– Да прекратите вы уже или нет? – заревел медведь дурным голосом,– Вот бабы, хуже сорок. Лиса, когда уже блины-то будут?
– Так волка жду, – медовым голоском пропела лиса, – Кто обещал печку истопить? Я же женщина, мне тяжести поднимать нельзя, шубку опять же попорчу, испачкаюсь.
– Бегу уже, – встрепенулся волк, – Правда, медведь, пойду я лисе помогать. А то ужина не дождёмся, скоро уж темнеть начнёт.
И заплясали весёлые огненные язычки в печке, и потянулся сизый дымок из трубы, и раскалилась сковорода чугунная, да зашкворчали на ней блинчики кружевные, золотистые, на маленькие солнышки похожие. И так сладко потянуло хлебно-блинным духом, что никто уже ни о чём спорить не мог, чтоб слюну не выпустить, а только всё ближе и ближе к печке подсаживались, да глазами голодными за каждым блином следили и радовались, быстро растущей на большой тарелке, стопочке. А тем временем блинный аромат по всему лесу разнёсся, и потянулись к полянке жители лесные большие и малые, и птицы со всей округи налетели, да по веткам окрестных деревьев расселись. Ждут, вдруг да перепадёт какая крошка. Вышел вперёд старый бобёр, подошёл к медведю, спрашивает:
– Здоров будь, медведюшка. Весь лес блинным духом полнится, и я вот, на запах к вам заглянул. Для себя печёте или праздник готовите? Гостей привечаете?
– Присаживайся, бобёр, – подвинулся медведь, освобождая место на бревне, – Перекусим, да о делах поговорим.
– О чём с бракоделами говорить-то собрался, – пробормотала лиса, навострив уши, – Они нам доски гнилые, а мы им блины свежие?
– Видишь, бобёр, какой финдибобер у нас приключился, – начал медведь издалека, – Рухнуло наше строительство, чуть нас не покалечив. Едва выскочить успели, волка помяло сильно. А домик-то с любовью строили, по всем правилам, да, видать, поставщик недобросовестный оказался – доски гнилые подкинул.
– А страховка что ж? – прищурился бобёр, – Неужто не покроет?
– А страховку-то мы не продлили, по причине бедственного материального положения, – вздохнул медведь, – С работой нынче туго, кризис в лесу, сам знаешь. Блинчики эти из самых, что ни на есть, последних остаточков соорудили. Вот съедим и по миру пойдём, с протянутой лапой.
– А я подумал, будто вы едальню открыть решили, дегустацию устроили, – задумчиво протянул бобёр, – Денег-то у всех негусто, да могли бы бартером взять.
– Это как так? – удивился медведь.
– Ну, например, вы нам вечером блины – мы вам утром стулья, – предложил бобёр.
– Какие стулья? – не понял медведь, – Блины на стулья менять? Что за бартер такой? Зачем нам стулья?
– Да не на стулья, оговорился я, классиков перечитал. На доски, брёвна обмен, на стройматериалы короче,– уговаривал бобёр, – Бартер – это обмен такой. У тебя блины есть, у меня доски, тебе доски надо, мне блины, взяли, да поменялись. И тебе хорошо и мне!
– Слушай, бобёр, а, ведь, дело говоришь! – обрадовался медведь, – Давай попробуем бартер твой.
– Только, если ты как в прошлый раз нам гнильё принесёшь, то блины горелые получишь, – предупредила лиса.
– Это молодняк работал, прошляпили, уже наказаны, – твёрдо сказал бобёр, – В этот раз сам каждую досочку проверю, передним зубом клянусь!
На том и порешили. Выдали бобру блинов, сколько просил, а за ним и остальные звери подтянулись. Кто побогаче, как белки, например, драгоценными камнями да металлами владеющие, тот валютой местной расплачивался, а кто победнее – бартер выдумывал. И стала стопка блинов быстро уменьшаться. А когда последний зверь ушёл, то осталось всего ничего – слегка перекусить.
– Да уж, – облизнулся волк, – Вкусновато, но маловато, как говориться.