Судьба Хеопса

© Тараксандра, 2019

ISBN 978-5-4496-5196-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Этот роман основан на реальных событиях. В Берлинском музее хранится старинный манускрипт «Папирус Весткар», названный так в честь его владелицы, госпожи Весткар. Речь в нем идет о пророчестве, данном фараону Хуфу, согласно которому, династия этого царя обречена. «Боги отвернулись от Хуфу и его дома», – говорит предсказатель. У папируса нет ни начала, ни конца, большинство фраз в нем сложны для современного восприятия.

Фараон Хуфу, более известный как Хеопс, ассоциируется с Великой пирамидой в Гизе, единственным дошедшим до нас чудом из знаменитых семи чудес света. Пирамиду Хеопса знают все, в то время как о самом фараоне, известно не так уж много. А, между тем, судьба Хеопса не менее удивительна, чем его творение. Геродот, самый обширный из биографов Хеопса, рассказывая об этом фараоне, опирался на труды египетских жрецов, современников Хеопса, которые недолюбливали волевого непокорного монарха. Единственным человеком, к чьему мнению Хуфу неизменно прислушивался, был астролог и врач Тети. Именно этот мудрец предсказал быстрый закат династии Хеопса.

Происхождение и личность Тети весьма туманна, в романе он выведен под именем Мелонис.

Кроме реальных исторических лиц, в книге действуют и боги. Они тоже реальны. Божества являлись неотъемлемой частью жизни Древнего Египта. В то время еще не порвалась нить, связующая мир богов и людей.

Почти все имена и географические названия даны в более привычном, греческом варианте: так египетское имя Хуфу – по—гречески Хеопс; Инпу – Анубис; Хет-ка-Пта – Мемфис и т. д.

К созданию этой книги были привлечены старинные легенды и предания, труды античных историков, а также современные исследования. Вот поэтому некоторые страницы могут показаться удивительными и неожиданными. Например, описание строительства пирамид, обрядов храмов, жертвоприношения.

Восстанавливать события, произошедшие почти 50 веков назад, было непростой, но прекрасной задачей. Словно чудная мозаика собиралась по кусочкам древняя великая история, и, наконец, истина открылась мне. И ныне я представляю ее тебе, любезный читатель.

С уважением, Тараксандра.

Глава 1

Смерть фараона

2600 год до н. э. Древний Египет. В своем дворце, в Мемфисе, умирал мудрый фараон Снофру. Был предрассветный час, легкий ветер с Нила доносил освежающую прохладу, напоенную ароматами лотосов и лилий; в царском саду божественно пели утренние птицы; лазурь вечно солнечного неба настойчиво прорывала темные покровы ночи. Все в мире дышало гармонией и поэзией, и потому так особенно неуместно и жестоко выглядела смерть среди этого подлинного земного рая. Весь Египет замер в тоске и ожидании.

У дверей спальни фараона стояли притихшие придворные. Смерть царя меняла не только судьбу государства, но и судьбы многих из них. Из покоев правителя вышел высокий пожилой человек, с бритой головой и овальным удлиненным лицом, поверх его белоснежного жреческого одеяния была накинута пятнистая шкура леопарда.

– Псамметих, верховный жрец Ра, – зашептались придворные.

От толпы собравшихся отделились двое молодых людей: белокурый юноша лет 20 и хрупкая изящная девушка 17—18-ти лет. Они подошли к жрецу.

– Есть ли надежда? – взволнованно спросил юноша.

Верховный жрец Ра печально покачал головой.

– Я сделал все, что мог, царевич, – тихо проговорил он. – Боль покинула его тело, остальное – в руках богов.

– Я хочу видеть дядюшку, – сказал молодой человек, направляясь к покоям фараона.

– Подожди, пресветлый Хеопс, – мягко остановил его Псамметих, – царь приказал прежде позвать тех, кто был с ним от юности его. Не сердись, царевич.

– Пожелание величайшего из всех фараонов священно для меня, – смиренно сказал молодой человек.

Жрец был учителем Хеопса и другом его дядюшки, царевич уважал и почитал мудреца.

Псамметих подошел к стоящей в самом дальнем углу высокой стройной пожилой женщине, одетой в изысканное тонкое зеленое платье. По горделивой осанке и утонченным манерам ее можно было бы принять за благородную даму, но причудливые татуировки, которые покрывали ее плечи и руки, и, вероятно, и все тело, выдавали в ней танцовщицу. Верховный жрец Ра что-то тихо шепнул ей и, взяв за руку, повел в комнаты Снофру.

Женщина вошла в спальню фараона. Снофру лежал на спине, устремив взгляд в окно, задрапированное плотной тканью, в щелочку, между складками льна, пробивался первый робкий лучик пробуждающегося солнца.

– Снофру, – прошептал она, – опускаясь на колени перед ложем царя.

Царь повернулся к вошедшей, в его потухающих глазах вспыхнули искры жизни.

– Анукет, – с нежностью проговорил старый фараон, гладя женщину по густым каштановым волосам, чуть тронутым сединой, – услада моей юности.

– Не уходи от нас, великий царь, не покидай меня, – простонала женщина.

– Я буду ждать тебя, моя возлюбленная. Не грусти.

– Это невозможно, повелитель, – печально проговрила она. – Я простая танцовщица, а в царстве солнцеликого Ра могут жить лишь боги и цари. Мы никогда не встретимся. – Танцовщица разрыдалась.

– Ра берет к себе избранных во всем, – сказал фараон, лаская склоненные плечи женщины. – Наша любовь божественна. Мы не смогли соединиться на земле, так будем вместе там, в чертогах Солнца.

– Не покидай меня, великий царь! – с отчаянием проговорила Анукет. – Ты забираешь мое сердце!

– Не плачь, любимая, все в этом мире предопределено. Видно так захотели боги, чтобы мы были соединены и разлучены одновременно.

– Зачем они так поступили с нами?

– Богам не задают вопросы, любовь моя, но знай, если бы была моя воля, я сделал бы тебя царицей Египта.

– Я не о власти говорю. Мне нужен лишь ты. Я хотела быть с тобой, а не с правителем.

– Это невозможно в мире людей. В моих жилам течет кровь Ра, кровь Озириса, и подобно моим божественным предшественникам, я лишь на ничтожно краткое время мог отдаваться земным чувствам. Прости меня, моя любимая. Но теперь все изменится, однажды мы вновь втретимся и уже навсегда. Я буду ждать тебя.

– Мой великий бог, как же я была счастлива с тобой! И с каким нетерпением я ожидаю того момента, когда и меня призовут боги. Но сейчас мы на земле. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя, лучезарный царь?

– Можешь, – улыбнулся Снофру. – Порадуй меня еще раз своим божественным танцем.

Анукет поклонилась и, встав на ноги, закружилась в танце. Сумрак в комнате скрывал постаревшие черты женщины, и, казалось, что перед правителем танцует юная девушка, полная надежд и мечтаний. Закончив танец, Анукет вновь встала на колени у постели фараона.

– Благодарю тебя, моя богиня, – прошептал фараон. Он приподнялся на ложе и обнял женщину. Внезапно правитель вздрогнул, судорога пробежала по его лицу. – О, боги, как вы торопитесь, – пробормотал он. – Иди, моя любимая, ты облегчила мои страдания, теперь у меня хватит сил закончить все дела. Пусть ко мне придут Меритенса и Аменемхат.

Анукет, заливаясь слезами, ушла. В покои правителя вступили два пожилых мужчины. Первый из них был придворный архитектор Аменемхат, суровый человек, с холодными колючими светло-голубыми глазами, второй – царский казначей и хранитель печати Меритенса, рослый мужчина богатырского телосложения, на его поясе висел меч. Много лет назад Меритенса был воином, но, даже сменив род деятельности, не смог изменить себя и расстаться с любимым оружием.

– Друзья мои, – проговорил умирающий правитель.

Архитектор и казначей почтительно поцеловали руку царя.

– Служите моему племяннику Хеопсу, так, как служили мне, – сказал фараон.

– Клянусь, – проговорил Меритенса.

– Мы сделаем все возможное и невозможное для лучезарного Хеопса, – проговорил Аменемхат.

– Я не сомневаюсь в вас, – сказал Снофру, – но мой племянник еще очень молод, помогите ему. А главное – защитите.

– Мы готовы умереть за Хеопса, – проговорил Меритенса.

– Пусть все боги Египта хранят вас, друзья мои. – И вновь судорога исказила лицо правителя. – Ну вот, кажется, и все. Теперь я хочу говорить с теми, кому вручаю власть и судьбу Египта. Пусть ко мне придут Хеопс и Хенутсен.

Молодые люди, робея, вошли в комнату царя.

– Великий государь, – проговорил Хеопс.

– Великий государь, – эхом повторила девочка, сжимаясь от страха.

– Дети мои, – улыбнулся старый фараон. Он взял Хеопса за руку. Голос умирающего правителя хоть и оставался тихим, но зазвучал твердо и властно. – Хеопс, – сказал Снофру, – настала твоя очередь принять бремя власти. Я оставляю тебе страну, богатую и процветающую, враги Египта покорены, боги одаривают земли обильными урожаями. Будь же достоин своего высокого жребия.

– Клянусь всеми богами, первый среди царей, у тебя не будет повода сожалеть о той безграничной милости, которую ты оказал мне.

– Я не сомневаюсь в тебе, мой мальчик, – ласково проговорил Снофру. – Еще, когда ребенком я увидел тебя, то с первого взгляда понял, что ты – настоящий потомок Озириса. Ты не только красив телом, но и наделен великим умом. У меня не было родного сына, и боги послали тебя. Ты станешь величайшим из царей.

– Я – лишь твой ученик, дядюшка.

– Ты превзойдешь мою славу, Хеопс. Сегодня ночью боги даровали мне дивное виденье, я узрел тебя в сиянии величия и могущества: ты сидел на золотом троне рядом с самим Ра, а у ног твоих подданные возносили тебе хвалу.

– Я возблагодарю богов за этот сон, – сказал молодой царевич.

– Не плачь, Хенутсен, – обратился Снофру к всхлипывающей девочке, прячущейся за спину своего юного супурга, – мои годы подошли к концу, солнцеликий Ра зовет меня к себе. Так должно быть.

Хенутсен, заливаясь слезами, распростерлась у ложа умирающего фараона.

– Не надо плакать, малышка, – проговорил фараон, – ты хорошая жена для моего племянника. Боги избрали тебя продолжить род Озириса.

– О, мой царь! – воскликнула Хенутсен, целуя руку фараону.

Снофру хотел еще что-то сказать, но предсмертный хрип поглотил его фразу.

Хеопс выбежал из спальни и громко крикнул:

– Псамметих, царю плохо.

Врачеватель вбежал в комнату правителя, за ним устремились Анукет, Аменемхат и Меритенса. Псамметих склонился над умирающим.

Солнце уже не робким лучиком, а потоком света ворвалось сквозь щелку в ткани.

Фараон чуть приподнялся на ложе, словно пытаясь войти в этот яркий небесный поток.

– Прими меня в свое царство, солнцеликий Ра, – прошептал он.

Солнечный свет залил грудь царя Египта, Снофру вздохнул и упал на подушку. Душа мудрого правителя воссоединилась с богом богов. Хенутсен разрыдалась, на ресницах Хеопса тоже блестели слезы. Он почтительно поцеловал мертвую руку дядюшки, потом подошел к окну, немного раздвинул занавески и вдохнул воздух. Легкий ветерок высушил слезы. Прямой, холодный, сдержанный новый царь Египта повернулся к плачущей жене.

– Хенутсен, мы больше не имеем права обнажать свои чувства. Отныне и ты, и я – властители двух объединенных земель.

Хенутсен поспешно вытерла слезы, Хеопс решительно распахнул дверь. Царственная чета покинула комнату мертвого фараона.

Придворные почтительно склонились перед новыми правителями Египта.

– Наступило время расплаты, – тихо прошептал Псамметих, обращаясь к стоящим рядом Аменемхату, Анукет и Меритенсе.

– О чем ты? – сквозь слезы проговорила танцовщица Анукет.

– Я о том преступлении, совершенном нами много лет назад, – сказал верховный жрец Ра.

– Ты говоришь о нашем возмездии тому, чье имя проклято в веках? – сверкнул глазами казначей.

– Да, – кивнул Псамметих. – Как бы оно ни называлось, но это было убийство.

– Ты устал, Псамметих, – махнула рукой Анукет.

– Я говорю истину, – покачал головой жрец.

– Я не чувствую себя виновным, – вставил свое слово казначей Меритенса. – Мой меч поразил врага, как на поле боя. Или ты забыл свое сражение с ним, Псамметих?

– Я согласен с Псамметихом, – осторожно проговорил архитектор Аменемхат. – Мы убийцы, и я тоже чувствую, что наказание однажды настигнет нас. Снофру был нам, словно защита, но его больше нет.

– Он стал первым, – зловеще проговорил Псамметих. – Чья теперь очередь держать ответ?

Глава 2

Дочь танцовщицы

Анукет, как и подобало любимой приближенной царя, проживала во дворце фараона. С тяжелым сердцем пришла танцовщица в свои покои. Некоторое время она неподвижно стояла, словно собираясь с силами и мыслями. Постепенно ее глаза стали сухими и жестокими, а поза надменной. Анукет глубоко вздохнула и строго и резко позвала:

– Реджедет!

В комнату впорхнула красивая черноволосая девушка. Легкое, почти прозрачное, платье тончайшего льна облегало ее стройное юное тело, поясок из фаянсовых бусин подчеркивал совершенные бедра. Девушка с испугом взглянула на танцовщицу.

– Опять бегала к своему Хемиунису? – зло спросила Анукет.

– А что, ты мне можешь запретить? – сверкнула узкими черными глазами Реджедет.

Звонкая оплеуха была ответом на дерзкий выпад девушки.

– Ты должна быть с Хеопсом, а не болтаться возле этого безродного пастуха.

– Хемиунис не пастух, мама! – воскликнула Реджедет. – Он архитектор!

– Как же, архитектор! – побледнела от гнева Анукет. – Эллинское отродье, босяк! Это Аменемхат увидел мазню твоего оборванца и взял его себе в ученики. Да если бы не Аменемхат, Хемиунис давно бы околел от голода или был бы продан.

– Хемиунис умен, как бог, а Хеопс противен мне!

– Как ты смеешь так говорить о сыне Ра, негодная? – Анукет отвесила новую оплеуху дочери, от которой девушка упала на пол.

– А мне все равно, чей он сын! – выкрикнула Реджедет, она лежала на полу, танцовщица поставила свою изящную ногу на спину дочке.

– Клянусь богами, мерзавка, я убью тебя, – прошипела Анукет.

– Убей, но моя душа останется с Хемиунисом. Я ненавижу твоего Хеопса.

– Хеопс – бог и царь Египта, – проговорила Анукет, почти вдавливая девушку в мраморный пол. – Сейчас ты пойдешь к нему и будешь утешать его.

– Не пойду, пусть его утешает жена.

– Нет, не эта замухрышка, крестьянка Хенутсен, должна быть с царем, но ты. Лишь ты достойна Хеопса. – Анукет убрала ногу со спины Реджедет. – Встань и выслушай меня.

Девушка покорно поднялась.

– Я была у прорицателя…

– У Псамметиха, – едко заметила Реджедет.

– Допустим, – не стала спорить Анукет, – он сказал, что у тебя нет судьбы с Хемиунисом.

– Зато есть судьба с Хеопсом?

– Не знаю, – вздохнула Анукет, – звезды не открыли нам этого. Ваши судьбы близки и в тоже время далеки. Твой гороскоп и гороскоп Хеопса очень запутанные, и боги, и звезды не дают ответов.

– Ну вот видишь, мама, я не пара Хеопсу. Кто я такая? Я ведь даже имени своего отца не знаю. Правда, при дворе болтают, что я дочь Псамметиха. Неужели верховный жрец Ра – мой отец?

– Я не знаю, чье семя я выносила в своем теле, знаю лишь, что он был знатным человеком. Я не встречалась с простолюдинами. Ты очень красивая, моя дочь, и достойна самой высокой доли.

– Стать одной из жен Хеопса?

– Не одной из жен, а первой и единственной. Прояви немного ласки к юному фараону, и он забудет свою дурнушку, эту Хенутсен.

– Нет, я уже говорила тебе, мама, я не откажусь от Хемиуниса и не променяю его даже на самого Ра, Озириса или Гора. А еще я сделаю рисунки, как у тебя и даже лучше. Хемиунис мне уже и узор придумал. Все мое тело обовьют лотосы и розы.

– Только посмей нанести на себя это клеймо нашей принадлежности! Я разрисовала свое тело, потому что умирала с голоду. Да, я простого происхождения и, чтобы выжить, была вынуждена испещрить себя рисунками и отправиться танцевать обнаженной. Эти узоры составили часть моей нынешней славы и богатства, но у тебя другое предназначение. Если ты покроешь себя росписью, то уже никогда не сможешь стать уважаемой женой уважаемого человека. Самое большое, что будет тебя ожидать – это доля наложницы.

– Но я хочу быть танцовщицей.

– А Хемиунис? Захочет ли он иметь женой девицу, несущую отпечаток своего происхождения?

– Хемиунис будет любить меня всякой. Кроме того, он беден, а я, став лучшей танцовщицей, заработаю ему много денег.

– И это, конечно, его идея разрисовать твое тело?

– Нет, моя. Хемиунис был против, но я убедила его. Завтра я иду к нему, и он сделает мне узоры. Вот так, мама, я уже все решила, и у тебя лишь один способ остановить меня – это меня убить.

Реджедет замолчала, дерзко глядя на мать. Анукет задумчиво опустила голову.

– Значит, такова воля богов, – тихо проговорила старая танцовщица. – Хорошо, моя девочка, я не буду больше препятствовать твоим отношениям с Хемиунисом, но пообещай мне не предпринимать никаких действий до похорон Снофру.

– Почему? – удивилась Реджедет

– Да потому, глупая, что, если ты собралась танцевать, то пока тело Снофру не вручат богам, никаких празднеств не будет. А теперь убирайся, я хочу побыть одна.

Сбитая с толку, Реджедет выскользнула из комнаты. Старая танцовщица опустилась на пол и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Глава 3

Звездная Дева

Хенутсен, пытаясь отвлечься от только что разыгравшегося перед ее глазами печального зрелища, прогуливалась по саду. Юной царице не хотелось кому-либо попадаться сейчас на глаза. Хеопс запретил проявлять эмоции, но хрупкая натура молодой правительницы Египта требовала выхода чувств. Несколько раз осмотревшись по сторонам и, убедившись, что никто ее не видит, Хенутсен села прямо на влажную от утренней росы траву и, уткнув лицо в колени, горько расплакалась. Снофру, в котором, несмотря на отеческое отношение к девушке, трепетная Хенутсен так и не перестала чувствовать владыку, был все же близким ей человеком. Никогда не обращаясь к нему впрямую, Хенутсен ощущала поддержку этого мудрого богоравного мужчины. Снофру тоже, не вмешиваясь в дела юных супругов, незаметно помогал им: вскользь оброненным советом, ласковой улыбкой или строгим взглядом. Хенутсен и ее брат Амени рано лишились матери, а потом – и отца, но юная царица почти не помнила тех событий. Была тоска, была печаль, были какие-то погребальные обряды, но они, почему-то, не пронзали самое сердце. Возможно, просто она тогда была ребенком и еще не умела чувствовать. А возможно, родители не смогли окружить девочку такой подлинной теплой заботой, порождающей отзыв в самой душе. Ныне искреннее горе утраты заполняло сердце царицы. Отдавшись порывам страдающего сердца, Хенутсен не заметила, как к ней подошла какая-то девушка, на вид ее ровесница. Девушка была в длинном узком сверкающем серебряном платье, и в венке из странных сияющих, словно звезды, цветов. Она осторожно дотронулась до плачущей царицы. Хенутсен вздрогнула и подняла голову.

– Кто ты? – пробормотала Хенутсен, поспешно вытирая слезы. – Как ты посмела беспокоить меня?

– Я царица твоей звезды, – мягко проговорила незнакомка. – Называй меня Звездная Дева.

Хенутсен, еще не очень осознавая сказанное, встала на ноги.

– Какая звезда? Что говоришь ты? – спросила она. – Кто прислал тебя?

– Никто. Я сама пришла к тебе, хотя у нас это не принято. Я хочу спасти тебя.

– Спасти? Но от кого?

– От меня самой. Я – та, от кого зависит твоя жизнь. Я властвую над твоей звездой, хотя правильнее будет сказать, что звезда властвует надо мной.

– Я не понимаю твоих речей, – покачала головой Хенутсен. – Если ты какая – то посвященная жрица, то тебе надо говорить с Псамметихом, он великий мудрец. Мне же никогда не давались высшие знания. Расскажи все ему.

Звездная Дева непочтительно схватила царицу за руку.

– Ты должна меня понять! – воскликнула она. – Постарайся, это важно для твоего будущего, твоей жизни!

Хенутсен попыталась выдернуть руку, но Звездная Дева еще сильнее сжала запястье Хенутсен.

– Отпусти, – вскипела царица, – иначе я позову охрану!

– Не позовешь, никто не услышит тебя.

Хенутсен хотела закричать, но голос не послушался ее. Она испуганно посмотрела на свою захватчицу.

– Прости, но ты должна выслушать меня, – сказала Звездная Дева. – Не бойся, я желаю тебе лишь добра.

Хенутсен покорно затихла. Звездная Дева усадила ее на траву, и сама села рядом.

– Слушай внимательно, бедная царица, – проговорила богиня. – Все в жизни человека: и плохое, и хорошее зависит от его звезды. Звезды – не живые существа, а мертвые небесные тела, которые движутся в просторах мироздания бездумно и бессмысленно. Что происходит на небе со звездой, то на земле происходит и с ее земным подопечным. Все боги – такие же подневольные существа. Правда, у них нет звезд-покровителей, но они вынуждены для каждого человека воплощать в жизнь то, что хаотично нарисует звезда. Не так давно, Хенутсен, твоя звезда проходила рядом с Солнцем, и я, ее царица, вознесла тебя к небывалому величию. После коронации Хеопса ты станешь правительницей Египта. Ты, почти безродная, босая девчонка! – богиня рассмеялась. – Но очень скоро ты все потеряешь, – став серьезной, проговорила она. – Великие бедствия обрушатся на голову твоего мужа, фараона, а вместе с ним – и на тебя. Возможно, ты даже умрешь. А, если выживешь, то безмерные страдания ожидают тебя…

Хенутсен, расширив глаза от ужаса, слушала Звездную Деву.

– Я пришла сказать тебе, бросай Хеопса. Беги немедленно из дворца, потому что пройдет совсем мало времени, и ты познаешь великое горе. Не бойся, я не оставлю тебя, ты рождена для выдающейся судьбы. Хеопс – не единственный царь на свете. Я приведу тебя в другое царство и сделаю так, что другой молодой красивый правитель женится на тебе. Ты станешь царицей, но в иной стране.

Хенутсен отрицательно покачала головой.

– Почему? – воскликнула Звездная Дева.

Хенутсен, не имея возможности говорить, положила руку на сердце.

– Что? Ты любишь его?

Молодая царица утвердительно кивнула.

– Теперь я перестала понимать тебя, – с досадой проговорила Звездная Дева. – Я возвращаю тебе голос.

Хенутсен с облегчением вздохнула.

– Да, я люблю моего мужа, – твердо проговорила она. – Я люблю не Хеопса, племянника и наследника фараона Снофру, не Хеопса, самого фараона Египта, не Хеопса – властителя, но Хеопса – человека. Он мой муж и владыка моего сердца. И какие бы испытания ни послали ему звезды, я до конца разделю с Хеопсом его судьбу.

– А если твоя жизнь окажется в опасности? Ты очень рискуешь, оставаясь с проклятым царем.

– Мне все равно. Я с благословением приму любой день, если со мной рядом будет Хеопс.

Звездная Дева пожала плечами.

– И ты утверждаешь, что не посвящена в таинства высших знаний, – проговорила она. – Уверена, что даже ваш мудрец Псамметих не обладает столь совершенным сердцем. Что ж, Хенутсен, я предупредила тебя, но ты сама выбрала себе судьбу, судьбу твоего несчастного мужа. Страдай же, бедняжка. И да помогут тебе все боги пережить испытания.

Звездная Дева испарилась легким серебристым туманом. Хенутсен поднялась и быстрыми шагами направилась к дворцу.