Буквально через секунду раздался испуганный плач Анечки, который подхватил баском Егорка. Он довольно больно ударился лбом о стекло, которое к счастью, не разбилось, но парнишка растерялся и теперь тер ушибленное место и ревел. Антонина птицей метнулась к детям и стала успокаивать их.

– Олег, какого черта, что случилось? – заорал Владислав, выбираясь из-под баулов, курток и потирая ушибленный «Блэк Джеком» локоть.

– Да я сам толком не понял, Владислав Игоревич, – виноватым голосом ответил водитель, – мне вдруг показалось, что впереди человек стоит.

– И тебе тоже? – удивился Владислав. – Вроде какая-то женщина в черном плаще с капюшоном. Да?

– Верно. А я уж думал, померещилось. – Олег Евгеньевич крякнул, перекрестился, открыл дверь машины и вылез в темноту. Через минуты три он, отчаянно попахивая крепким табаком, снова влез на сиденье и потер затылок.

– Ерунда какая-то получается, Владислав Игоревич, – стал он объясняться с шефом, – вроде бы никого нет, неужели показалось? Вот дурак старый я, извините уж меня. Почудилось, видно…

– Дураком-то погоди себя называть, – возразил ему Владислав, – ведь я же тоже кого-то видел. Могу поклясться.

– Может, массовый психоз? – робко вставила словечко Антонина, которая хотела тем самым разрядить обстановку и успокоить перепугавшихся детей.

– А я тоже тетю какую-то видела, – вдруг пропищала тоненьким голосочком Анечка. – Она еще рукой так взмахнула, как будто голосовала или не хотела нам дать проехать…

– Вот, это, пожалуй, вернее, – проворчал недоуменно Олег Евгеньевич. – Только куда она могла деться? Я все кюветы и слева и справа осмотрел – там все белым-бело…

– Да мы бы и услышали, если бы был удар, – произнес отчего-то дрогнувшим голосом Владислав.

– Какой удар, пап? – спросил Егорка, перестав хлюпать носом и уже вполне пришедший в себя.

– Все, хватит, поехали, Олег, – рявкнул Владислав, – Егорка, никакого удара не было, да и не могло быть. Нам всем привиделось, темно вокруг, вот и померещилось…

Машина вновь тронулась вперед, но теперь уже Олег Евгеньевич полз просто «черепашьим шагом», поэтому оставшиеся полтора километра до пансионата они преодолели лишь минут за пятнадцать.

– Может, и правда, «массовый психоз», – невесело подумал про себя Владислав, нет, нужно обязательно расслабиться сегодня, так сказать, подлечить нервишки.

Впереди уже приветливо сверкали огни пансионата. Олег Евгеньевич припарковался возле центрального входа и семейство Самсоновых начало выгружать пожитки из машины.

Пара высоких и крепких юношей в униформе, узнав в одном из вновь приехавших постоянного VIP-клиента, выскочили на улицу и стали перетаскивать вещи в холл.

Навстречу Самсонову вышел Валерий Титов, дюжий начальник охраны, и доложил, что в пансионате «все чисто». Самсонов недовольно поморщился. Он не разрешил Титову сопровождать их на своей машине, и «главный секьюрити» выпросил у него разрешение прибыть в пансионат задолго до них при условии, что не будет надоедать своей опекой.

***

В огромном зале «Reception» пансионата легко поместился бы Ми-2. Пространство заполняли дорогие кожаные диваны, банкетки, пальмы и фикусы в огромных кадках.

Стены холла были стеклянные, поэтому еще с улицы можно было увидеть приветливо улыбающиеся лица работников «Reception».

Владислав, оставив отдыхать на уютном диване из зеленой кожи Антонину с детьми, подошел к администратору и «оформился». Собственно говоря, Риточка заблаговременно забронировала лучшие номера для их компании, и теперь Владиславу оставалось лишь получить ключи от четырехкомнатного «люкса».

– Тоня, пошли, – мягко произнес Самсонов, и издали помахал ключами. Супруга вспорхнула с дивана и, слегка подталкивая уже порядком подуставших детей впереди себя, пошла вместе с Владиславом к лифту.

Их «люкс» номер 427 находился на четвертом этаже и представлял из себя целую квартиру с «евроремонтом»: двадцатиметровая гостиная, рабочий кабинет с московским телефоном, две спальни, джакузи, душевая кабина, два туалета, а также просторная кухня с мини-баром, оборудованная всеми необходимыми бытовыми приборами – от электрической «открывашки» консервов до посудомоечной машины.

В кухонных шкафах красовался столовый сервиз на двенадцать персон, на столешнице было полно всевозможной посуды для готовки еды, несмотря на то, что на территории пансионата располагалось два больших ресторана, три кафе и несколько баров.

Уже через каких-то десять минут Владислав, уютно устроившись на диване, потягивал виски и досматривал полуфинал высшей лиги. Антонина в соседней комнате за плотно закрытой дверью укладывала спать Егорку и Анечку.

На столе запрыгал самсоновский мобильный, переключенный, чтобы не будить детей, на «вибровызов». Владислав подошел к столу и, автоматически наливая себе еще немного виски, взял трубку.

– Владислав, привет, это Маргарита, мы подъезжаем, – раздался знакомый бархатный голосок Вербянской. – Минут через десять уже будем в холле. Может, спустишься к «Reception», познакомлю тебя со своей подругой, а то она что-то робеет, говорит, что стесняется, сердится на меня, зачем затащила ее в незнакомую компанию…

– Хорошо, сейчас спущусь. Если Тоня успеет детей уложить, то и она придет. Тебе Димка не звонил?

– Звонил, где-то полчаса назад, когда из Москвы выезжал. А что, он разве еще не с вами? – удивилась Риточка. – Он же носится, как метеор. Я думала, он уже давно примчался.

– Да нет его пока. Я и сам думаю, что-то он задерживается. Он же так гоняет на своем «Мерине», давно уже должен бы быть здесь.

Смутная тревога начала потихоньку заполнять душу Владислава, и это ему совсем не понравилось.

– Ладно, – стала, как всегда, успокаивать его, Риточка, – не грузись, сейчас приедем, разберемся.

Из «детской» вышла уставшая Антонина. Улыбнулась ему своей тихой привычной улыбкой, которая даже в самых патовых случаях как бы говорила ему: не волнуйся, милый, я с тобой.

– Кто звонил?

– Да Ритка, они уже подъезжают. Куда-то Димка запропастился. Тебе налить? – спросил Владислав жену.

– Плесни немного, только мне со льдом. Пойду посмотрю лед в холодильнике, – сказала Антонина и минуты через две вернулась с кухни, держа в руках целлофановый пакетик с маленькими кусочками льда. Администрация пансионата строго следила за тем, чтобы у VIP-клиентов было, как говорится, все, чего «душа пожелает».

– Сервис, – усмехнулся довольный Владислав, разрывая полиэтиленовый мешочек и высыпая в стакан с виски лед. Садись, Тонюш, устала небось?

– А ты как думаешь? – улыбнулась довольная вниманием мужа Антонина, – весь день на ногах, пока детей собрала, пока нас с тобой, так закрутилась, что почти что сплю уже.

– А я думал, что мы все посидим где-нибудь, – разочарованно протянул Самсонов, обнимая жену за плечи. – Может, взбодришься все-таки? Ритка просила минут через десять спуститься в холл. Она нас с подружкой своей познакомить хочет. Ну, с этой, как ее, Яной, кажется, которая на гитаре играет и романсы поет. Разве ты не хочешь с ней познакомиться?

– Ну, раз романсы поет, тогда можно и пересилить себя ради такого случая, – засмеялась Антонина и нежно прижалась к мужу.

«Вот оно, тихое мое семейное счастье, – подумала довольная женщина, – выстраданное годами тревог и волнений… Владик рядом, а не где-нибудь на переговорах или в одной из своих бесконечных командировок…»

Об изменах супруга Антонина, конечно, догадывалась, но верила, что ни одна женщина – будь она хоть «Мисс Галактика», не заставит ее Владика покинуть привычный родной семейный круг, детей и ее, всегда милую, тихую и услужливую.

– Он только мой, – радостно подытожила Антонина. – Поэтому пойду вместе с ним знакомиться с Риткиной подружкой. А выспаться, я, пожалуй, еще успею.

Супруги Самсоновы быстро привели себя в порядок и вышли из номера на цыпочках, чтобы не разбудить мирно спящих детей. Владислав захватил с собой мобильный и «барсетку» с документами и всевозможными кредитками, в том числе и платиновая «Visa», его особая гордость…

Спустившись на лифте на первый этаж, они сразу же заметили живописную группу, которую возглавляла Риточка Вербянская. На ней были ярко-канареечные мохеровые брюки, белые высокие сапоги-ботфорты и розовая куртка из крашеного песца. При всей пестроте наряда вид у Риточки был не вызывающий…

Не заметить такую женщину, обладающую к тому же весьма аппетитной фигурой, мог разве лишь слепой. Владислав слепым не был, поэтому он, радуясь, что Антонина идет с ним рядом и не видит выражения его лица, буквально пожирал глазами Риточку, которая, увидев Самсоновых, приветливо замахала им рукой.

– Как постарел Юрген, – успела шепнуть Владиславу Антонина, широко улыбаясь впереди стоящим.

Действительно, югослав, разменявший уже шестой десяток, лишь подчеркивал свои годы, напялив на себя дурацкий оранжевый колпак с помпоном. Из-под колпака клочьями свисали седые пряди давно не стриженной шевелюры упрямого строителя. Такого же бешеного цвета шарф был замотан вокруг его шеи. А белоснежная дутая куртка и зеленые горнолыжные брюки делали его похожим на спортивного инструктора «на пенсии».

Немного поодаль от них разговаривали двое «филиальщиков». Увидав шефа, они приветливо помахали ему руками. Самсонов улыбнулся и снова уставился на тех, кто стоял около Вербянской. Что-то смутно начинало раздражать его.