Рихард Феникс. Том 1. Книга 1. Горы

– А нам… просто в город нельзя? Рынок там, театр? – пробубнил Рихард и заглянул в стальную синеву глаз Маджера.

– А самому подумать хоть раз слабо? Или пробки из ушей вынуть? Я тебе что сейчас сказал?

Рихард молчал. Он моргнул и опустил голову. Сильные пальцы взяли его за подбородок, подняли лицо. Дядя чуть наклонился к племяннику, обдав запахом травяного полоскания для рта, и тихо, очень тихо, но внятно произнёс:

– Рихард, Феникс тебя сожги, учись думать и вникать! Пригодится в будущем. Так что я тебе сказал?

Он разжал пальцы. Отводя руку, слегка задел подбородок мальчика краем краги.

– Что к печам не подходить…

Рихард почувствовал, что к глазам подступают слёзы. Время, когда Маджер бегал с ним на плечах по горам и деревне, играя в «высоко-высоко Феникс летит, далеко-далеко Феникс глядит» давно прошло. И тоска по этим беззаботным денькам вдруг нахлынула с новой силой.

– Правильно, малец, – голос Маджера стал мягче, – к печам и котлам – нельзя, в город – можно. Ты усвоил урок? Я могу тебе доверять?

– Да.

– Мой мальчик, – Маджер улыбнулся, потрепал Рихарда по волосам, взял его левую руку, что казалась тонким прутиком в его лапище, закатал рукав, оглядел рубцы перьев. Одобрительно хмыкнул: – Смотри, как красиво.

И Рихард смотрел. Будто не он вырезал их, а кто-то другой. Смотрел как на законченное творение, которому ни добавить, ни убавить, ведь так решил мастер. Перо к перу – длинные, узкие с наружной стороны руки, и мелкие, округлые с внутренней – до самых кончиков пальцев.

Маджер провёл по затянувшимся рубцам, улыбнулся, сжал руку племянника.

– Ты теперь по праву один из нас. Я видел твой полёт. И это было прекрасно. Ты станешь великим, Рихард Феникс. Только старайся не делать ошибок. Слушай, смотри, запоминай. И думай, думай, прежде чем что-то сделать и с кем-то заговорить. Мир неспокоен. А детство закончилось. Я верю в тебя, Рихард. Ты можешь мне доверять.

Мальчик кивнул. Слеза скатилась по щеке. Маджер встал и сразу стал подобен неприступной горе.

– И приходи ко мне тренироваться. Обучу, как пользоваться силой. Может, и папашу твоего позовём, если сила ещё при нём.

– Папу? – Рихард вспомнил разговор на пути из города.

– Да. Пока огонь горит, его надо распалять – надо учиться за себя постоять. Нолан никогда не был бойцом, у него иное направление силы. Он, скорее, мудрец и дипломат. А я – боец. Я – сила. Я – истинный огонь Феникса. И я научу тебя всему, что знаю. Ты только приходи.

И, не требуя ответа, Маджер широким шагом направился вслед за отцом и братом. Женщины, спустившиеся от родника, завидев старшего сына главы, поправляли волосы, хихикали и переглядывались. Рихард смотрел не на них или дядю, а на мелких ребятишек, которые крепко цеплялись за штаны приёмных матерей, ведь их настоящие родительницы служили Фениксу там, в уединении, под крылом смотрительницы. Это был понятный привычный уклад жизни, но после слов Райки о её сне всё обыденное будто обрело второй смысл.

Мир расступался перед мальчиком. Собственные детские воспоминания утекали сквозь пальцы, скользя по рубцам перьев. Будущее казалось неопределённым и пугающим. Впервые он пожалел о всех прогулянных уроках, о пропущенных шансах узнать о мире больше, чем мог спросить. Рихард почувствовал себя глупым и жалким, особенно в этой рубашке и в растоптанных сапожках. Пора! Пора облачиться, как и все взрослые, в жилетку, особенные штаны и крепкую обувь. И уже не пододевать кофту с длинным рукавом, а показывать всем и каждому левую руку. Он – Феникс! И он не подведёт.

Глава 10. Энба-волки

Рихард вернулся домой. В первую очередь, сняв сапожки, на цыпочках прокрался в комнату отца, убедиться, что тот ещё спит. Нолан тихо посапывал, прижимая к груди скомканную подушку.

Мальчик снял с крюка фонарь с почти потухшими светлячками и вынес на улицу. Там, под рукомойником, стоял закрытый толстостенный горшок. Скрутив крышку, Рихард сунул в него руку, в лицо ударил сильный запах перегноя, внутри, в жирной земле, копошились личинки. Первая пойманная, толстая и скользкая, извивалась, пыталась оттолкнуться от пальцев, но была ловко переброшена в фонарь, где её уже поджидали голодные светлячки. Они, стукаясь крепкими панцирями, сгрудились вокруг угощения. Следом отправился ещё десяток.

Одни насекомые ели других – это было в порядке вещей. Спорхнувшая с дерева галка нацелилась на горшок, но заметила яркую добычу за стеклом фонаря и цокнулась клювом о преграду. Мальчик не отгонял, смотрел. Во время утренних кормлений всегда прилетали птицы, надеясь поживиться. Но были и другие пернатые, которым мало было обычных насекомых, и они, дождавшись, пока стая соберётся на дармовое лакомство, нападали на дальних сородичей. Чтобы этого не произошло, следовало лишь не прикармливать галок и мелких лесных пеструшек.

Рихард смотрел на птицу. Та, поворачиваясь к фонарю то одним глазом, то другим, наблюдала за светлячками, которые пировали в своей цитадели, ни на что не обращая внимания. Хорошо хоть не дрались. Напротив дома по дороге скользнула тень с длинными загнутыми крыльями, она становилась всё темнее, пока клёкот и щёлканье загнутого клюва не стали отчётливо слышны. Галка встряхнулась и выпорхнула за дом. Тень скрылась там же, треснула ветка. Юный Феникс обернулся, подумал: «Насекомые едят насекомых. Птицы – птиц. А люди или Дети богов?.. Может быть, да, но не в буквальном же смысле?».

Закрыв крышку горшка, мальчик тщательно вымыл руки в чаше с душистой водой, припасённой специально для таких утренних ритуалов. Затем на входе повесил фонарь, немного полюбовался светлячками, чьи попки набирались солнечного света, а панцири, разделяясь, приподнимались, на мгновение показывая хрупкие узорчатые крылья.

– Кушайте, кушайте, – пробормотал Рихард и подумал о Райке, оставшейся в одиночестве в столовой.

Вдалеке прошла группа Фениксов в сторону выхода из деревни, да так деловито и собранно, будто предстояла охота: нога в ногу, без лишних движений. От такого единства становилось не по себе.

Не желая пропустить всё самое интересное, мальчик юркнул в комнату, приподнял подушку, покатал в пальцах жёлтый кубик и принялся переодеваться в обычную одежду, как у всех, – в жилетку и штаны. Их перед инициацией подарил отец, как символ вступления во взрослую жизнь. Этот и ещё один такой же комплект были пропитаны несгораемым раствором. Мальчик клятвенно заверил, что остальные вещи обработает сам, но всё как-то руки не доходили.

Одежда оказалась чуть на вырост, но очень приятной и удобной. Рихард с восторгом смотрел на гладкую вышивку и на пуговицы с выжженными лепестками пламени. Они были не такими крупными, как у главной тройки деревни, но его, личные, честно заслуженные! Вспомнив о дяде, мальчик набросил короткий плащ, закрывающий руки. Он увидел со стороны себя, такого маленького и слабого, рядом с мускулистым огромным Маджером – эта разница давила. Вернулось чувство вины за прогулянные уроки и появилось саднящее ощущение, что с возрастом не прибавятся ни силы, ни рост. Из желудка поднялся ком к горлу, перехватило дыхание, уголки рта поползли вниз, а брови болезненно сдвинулись. Рихард зажмурился и дал себе пощёчину. За стеной всхрапнул отец.

Не медля, мальчик вытащил из-под кровати новые высокие сапоги, плотно, до боли в икрах, зашнуровал их и размашистым шагом отправился вслед за другими Фениксами, которые, казалось, сговорились всей деревней встретиться в одном месте. Впереди маячило множество фигур, стоило догнать остальных, почувствовать сопричастность, единство с настоящими взрослыми. Рихард ускорил шаг, но внезапно услышал голоса: незнакомый, отрывистый, девчачий и Тавира – не самого приятного мальчишки в деревне, который прошёл инициацию в прошлом году. «А мы ведь могли стать друзьями», – грустно промелькнуло на границе сознания. Рихард подошёл ближе, вслушиваясь в спор.

– Чужакам тут не место! Убирайся, Энба! – звенел фальцет Тавира.

– Прочь, гэрнабака! Дай мне пройти! – в голосе девочки чудилось рычание.

– Эй, Тавир, тебя ищет Симон по срочному поручению! – Рихард уставился в спину тощему высокому Фениксу, нависающему над маленькой фигуркой, зажатой в углу между двух домов.

– О, благодарю! – обрадовался мальчишка, будто и в самом деле ожидал, что его позовут.

Лицо Тавира, неприятное, крысиное, пошло пятнами от возмущения, когда он увидел Рихарда, и вероятно от удовольствия, когда повернулся в сторону дома главы деревни. Рот ощерился в жадной улыбке, или безумной – Рихард не мог угадать. Теперь всё не так, как в детстве, совсем не так. И Тавир сильно изменился. Сколько же раз дядя Симон уже посылал проныру по личным делам, шептался с ним о чём-то и заваливал подарками? Не счесть. Да и не особо хотелось. Рихард склонил голову, пытаясь рассмотреть девочку за неопрятной, нескладной фигурой соплеменника. А тот, видимо не желая уходить просто так, велел:

– Проследи, чтобы эта вшивая Энба свалила из деревни, а то старшие порвут её в клочья.

– Это ещё кто кого! – рыкнула, плюнула ему в спину пигалица. Но Тавир уже бежал со всех ног к выходу из деревни, будто преданный зверь.

Оставшись наедине, Рихард не стремился приближаться. Девчонка оттолкнулась от стены и вышла на солнце. Капюшон светло-серого плаща сдуло порывом ветра, позволяя рассмотреть незнакомку. На круглом смуглом лице горели негодованием широко посаженные, огромные жёлтые глаза. Короткие, будто рваные волосы лезли девчонке в рот, но она только морщила приплюснутый нос и отфыркивалась.

– Что уставился? Тоже хочешь проявить свою силу?

– Нет, не хочу, – Рихард чуть улыбнулся. – А он применял? – кивнул вслед Тавиру.

– Ха, значит, у вас тут через раз на чужаков кидаются! Имя твоё?

– Рихард… – опешив, ответил малик. – А тебя как зовут?

– Моё имя – Ирнис. Я – уэнбэ ЛиЭнба Азару. Что, не понимаешь по-нашему? – в презрительной ухмылке блеснули клыки. – Это означает: дочь князя Энба-волков Азару. Ты наверняка слышал о моём таба – отце?!

– Может быть. Это ваши волки подняли на уши всё предгорье? – Рихард, услышав так много незнакомых слов подряд, сразу забыл их, оставив лишь имя девочки, звучащее, как хруст искрящегося снега.

– Наши! И что с того? – с вызовом рыкнула Ирнис и расправила тонкими ручонками капюшон плаща по плечам. Она вдруг надулась и выдохнула: – Я пошла вперёд ЛиЭнба, думала вызволить серенького. Ветер переменился и сбил меня с пути. А тут этот…

– Ветер переменился? От города одна прямая дорога к месту, где держат вашего волка, а ты зашла с обратного конца деревни. Шла по горам? Чего ради?

Ответа Рихард не получил, но заметил ещё нескольких Фениксов, идущих за остальными. Он поманил девчонку и двинулся за соплеменниками. Ирнис держалась сбоку на расстоянии вытянутой руки. Мальчик искоса наблюдал за новой знакомой и не мог понять, сколько ей лет, но она, не смотря на то, что была ему чуть выше плеча, держалась важно и казалась взрослой, как женщины в Доме Матерей.

– Я хотела повидать одного хорошего человека, – после нескольких минут молчания произнесла Ирнис. – Это врач, однорукий Педро. Хотела выразить ему свою благодарность.

– За что?

– Это не твоё дело!

– Если скажешь, я тебя отведу к нему.

– Я тебе не верю!

– Это мой дедушка. Поэтому можешь мне поверить.

Бесшумно девочка оказалась с Рихардом лицом к лицу, вцепилась ему в предплечья. Медленно, изучающе осмотрела, то прищуриваясь, то широко распахивая глаза с неестественно длинными, редкими и прямыми ресницами. Белыми, как и волосы. Она втянула воздух, приподняв верхнюю губу, и маленький нос смешно зашевелился. Мальчик едва не рассмеялся.

– Ладно, верю. Что-то есть. Обещаешь?

– Да, я же сказал!

– Четырнадцать вёсен назад, в третье полнолуние после зимнего солнцестояния, Педро помог моей матери разрешиться мной, не дал ей умереть. И я обещала при встрече его отблагодарить.

Рихард присвистнул, осторожно освободился из цепких рук девочки, таких маленьких, что она не походила на названный возраст, ответил, глядя в сторону дома старика Педро:

– Дедушка сейчас спит. Между прочим, по вине ваших волков. Он сильно устал, залечивая раны людей прошедшей ночью.

– Неудобно вышло, – без тени смущения ответила девочка и встала рядом с Рихардом. – Тогда загляну к нему позже. Я найду тебя. И ты меня проводишь. Ты пообещал.

Они отправились дальше. Когда проходили мимо бани, парень, ещё недавно дремавший на крыльце, говорил с одним из старейшин. Заметив детей, банщик приподнял край вязаной панамы, прищурился, провожая их взглядом, и что-то сказал, отчего собеседник хрипло рассмеялся. Рихард чуть приотстал, чтобы оказаться между ними и Ирнис, обернулся. Он хотел сказать какую-нибудь гадость, спросить, что их насмешило, но слова не шли. Девочка дёрнула его за рукав, глянула на оставшихся позади Фениксов, пожала плечами. Мальчик, не понимая, почему так сделал, поплёлся дальше и заметил впереди, рядом со столовой, множество людей. Они будто окружали кого-то. «Как светляки личинку», – поморщился Рихард и торопливо спросил, пока не забыл:

– А как ты узнаешь, когда меня найти?

– Ты меня призовёшь, – Ирнис посмотрела на толпу, поймала недоумённый взгляд мальчика.

– А как? – он остановился в нескольких метрах от собравшихся, загораживая Ирнис.

– Ну ты же Феникс?! Или притворяешься? – в голосе её вновь появилось рычащее недовольство.

Девочка поднималась на цыпочки, выглядывая кого-то в толпе, но с места не двигалась.

– Ну, Феникс! – не остался в долгу Рихард, подпустив нотки раздражения. Девчонка ему нравилась, но её резкость казалась совсем неуместной.

– Ну и вот, – кивнула она и плечом отодвинула налипшие к губам белые пряди. – Хочешь, я научу тебя призывать к себе того, кто даст на это разрешение? Друга, там, или родича.

– Это магия какая-то?

– Это первомагия! – Ирнис закатила глаза, будто объясняла дурачку очевидные вещи. – В ней всё гораздо сложней. Меня м-м-м… мама научила.

Все знания Рихарда о магии ограничивались тем, что удалось вычитать в сказках и легендах – не слишком достоверные источники, но как есть. Однако что в этой магии и как устроено его совершенно не интересовало. Дар к пламени, унаследованный от первоФеникса был естественным и за магию не считался. Ведь разве можно считать чем-то чудесным способность дышать или говорить? – так рассуждал мальчик.

Ирнис отступила на шаг, вновь оглядывая своего провожатого, но как-то иначе: с хитрецой и любопытством. За спиной, в толпе, кто-то громыхал очень низким голосом: «… а потом один из егерей сказал, что после встречи с нашими руку мыть не будет до конца своих дней и показал мне культю. Мыть не будет – шутник!». Фениксы рассмеялись, но словно не от смешной истории, а из вежливости. Кто-то за спиной Рихарда зашептался, так захотелось на них оглянуться, но жёлтые глаза девчонки гипнотизировали, а толпа тем временем потихоньку продвигалась дальше под новую байку: «Посадили в одну камеру Энба, Чародея и Тень. Воняет, – сказал Энба…».

Мальчик пытался не терять нить разговора с Ирнис, но и дослушать рассказчика хотелось. А девочка сверлила взглядом, скрестив на груди тоненькие ручки. Рихард выдохнул – интерес к собеседнице победил.

– Ну давай эту твою магию. Не знаю только, получится ли у меня.

– Попробуешь и узнаешь. Мне тоже очень интересно, как оно выйдет. Где у тебя соул-тангар?

– Что? Это ты сейчас чихнула? – фыркнул мальчик, он всё же не смог и дальше игнорировать незнакомые слова.

– Бесишь! – Ирнис сердито топнула. – Соул-тангар обозначает: «место на теле, где живёт бог».

– Обозначает? Так почему бы не сказать об этом прямо и не выдумывать лишнего? – не удержался от колкости Рихард, хоть и почувствовал почти сразу, как уши и шея вспыхнули стыдом.

– Невежда! Обозначает – я имею ввиду, что переводится с нашего языка на тот, которым пользуются здесь, – Ирнис потрясала кулачками, почти переходя на крик. – О, великие Кэньчцкху и первоЭнба, дайте мне терпения не прибить этого гэрнабака прямо здесь и сейчас!

– И опять незнакомое слово. Это тоже на каком-то другом языке? – Рихард вспомнил, что так девочка называла Тавира.

– Это наш язык! Ты что, глупый? А наш язык один из множества. Конечно же в мире существует много разных языков!

– Сколько?

– Много! Даже у вашего племени есть своя тэгба… – она клацнула зубами. Выдохнула и прошипела, будто обращалась к неразумному котёнку, который шалит без устали: – На местном «тэгба» обозначает «язык», точнее, «речь». Но вы не говорите на своей тэгба! Вы подластились под руку, что вас кормит. Тэгба нира суол! То есть речь без истинного бога внутри. Даже у этих мерзких Курук-ка, что охраняют город, есть своя тэгба. Ну Курук-ка – ну Тени это! – она скорчила гримасу, замахнулась на Рихарда, который не поспевал за её мыслью, и сжала кулачками свои виски. – Моя голова становится тяжёлой от разговора с таким глупым человеком, как ты. Таба, давай заберем на перевоспитание этого гэрнабака! Его здесь ничему не учат.

Рихард подпрыгнул, когда на него упала чужая тень. Кто-то подошёл сзади так незаметно, что у мальчика перехватило дыхание. Он шагнул в сторону и обернулся. Широкоплечий мужчина, сложив на груди руки, сверлил его тяжёлым взглядом жёлтых глаз.

– Ирнис, осторожнее со словами. Ты можешь посеять вражду между нашими племенами, – громыхнул незнакомец. Похоже, он и был её отцом, заодно и князем Энба-волков. – И нельзя путать понятия, ведь он не нашего рода, а значит не щенок, а птенец – анитцак. Простите юную княжну, – кивнул он, но не Рихарду, а возникшему рядом главе Фениксов, Гурджегу, – она немного… правдива. Но она права: у вас больше не говорят на родной тэгба. Значит, он был последним.

– Был? Он? Кто? – одновременно налетели вернувшиеся Фениксы.

– Да он наверняка ещё жив! Я его за два шага солнца учуяла. Это было не сложно! – Ирнис задрала голову, но её тонкий голос почти потерялся среди других.

– Вы говорите о… – Гурджег подмигнул девочке, она отвела глаза.

– О Смердящем Рыцаре – ком же ещё?! Единственный наследник первоФеникса, несущий его тэгба и истинный соул-тангар. Из их племени, кроме него, уж и не осталось никого. Или попрятались по норам, не высовываются, – князь Азару обернулся к внезапно утихнувшей толпе.

– Всё возможно, хотя мы знаем, что жить, как он, нельзя. Почти сотню лет так. И ради чего… – глава Фениксов нахмурился, оглаживая длинную бороду.

– Да как обычно – ради бабы. Мы имели честь столкнуться с ним в прошлогоднее летнее солнцестояние. А с тех пор ничего громкого слышно не было. Смердящий Рыцарь – не простая фигура, чтобы сгинуть в безвестии. Поэтому предполагаем, что он до сих пор жив, но мы точно не знаем, – развёл руками Азару и направился сквозь расступившуюся толпу.

С крыльца столовой спустилась Райка, кивнула Рихарду и смешалась с остальными. Почему-то это сняло напряжение, которое вызывал в мальчике один только вид желтоглазого князя. Тот обернулся к Гурджегу, прогромыхал:

– Мы забираем своего и уходим. Нужно созвать всю стаю и объяснить им границы охотничьих угодий. Веди нас, Гурджег! Ирнис, ко мне!

Девочка даже не взглянула на Рихарда, но, потупившись, пошла следом за отцом. От пружинящей лёгкости в её походке не осталось и следа.

Глава 11. Каменный угол

Всей гурьбой они пересекли дорогу, соединяющую Дом Матерей и раскинувшийся в долине город Лагенфорд. Невысокие сине-зелёные ёлочки по бокам тропы казались особенно яркими под нависающими над ними красными скалами, которые со всех сторон остро подпирали дымно-синий клочок неба. После поворота за крутым уступом путь пошёл наверх и каменные исполины раздвинулись, образовав широкую поляну, дальний край которой сходился под прямым углом.

Податливость породы позволила прошлым поколениям Фениксов высечь по обе стороны от места схождения скал две просторные камеры, и они тёмными провалами таращились на людей сквозь решётки. По такому же принципу были созданы и дома жителей деревни, кое-где дополненные деревянными пристройками – террасами или комнатами, если отдельно стоящих горных колонн не хватало для обустройства одного жилища. Дома никогда не запирали, а входы занавешивали толстыми стёгаными одеялами. Именно поэтому, что Дом Матерей, что баня, что Каменный угол были исключительными строениями, вызывающими у племени трепет, подобный священному.

Оттого сейчас, будто исполняя церемонию, Фениксы по двое доходили по тропе, прямой, как стрела, до конца поляны, до камер, разделялись и возвращались вдоль отвесных стен к началу, замирали шеренга за шеренгой, высоко подняв головы, а над плечами распахивались огненные крылья. И когда последние жители Красных гор заняли свои места, пламя погасло. В наступивших тишине и полутьме пустую тропу почти торжественно пересёк чужак – князь Энба-волков Азару. Княжна держалась позади шагах в десяти, Рихард, не успевший примкнуть к своим, следовал за ней и потому оказался в центре свободного пространства, недалеко от клеток. Он увидел, что в правой, обхватив колени руками, шевеля губами и глядя перед собой, сидел провинившийся накануне пьянчужка Гарг. В темноте левой, почти сливаясь цветом шерсти с камнем, жался в дальний угол волк. Завидев Азару, зверь пополз к нему на брюхе, скуля, прижав уши и метя землю куцым хвостом. «Маленький и совсем не страшный», – подумал мальчик, стараясь не замечать взглядов соплеменников.

– Ну-ну, серенький, сейчас я тебя заберу, и мы пойдём домой, – ласково прогудел князь, трогая замок на двери с решётками, а затем сказал через плечо Гурджегу: – Он слишком напуган, чтобы выпускать немедля. Дайте десять минут, чтобы его успокоить.

Ирнис, оставшись за спиной отца, одна в окружении чужого племени, обернулась, встретилась с Рихардом взглядом и кивнула на левое крыло расступившихся Фениксов. Некоторые это заметили, раздались смешки, шепотки.

– Ишь, невесту себе нашёл, – хмыкнул Гурджег, стоявший неподалёку справа и перебирая связку ключей.

Рихард хотел сбежать и спрятаться от пересудов и взглядов, но пересилил себя и обошёл толпу у клеток, Ирнис скользнула за ним. Фениксы будто этого и ждали – сомкнули плотно ряды, наблюдая за тем, как через решётку гладит Азару зверя, сидя на корточках ко всем спиной. Глава деревни звенел ключами и громко хмыкал. «Выкормыш Энбы», – слова Райки неприятно резанули память мальчика, который не понимал, как такие мелкие и скулящие создания могли за одну ночь причинить столько проблем. Ирнис подкралась сзади, потянула за полу плаща, увлекая под тень скалы.

– Сейчас я расскажу тебе о призыве. Слушай внимательно! Смотри на меня. – Настойчивость юной княжны смущала, хотя и была приятна.

– Может, лучше сходим к дедушке, когда вы волка своего заберёте? – опасаясь неизвестного, предложил мальчик.

– Нет же! – Ирнис клацнула зубами. – Мы забираем волчка и уходим! У меня нет сегодня времени возвращаться в ваше убежище. Надо ещё стаю собрать, если остальные их уже не нашли.

– Слушай, а чего этот волк такой маленький?

– Серенький не маленький! – возмутилась Ирнис. – Это таба большой. А когда волчков много, их мало кто остановит.

– А мы смогли! – показал мальчик кончик языка, княжна оскалилась.

– Хватит болтать! Ты либо учишься, либо остаёшься невежественным анитцаком!

– Птенцом? – припомнил Рихард слова Азару. Неприятные слова.

– Ха! Обнаружены зачатки разума – а ты не такой безнадёжный, как прикидываешься. Так, – пресекла Ирнис рвущуюся у мальчика ответную колкость, – покажи мне свой соул-тангар. Где на твоём теле живёт Феникс?

– Может, это? – Рихард заметил, что на изрезанные перьями левые руки других Фениксов Ирнис не обращала внимания. Но вздохнул и задрал к плечу край короткого плаща без рукавов, обнажая перьевидный узор.

– Ох! – княжна вздрогнула и оглянулась на остальных. – Так вот оно что! Это и есть ваша жертва ради получения силы?

Рихард кивнул. Девочка закусила губу, осматривая вытянутую руку, не касаясь.

– Вы – сумасшедшие… – прошептала Ирнис. – Жертвенные анитцак – так себя резать.

– Откуда знаешь, что сами? – удивился Рихард.

– У меня есть глаза! Я вижу, что шрамы со стороны спины у всех заворачиваются вперёд и к телу, а не идут прямо, как со стороны живота. Значит, резали сами. Не отвлекай!

Она коснулась его руки, перевернула ладонью вверх, провела по контуру пера, вырезанного у основания большого пальца. Прикосновение оказалось прохладным, приятным и щекотливым. Рихард на секунду зажмурился от удовольствия.

– Это место будет моим! – Ирнис прижалась к перу на его ладони губами. А мальчик едва не упал, так резко жар и кровь бросились в голову, а потом внезапно отхлынули.

– Что?.. Это обязательно? – промямлил он, почти молясь, чтобы никто не оглянулся на них.

– Заткнись и повторяй за мной! – Княжна фыркнула, отодвинулась, но руку не отпустила. – Это место на моём теле я завещаю Ирнис. Повторяй и смотри на меня!

Рихард повторил, хотя язык ворочался с трудом, а что-то внутри него, странное, но очень приятное, туманило мысли.

– И каждый раз, как я её позову, она должна будет явиться, – Ирнис дождалась, пока он проговорит вторую часть фразы и тихо, прикрыв глаза, предупредила: – Если будешь призывать меня слишком часто или по пустякам, я оторву тебе голову и скормлю волчкам.

– Я понял.

Она отпустила, а Рихарду от этого стало немного грустно, да и не почувствовал он ничего магического, только горел влажный поцелуй, да чуть покалывало внутри контура пера. «И теперь руку не мыть до конца жизни», – вспомнил мальчик байку Азару. Княжна, щуря жёлтые глаза, добавила:

– Когда захочешь призвать меня, накрой это место другой ладонью и скажи: «Ирнис, ты мне нужна», – и я приду. Так же ты можешь других призывать, только привязывай их на свободные участки кожи на этой руке.

– К другим перьям? По одному человеку на каждое перо? – заинтересовался Рихард.

– Вы это называете перьями? – Ирнис скользнула пальцем по шраму-контуру от плеча до «своего места», а мальчик постарался дышать ровно. – Сколько их у тебя?

– Ровно сотня! – горделиво сказал он.

– Ну вот, привяжешь к себе нужных, и будешь «Рихард Феникс и сотня друзей».

– Чёрная сотня…

В горле у Феникса вдруг пересохло, шрамы ожгло ярым огнём, а внутри головы будто что-то взорвалось. Сон-видение или что это было там, на скале инициации, где он говорил с собой и прозревал…

Он падал во тьму. Бесконечную тьму страха и боли…

– Ты! Эй!

Хлёсткая пощёчина.

Голова откинулась вбок и назад, макушка упёрлась в стылый камень – Рихард сползал по стене, не чувствуя ног. Земля приняла его, твёрдо, надёжно, холодом возвращая в реальность из яростных грёз. И думать о них сейчас было не время. Открыв глаза, мальчик увидел овал синеющего неба в обрамлении скал и жизнелюбивых деревьев на их отвесных склонах. Наваждение пропало, но фрагменты его зацепились за память

Ирнис сидела рядом, бледная, как и её волосы, глаза широко распахнуты, руки, упёршиеся в бедро мальчика, мелко тряслись. Кто-то обернулся на детей, толкнул локтем соседа, указал. Двое направились к ним. Княжна заслонила собой Рихарда, зарычала, оскалилась. И Фениксы вернулись на места. Шёпотки пробежали по толпе, но больше никто не приближался.

– Встать сможешь? Эй, анитцак! – Ирнис чуть потрясла его.

Мальчик ухватился за камни и поднялся. Его шатнуло, мотнуло, но удалось-таки поймать равновесие. «Рихард Феникс и чёрная сотня», – пробормотал он и провёл подбородком по плечу, чтобы прийти в себя.

– Зачем ты внезапно падаешь? – Ирнис поднялась, лицо её вновь стало нормального цвета, но в глазах под сведёнными бровями застыла тревога.

– Теперь всё хорошо. Спасибо тебе.

– За что? – Она взяла его за руку, сжала, попыталась перехватить блуждающий взгляд, скользящий по ней и толпе, по скалам и ввысь, к небу…

– Знаешь, твои глаза похожи на солнце, – тихо произнёс Рихард, посмотрев на княжну. Он пришёл в себя, но в голосе чувствовал перемену – какие-то взрослые нотки, которых раньше не было точно.

– А твои – на небо, – прошептала Ирнис, вспыхнула до самых корней волос и вцепилась в его ладонь обеими руками.

Они замолчали, толпа стихла тоже, лишь слышался перезвон ключей на связке главы. Рихард огляделся, заметил сбоку уступ, мягко высвободился из рук девочки, подхватил её, тонко пискнувшую, подмышки и поставил на камень, откуда было лучше видно поляну над головами рослого племени. Ирнис недоверчиво покосилась на мальчика снизу вверх и прижалась к нему плечом.

Дети смотрели, как князь Азару поднялся, а Гурджег неторопливо направился в сторону клеток. Не дойдя, глава развернулся и пошёл вдоль шеренги Фениксов. Толпа вокруг волновалась. Те, к кому приблизился глава, кивали и что-то говорили. Отец Ирнис недовольно и молча на это взирал.

И вдруг на тропе появилась чужачка, огромная и стремительная, пыхтящая, как загнанный мул.

– Пропустите! Немедленно пропустите меня! – высокий её голос распилил тишину.

Женщина топала и хрипела, подобрав подол толстыми пальцами, над красным мокрым лицом прыгали пегие кудри; взгляд новоприбывшей почти что метал молнии в сторону клеток и князя.

Фениксы единым порыв заслонили проход, но женщина протаранила толпу, тяжело дыша и сопя. Строй окончательно распался и былой порядок исчез. Некоторые пытались схватить чужачку, но внушительные формы под пыльно-коричневым платьем не давали приблизиться, особенно со спины. «Вот это задница!» – смеялись в толпе, кто-то сделал выпад, будто опёрся на эту монументальную часть, как на стол, но рык, низкий, вибрирующий, подобный дрожанию земли, охладил шутника. Следом на тропе показались двое одного роста. Толстый паренёк и мохнатый светлый пёс с высоко посаженными ушами с кисточками. Глаз его не было видно из-за шерсти, зато клыки длиною в палец мог лицезреть каждый. Фениксы расступились. Многие сжимали левые руки, пробуждая силу, то тут, то там пробегали язычки пламени по перьевидным узорам. Всполохи в глазах усиливались с каждым шагом чудовищно огромного пса.

Женщина распихала с пути не дающих пройти и оказалась напротив Азару, с размаху ударила его в грудь, впечатала в угол меж клеток. Но князь, на две головы выше смутьянки, лишь поднял брови. Чужачка начала говорить, но задохнулась, согнулась, упёрла ладони в колени, хватая ртом воздух, закашлялась. Все ждали. Фениксы широкими дугами обступали мальчика с псом. Рихард и Ирнис переглянулись, спрыгнули с камня и, стараясь никого не зацепить, юркнули сквозь толпу вперёд. Они чуть не выскочили на пустое место, оставленное для пришлых, но вовремя остановились. Все знали, что для ближнего боя, если вдруг начнётся, нужно свободное место. Хотя какой в этом смысл сейчас?

Толстый паренёк поравнялся с Рихардом и чуть улыбнулся, покраснел. Медового цвета волосы смешно обрамляли веснушчатое лицо. Ирнис повела носом, фыркнула, подошла к чужаку и протянула маленькую ладошку.