Под слезами Бостона. Часть 1

Пролог. Таяло мое сердце

Помню, как невыносимо жгли слезы именно в тот день. Как не хватало рук, чтобы их вытереть. Как горечь топила в себе сердце, которое совсем недавно только сделало первый вдох. Как казалось, что все, во что я до этого верила, обернулось ложью.

И ведь действительно было так.

Я терла и терла лицо, не различая, избавляюсь от слез или дождя, измучившего тогда Бостон.

Да, погода в ту зиму выдалась скверная, но я все равно поперлась в порт, чтобы успокоить нервы проверенным способом. Только вот в тот раз он впервые не сработал. Я лишь испортила гитару, продержав ее под мерзкими осадками почти всю ночь.

– Кто я такая? – ревела под глухой аккорд, перебирая струны обледеневшими пальцами.

Нет, гитара не окоченела, в отличие от меня. Вышла из строя. Разбилась, если быть честной. Сиганула прямо в залив Массачусетс и затонула. Как в тот день тонула и я. Уровень за уровнем. В слезах. Отчаянии. И боли. Безмерной боли, которой, я думала, что никогда не прочувствую на себе.

И я задрала голову к небу – хотела наглотаться холодных капель, залить ими доверху горло, захлебнуться и умереть. Ну или хотя бы подхватить грипп, который свалил бы меня с ног высокой температурой и довел бы до беспамятства на ближайшие несколько дней.

Но в ту туманную ночь, в том безлюдном порту, на том самом дряхлом диване, когда на мою и его щеку упала первая пара снежинок, моя жизнь неожиданно начала новый отсчет.

Именно в тот момент, в крепких объятиях, которые обрушились на меня так же неожиданно, как и мороз на промокший город, под слезами Бостона окончательно растаяло мое сердце.

Посвящается каждому обледеневшему сердцу.

Которое обязательно забьется.

Глава 1. Счастливого, чертового дня рождения

Серена

«Раз, два, три, четыре, пять».

«Раз, два, три, четыре, пять».

Глаза зажмурены. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

«Это не сложно, Серена. Это всего лишь просьба. Так делают все. А ты часть команды. Просто подойди и спроси».

Туже затягиваю хвост на затылке и плавно поднимаю веки. Снова вижу яркий свет и вечно недовольное лицо Астрид перед глазами.

– Какого черта, Аленкастри! – как обычно, орет она. – Уже спишь стоя? Это всего лишь твоя четвертая смена за неделю!

– Всего лишь? – «упс, не верный заход».

– Здесь люди вкалывают днями! А ты еще и возмущаешься! Неблагодарная девчонка! – кажется, от тряски ее головы из прилизанного строго пучка вывалилась пара рыжих прядей.

– Я… Нет… Нет, что Вы. Я просто хотела…

– А я хотела, чтобы ты сгребла свои ноги в руки и вовремя обслужила пятый столик!

– Астрид, я хотела…

– Ты оглохла?! Мало того, что ты передвигаешься, как одноногий пират, так еще теперь и плохо слышишь? Зачем я вообще тебя здесь держу?! Деревенщину необразованную. В ресторане высшего класса! Ты вообще видела, кто сидит за пятым столиком? Видела, кто ожидает принятия своего заказа? А? Или ты еще и ослепла в придачу ко всему?! Штраф, Аленкастри! Я больше не намерена это терпеть.

– И я тоже больше не намерена это терпеть, – выдыхаю ей в спину.

– Что?! – копна рыжих волос пролетает над моим лбом, и если бы Астрид не носила шпильки под четыре с половиной дюйма, то ее пучок отхлестал бы меня по носу. – Я что-то услышала или кто-то просто испортил воздух?

– О да, воздух здесь испорчен с тех пор, как ты тут появилась. Мегера. Слышала, что «Шанель №5» уже давно не в моде? Или тебе их передарила бабка?

– Аленкастри! – раздуваются ее ноздри, и рыжая челка подлетает кверху. – Ты уволена!

– Нет, Астрид, Серена Аленкастри увольняется сама из этого сущего ада. И засунь свой пятый столик в свою пятую точку!

Срываю с шеи черный галстук, положенный каждому официанту в этом ресторане, и сую его Астрид в нагрудный карман отутюженного пиджака.

– Удачи в унижении, – бросаю взашей. – И улыбайся шире.

– Аленкастри! Сегодня же пятница! Ты куда?!

– А мне плевать. У меня сегодня праздник. С днем рождения меня.

Заканчиваю с последней пуговицей тугого жакета и перед тем, как хлопнуть дверью кухни, бросаю его на пол.

Удаляюсь с такой скоростью, что не успеваю даже разглядеть лиц персонала, наблюдающего эту картину. Не понаслышке знаю, что каждый второй из них хотел бы проехаться по отшлифованному массажами лицу Астрид кулаками с первого дня трудоустройства. Ну или луком пореем – рукоприкладство мы все осуждаем.

Уверена, что сейчас там в мой адрес летит не один десяток восхвалений. И надеюсь, что Юджин все-таки успел запечатлеть ее физиономию на телефон. Распечатаю и повешу в спальне у кровати – поможет просыпаться по утрам в приподнятом настроении.

Первые десять минут я действительно «лечу» по Вашингтон-стрит и улыбаюсь прохожим, каждый из которых наверняка считает меня ненормальной наркоманкой. Ведь только так можно объяснить мое лучезарное лицо среди туч других серых лиц. Таких же, как тучи над Бостоном.

В порыве накатившей радости и смелости решаюсь набрать маме. Давненько этого не случалось. Да и не хотелось, но сегодня особенный день. Мой день.

– Алло, мам? – уворачиваюсь от очередного порыва ветра и крепче цепляюсь руками за искусственную шерсть своей белой шубы. Подобие козы. Или ламы. Или, скорее всего, альпака. Да какая, собственно, разница, раз мне тепло.

– Серена? – серьезный тон по ту сторону намекает, что она, конечно же, не помнит о моем дне рождения.

– Мам, как ты? Как твои дела?

– Как всегда. Бывало и лучше, – откашливается она. – Что надо?

– Просто хотела услышать тебя, – пытаюсь не позволить ее холодному голосу испортить мой позитивный настрой.

– Услышала? Лучше б домой приехала и помогла убраться.

– А что Бриан? – тут же ляпаю себя рукой по губам. Зря вырвалось.

– Да как ты смеешь?! – моментально оживляется она, и я чувствую, как через смартфон брызжет желчью. Так происходит всегда, когда я цепляю Бриана. Но я никогда не научусь вовремя заткнуться. – У Бриана важная работа! Ты разве не знаешь? Ему некогда отвлекаться на такие мелочи. А вот ты! Ты же дочь!

– Дочь, про день рождения которой ты снова забыла! – не выдерживаю и выкрикиваю на всю улицу. Благо, что мой голос перекрывает новый порыв ветра. – Ты даже не поздравила меня. Опять, – обида проседает в горле на последнем слове и давит его. Давит. Заставляя затухнуть на конце.

– А с чем я должна тебя поздравлять? – невозмутимо отвечает она, и я понимаю, что в очередной раз зря затеяла эту разборку.

Это все накатившая эйфория заставила меня подумать, что в этот раз все будет иначе. Раз я смогла там, значит и здесь, скорее всего, получится не так, как всегда. Не так холодно. Не так безнадежно. Не так больно. «Может, достучусь сегодня» – новая ошибка, за которую я уже расплачиваюсь слезами, подкатившими к глазам.

– С тем, что ты появилась на этой планете благодаря мне? – продолжает она, повышая децибелы прокуренного голоса. – Поздравить тебя с тем, что я ночами не спала из-за тебя? Что пренебрегла карьерой ради тебя, девочка? С этим я должна тебя поздравить?

Я просто молчу, замерев возле первой попавшейся витрины. Я даже не вижу пестрящих на вывеске букв – их размыли скопившиеся в глазах слезы.

– Молчишь? – суровый голос вибрирует синхронно с моей дрожащей губой. – Вот и правильно. Думай, прежде чем говорить глупости.

Она кладет трубку, а я врезаюсь лбом в отскочившую дверь бара. Первые спрыгнувшие с неба капли дождя не дают прохожим разглядеть мои просочившиеся слезы.

«А на что я надеялась?».

Всегда ведь было так. Всегда ведь в ее сердце было стуже, чем в лютый холод на Аляске. Так почему я рассчитывала на глобальное потепление?

– Черт! – второй удар распахнувшейся двери приходится в мою голову, и я решаюсь, наконец, отступить. – Еще и гребаный дождь! Класс! Просто класс!

– Мисс, вы заходите? – от третьего удара двери меня спасает какой-то бостонский джентльмен.

– Да, я, мать вашу, захожу, – взмахиваю смольными волосами, собранными в длинный хвост, и проскальзываю внутрь.

Оглядываю помещение, в которое зачем-то забрела, и понимаю, что выпить – сейчас самое правильное решение. Причин как минимум три: увольнение, мать и гребаный праздник меня.

Пятница, и поэтому неудивительно, что бар забит под завязку. Бар, которого я раньше никогда не видела. Видимо, я неосознанно свернула куда-то с Вашингтон-стрит.

Здесь все как-то мрачно, тускло и слишком коричнево. И деревянно, как по мне. Дерево на дереве. Деревянные стены, столы, стулья, стойки и даже, мать его, потолки. Как будто оказалась на какой-то ферме в день ярмарки. У владельца явно нет вкуса. Или он из Техаса. Ставлю полтинник.

«Что ж. Волей случая и растерянности души я оказалась в пабе для ковбоев. Прекрасно. Впрочем, какая разница, где пить».

Задача номер один: протолкнуться к барной стойке.

Задача номер два: каким-то чудом избавиться от шубы, которую я ношу уже третий год. И которая третий год не подходит к дождливым зимам Бостона. Но на новую у меня нет средств.

Задача номер три: забраться в этой бесящей юбке-карандаш – частью формы уже (слава богам) бывшей официантки на высоченный барный стул. И…

Задача номер четыре: надраться за свой, мать его, двадцать второй день рождения.

«По ощущениям уже тридцать второй».

Щемлюсь сквозь толпу и пытаюсь попутно стянуть с себя драного альпака в белом цвете. Высунуть левую руку из рукава удается, когда какой-то мужлан толкает меня в бок, и я валюсь за барную стойку, но меня успевает придержать чья-то рука.

– Осторожнее, малышка, – улыбается стройная шатенка в топе, выше меня как минимум на две головы. И она даже не на каблуках. – По объявлению?

– Что? – отряхиваюсь и приглаживаю свою юбку.

– Становись за стойку! – кричит она, когда несколько десятков мужских голов за барной стойкой начинают скандировать «Давай! Давай! Давай!».

– Какую стойку? – теряюсь, сжимая бедного дохлого альпака в руках.

– Быстрее! Видишь, что творится?! У меня не хватает рук! – красотка в топе с идеальной подтянутой фигурой пытается перекричать рев мужчин и попутно тянется за текилой! – Ну-у-у! Кто из вас, красавчиков, самый смелый?!

– Мне! Давай мне! – ор желающих сливается в единое месиво, а я стою и мну пальцами все ту же шубу.

Длинноногая шатенка в топе ловко хватает за шиворот самого громкого активиста, укладывает его на спину, перегибает через стойку и льет ему в горло текилу под свист остальных самцов.

– Хорош с тебя, красавчик, – она резко возвращает его в вертикальное положение, и тот, немного пошатываясь на ногах, кладет на барную стойку две сотни.

«Две сотни?! За глоток текилы?».

– Чего встала? – шатенка обращается ко мне, закупоривая бутылку Olmeca. – Бросай свою шубу вон туда, – указывает на полку под барной стойкой. – И давай уже помогай. Я зашиваюсь, как видишь.

– Но я…

– Малышка, прости, позже познакомимся. Вообще не до тебя.

– Но я не умею… – все-таки засовываю альпака в тумбу.

– Просто дай им то, чего они просят. И расстегни пару пуговиц на блузке.

Она не дожидается моего ответа (она бы и не дождалась), подходит вплотную и выправляет мою белую блузку из юбки. Я невольно дергаюсь, чем не позволяю ей задрать рубашку вверх.

– Нет. Так не нужно, – приглаживаю обратно края рубашки ладонями, на что красотка хмыкает, но не настаивает и оставляет все, как есть.

– Тогда хотя бы пуговицы, – осматривает мою грудь и резко высвобождает пару верхних из петель.

– Прекрасно, – хлопает меня по бедру. – Отлично выглядишь. А теперь иди вон к тому мужику. И сиськи вперед – чаевые обеспечены.

«Вот это манеры… А я ведь даже не знаю ее имя».

– Ты, блин, серьезно? – все, что могу – это взмахивать ресницами.

– Абсолютно, малышка. И в следующий раз сделай макияж ярче.

«Называется, пришла выпить. Что за черт?».

В диком стрессе, дерганьях, поправлениях вечно задирающейся блузки и без капли алкоголя во рту я кое-как «дорабатываю» до трех утра, утоляя жажду клиентов. Спасибо моему опыту в обслуживании выездных мероприятий и скудным навыкам в смешивании ви́ски с колой. Я даже не заметила, как влилась в процесс. Как не заметила и завершения своего дня рождения. Оно и к лучшему.

К четырем люди рассасываются. Музыка утихает и меняется на легкий эмбиент, что теперь абсолютно не вписывается в стилистику бара. Но я приятно удивлена. У меня даже получается слегка расслабиться и выдохнуть. Край левого глаза уже подыскивает бутылку, с которой я смогу слить себе хотя бы стопку за свое здоровье. Но хриплый голос мужчины возвращает меня в реальность.

– Повторить, – кряхтит он, уткнувшись локтями в барную стойку и свесив на руки голову. Темная челка, наверняка ранее зачесанная кверху, достает до носа, и он даже не пытается ее поправить.

Первое, на что обращаю внимание, его кисти и пальцы, расписанные множеством черных символов, которые уходят под манжеты серого пуловера. Он не поднимает головы, лишь стучит пальцами по барной стойке и отшвыривает мне рокс¹.

– Ви́ски? – уточняю я.

– Ты не запомнила мой заказ? – все так же не поднимает головы, но вздымает брови. Видимо, возмущенно. Или удивленно. Не разобрать.

– Вас здесь миллион, а я одна. Сложно напомнить? – забираю его рокс, но он перехватывает мою руку и, наконец, поднимает на меня глаза. Черные, как узоры на его руках. Пустые, как этот самый стакан. И абсолютно пьяные.

– Dalmore. Еще пятьдесят. А потом еще пятьдесят, – глаза черны настолько, что в них отблескивает приглушенный свет ламп. И горечь. Цвета забытого на кухне чая. Я знаю, потому что такой «чай» ежедневно настаивается и в моей душе.

Он выпускает мое запястье и почесывает аккуратную бороду, затем обратно опрокидывает в руки лицо.

– Пожалуй, Вам уже хватит, – мои тараканы сегодня не отпраздновали день рождения, так отпразднуют день храбрости.

– Что? – он снова совершает над собой явное усилие и смотрит на меня. – Ты сделала слишком много ошибок во фразе «секунду, сэр».

– Нет. Вам уже действительно хватит, – в подтверждение своих слов складываю руки на груди, демонстрируя полную уверенность.

– Кто. Ты. На хрен. Такая? – отчеканивает каждую букву, стискивая зубы. – Я сказал: «еще» – значит, ты льешь еще. И не задаешь лишних вопросов, – взгляд цвета бездны сверлит меня из-под массивных бровей, но сегодня он точно не на ту напал.

– Я. На хрен. Та, кто вышвырнет тебя отсюда, если ты не начнешь себя нормально вести. Понял? – утыкаюсь в него таким же злобным взглядом, не двигаясь с места, и замечаю, как под щетиной вырисовываются острые скулы.

– Стенли, мать твою! Стенли! Сюда иди! – орет бородатый алкоголик. И на его зов прибегает та самая красотка шатенка, которая заставила меня вкалывать в свой день рождения. Хотя я не особо и сопротивлялась.

– Опять надрался, Эзра? – видимо, Стенли, накрывает его щеки ладонями и приподнимает лицо.

– Кто это такая? – тычет в меня пальцем слабой руки.

– Новенькая. Ты уволил Кэт, помнишь? Одна я не справляюсь.

– Я уволил Кэт? – видимо, пьянь по имени Эзра, сбрасывает с себя руки Стенли и пытается распрямиться на стуле.

Из-под глубокого выреза пуловера выглядывает часть еще одной татуировки, которая от груди разрастается к шее, но я не успеваю разглядеть рисунок.

– Ты уволил Кэт, – усмехается Стенли.

– Я уволил Кэт.

– Еще раз тебе повторить или записать? – красотка Стенли трет барную стойку и не перестает улыбаться.

– Да плевать, – Эзра снова почесывает бороду и вытирает губы тыльной стороной ладони. – А эта что здесь делает?

– Малышка, как тебя зовут? – обращается ко мне Стенли.

– Серена, – хмыкаю я, не сводя глаз с остервеневшего козла.

– Я взяла Серену в штат.

– Хрен с два, – шипит Эзра. – Пусть валит на хрен отсюда. Не хватало мне здесь малолеток. Ты посмотри на нее, – переводит на меня взгляд и обдает им с макушки до талии. – Без косметики. Наивные глаза. Конский длинный хвост. Черные прямые волосы, нетронутые парикмахером. И сиськи второго размера, – каждое слово раздевает, и мне хочется прикрыться руками, но я стою молча, раскрыв рот от возмущения. – Тебе хоть двадцать один есть?

– Мне двадцать два! – выкрикиваю, хмуря брови. – Вчера исполнилось! И какое это имеет значение? Я сегодня справилась!

– Она справилась, Эзра, – поддерживает Стенли.

– Плевать я хотел. Она не умеет общаться с клиентами. Поэтому ты, – вяло машет рукой в сторону Стенли. – Налей мне выпить. А ты, – переводит руку на меня, тыча указательным пальцем почти в лицо. – Собрала свои манатки и укатила за дверь. Чтоб я больше тебя здесь не видел.

Гнев перехватывает горло где-то на середине. Я задыхаюсь, но не могу произнести ни слова. Они застряли внутри вместе с недолитыми слезами, вместе с упреками мамы, отчаянием и обидой. Они засели и не выходят, а я могу лишь стоять и втягивать в себя воздух, хлопая ресницами по взмокшим глазам.

Паралич отпускает раньше, чем придурок Эзра успевает послать меня ко всем чертям еще раз. Я хватаю белую шубу, набрасываю ее на плечи и спешу к выходу из очередного ада, в который забрела. Я ведь всегда забредаю именно туда. Куда бы ни шла. Куда бы ни стремилась. Везде гребаное пекло.

– Счастливого пути, Панда. И с днем рождения, – бросает он, прежде чем я успеваю выскочить под лютый декабрьский дождь.

Тучи над Бостоном кроют рассвет. И, казалось, этот отвратительный день не могло больше омрачить никакое другое событие.

Казалось. До того, как я разблокировала телефон.

Вижу на дисплее текст входящего сообщения и с ужасом содрогаюсь, роняя смартфон на мокрый асфальт.

«С днем рождения, маленькая принцесса Серена. Мечтаю обнять тебя и прошептать пожелания на ушко, как делал это раньше. Скоро увидимся. Целую. Бриан».

Глава 2. Город десятилетней стужи

Эзра

Жду свой ви́ски, кажется, гребаную вечность. Стенли снова испытывает мои нервы на прочность. Как будто не хватило этой малолетки в идиотской шубе из белого альпака, в которой она выглядит, как панда, в контрасте с черными волосами.

«И как только ее сюда занесло? И откуда в этом тощем тельце столько дерзости?».

– Я не понесу тебя домой, – Стенли ударяет дном стакана по барной стойке, чем выводит меня из раздумий. – И даже не посажу в такси. Имей в виду, – ви́ски «успокаивается» в роксе, что нельзя сказать о ее взгляде.

– Как будто я тебя об этом просил, – сжимаю в руке стакан и делаю жадный и точно лишний глоток. Мне уже хватит. Но разве я признаю правоту какой-то наглой девки? Идет она к черту.

– Ты опять надрался.

– А ты опять дерзишь боссу. Полетишь следом за этой… Пандой, – очередной глоток осушает рокс до дна. – Еще, – подталкиваю стакан к рукам Стенли.

– Эзра… Может, хватит?

– Ходишь по краю.

– Уволишь меня – потеряешь всех постоянных клиентов. Ты сам прекрасно это знаешь. Да и кто еще будет мириться с боссом алкоголиком?

– Кто здесь алкоголик? – развожу руки в стороны, выпрямляясь на стуле, но, черт, меня уносит вправо, и приходится ухватиться за край стойки.

– Красавчик напротив меня.

– Заигрываешь с боссом? Сделаю выговор.

– Да кому ты нужен, – хмыкает Стенли и подливает мне ви́ски.

– Ты бы охренела, если бы узнала о степени моей востребованности, – вытаскиваю из кармана вибрирующий телефон. – Кстати, об этом, – трясу экраном перед лицом Стенли, на котором мигает имя «Рэйчел». – Да, слушаю.

– Я жду тебя вообще-то. Ты собираешься сегодня приехать? Уже утро, – недовольно лепечет из динамика Рэйчел.

– Приеду. Стягивай трусики и раздвигай ноги шире.

– Эзра!

– Хотя трусики можешь оставить. Разберусь с ними сам, – поглядываю на Стенли, которая демонстративно закатывает глаза, и отключаю вызов.

– Поверить не могу, что такие девушки существуют, – бубнит она.

– Существуют и не такие. Поверь мне.

– И вот зачем ты ей нужен в такое время и в таком состоянии?

– Просто она знает, на что я способен даже в таком состоянии, – специально играю бровями, в то время как Стен всем видом пытается изобразить приступ рвоты.

– Фу. Она дура. Всегда это говорила и никогда не отрекусь от своих слов.

– Она дура. Факт. И отлично сосет. Это все, что мне сегодня нужно, – потягиваю терпкий ви́ски

– Ты отвратителен. Знаешь?

– Знаю. И не собираюсь меняться.

– Вот серьезно, Эзра. И ее это устраивает? – Стенли прекращает тереть в руках стенки стакана и перебрасывает полотенце через плечо.

– У нее нет вариантов. Либо она принимает меня таким, какой я есть, и трахается со мной, либо идет искать другой причиндал, на котором можно поскакать.

– Я уже говорила, что ты отвратителен?

– Каждый день, – усмехаюсь, разбавляя слова алкоголем.

– А ты сам не хотел бы притормозить? Морочишь голову девушке, изменяешь ей, ни во что ее не ставишь…

– Стоп-стоп-стоп, дорогая моя, – даже приземляю стакан обратно на барную стойку. – Я не изменяю. И не лгу. Потому что мы с Рэйчел не в отношениях. Мы трахаемся. Когда удобно мне. И если бы ее что-то не устраивало – она бы не терпела. Я ей ничего не обещал. И хватит здесь твоей дамской солидарности. Я вовсе не монстр. Я не держу ее. Это все он, – указываю на своего младшего Эзру в штанах.

– Выпендрежник, – усмехается Стенли и легко ударяет меня по лицу полотенцем.

– Не завидуй.

– Да чему мне завидовать?

– Хотя бы тому, что тебя уже давно хорошенько не отжаривали.

– Иди к черту, Эзра, – она резко ставит второй стакан на стойку и плескает в него ви́ски.

– Прости, подруга. Я не хотел.

Алкоголь преломил грань дозволенного. Знаю, что разрыв с Кристи́н до сих пор не забыт. Раны Стенли еще не залечены даже текилой, которую она втихаря тягает после смены. Эта рыжая сучка разбила ей сердце, которое не смог надломить ни один самоуверенный плейбой.

– Стен, прошло два месяца, – кажется, я устроился семейным психологом. Или это все ви́ски.

– А у тебя прошло десять лет. Но ты до сих пор напиваешься, как черт.

Жмет где-то в груди. Непроизвольно, но жмет так, что я стискиваю гребаный рокс до хруста стекла под пальцами. Один-один. Ударил по больному я – бьет и она. Заслужено, мать твою. Но чертовски больно. И я осушаю свой стакан до дна без очереди.

– Прости, я тоже не хотела. И не должна была, – шепчет она, не смотря мне в глаза.

– Все нормально.

– И кстати, – быстро переводит тему, чтобы отвлечь меня. – Ты зря это насчет Серены.

– Кого?

– Серены. Ну девушка, которую ты прогнал.

– А… Дерзкая девочка-панда, – усмехаюсь, вспоминая ее сумасшедший прикид.

– Она сегодня отлично поработала. У нее есть опыт. И она нравится людям.

– Но не нравится мне.

– Тебе никто не нравится. А мне приходится вкалывать за двоих.

– Учту. И увеличу тебе зарплату. Пользуйся, пока я добрый и пьяный.

– Эзра, я не робот. И мне нужен человек, как Кэт, которую ты…

– Уволил, – перебиваю.

– Запомнил наконец-то, – Стенли отпивает из своего стакана. – Чем тебя не устроила Серена?

– Мне хватает одной стервы в баре, – подмигиваю Стен. – Двух не выдержит моя нервная система.

– Какие мы нежные, – Стенли наиграно надувает губы и строит милую гримасу. – Эзра. Верни мне ее. Я настаиваю.

– Потому что она тебе понравилась? Тем более нет. Мне не нужны здесь служебные романы.

– Идиот. Я говорю, что она справляется. И не боится налета ошалевших мужиков. Я сегодня буквально вытянула ее за стойку! Любая другая бы оторопела. А эта, с виду серая мышка, оказалась ни разу не мышкой.

– Уж точно не мышкой, – вспоминаю резкий тон нахальной брюнетки, ее черные сдвинутые брови, искривление которых утяжеляло и без того озлобленный взгляд темно-синих глаз. Вспоминаю и снова завожусь. – Идет она на хрен.

– Эзра. Пожалуйста.

– Нет. Даже если ты предложишь мне себя.

– Не дождешься, – хмыкает Стен и закатывает глаза. – Я не сплю с алкоголиками и придурками.

– Насчет последнего я бы поспорил.

– И как я только тебя терплю? – она пытается нахмуриться, но я все равно замечаю слабую улыбку на ее симпатичном лице. Кристи́н – последняя дура, раз отказалась от нее.

– Сам удивляюсь. Ладно, мне пора, – сползаю со стула и вытираю губы тыльной стороной ладони. – Нужно остудить промежность Рэйчел, раз уж ты снова меня отшила, – издаю театральный вздох огорчения. – И напомни мне завтра уволить тебя за несоблюдение субординации.

– Несомненно, – Стенли бросает мне вслед. – Не нарушаем традиций.

– Само собой.

– Надеюсь, у тебя не встанет.

– Я начну готовить его в такси, – указываю взглядом на область ширинки и набрасываю на плечи кожаную куртку. – Приятно, что ты переживаешь.

В спину летит очередной смешок Стенли и звук захлопнувшейся двери бара. Постепенно просыпающийся Бостон встречает меня зимним ливнем. Больше, чем себя, я ненавижу этот город, хоть и являюсь полным его олицетворением. Холодный, черствый и безразличный. А когда грянет мороз – и обледеневший. Как и в нем, во мне нет места чувствам. И если бы у меня не было родного брата, им бы стал старик-Бостон. Этот Бостон, каким он является сейчас. Ведь десять лет назад он бушевал для меня самыми яркими красками. Десять лет назад он жил. Ведь тогда еще был жив и я.

Такси, в котором я едва не засыпаю, довозит меня до восточной части города к дому той самой Рэйчел, фамилии которой я даже не знаю. А, наверное, должен был, раз трахаю ее уже около полугода. Хотя… Мне абсолютно плевать.

Ступаю из машины в лужу и уже жалею о том, что вообще приехал сюда. Я снова перебрал и едва стою на ногах. Пока тащился несколько кварталов, перехотел даже видеть ее смазливую мордашку. Волоку свое тело по лестнице и представляю, с каким выражением лица она, как обычно, откроет дверь: улыбка растянет алые губы, припухшие от нескольких инъекций, отчего подправленный хирургом нос слегка вздернется, голубые глаза засияют от счастья, а объемные ресницы заморгают слишком часто. Она будет рада видеть меня даже в таком омерзительном состоянии, а я буду думать лишь о том, как бы быстрее красный контур ее губ сомкнулся на моем члене.

– Эзра! – Рэйчел открывает дверь с первого звонка, как будто сидела у нее, как собака. – Я так ждала тебя.

– Не спала что ли? – переступаю порог и, не разуваясь, прохожу в квартиру.

Грязь с мокрой улицы отпечатывается на светло-коричневом полу, а затем и на кремовом ворсистом ковре, но Рэйчел, как обычно, не говорит ни слова.

– Нет, – она плетется за мной, поправляя белокурые кудри, и делает вид, что не замечает моей наглости. Она привыкла. – Говорю же, что ждала тебя.

– А я говорил ждать, раздвинув ноги шире, – падаю на кожаный диван и облегченно выдыхаю от усталости, разбросив руки по спинке.

– Ты такой нетерпеливый, – смеется она, прищуривая голубые глаза. – Думал обо мне сегодня?

– Ага, – даже не пытаюсь насытить голос энтузиазмом. – Так… Ждала меня, говоришь? – устраиваюсь поудобнее на диване и прикладываю руки к пряжке ремня.

– Да.

– Скучала? – молния на джинсах ползет вниз, и она медленно подходит ближе.

– Очень.

– Покажи, как сильно ты скучала.

Одного моего взгляда достаточно, чтобы Рэйчел встала на колени. Она улыбается и поглядывает на меня исподлобья, высвобождая член из боксеров.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – шепчет она и пробегается пальчиками по головке прежде, чем коснуться ее языком.

Я не отвечаю. Хватаю ее за волосы и наматываю выбеленные пряди на кулак, насаживая ее глубже. Из моих уст вырывается стон. Это то, что сегодня поможет мне расслабиться. То, что прервет гнев. Утолит ненависть к себе. Ко всем. К малолетке в идиотской шубе, осмелившейся мне дерзить. Рэйчел сделает все так, как мне нравится. Так, как я хочу. И проглотит каждое мое недовольство.

Надавливаю на ее голову рукой, пока она не поднимает на меня прослезившиеся глаза. И только тогда отпускаю, позволив ей сделать вдох ртом.

– Тебе нравится? – она смахивает растекшуюся под глазами тушь и проводит языком от основания до кончика члена.

– Нравится, – хватаю ее за плечи и поднимаю с колен. – А теперь иди сюда.

Разворачиваю Рэйчел задом и толкаю на диван. Она упирается локтями в кожаную спинку и томно стонет еще до того, как я вхожу в нее.

Она принимает мой грубый толчок и вскрикивает. Накрываю ее рот ладонью, только чтобы не слышать ее голос.

«Вам уже хватит. Вам действительно хватит. Я. На хрен. Та, кто вышвырнет тебя отсюда», – пульсирует и отдается в мозгу каждое слово дерзкой Панды ее грубым для девушки голосом.

Она вывела меня из себя. Она вызвала во мне гнев. Она спровоцировала меня на эмоции. А отвечать за это придется Рэйчел.

Жестче сжимаю ее щеки пальцами и все резче двигаюсь в ней. Она кричит подо мной от каждого рывка. Выгибается, пристраиваясь задницей к паху, и каждым движением просит большего. Она это получит.

Прогибаю ее спину и вхожу до основания. Рэйчел мычит в мою ладонь, скользя локтями по поверхности дивана. Она уже дрожит и сжимается вокруг меня, но я сегодня точно не «финиширую», даже если она отсосет мне еще раз.

Гребаная Панда.

Ноги Рэйчел трясутся, но ее оргазм не провоцирует мой. Но, думаю, ей плевать. Она кончила и спокойно сегодня уснет. В общем-то, мне тоже все равно.

– Сделай мне кофе, – произношу, выходя из нее.

– Не останешься? – сбито дышит она.

– А я когда-то оставался?

– Ну я подумала… Ведь утро… Тебе никуда не нужно.

– Мне нужен кофе, – натягиваю джинсы и даже не смотрю на раскинувшуюся на диване Рэйчел, которая все еще подрагивает и жадно хватает ртом воздух. – И как можно скорее.

Она выполняет мою просьбу, едва успев вскочить обратно в трусики, и приносит мелкую чашку прямо в ванную, где я умываю лицо.

– Твой кофе, – Рэйчел подступает ко мне и проводит свободной ладонью по моему плечу, замирая прямо за спиной. Вижу ее улыбку в отражении зеркала и еще раз споласкиваю лицо.

– Какая у тебя фамилия, Рэйчел? – сталкиваюсь с ней взглядом сквозь капли на когда-то чистом зеркале.

– Берч. Неужели тебе хоть что-то стало интересно, – она льнет грудью к моей спине.

– Не обольщайся, – прерываю тактильный контакт и тянусь за полотенцем. – Так, значит, Берч…

– Ага.

– Рэйчел Берч.

– Звучит? – усмехается и наблюдает за мной.

– И внешность, и имя – подходящие для порно-актрисы.

– Хам, – до этого сияющая улыбка смыкается в узкую полосу.

– Почему хам? – теперь усмехаюсь уже я. – Чем тебе не комплимент?

– Я не работаю в порноиндустрии. У меня свой салон красоты.

– Не задумывалась о смене профессии? С твоими навыками тебе не было бы равных.

– Почему ты всегда так груб со мной, Эзра?

– Ты просто не умеешь принимать комплименты, Берч, – специально разделяю каждую букву ее фамилии и запиваю ее глотком уже остывшего кофе. – Мерзость.

– Ты мог бы хоть иногда быть нежнее? Я же все-таки девушка, – бормочет мне в спину, когда я миную ее на выходе из ванной.

– А я был уверен, что тебе как раз-таки нравится погрубее. Разве нет? – встряхиваю свою куртку и просовываю руки в рукава. – Несколько минут назад ты подтверждала мои слова на диване. А пару дней назад – на парковке в моей тачке. А если вспомнишь прошлую неделю…