Три незваных мертвеца на диване

– А что так? Вышла бы да и поинтересовалась. Мол, кто такие? И чего к нам приперлись? – единственное, что нашлось у меня ей ответить. – Кстати, а с чего ты взяла, что кто-то играл в карты, если слышала конкретный разговор?

– Я же говорю, заспала, а карты почему-то врезались в память, как и ваши танцы. Или танцев тоже не было? – испугалась Ирина, уставившись на меня и бросив полотенце на стол.

– Все в порядке, – поспешила я ее успокоить. – Мы танцевали. Может, танцы и были бешеные, но до гробов однозначно дело не дошло. Но у меня все же вопрос. А если бы я действительно вышла к этим двум? Ты бы все равно уснула? Почему ты меня не предупредила? Прыгнула она, видите ли, в кровать. У тебя там, в твоей бестолковке, которую головой кличут, все дома? У тебя вообще там хоть что-то в наличии имеется? Меня же убить могли!

Я говорила и говорила и не могла выговориться. Возмущению моему не было предела. И это еще удивительно, как я не пошла врукопашную, чтобы надавать Ирине оплеух. Алексей, вероятно, почуяв, что дело к этому и идет, стукнул по столу кулаком и провещал:

– Теперь хоть что-то стало понятно.

Его маневр возымел на меня действие, я прервала свой словесный поток, но сверлить Ирину взглядом, выражающим негодование, презрение и злость, не прекратила. Она сидела, понурив голову, ковыряя пальцем дырку в старенькой скатерти.

– Подведем итог, – распорядился на правах хозяина брат. – Итак. Их было двое: Гроб и Бешеный. Кто кого зарезал, пока неизвестно. Но то, что они что-то делили, сомнений не остается. Вопрос: почему для этой цели они избрали мой дом? Надо опять звонить следователю. Хотя если кто-нибудь из них сидел в тюрьме, они и без нас уже знают, кем является убитый: Бешеным или Гробом.

Алексей вышел из комнаты, прихватив телефон. Мы с Ириной остались наедине, всем видом показывая друг другу, что не знакомы.

– Ты прости меня, пожалуйста, – всхлипнула она, продолжая увеличивать дыру в скатерти. – Я правда даже вообразить не могла, что все так всерьез. Ну не укладывалось такое в моей голове. Думала, игра, розыгрыш какой-то. Я никогда до этого с таким не сталкивалась. Прости. А?

– Да ладно, – оттаяла я. – Проехали.

– Знаешь, – перешла на шепот Ирина, – А ведь мне только сейчас страшно стало, когда я еще кое-что вспомнила, – придвинулась она ко мне. – Перед тем как ты проснулась, они еще говорили.

– Что? – передалось мне ее волнение, и я тоже зашептала.

– Тот, который тихий, он громкому говорил, что «это» находится у бабы. И что шмонать ее надо. А он сам пустой.

– Что значит «это»? И у какой бабы? – опешила я, отшатнувшись от новой знакомой, как от чумной.

– Не знаю, – пожала плечами Ирина. – Я дальше уже не слышала, но мне, Тань, страшно. Если к нам пришли, значит, «баба» – это кто-то из нас?

Огорошенная новым открывшимся фактом, я почмокала губами, как рыба, выброшенная волной на берег. «Твою ж маман, – сделало вывод мое сознание. – Это ж куда нас угораздило вляпаться-то?»

После недолгих переговоров Алексея решили в курс дела не вводить. Пусть все идет своим чередом. Вдруг Ирина ослышалась, и никакого разговора о бабе не было? Мало ли. Зная Ирину всего двое суток, я уже не исключала и такого варианта.

Глава 4

Спать мы легли поздно, предварительно заперев и перепроверив несколько раз, закрыты ли все двери на ключ. Во двор, и не только, договорились ходить втроем, в целях безопасности не оставляя друг друга ни на минуту.

Ночь и утро прошли без происшествий, чем безгранично нас порадовали. На улицу вышли вместе, и пока Алексей занимался своими делами, мы с Ириной надумали прогуляться к забору, до того самого лаза, через который во двор проникли преступники. Вход был заколочен. Вывод напрашивался сам: в эту ночь нас никто не осчастливил визитом, и мы прониклись надеждой, что больше и не осчастливит. Жить сразу стало веселее, а сердце застучало в груди в спокойном ритме. Погода продолжала удивлять. Солнышко припекало; морозы еще не кусались, а лишь слегка пощипывали, ветер же с чего-то решил сегодня нас не беспокоить. Деревья, не желая прощаться с летом, еще не сбросили до конца свои одежды и оттеняли серость осени золотом последней листвы. Мы, расслабленные теплом лучей, присели на лавочку и, по привычке закрыв глаза, наслаждались последним дыханием уходящей осени. Присоединился к нам и Алексей.

Минут десять мы наслаждались блаженством тишины, не беспокоя друг друга малосодержательными монологами. У ворот послышался звук тормозов. Следом раздался хлопок дверцы автомобиля. Кто-то явно направлялся к нашей калитке. Втроем одновременно мы обернулись, выражая мимикой один и тот же вопрос: «Кого еще черт принес?» В калитку постучали, предварительно дернув ее за ручку несколько раз. Но так как ранее мы приняли меры, чтобы сидеть в доме за семью печатями, исполняя указание Марины, никто из нас, естественно, не подумал о том, чтобы открыть калитку заблаговременно. «Войдите!» – машинально выкрикнул Алексей, видимо, забыв об обороне.

Ручку дернули сильней, но калитка опять не поддалась.

– Елки! – вспомнил брат о вынужденном затворничестве и, резко вскочив с лавки, едва не спихнув с нее Ирину, помчался открывать дверь.

Отодвинув задвижку, Алексей впустил во двор Андрея, повелителя местных лесов. Мужчины поздоровались за руку и направились в нашу сторону.

Андрей мне не понравился с первого взгляда. Почему? Я и сама понять не могла. О внешности таких людей, как Андрей обычно говорят: серая мышь или неприметный. При встречах с женщинами он всегда смущался и отводил взгляд, из чего я сделала вывод, что женат мужчина не был. Ниже среднего роста, с волосами какого-то непонятного (я бы даже сказала, тусклого, блеклого и невыразительного) оттенка, с бесцветными бровями и ресницами, он мне напоминал альбиноса. И лишь его глаза вызывали зависть, потому что были они у Андрея не синими и не голубыми, а имели такой необычный оттенок, какой принято называть цветом морской волны. Впрочем, Ирина со знанием дела взялась утверждать, что никакой это не цвет морской волны, а обыкновенный бирюзовый. Спорить с ней я не стала: бирюзовый так бирюзовый.

– Знаешь, Лёш, чего я заехал? – начал озвучивать причину визита Андрей. – Я объезжаю всех, но начать решил с вас. Вы у нас любители экстремального лесного отдыха, да и живете на краю деревни. Поэтому будьте осторожней. Медведи, целая семья, с гор спустились. Они сейчас перед спячкой жир нагуливают, вот и пожаловали за легкой добычей, поближе к людям. Поэтому по возможности, а еще лучше совсем в лес ни ногой. Ясно? А то отвечай потом за вас.

На предостережение заботливого лесничего мы среагировали слабо. А если быть точнее, вообще никак. Андрей, видя, что не вызвал в нас ни капельки сочувствия к его опеке, разочарованно махнул рукой:

– Ай. Ваше дело. Мое – предупредить.

Не говоря больше ни слова, он пошел к автомобилю. Мы, равнодушно проводив его взглядами, полными безразличия, вновь подставили открытые участки тела солнечным лучам. Через минуту завелся мотор, и машина, отъехав от ворот, помчалась дальше, вглубь деревни. Видимо, для того чтобы приложить максимум усилий в предотвращении встречи диких зверей с местным населением.

– Нам только медведей для полного счастья не хватало, – высказалась по этому поводу Ирина.

– А что? – не упустила я шанса пошутить. – Первейшее средство от запоров.

– Как это? – не сообразила Ирина, повернувшись ко мне одной головой.

– Что «как это»? – мне стало интересно, что она имеет в виду.

– Ну медведи и запор. Как это совместить?

– Ну как? – почесала я затылок, подбирая в уме слова для объяснения. – Замучили тебя, скажем, запоры. Раз до ветру сбегала, никак. Второй раз, опять безуспешно. В третий раз подорвалась, открываешь дверь веранды, а тебе навстречу медвежья морда скалится. И все. Идти уже не надо. Необходимость отпала сама собой. Дело с успехом доведено до финала.

– Ты в своем репертуаре, – расхохотался Алексей, шлепнув себя по коленям.

Ирина, сидевшая между нами, повернулась на мгновение к брату и вновь развернулась ко мне.

– Почему? – не принимал никак ее мозг информацию, отторгая ее.

– От страха, – выкрикнула я, уже пожалев, что придумала эту хохму. – Анекдот знаешь? Пошел человек в лес по-маленькому, встретил медведя, заодно сходил и по-большому.

Ирина подозрительно замолчала. В ожидании неизвестности смолкли с братом и мы.

– А-а-а, – неожиданно взвыла и повалилась на меня Ирина, покатываясь от смеха, – А-а-а. Я-я-я поняла-а-а-а. Это, это, это смешно! – сквозь тернии склероза или маразма наконец прорвалась к ее мозгу моя шутка.

Мы с Алексеем переглянулись, а Ирина никак не могла угомониться, дубася по моей ноге кулаком, стремясь, вероятно, продолбить в ней сквозную дыру. «Бедная, – пересилило во мне чувство жалости к Ирине сочувствие к собственной конечности. – Как же трудно, наверное, тебе живется в этом безумном, безумном, безумном мире?» Поклявшись себе и про себя, я решила отныне меньше трунить и подсмеиваться над Ириной, чтобы не ставить ее в неудобное положение и не напрягать ее извилины непосильным трудом.

День прошел спокойно, в обычных повседневных хлопотах. И даже злополучные события казались уже такими далекими и совершенно не злополучными.

Спать улеглись рано. На нас троих одновременно после сытного ужина, как коварный враг, напала сонливость, свалив враз и наповал.

Ночью мне приснился сон, как будто я запускаю воздушного змея. И вот он уже в небе, подхваченный потоком воздуха, а я бегу по зеленой траве босиком, пытаясь удержать нить, на конце которой яростно борется за свою свободу этот полный решимости клочок бумаги. Но вдруг он вырывается из моей власти и, взлетев на какое-то мгновение вверх и покружив там, быстро начинает падать прямо на меня. Рев, с которым он нагоняет меня, убегающую от него в ужасе, напоминает сирену, вопящую, как мне кажется, повсюду. Я падаю лицом в траву и, понимая, что сейчас меня накроет уже не просто воздушный змей, а пикирующий бомбардировщик, просыпаюсь, мокрая от пота. Но рев бомбардировщика с уходом сна почему-то не прекратился, и мне стало понятно, что это совсем не сон, потому что вой шел со двора. А через секунду уже не оставалось ни капли сомнения, что на улице вопит сигнализация автомобиля Алексея.

Понимая, что это входит уже в привычку, мы, вновь забыв о холоде и страхе, выскочили во двор в пижамах. Авто, моргая лампочками, словно заигрывая и подмигивая, орало во всю мощь охранной системы. Ирина и я, заткнув уши, остановились у самого крыльца веранды, а Алексей, на ходу отключив сигнализацию, начал осмотр техники, обходя ее вокруг.

– Да елки, – раздалось, когда он зашел за машину.

– Что, Лёш? – испугалась я за брата.

– Стекло сзади разбили, уроды. Поймаю, руки повыдергиваю.

Я расстроилась вместе с братом и для себя постановила, что непременно посодействую ему в лишении кого бы то ни было тех самых рук, принимавших непосредственное участие в нанесении урона автомобилю.

На улице было холодно, и мы с Ириной стояли, невольно и тесно прижавшись друг к другу плечами. Алексей же, расстроенный происшествием, холода не ощущал и чувствовал себя в одних трусах вполне даже комфортно. Походив еще немного около машины и порадовав наш слух витиеватыми выражениями из русского фольклора, причем не единожды, в конце концов вернулся к нам. И вовремя. Жить нам с Ириной оставалось минут пять, не более. Мы уже были проморожены настолько, что приготовились во цвете лет покинуть этот мир от переохлаждения.

– Завтра перегоню машину к соседям во двор, – с горечью в голосе начал разговор Алексей, но заметив, что я и Ирина никак не реагируем (ни голосом, ни взглядом), воскликнул: – Чего стоите-то? Быстро в дом!

Но слово «быстро» он выбрал зря, потому как эта история с ускоренным форсированием крыльца и веранды была не про нас. С усилием оторвав свое плечо от Ирины, я, взявшись за перила, очень медленно, как ленивец, очнувшийся от дремы, начала подъем по ступеням. Вдруг я почувствовала, что кто-то тянет меня сзади вниз. Не в силах произнести слов протеста, я обеими руками вцепилась в перекладину перил, стараясь не упасть. Цепляясь за мою пижаму, той же манерой заспанного ленивца каравеллой мимо проплыла Ирина, вырвавшись в лидеры по передвижению к цели. Мысленно осыпав ее (с горкой) почти теми же словами, что и Алексей до этого хулиганов, произнеся их в таком же кратном количестве, я дала зарок наказать Ирину, как только догоню. Но, очутившись в доме и получив кружку горячего чая прямо в руки, я оттаяла (причем в прямом смысле слова) и простила все обиды.

– Ну вот кому это надо? – не мог найти себе места брат, измеряя комнату шагами. – Честное слово, найду, убью.

– Да ладно, Лёш, – попыталась я его успокоить. – Одно стекло не страшно. Я боюсь иного. Боюсь, что ущерб этот нанесен с умыслом. Специально. А в салоне-то все цело? Ты смотрел?

– Забыл, – реактивно среагировал брат, на этот раз хватая куртку с вешалки. – Пойду гляну.

Одевшись, Алексей ушел. Мы же с Ириной решили не ходить, каким-то особым женским чутьем понимая, что преступник на сегодня свой план выполнил.

– Я знаешь, что подумала, – заговорила согревшаяся Ирина. – Нас или пугают, или выживают. А впрочем, не исключено, что и то и другое, и второе есть следствие первого.

«Обалдеть», – приняв это решение самостоятельно, широко раскрылись мои глаза от удивления. Ну никак сейчас, да и потом (чего уж душой кривить), не ожидала я от Ирины такой постановки предложений и выводов. Она же, судя по последующей фразе, вознамерилась меня добить:

– Уже хорошо.

– Никак не уразумею, что тебе так понравилось? – подивилась я еще больше, не скрывая этого самого удивления.

– Убивать нас не собираются, – последовал еще один непредвиденный вывод. – Добиваются, чтобы напугались и уехали. Но кто из нас та баба? Вот в чем загадка.

Ирина выпучила свои глаза на меня, словно я и была тем преступником, который должен расколоться и признаться в преступлении прямо-таки немедля.

– Ты что думаешь по этому поводу? – последовал за выпученными глазами вопрос.

Облегченно выдохнув и осознав, что подозрения с меня сняты, я подключилась к дискуссии:

– Не знаю. Нас пять баб было. И я бы поспорила относительно варианта «выживают нас из дома». Зачем им или ему нас выживать? А вдруг то, что они или он ищут, уедет вместе с нами?

– А если нас пугают для того, чтобы вернулись уехавшие представители нашего общества? – осенило Ирину. – Ну предположим, они думают так. Эти испугаются и вызовут обратно других, для поддержки.

– Я бы конкретнее сформулировала: ОТ СТРАХА, – хмыкнула я. – Мы позовем не для поддержки, а потому что элементарно испугаемся находиться тут в малом количестве. А что? – понравилась мне версия Ирины, и я согласилась с ней. – Не исключено. И такой вариант возможен. Надо всем звонить, пусть сумки перетряхнут. Вдруг и найдут какой посторонний предмет в вещах.

Вернулся Алексей, и я рассудила, что настала пора (тянуть больше не стоило) поведать ему всю информацию, которой мы с Ириной обладали.

– Лёш, мы тут тебе в прошлый раз не все рассказали, – начала было я, но застопорилась, приметив, как напряглись мускулы брата и заходили желваки на скулах.

То, что не миновать бури в виде упреков и, возможно, ненормативных фразеологических оборотов с подробным описанием, кто, куда конкретно пойдет и для какой именно цели, это я почувствовала рецепторами кожи, едва Алексей повернулся ко мне. Не говоря уж о зрительном контакте.

– Ну-ну, – подошел ко мне вплотную брат. – Продолжай.

Отважившись бросить прямой взгляд на Алексея, я успела в уме зафиксировать, что, окажись я сейчас в лесу и повстречай тех самых медведей, испытала бы гораздо меньший страх при виде морды хищников (пусть даже нескольких), чем от лицезрения лица брата. Я подавилась и закашлялась. Слова застряли в горле и не продвигались ни туда ни сюда.

Вообще, Алексей был младше меня аж на два года, и я никогда не испытывала такого страха перед ним, как в этот момент. «Лучше уж в лес, на поругание к убивцу!» – билась в голове, словно птица в клетке, безысходная мысль.

– Это я еще кое-что слышала, – проблеяла откуда-то издалека Ирина, протянув мне невидимую руку помощи. – В ту… ночь… слышала. Когда убили убитого.

Судя по ее яркой речи, облик Алексея в гневе и на нее произвел неизгладимое впечатление.

– Я слышала, – Ирина продолжила с большей уверенностью в голосе, – как они говорили о какой-то бабе, у которой есть то, что они ищут.

– Какой бабе? – роли резко поменялись, и теперь растерянным выглядел брат.

– Как какой бабе? – осмелела Ирина, уловив в брате эту перемену. – Кого-то из нас, видимо.

– Она имеет в виду, – взяла я себя в руки, перехватив инициативу. – Всех особей женского пола, непосредственно присутствующих в тот момент, когда было совершено преступление, именуемое убийством. Пять женщин, одна из которых причастна к пропаже, так сказать, вещи, принадлежавшей преступникам. И которую они рассчитывают как можно скорее вернуть.

От пережитого волнения со мной что-то стряслось. У меня случился всплеск интеллекта, пробудивший талант формулировать предложения и формировать из них целые речи. Мои сотоварищи, не подготовленные к такому перевоплощению, просто внимали каждому слову, отвесив челюсти.

– Следовательно, одна из нас и есть причина того, что произошло убиение, – несло меня. – И я считаю, что в свете последних измышлений перед нами встала острая необходимость в виде задачи оповестить всех отсутствующих, ранее находящихся в этом помещении, с целью проверки личных вещей на наличие постороннего предмета. В ином случае необходим возврат всех отбывших на место преступления, дабы завершился этот бардак.

Во время своего выступления краем глаза я отметила, что с каждой сказанной фразой мои слушатели меняются. Сначала проявилось удивление, чуть позже преклонение, а к концу – подозрительность. И вопрос Алексея стал тому подтверждением:

– Что с тобой? Ты случаем не заболела?

– Констатация факта! – торжественно возвестила я, довольная собой.

– Офигеть, – покачал брат головой, не сводя с меня огорошенного взгляда. – Тебя бы к нам в полицию, протоколы заполнять. Тебе бы цены не было.

Еще не уяснив для себя, как воспринять слова Алексея – как оскорбление или комплимент, – я на всякий случай обиделась. Он же, совершенно не придавая значения и не обращая на меня внимания, переключился на Ирину.

– Теперь ты говори, – командование вновь перешло к брату (хотя никто ему бразды правления не передавал).

– Мы с Таней тут обсудили… – начала опять блеять Ирина.

– Обсудили они, – как-то уж слишком самоуверенно усмехнулся Алексей.

– Ну порассуждали, – совсем поникла Ирина. – Так, немного. В общем, как я уже упоминала, те двое тогда обсуждали, что что-то находится у какой-то бабы, которую нужно обшмонать. И мы с Таней подумали, – она виновато взглянула на меня, – что нам сейчас не дают покоя, пытаясь запугать. Но запугать с целью или чтобы мы уехали и оставили дом пустым, или, наоборот, чтобы вернулись те, кто уже уехал. Нас же было пять баб, а теперь только две: я и Таня. Может же быть такое, что им нужна уехавшая баба, а не мы, оставшиеся?

– Стоп, – оборвал ее Алексей. – То есть вы предполагаете, что нас пугают, чтобы вернуть уехавших?

– Ну да, – разволновавшись, поднялась я из-за стола. – Ну да. Они или он, вызывая в нас чувство страха, полагают, что мы испугаемся и позовем на помощь остальных.

– Женская логика, – изрек брат, чем нанес мне еще большее оскорбление.

«И откуда в нем это взялось? А был такой пай-мальчик когда-то, – пожалела я себя. – А был ли мальчик?»

– Выходит, что за нами наблюдают, раз в курсе наших передвижений, – размышлял в это время вслух Алексей. – Надо бы с утреца еще раз забор осмотреть. И за забором по лесу пройтись, может, и обнаружим что-нибудь. Полиция, правда, там все исследовала, но больше суток уж прошло. Да и дуракам, говорят, везет, – усмехнулся брат. – Конечно, было бы правильнее позвонить Сергею Анатольевичу, но, честно скажу, мне и самому уже не терпится разгадать этот ребус с голосами и трупом.

«Ну наконец-то, – вздохнула я с облегчением. – «Слова не мальчика, но мужа»».

На том и сговорились, приняв предложение единогласно.

Глава 5

Спать легли под утро, обсудив заранее, что сегодня обязательно обзвоним друзей и в первую очередь сообщим следователю, Сергею Анатольевичу, ранее сознательно утаенную информацию.

Поэтому, пробудившись около полудня, без лишних слов, не расходуя времени на завтрак, мы, одевшись, вышли во двор.

Путь наш лежал к забору, где полицейские обнаружили лаз. Еще не достигнув цели, мы приметили, что доски опять оторваны и валяются рядом с отверстием, которое снова кем-то использовалось как вход. Мое сердце забилось в тревоге. Алексей решительно шагнул в лаз. Я и Ирина с не меньшей смелостью последовали за ним.

Продвинувшись на несколько шагов вперед и внимательно вглядываясь себе под ноги, Алексей резко остановился. Я, не подготовленная к его нежданно-негаданному маневру, налетела на брата, больно ударившись лбом о его затылок. Ирине повезло больше. Она воткнулась лицом мне в спину. А так как я была в зимнем бушлате, серьезного урона Ирина не понесла. Я же, ойкнув, отскочила от Алексея как ошпаренная. Инстинктивно зажав правый глаз, я отошла от них подальше, в сторону. Брат даже не заметил, что натворили его следственно-розыскные работы. Он повернул обратно и присел на корточки у того места, где был явно виден отпечаток человека, лежащего на земле. Именно его и обнаружили в первый день полицейские. Но Алексей, вероятно, стараясь найти что-то новое, взялся изучать каждую примятую травинку. Проклиная стриженый затылок брата, я машинально стала передвигаться вдоль забора. И тут перед моим взором нарисовалась картина, какую я никак не ожидала увидеть. Завернув за угол ограждения, я обнаружила точно такую же плешину на земле и раздвинутые снизу доски. Не оторванные до конца, они не выдавали лаза, и со стороны дома видны не были. Мне ничего не оставалось, как окликнуть Алексея с Ириной, которые не заставили себя долго ждать.

– Это что же получается, – начала Ирина, пока брат осматривал второй проход в заборе. – За нами еще что ли кто-то подглядывает?

– Не знаю, – задумался Алексей, наша единственная надежда на защиту от врагов. – Может, их просто кто-то спугнул, и они вынуждены были менять пункт слежения?

– Почему тогда доски не совсем оторвали? – засомневалась я. – Постеснялись? Нет. Что-то мне подсказывает, это не одни и те же. Почерк другой.

– Почерк, – усмехнулся Лёша. – Начиталась детективов. Это ты по отодранным доскам определила?

Реагировать на усмешку брата я не сочла нужным, изобразив полное равнодушие к его реплике. Новое пятно, контуры которого явно вырисовались на траве, побитой первыми заморозками, имело для меня в этот момент первостепенное значение, чем обидные слова Алексея.

Втроем, окружив подозрительный участок земли, мы устремили взгляды вниз, туда, где устроил себе лежбище недобрый человек или недобрые по отношению к нам люди. Откуда взялось это желание бросить все и уехать, я осмыслила не сразу, но то, что меня окатило волной страха, ощутила, прислушавшись к нарастающей боли в животе. Но любопытство, родившееся раньше меня, толкало на приключения то место моего тела, которое появилось из утробы матери после головы, но раньше ног.

– Ладно, пошли домой, – проявил то ли о нас, то ли о себе заботу Алексей. – Надо срочно Сергею Анатольевичу звонить. Потом еще всех наших обзвонить и объяснить, для чего им необходимо внимательно порыться в своих сумках. Впрочем, именно это может и иметь значение. Вдруг действительно что-то увезли.

Вернувшись, мы с Ириной занялись обедом, а брат пошел докладывать о нашей находке следователю. Бутерброды нам порядком поднадоели, поэтому было принято решение приготовить что-нибудь существенное. Но в процессе готовки неожиданно обнаружилось, что в доме закончилась вода. А так как воду мы употребляли только из лесного источника, то после недолгого спора, кто поедет, сошлись на том, что сделаем это опять же вместе, потому как цифра «три» поровну не делится. В одиночестве коротать, пусть и полчасика, не хотелось никому. Пока Лёша заводил квадроцикл, мы с Ириной таскали канистры под воду в багажник.

– Лёш, – на ходу спросила я брата. – Как следователь прореагировал на твой доклад? Что сказал?

– Ничего особенного. Посоветовал мне ремнем вас с Ириной выпороть. Это же надо, промолчать про такое. У меня в голове не укладывается, а у него тем более!

«А что у него с головой не так? Она меньше размером?» – хотела я съязвить, но промолчала, посчитав, что этот разговор приведет только к неуместной ссоре. Ссориться же абсолютно не хотелось, учитывая военное положение, к которому нас приневолил неведомый враг. Это во-первых. А во-вторых, брат, в общем-то, был прав. Что на нас нашло, благодаря чему мы не соизволили раскрыться перед Сергеем Анатольевичем сразу, утаив такие важные сведения? Откровенно признаться я не смогла даже себе.

За водой двинулись на дальний родник. И вода вкуснее, и захотелось забыться (хотя бы на какое-то время), погулять и подышать густым лесным воздухом, вкус которого оседал на рецепторах языка смоляным осадком. Медведи, о которых нас предупредил Андрей, почему-то отошли на второй план. После всего, что с нами уже произошло, мы сами кого угодно могли загрызть, вцепившись мертвой хваткой в горло.

Воду набирали не торопясь, дышали, набивая до упора воздухом легкие, непринужденно болтали на все темы без разбора, кроме преступлений. И пребывали в таком блаженстве, что мысль о возвращении в дом несла в себе больше негатива, чем положительных эмоций.

Въехав во двор, мы планировали быстро разгрузиться и съездить заодно и в магазин, раз уж выгнали транспорт из гаража. Но едва переехав границу ворот, краем глаза я отметила, что дверь, ведущая с улицы на веранду, распахнута настежь.

– А мы разве так оставляли? – спросила я, не теряя надежды, что Алексей все же забыл запереть дверь.

– Нет. Я сам лично все закрыл. Вот и ключи, – брат достал из кармана связку и демонстративно зачем-то сунул ее под нос каждой из нас, задев кончик моего носа, больно царапнув его.

– Ой, мамочки, – запричитала Ирина и чтобы не завопить закрыла рот обеими ладонями. – Я туда не пойду, там, наверное, опять труп пришел.

– Что за ересь ты несешь? – вынудила она меня на проявление грубости. – Какой труп? Белый день на дворе.

– Можно подумать, что трупы только ночью бывают, – возразила в ответ неуемная подруга.

Мы с Алексеем уверенно ринулись в дом, понимая, что другого выбора нет. Никакого трупа на веранде мы, конечно же, не обнаружили. Но нарвались на беспорядок, царивший повсюду, в том числе и в комнате. Погром представлял собой такой хаос, словно в доме Мамай с ордой прошел. Но прошел не один, а прихватил с собой и Чингисхана с его сотоварищами.

Сумки наши были вывернуты наизнанку, вещи из шкафов выброшены и раскиданы по всему дому и веранде. Постель перевернута и сброшена на пол. И еще хорошо, что подушки были не перьевые, иначе не миновать бы нам ковра из пуха и перьев под ногами. Со стен сброшены все картины и даже часы, которые тикали, разбавляя тишину одним-единственным звуком.

– Мамочки, – снова вспомнила маму Ирина, а я пожалела эту бедную женщину (поикай-ка столько).

Завороженные «произведением искусства», полотном из натуральных осязаемых материалов под названием «Уставшие от ожидания гости разозлились», мы стояли, не шелохнувшись, в проеме двери, ведущей в комнату, переводя взгляды с одной кучи на другую. Зазвонил телефон, мы переглянулись, по-прежнему храня молчание.

– Сергей Анатольевич, – чуть слышно выдавил из себя Алексей, взглянув на дисплей смартфона.

«Ну и чуйка у этого следока», – невольно подивилась я.

– Алло, – уже громко вещал в трубку брат. – Да нет, не все хорошо, – он оглядел нас с Ириной с головы до ног. – К нам кто-то залез, пока мы ездили за водой. Не знаю, еще не смотрели. Только что зашли. Да, конечно. Обязательно перезвоню. Будем максимально осторожны. Нет, уезжать не собираемся. Знаю, что так было бы безопаснее для наших жизней, но мы все равно остаемся, – разговаривая, не сводил глаз с нас с Ириной Алексей. – И за ними присмотрю. Гарантирую, что никуда они не влезут. Нет, больше ничего не вспомнили. Когда вы подъедете? Ага, понял. Завтра с утра. Будем ждать. До свидания.

Глядя на брата и слушая его, я осознала, что Алексей вдруг вырос в моих глазах как личность. До этого момента я, должна честно признаться, воспринимала его всего лишь как младшего братишку. А он, оказывается, стал солидным и серьезным мужчиной. А ведь еще не так давно, в детстве, мы играли с ним одними игрушками. И именно Алексею я предоставляла ничем не ограниченное право не только до них дотрагиваться, но и брать в руки.

«Можно положиться на человека! Можно!» – уверенно изрек мой внутренний голос, согласившись с визуальным осмотром внешности.

– Так, Танюх, давайте смотреть, может, пропало чего. Вполне возможно, что это всего лишь воровство, – вернул Алексей меня к реальности. – И внимательнее. Заодно расставим все по местам, а то спать скоро, а мы еще не ели.

Уборку наводили тщательно, разглядывая каждую тряпку и разворачивая каждую бумажку. Но, приведя в порядок и свои вещи, пришли к итоговому заключению, что ничего не пропало. Деньги и документы были на месте.

– Ну то, что это не вор, всем, думаю, понятно. Деньги даже не взял. Что-то другое искал, – сделала я вывод, когда мы уже сидели за столом и давились все теми же бутербродами и чаем, потому что на приготовление другого блюда сил не осталось.

– Да что же он ищет, гад, – возмутилась Ирина, в ярости бросив на стол чайную ложку, которой до этого мирно помешивала сахар в кружке. Ложка, ударившись о столешницу, подпрыгнула и, сделав в воздухе сальто, упала обратно вниз и спокойно расположилась рядом со мной. Я внимательно проследила за траекторией полета столового прибора и тоже успокоилась, убедившись, что ложка не нанесла никому из нас ущерба.

– Давайте напишем записку: «Что ищешь? Спроси нормально, сами отдадим», – фонтанировала идеями Ирина. – И вывесим на дверь веранды, со стороны улицы. Пусть читает.

– И спросит ночью. Тебе в ухо, – посмеялась я. – Когда ты будешь сладко посапывать в теплой постели.

Ирина вытаращила на меня глаза, и ее рука остановилась на полпути к многострадальной ложке.

– Да шучу я, – поспешила я ее успокоить. – Ты пошутила, и я пошутила.

– А с чего это ты взяла, что я шучу? – теперь глаза Ирины хитро прищурились.