#идикомне

Глава 1

– Я думала, что пары длиной в полтора часа – это просто плохая шутка училок, – Карина устало влачилась за мной по бесконечному коридору универа.

– Ну, и как? Смешно тебе? – спросила я равнодушно, глянув на неё через плечо.

– Обхохочешься, – закатила она глаза. – Сразу после того, как хорошенько проплачусь в общаге под крылом какого-нибудь таракана, обязательно посмеюсь над всем этим. И так каждый день.

– Четыре года подряд, – напомнила я ей и в ответ услышала смесь из мычания и рыдания.

– Не говори мне эти страшные цифры! Я еще не смирилась с неизбежностью того, что одна пара – это два урока. Скучных, нудных урока.

На лицах других студентов, идущих нам навстречу, читалась ровно такая же усталость после пяти пережитых пар. Замученнее всего выглядели первокурсники, которых всё ещё можно было отличить по слегка растерянному выражению лица. Те же, кто учились на последних курсах, в основном, выражали пофигизм и почти брезгливую небрежность к нам. Да и выглядели они в целом так, словно делали огромное одолжение всему универу, явившись в его стены не в пижамах, как им, наверняка, хотелось бы.

Интересно было наблюдать за своеобразными кастами, образовавшимися в учебных коридор. Здесь без труда можно было вычислить «крутых типов», которые считали, что ширина всего коридора принадлежит одним лишь им и их широким плечам, на которых они несли своё высокомерие не только к другим студентам, но и к преподавателям.

Рядом с ними всегда ошивались «девочки-красавицы» или попросту «соски», у которых юбки, как правило, были короче волос на пустой голове. Глядя на них, складывалось полное впечатление, что одеваются они в витринах бутиков, раздевая перед занятиями очередного манекена, в шмотках которого и приходили в универ крутить задом перед крутыми типами. А те зачатки мозга, что у них имелись, предназначались только для того, чтобы регулировать ширину улыбку от идиотских шуток «крутых», и ловить момент, когда нужно будет картинно прикусить нижнюю губу, если один из «крутых» обратит на них внимание.

Забавнее всего было наблюдать за активистами. Эти ребята казались чудиками, пребывая в какой-то своей особой атмосфере, порой пробегая мимо зазевавшихся студентов в каком-нибудь нелепом костюме, и, крича друг другу что-то, должно быть, особенно важное. Самая неуловимая каста. Всегда при деле, но никогда никуда не успевают. Даже на занятия, на которые они, в прочем, и не торопились никогда, потому что имели блат в виде своей активной занятости в жизни универа.

Если «крутые типы» и их «соски» составляли подобие высшей касты, то активисты являли собой некое промежуточное звено между теми, кто был максимально крут и теми, кто являлся бледной тенью ни то, что элиты, а даже простых людей.

Ниже шла прослойка из зубрил, заучек и «ботаников», которые постоянно были в конспектах, передвигались по коридорам по стеночкам, опустив взгляд в пол, и, носили одежду, отобранную когда-то в неравном бою с дедушкой и молью.

Такой была и я – серая безликая тень, единственным ярким пятном которой являлась копна рыжих волос. В остальном, я не обладала никакими отличительными чертами, кроме особо крупных катышков на любимой застиранной клетчатой рубашке.

– В общагу сейчас? – спросила Карина, когда мы вышли из универа на широкое каменное крыльцо.

– Да, – сощурилась я от яркого осеннего солнца. – Перекушу и надо съездить в пару мест. Может, удастся устроиться на работу.

– Я бы тоже хотела работать, – выдохнула мечтательно моя одногруппница и соседка по комнате.

– Так поехали со мной. Может, возьмут.

– Я хотела бы работать, но я не хочу работать, – уточнила Карина, смеясь. – Прикинь, как гордо звучит «учусь и работаю» в глазах ровесников и родителей!

– Прикинула, – повела я иронично бровью.

Я никогда не отличалась высоким градусом общительности. Возможно, мне когда-то хотелось бы быть такой же безмятежной, болтливой, простой и открытой как Карина, но внешние обстоятельства порой служат отличной основой для воздвижения тюрьмы, в которую со временем каждое из этих качеств запирается на пожизненный срок.

Внутри каждого из нас имеется такая тюрьма. В ней надёжно упрятаны все те качества, которые не приглянулись социуму, оказались им отвергнуты под гнётом обстоятельств, и, чтобы не оставаться в стороне от людского одобрения и принятия, мы прячем их, заковываем в тяжелые ржавые кандалы и выпускаем погулять в крайне редких случаях, на короткие мгновения, чтобы хотя бы для себя самих помнить себя настоящими. А затем снова прячем их и накидываем маску, в которой нас принимают и не хотят укусить побольнее.

Так сложилось, что в моей личной тюрьме слишком много меня, поэтому и я сама являюсь её затворником, и, стало быть, достаточно закрытым человеком.

Теплый осенний ветер поднял со старого асфальта листья и с шуршанием взметнул их в воздух. Прядь волос, выбившаяся из хвоста, завесила глаза. Привычным, отточенным годами движением заправила ее за ухо и замерла.

Совсем близко раздался гогот компашки крутых парней. Я знаю этот смех. Ровно так же смеялись в школе, когда находили новую жертву и издевались над ней напоказ. Я знаю, потому что сама неоднократно являлась такой жертвой, которую обсмеивали и унижали в угоду людскому идиотизму и низменным желаниям.

По коже пробежали мурашки, подобно вставшим на дыбы лошадям. Тело и разум кричали мне о том, чтобы я убиралась отсюда как можно дальше и сделала вид, что ничего не слышала. Но подсознание, помнящее о том, каково это – быть жертвой, просило о том, чтобы я вмешалась.

Пробежала взглядом по парковке близ крыльца и у самого выезда с территории университета увидела короля. По крайней мере, именно так себя ощущал и преподносил Клим, он же – Никита Климов. Старшекурсник, которому нечем похвастаться, кроме богатенького папочки. Но, отчего-то, именно он являлся местным корольком, перед которым все негласно пресмыкались. И это бесило сильнее всего. Его высокомерность, заносчивость, вспыльчивость… и много другое, за что его можно переехать на его же «гелике» сотни раз, почему-то превозносилось другими как нечто, что заслуживало поклонения.

И прямо сейчас, пока «король» восседал на капоте своей тачки, у его ног разворачивалось представление, приготовленное его шакалами. Иначе компашку его прихвостней и шестерок я назвать не могла. Эти придурки были готовы вылезти вон из кожи, чтобы понравится своему «корольку».

В этот раз жертвой их насмешек и легких, но, уверена, ощутимых и достаточно обидных ударов, стал парень, которого я иногда видела в общаге. И поводов для того, чтобы прицепиться именно к нему, у шакалов было предостаточно: толстый парень в розовой футболке и с очками на носу собрал целое комбо для того, чтобы сегодня внимание обратили именно на него.

– Какой же придурок, – выругалась себе под нос и зашагала в сторону компашки.

Лично я не видела ничего веселого в унижении человека толпой идиотов перед другой галдящей толпой идиотов.

– Яся, ты куда? – поспешила за мной Карина.

– Куда надо, – бросила, не обернувшись.

Я видела перед собой цель в веди большого розового пятна и шла к ней. Не станут же они бить девчонку на глазах у своих фанатов? Даже у отморозков вроде них есть свои границы, хоть и не самые четкие.

– Яся, ты с ума сошла? – прискакивала рядом Карина, пыталась поймать меня за руку, чтобы остановить. – Не лезь туда, ненормальная! Это не наше дело.

– Не наше? – резко остановилась и повернулась к девушке. – Не наше?! А если бы там была ты? Ты бы тоже так считала и не ждала бы хоть какой-то помощи, чтобы эти придурки отвлеклись от процесса твоего унижения хоть на секунду? Если да, то напросись к ним следующей. Обещаю – вмешиваться не стану.

Скинула ее ладонь с плеча и на всем ходу врезалась в шакала, который дразнил парня его же очками.

– Эй! – вякнул тот, которого я оттолкнула.

Проигнорировала его гонор и отобрала очки, вручив их парню, который, похоже, без них почти ничего не различал вокруг себя.

– Ты как? – спросила я у него участливо.

– Нормально, – буркнул тот недовольно и стал отряхивать джинсы от пыли, в которой его успели извалять.

Отошла в сторону и под тихие смешки зевак и шакалов подняла рюкзак парня.

– Держи, – протянула ему лямку, за которую он зацепился.

– Уходи отсюда, – произнес он тихо. – Я сам справлюсь. Сейчас еще и тебе перепадет.

– Не бойся, – ответила ему вполголоса и громче, чтобы могли слышать все, добавила. – Они не станут на глазах у своих фанатов толпой бить девчонку. Иначе золотого мальчика лишат денежек.

Карина, стоящая неподалеку, пугливо выпучила глаза и бросила настороженный взгляд в сторону, где на «гелике» сидел местный королёк.

– Толпой не станем, – уж слишком тесно подошел к моей спине шакал. У самого уха клацнула смердящая пасть. – Я и один могу тебя воспитать, рыжуля.

Закатила глаза от «оригинальности» придуманной им специально для меня клички. Повернулась к идиоту, чтобы увидеть его лицо поближе, и неожиданно вздрогнула, услышав тихий, но достаточно внушительный мужской голос, раздавшийся с «гелика».

– Рава, отошёл от неё.

Глядя шакалу в глаза, насмешливо выгнула брови, тоже напоминая ему, где его место – подле ноги его хозяина.

Снова повернулась к парню в розовой футболке, который закончил отряхиваться от пыли, и теперь, похоже, ждал только меня.

– Идём, – взяла его под локоть, словно мы прямо сейчас уходили, боясь оборачиваться, не от толпы отморозков, а вышагивали на романтической прогулке.

– Ты сейчас вляпалась в дерьмо по самые уши, – шептал парень, спасенный мной.

– Ничего не будет. Успокойся, – так же тихо шепнула ему в ответ и, привычно опустив взгляд, прошагала вместе с ним мимо сгустка студентов. – Уже через пять минут они забудут нас обоих, когда на горизонте появится новая жертва.

– Первачи, – фыркнул парень. – Наивность так прёт.

– Просто заткнись и иди, – ущипнула его за руку, которую все еще держала.

– Капец! Клим на тебя смотрит, – прошипела нагнавшая нас Карина.

Без особо интереса бросила быстрый взгляд через плечо и безошибочно встретилась глазами с королем всех шакалов. С легким прищуром на абсолютно каменном лице, скрытом прядями темных волос, с которыми заигрывал ветер, он смотрел на меня в упор. И лишь за мгновение до того, как я собралась отвернуться, уголка его губ коснулась хищная полуулыбка, пустившая мурашки по моим рукам.

– Плевать, – отвернулась я, снова сосредоточив внимание на том, куда ступаю. – Пусть хоть дыру во мне прожжёт. Всё равно не запомнит.

Глава 2

Толстый парень, имя которого, как выяснилось по дороге в общагу, было Евгений, или попросту – Женя, достаточно быстро нашёл общий язык с Кариной. Возможно, дело в самой Карине и её исключительной болтливости, или в том, что сама я привычно замкнулась в себе как в комнате с мягкими стенами. Поэтому до общаги просто влачилась за ними, иногда натянуто улыбаясь, если они вдруг вспоминали обо мне и оборачивались, чтобы бросить пару фраз и снова вернуться к своей болтовне.

Разошлись мы с Женей только на втором этаже, где была его комната, а сами поднялись на третий.

– Фух! – выдохнула Карина так, словно сбросила с плеч скалу, а не рюкзак, в котором было лишь несколько тетрадей и пара ручек. Рухнула на свою кровать и уставилась в потолок. – Не представляю, как при таких нагрузках старшаки успевают еще и тусовки устраивать. А ведь у них еще курсовые и дипломные!

Молча дёрнула бровями, поняв, что наблюдательностью моя одногруппница и соседка не отличается. Если смахнуть с ее глаз розовые очки, обрамленные радужной ватой, то она смогла бы увидеть, как эти самые старшаки посещают занятия, тусуясь за углом одного из корпусов.

– Макароны будешь? – спросила я, открыв крышку сковородки, в которой остался недоеденный нами завтрак из макарон и обжаренного фарша.

– Чую, к концу курса задницы у нас будут шире дверного проёма, – хохотнула Карина, всё также созерцая потолок.

Зависла со сковородкой в руке, ожидая её решения. Сама я не очень голодная, поэтому если Карина откажется, то, в принципе, еще часа два-три можно спокойно прожить без еды.

Ответа соседки не последовало. В комнате воцарилась тишина, заполняемая её редким бессвязным мычанием.

Похоже, она успела забыть о моем вопросе и приступила к напеванию какой-то незатейливой песни.

– Будешь или нет? – спросила я с нажимом, несдержанно закатив глаза.

Иногда при разговоре с ней мне казалось, что говорим мы на разных языках. Причем, её язык я понимала, но вот она мой – нисколько.

– А? Да, буду, – приподняла она голову, чтобы коротко на меня посмотреть и снова уронила ее на подушку. – Сейчас бы торт-мороженое, да?

– Есть только макароны с фаршем. Но в холодильниках на общей кухне, наверняка, найдётся лёд.

– И что? Зачем он мне?

– Посыплешь сахаром, – повела я плечом. – Поешь. Не торт-мороженое, конечно, но тоже что-то холодное и сладкое.

– Тебя, вообще, хоть что-то радует в этой жизни? – приподнялась она на локтях и с укором попыталась вглядеться в черты моего лица.

– Одиночество и тишина, – бросила я ей и вышла из нашей комнаты, чтобы со сковородой в руках добраться до общей кухни и разогреть наш скромный ужин.

Внутри общей кухни имелись только два холодильника, две больших плиты, духовые шкафы в которых предназначались то ли для хранения пакетов, то ли для хранения мусора. Точно сказать сложно, но, в любом случае, открыть их я вряд ли рискну. И ещё в кухне был большой деревяный стол, который, судя по следам от ножей, оставленных на его поверхности, служил разделочной доской. К нему, если честно, тоже не хотелось дотрагиваться.

Вместе со мной в кухне был еще какой-то парень, который варил пельмени в большой кастрюле, видимо, сразу для всего этажа. Бросив на меня незаинтересованный взгляд, когда я вошла в одно с ним помещение, он сразу уткнулся обратно в телефон, продолжив листать ленту инсты с многочисленными видосиками с громким музыкальным сопровождением.

Молча гипнотизируя сковородку, несколько раз перемешала ее содержимое и, поняв, что макароны достаточно нагрелись, выключила плиту, схватила сковородку за пластиковую ручку и вернулась в комнату, где так же бросив на меня равнодушный взгляд, Карина уткнулась в телефон.

Ясно. Обиделась.

– Салат сделать? – спросила я, чтобы убедиться в своем предположении.

– Мне всё равно, – ответила девушка, не оторвавшись от телефона.

Точно обиделась.

В сопровождении тишины, которую редко нарушали голоса из общего коридора, приготовила салат, состоящий из огурца и пучка пекинской капусты, заправленный майонезом и солью. Максимально просто и нищенски, но достаточно сытно и вкусно для бедных студентов.

– Садись, – позвала Карину.

Секунда промедления и под ее ногами скрипнули старые половицы не менее старой общаги. Несколько шагов, в каждом из которых угадывалось большое мне одолжение, и она, наконец, устроилась за столом напротив.

Скрежет вилки о сковородку изредка нарушался звоном её же об тарелку с салатом и отпиванием горячего чая из кружек.

За всё время нашего ужина Карина ни разу на меня не посмотрела, не попыталась начать диалог или привычно ей начать напевать себе под нос.

Моё желание о тишине и одиночестве только что было исполнено. Обычно я этому рада, но сейчас, отчего-то, необъяснимое чувство вины давило на плечи и прижимало к земле, заставляя стыдливо опускать голову и тоже избегать с ней встречи взглядами.

Глава 3

После молчаливого ужина прошло уже несколько часов. За это время я успела съездить в кафе и один супермаркет недалеко от общаги, чтобы убедиться в том, что они не нуждаются в новых сотрудниках. Наивно было полагать, что в радиусе десяти километров от студгородка можно найти хоть какое-то место работы. Сотрудники с такой текучкой и непостоянством меняются чаще, чем туалетная бумага в общественном туалете.

Сейчас уже перевалило за десять вечера. Карина всё в том же молчании и с непроницаемым лицом сходила в душ и сейчас забралась под одеяло, снова залипнув в телефон. Я в душ хожу, когда время перевалит за полночь. Обычно к этому часу никого в подвале нет и можно спокойно помыться в душе, в котором не предусмотрены кабинки – есть только перегородки, чтобы между девочками оставалась хоть какая-то тайна. Хорошо, что создатель этого общежития догадался хотя бы разделить душевые на мужскую и женскую и в них вели два коридора в противоположных направлениях. В противном случае, я предпочла бы мыться в городском фонтане – в нём и то приватность было бы больше.

Бросила мимолетный взгляд на соседнюю кровать, где, повернувшись ко мне, лежала Карина, перекрыв своё лицо телефоном. Интересно, надолго её молчания хватит? Впрочем, неважно. Пройдёт ещё несколько дней, и она найдёт себе подружек по интересам, у которых будет пропадать до и после занятий. И здесь к моей мечте о молчании присоединится одиночество.

Кажется, жизнь в общаге начала налаживаться…

Вернула внимание к электронной книге и поправила наушники на голове. Я не знаю, откуда во мне это взялось, но желание почитать всегда сопровождается желанием послушать музыку и наоборот. Одно без другого, конечно, может существовать, но с трудом. Видимо, навязчивая идея оградить себя от внешнего мира слишком глубоко пустила корни в мое подсознание и активно сыпет ядовитыми плодами.

Через несколько минут боковым зрением уловила движение – Карина села на своей кровати и вставила босые ноги в желтые тканевые тапочки. Уверено дошагала до двери, вызывая в моей голове вопросы о том, куда она могла пойти. Открыв дверь, она отошла чуть назад и указала в мою сторону рукой.

Только теперь я заметила стоящего в коридоре Женю. Розовую футболку он благоразумно сменил на черную, а в руке удерживал торт. Розовый.

Футболка была переплавлена в крем?

Пошевелив губами, махнул мне рукой и робко улыбнулся.

– Что? – отложила книгу на колени и стянула с голову наушники.

– Говорю, я с тортом. Чай пить будем? – повторил Женя специально для меня.

– В честь чего торт? – непонимающе нахмурила брови и насторожено взглянула на торт в его руке, на который Карина смотрела, едва не пуская слюни.

– В знак благодарности, скажем так, – дернул парень плечами. – Я твой должник.

– Успокойся, – откинулась я обратно на подушку и поднесла к лицу электронную книгу, продолжив чтение. – Никто никому ничего не должен. Просто не носи больше ту розовую футболку, если тебе, конечно, не полюбилось валяться на земле под чужой подошвой.

– А ты… милашка, – хохотнул парень после секундной заминки. – И всё же, я купил этот торт специально для тебя.

– А мне? – возмущенный возглас Карины заставил меня оторваться от книги. – Я там тоже была, вообще-то, если ты забыл.

– Я помню, – обратился к ней Женя несколько снисходительно. – Ты там только моргала, если не ошибаюсь.

– И дышала еще, вообще-то, – цокнула девушка в ответ. – Вечно мой труд недооценивают.

– Ну, тогда могу заметить, что в тот момент, пока Яся вытаскивала мой зад из передряги, у тебя еще обмен веществ неплохой прошёл, обновились тысячи клеток….

– Вот! – ткнула Карина в его сторону указательным пальцем. – Я там без дела не стояла. Гони торт!

– Яся? – вопросительно протянул Женя.

Посмотрела на него и его презент с большим сомнением. Если я сейчас приму его подношение, то придется пригласить его в комнату и распить с ним чай и разжевать торт. Молча, как с Кариной, это сделать не получится. Поэтому, либо придётся поддерживать диалог, либо понадеяться на то, что эти двое так и продолжат междусобойчик, в который мне необязательно быть вовлеченной. Достаточно вовремя и в нужных местах кивать, и иногда улыбаться. С другой стороны, я могу резко ему отказать и на этом наше общение можно считать оконченным. Но… наверное, хватит на сегодня одной обиженной мной Карины. Она как раз хотела торт-мороженое. Женя, конечно, принес не его, но торт там точно есть.

– Ладно, – выключила книгу и запрятала ее под подушку. – Заходи, только больше ничего приносить не нужно. И «спасибо» достаточно.

– Не люблю ничем не подкрепленное спасибо, – сказал Женя и вошёл в комнату. Дверь за ним быстро закрылась Кариной и торт оказался перехвачен ею же. – Вообще-то, это не тебе.

– Вообще-то, заткнись, – буркнула на него девушка, уже открыв торт. Достала три блюдца, поставила их на стол, рядом положила нож и три вилки. – Пойду чайник наполню, а то на троих воды не хватит.

Сказав это и взяв с края тумбы чайник, она вышла из комнаты и в спешном порядке ушла в конец коридора, где находились раковины или, говоря между студентами, – умывальня.

Между мной и Женей толстыми тяжелыми канатами повисло молчание. Лично мне сказать было нечего. Я уже настроилась на то, что говорить мне сегодня ни с кем не придётся. И, раз уж, он сам пришёл, куда его не звали, то пусть первый и подкидывает темы для разговора. Либо мы продолжим всё в том же молчании ждать Карину, речевой аппарат которой всегда запущен и работает даже во сне.

Я не шучу. Моя соседка, правда, треплется во сне, что в первую ночь меня здорово напугало и напрягло так, что я почти не спала, боясь, что она может еще лунатить и придушить меня.

– Это… – начал Женя, топчась на месте. – …Если Клим со своей бандой будут к тебе лезть, то ты скажи мне.

Вздернула на мгновение брови и прикусила нижнюю губу, пряча язвительную усмешку.

– И чем мне это поможет? Разве торт мы сейчас будем есть не в честь того, что ты не смог постоять сам за себя?

– Я большой и толстый, поэтому пока они будут бить меня, ты успеешь убежать и спрятаться, – нервная улыбка исказила его лицо.

В каждой шутке есть доля шутки, судя по всему.

– Не думаю, что мне когда-то пригодится такая помощь, – покачнулась с пяток на носки и обратно, спрятала руки в длинных рукавах объемной толстовки. Неловкость снова заполнила помещение.

– Ну, я предложил, – шумно выдохнул парень и сел на один из свободных стульев за столом.

И снова наступило гнетущее молчание.

Дверь комнаты распахнулась, прохлада коридора ворвалась в комнату и коснулась ног. Карина окинула нас странным взглядом и невесело покачала головой.

– Так и думала, что молчали тут без меня, – произнесла она и поставила чайник на платформу, сразу его включив.

Синий свет и нарастающее шипение заполнили угол. Еще одним источником непрекращающегося звука служила Карина, которая выдвинула второй стул и ударила себя по бёдрам, задумчиво оглядев комнату.

– Так! Предлагаю придвинуть стол к моей кровати, потому что стула у нас в комнате только два. Хватайся, пухлый, – в приказном порядке махнула Жене рукой и схватилась за край стола, ожидая, когда парень приступит к помощи ей.

– Сама ты пухлая, – цокнул он и, встав со стула, отодвинул его в сторону, чтобы не мешал. Вцепился пальцами в противоположный край стола и, подняв его вместе с Кариной понёс в направление ее кровати.

Пришлось вжаться в стену, чтобы не мешать их каравану.

– Я могу сравниться только с твоим пухлым пальцем, – язвила Карина. – И то мне надо немного до него потолстеть.

– Как ты с ней живёшь? – спросил меня Женя, глянув через плечо.

– Молча, – ответила за меня соседка, тем самым бросив маленький камень в мой огород. – И ты тоже давай молча, то есть с закрытым ртом, чтобы мне больше торта досталось.

– Ничего, что торт я принёс, вообще, не для тебя? – укоризненно спросил Женя, поставив вместе с ней стол у её кровати.

– На первый раз я тебя прощаю, – великодушно ответила Карина. – А в следующий раз я хочу торт-мороженое.

– Думаешь, меня кто-то станет бить во второй раз? – спросил он.

– Думаешь, к завтрашнему дню ты похудеешь и поводов лупануть тебя раз-другой уже не будет?

– Не будет. Сегодня было исключение.

– То есть до этого тебя никто не бил? – спросила я, скептически. – Ты на каком курсе учишься?

– На третьем. И нет, до этого меня никто не бил. А то, что произошло сегодня – это первачи выбивали себе место в компании Клима.

– В его компанию пробиваются через какие-то конкурсы? – спросила я скептически и поднесла два стула к поставленному ими столу.

– Нет. Просто, первачи стремятся показать ему свою крутость, чтобы попасть в элиту, а для этого, унижение толстого парня в очках и розовой футболке – отличный инструмент.

– И? Кучка идиотов толпой унизившая одного парня, не дающего отпор, теперь считается элитой? – каждое слово я брезгливо выплёвывала, представляя, как плюю каждому из тех уродов в лицо.

– Нет, конечно, – усмехнулся Женя. – Клим их пережует и выплюнет, когда наиграется ими. Возможно, он это делает прямо сейчас. Так что я на них не в обиде, потому что скоро их ждёт участь гораздо хуже моего минутного унижения.

– Как это мерзко, – меня передёрнуло от самого осознания того, что в школе, что в универе унижение слабых сильными считалось чем-то обыденным.

– Чайник вскипел! – оповестила нас Карина, разливая ещё бурлящую воду по кружкам.

– Вы вместе учитесь, да? – спросил Женя, указав на нас обеих.

– Да, – привычно ответила за себя и меня Карина, потребляя торт уже от основного куска. Свой маленький кусочек с блюдца она съела. – Журналистика.

– Я лингвист, – кивнул парень и бросил на меня взгляд над оправой очков.

Наверное, пытался понять, почему кусок выделенного мне торта я лениво ковыряю, а не поглощаю с голодными глазами, как это делает Карина.

– И какие языки? – спросила соседка, снова заполняя тишину.

– Английский и испанский, – ответил Женя.

– О! Я буду тебя юзать для просмотра пары испанских сериальчиков, к которым еще не вышел перевод. Будешь мне субтитрами служить.

– Служить? – хохотнул парень. – Уже называть тебя своей госпожой?

– Нет. Попозже. Я включу сериал, посажу тебя рядом, а ты будешь говорить мне: «моя госпожа, он сказал», ну, и там дальше по сценарию.

Вяло улыбнулась простоте своей соседки и придвинула ей своё блюдце с тортом, к которому так особо и не притронулась.

– Будешь? – предложила ей, заметив, что она решила попридержать свой аппетит, поняв, что и так уже много съела и нам ничего не останется, если она продолжит в том же духе.

– А ты? – огромные карие глаза в обрамлении черных пушистых ресниц смотрела на меня в упор.

– Я наелась за ужином. Торт в меня уже не влезет.

– Точно? – задала она контрольный вопрос, уже придвинув к себе блюдце.

– Ешь.

– Кайф! – разве что не мурлыкая, Карина напала на торт с самой довольной моськой. – Где ты его купил?

– В нашем магазине, – ответил ей Женя, отпив свой остывший чай.

– Это тот, который через дорогу от общаги?

– Угу, – кивнул он ей и снова посмотрел на меня. – Ты не очень общительная, да?

– Не очень, – ответила я, опустив взгляд в свою пустую кружку.

– Странно, – хмыкнул Женя.

– Почему? – подняла я, наконец, на него взгляд.

– Ты так бесстрашно врезалась в Раву и даже крошнула батон на Клима при всех, что я был уверен, что ты открытый и болтливый человек.

– Это был секундный порыв. Не более, – отрезала я сухо, не желая снова поднимать тему, в которой меня, почему-то, пытались выставить национальным героем.

– Даже для такого секундного порыва нужно иметь стальные… мотивы, – смягчил он выражение.

– У каждого имеются свои мотивы. Мне же необязательно их разжевывать?

– Думаю, необязательно, – чуть нахмурился парень, а я снова отвела взгляд на пустую кружку. – Но, если тебе нужно буде чем-то помочь, то я могу быть полезен.

– Мне ничего не нужно. Успокойся, – встала со стула и вышла из-за стола, прихватив с собой пустую кружку, чтобы помыть её и вернуть на сушилку.

– Она сегодня ездила искать работу и не нашла, – выпалила Карина и тут же заткнула рот куском торта, почти невинно захлопав ресницами.

– Я работаю в кафе посудомойщиком в пяти остановках от нашей общаги. Сегодня искали новую официантку. Могу застолбить тебе место, если хочешь, – буднично произнес Женя. – Застолбить? Завтра придёшь и узнаешь всё у менеджера.

– Я…

– Соглашайся, – перебила меня Карина. – В нашей семье кто-то должен зарабатывать на тортики.

Шумно выдохнула, возведя взгляд к потолку.

– Хорошо. Завтра после занятий загляну в твоё кафе.

– Класс! – выпил Женя залпом остатки чая. – Завтра с утра позвоню администратору и скажу о тебе. Он как раз ищет мелких и шустрых.

– Спасибо, – дернула я бровью, подавив желание вставить пару своих комментариев.

– Похоже на характеристику кладовой мыши, – мои мысли прозвучали вслух, но изо рта Карины.

– Не подумал, – Женя виновато поджал губы. – Просто передал слова администратора. Сорян.

– Ладно, – великодушно произнесла Карина. – За тортик мы тебя на первый раз простим. За ещё один тортик, как ты понял.

– Наглость – второе счастье, – хохотнул парень. – Ладно. Принесу на днях.

Ещё около часа Женя гостил в нашей комнате. Вдвоем с Кариной они образовали максимально шумный и болтливый дуэт. В какой-то момент поймала себя на мысли и желании уйти в какое-нибудь уединенное место и просто дождаться, когда им надоест общение. Но, так как я еще ничего не знала в этом городе и даже просто по общаге передвигалась с некоторой настороженностью, то всеми силами делала вид, что слушаю их и даже что-то понимаю из сюра, в котором они перепрыгивали с темы на тему.

После полуночи, когда ушёл Женя, Карину уснула, а в общаге образовалась тишина, решила спуститься в душ и помыться. К этому времени уже почти все спят, в душе может оказать не больше двух-трёх человек таких же сонных и нелюдимых как я.

Запрятав линзы в специальный футляр, прихватила косметичку и полотенце, на цыпочках покинув нашу с Кариной комнату. Опустив взгляд, неслышно спустилась в подвал. Вода шумела. Помимо меня в столь поздний час мылась еще одна девушка, не обратившая на мое появление никакого внимания.

Быстро закончив с гигиеническими процедурами, надела чистую пижаму и обернула влажные волосы полотенцем. Выключила воду, поняв, что в душевой осталась одна. Неприятное чувство тревоги скользнуло по спине и вынудило меня скорее покинуть подвал, чтобы оказаться в тепле своей комнаты и постели.

На первом этаже происходил какой-то галдёж. Громкий смех компании парней резко заполнял пространство и снижался до простого разговора, чтобы снова взорваться смехом.

– У кого-то туса, что ли? – спросила одна из девушек другую, с которыми я столкнулась на лестничной площадке.

– Фиг знает, – ответила вторая. – Говорят, что Клим со своими забурился к нам в общагу.

Необъяснимый страх сдавил горло. Шаги сами собой стали быстрее настолько, что я рисковала потерять тапочки на одной из ступенек.

– Круто! – продолжили девицы, которых я уже прошла. – Пойдём познакомимся…

Влетела в нашу с Кариной комнату. Трясущейся рукой закрыла дверь изнутри и только тогда позволила себе спокойно выдохнуть.

Неужели слова Жени о том, что я вляпалась по уши, не были пустыми?