Мудрец

© София Кульбицкая, 2021

ISBN 978-5-4498-5258-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Ты живёшь так, как хотела бы жить я. Всякий раз я ощущаю это заново.

Да, образ мыслей. Но не только. Любая деталь интерьера, на которую случайно упал взгляд. Сейчас, например, он упал на письменный стол. Ну кто из пишущих не мечтал о таком столе? А стол-то вот он, и мне на такой в жизни не заработать: какой-то удивительный камень, флорентийская мозаика, и так всё подобрано, что из прожилок будто бы сам собой образуется орнамент. Красота неописуемая. Как это всё сделано, я даже и думать боюсь. И сколько стоит – тоже. А тебе досталось даром.

Глажу рукой, страдая и наслаждаясь. Удивительная гладкость, ни единого шва не прощупывается. Если закрыть глаза, можно представить себе, что это всё тот же казённо лакированный стол в казённом номере дома отдыха «Дубовые Аллеи». Такое же прохладное. Это столешница. А чуть ниже – ещё одно общее место пишущих мечтателей: ящички. Тут разница. В «…Аллеях», если помнишь, их было два. А здесь четыре, и на каждом – нефритовая ручечка, янтарная ручечка.

Подарили? Мне вот почему-то никто ничего такого не дарит. С другой стороны грех жаловаться – я знаю, что при желании могу выпросить у тебя что угодно, может быть, даже этот стол. «Бери что хочешь».

– Да бери что хочешь, – пытаюсь я сымитировать твою интонацию и, как всегда, понимаю, что вот-вот зареву. Ты лжёшь. Если б я и правда могла взять у тебя то, чего мне хочется, вся моя жизнь сложилась бы по-другому.

***

Нет, только не конфеты, мне ведь уже давно не четырнадцать. Да и тогда, если помнишь, «Чёрный Шёлк» интересовал меня в последнюю очередь. Уж всяко меньше того, за чем мы с мамой ехали в эти несчастные «…Аллеи».

Да-да, и мама тоже. Хотя по ней и не скажешь. Вот уж кто совсем не был похож на искательницу приключений. В роду у нас, кажется, были дворяне. Обычно такие вещи люди пытаются доказать документально, но внешность и манеры моей мамы давно сделали всю эту бюрократическую ерунду ненужной. К тому же она, как и многие её коллеги-учителя, берегла голосовые связки.

Да и вообще, кто сказал, что женщина, ищущая секса, должна и выглядеть разнузданно? Глупый стереотип. Мама одевалась и вела себя как обычно, то есть как принято в её кругу. Конечно, секс в этом кругу раздобыть трудновато, но это ведь ещё не повод, чтобы ломать себя через колено.

У меня к тому же был отец. Я и до сих пор его помню: мрачный, но весьма обаятельный пожилой господин. Время от времени он появлялся из ниоткуда, осыпал меня иностранными жвачками и гостил у нас – иногда по нескольку дней. Эти дни были похожи на длинную, чуть-чуть страшную волшебную сказку.

В нашей «двушке» у него даже была своя комната. В ней он и жил. А когда уезжал, комнату запирали и входить туда было строго запрещено. Всё же однажды, когда мне было лет семь, я каким-то образом туда проникла. Там оказалось совсем неинтересно – тесно и очень пыльно. Пыль лежала на письменном столе и книгах толстым слоем – убирать там мама не могла, вернувшийся отец не снёс бы такого нарушения его частного пространства. Кстати, много позже я узнала, что он и в этот раз как-то учуял постороннее вторжение, за что мама серьёзно поплатилась. Я хочу сказать, физически – как бывало и раньше, за более мелкие косяки.

Не то что бы я очень рвалась туда снова, но мама-то этого не знала. Она была уверена, что я сплю и вижу, как бы залезть в отцовскую комнату. Ключам она не доверяла, поэтому сказала мне, что там живёт человек-невидимка. С тех пор я делала свои дела прямо в постель, потому что путь к туалету лежал мимо белой двери.

Потом я не выдержала и решила с кем-то поделиться. Это было не так-то просто – в нашем 1-м «Б» у меня до сих пор не было подружки. Да и маме я обещала хранить всё в страшном секрете. Так что единственной реальной кандидатурой оказалась моя соседка по парте – малахольная Юлечка.

Честно говоря, до сей поры мне как-то не приходило в голову, что с Юлечкой можно разговаривать. Я даже не была уверена, что она вообще подозревает о моём существовании. Но сейчас это было мне на руку – я могла рассказывать всё без утайки, как иной одинокий ребёнок поверяет тайны вымышленному другу.

Как бы там ни было, результат был мгновенный и превзошёл все мои ожидания. Всю последующую четверть Юлечка, как зомби, таскалась за мной по школьным коридорам, беспрестанно требуя свежих новостей о похождениях невидимки. Приходилось выдавать их ей в промышленных количествах, не могла же я унизиться до того, чтобы показать свою слабость и страх. (Жаль, что мне тогда ещё не было четырнадцати – уж я бы ей насочиняла, всё-таки человек-невидимка – это, по-моему, очень секси.) Читать я почти не умела, только вслух и по слогам, так что все мои сводки питались, в основном, скудным бытом никому не нужного семилетнего человека. Например, история о том, как невидимка съел мой завтрак. Или спрятался в шкафу, я полезла за формой, а там чья-то грудь!..

Поначалу мне и самой было неловко – всё-таки я не раз слышала от взрослых, что мы, дети, такие фантазёры. Но со временем поняла, что Юлечку всё устраивает. Точнее даже, мои рассказы и привлекали её именно своей достоверностью. Чем скучнее они были, тем более завороженно она слушала, не замечая, как изо рта на фартук тянется ниточка слюны. Но вот однажды я разродилась натуральным экшеном, диким напряжением воли изнасиловав в извращённой форме свою убогую фантазию, – куда-то мы с человеком-невидимкой летели по воздуху, – и в наивысшей точке сюжетного конфликта вдруг обнаружила, что Юлечка зыркает по сторонам с самым что ни на есть социализированным видом.

Какое-то время мы ещё дружили, но было ясно, что наше общее дело близится к концу. Но и некоему началу для Юлечки, которая всё необратимее менялась в лучшую сторону. У неё завелись новые подруги, потом её отсадили от меня на перевоспитание какого-то хулигана, а потом и вовсе пришлось отправить человека-невидимку к отцу на съёмки. Впрочем, к тому времени я уже и сама в него не верила.

***

Не знаю, был ли у моих родителей какой-то общий круг, или же их круги просто соприкасались по касательной. Вроде бы работа отца была как-то связана с кинематографом, но это не точно – мама и до сих пор избегает вдаваться в подробности. Хотя он был намного старше, так что сейчас его, скорее всего, уже нет на свете. Но тоже не факт. Так что остаётся только гадать, как и где они могли познакомиться: одно время мама вела у нас в школе модный в те годы предмет «киноведение», но я и сейчас не уверена, что между этими явлениями есть какая-то связь.

Не могу судить я и о том, зачем они так долго сохраняли брак. Может быть, из-за меня, может быть – и правда – из-за странной, но глубокой любви отца к моей матери, как мне рассказывали; но, скорее, из соображений простого расчёта – женатого отца легче выпускали в заграничные командировки. Как бы там ни было, мама лучше б застрелилась, чем дала бы в каком-нибудь из этих кругов повод заподозрить, будто она ему неверна.

Вот почему, выезжая на отдых, она всегда брала меня с собой. Я побывала, наверное, на всех морях, какие только могли быть в то время доступны простому советскому ребёнку. Помню турбазу в Голубицкой и миролюбивое Азовское море; чуть более комфортную базу отдыха в Одессе и Чёрное море, полное сопливых медуз и светящихся в темноте креветок. То же Чёрное море, но уже со стороны Таманского полуострова, где ничего подобного не водилось, зато были большие круглые камни. Мама хотела набрать этих камушков для домашнего интерьера, и море разгневалось, ночью нашу палатку чуть не снесло грозой, и наутро мама вернула все камни на место. Можно вспомнить даже озеро Баскунчак, куда мы долго-долго шли через огромную соляную пустыню, и как я ревела, когда коварная жидкость, казавшаяся такой ласковой, попала мне в глаза. И конечно, знаменитую косу Финского залива, белый песок и корабельные сосны, и как высокий, загорелый блондин толкнул дверь туалета, где отсутствовала задвижка. Хуже всего было даже не то, что я не успела натянуть штаны, – а то, что блондин (моя тайная любовь), глядя мимо меня, буркнул: «А где Лена?» – и, получив от меня приблизительные координаты, равнодушно удалился прочь.

***

Теперь-то мне ясно, что удручающая скромность её последней гастроли была вызвана именно тем, что где-то между 88-м и 90-м годом ей всё-таки удалось каким-то чудом отодрать от себя злобную усатую пиявку. Проще говоря, на моря у нас больше не было денег. Но тогда я в эти подробности не вникала, да вряд ли и замечала их.

У меня и своих проблем хватало. Я была уже подростком, и мои одноклассницы одна за другой обзаводились парнями. Пора было и мне срочно добывать где-то парня, пока окружающие не заметили, что у меня его нет. Но как его добудешь?.. Всё-таки здесь, кроме собственного волевого решения, нужно ещё и согласие другого человека…

Одноклассницы решали эту проблему как-то просто. Знакомились в компаниях (везёт, у них есть компании!). Какие-то сейшены (что это?). Ещё было модно гулять с братьями подруг (старшими, а на безрыбье и младшими) или друзьями собственных братьев. Одной Марине такой «брат» подарил золотые серёжки и теперь она ждала его из армии. Вот только у моей подруги брата не было, как не было его и у меня.

Некоторое время я вынашивала план подкараулить в подъезде почтальона. Я видела его как-то раз – совсем мальчишка и, как мне показалось, симпатичный. (Мы жили на первом этаже, что делало план вполне реальным). Вечерняя почта приходила около восьми часов, очень удобно. Но за минуту до часа-икс мама заметила, что я стою у дверного глазка накрашенная, в своих единственных праздничных туфлях, лакированных, на каблуках, – и мысль пришлось оставить как чересчур громоздкую.

Я знала, что многие мои ровесники ищут себе друзей по переписке – через газеты, журналы и прочие молодёжные издания. Особо удачливые находили, после чего основной статьёй их досуга становилось мучительное ожидание. Заветное письмо могло идти сколько угодно – несколько дней, неделю, а то и месяц. Особенно если речь шла о друзьях из других республик или даже стран, что считалось весьма респектабельным. В чём-то я им даже завидовала, но не могла похвастаться столь героическим терпением.

Мальчики из класса отпадали, мы были слишком давно знакомы. То же касалось и мальчишек со двора, а также пионерского лагеря «Солнышко», где привычный контингент почти не менялся, а только некрасиво взрослел из года в год. Да, честно сказать, я и сама никому там не нравилась.

***

Зато именно там, в лагере, меня второй раз в жизни настигло творческое вдохновение. Ты, наверное, и сам не раз видел, как мало-мальски высокое руководство перенимает манеры текущего главы государства. (Равно как и мелкие подчинённые копируют своего ненавистного начальника: разные словечки, приколы, так же говорят через губу, щёлкают пальцами и т.д.)

В конце 80-х бессменный директор «Солнышка» Семён Семёныч довольно успешно косплеил Генерального Секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва. И я даже не про мелкие речевые особенности, вроде округлого говорка и общего добродушия, это уж само собой; но гораздо сильнее удавались ему поведенческие эффекты. Например, у него была фишка: подкрадываться к мелюзге и какое-то время наблюдать, как они играются, – а потом, когда те заметят и бросятся врассыпную, ухватить за штаны самого нерасторопного и ещё минут пять допрашивать: как тебе тут, дескать, живётся, не обижает ли кто?.. Это он так спускался в народ.

А однажды на рассвете нас разбудил сигнал тревоги и мы, повскакав с коек, кто в чём побежали на линейку, не успев умыться и как следует застегнуть что у кого было. А на трибуне уже стоял Семён Семёныч с большим пакетом в руках. Он объявил, что в нашем лагере произошло ЧП – в первом отряде засорился женский туалет и, когда сантехники полезли его прочищать, то обнаружили там вот что…

Директор сунул руку в пакет и извлёк оттуда какую-то тряпку. – Вот посмотрите, колготочки эластичные бежевые… Кто хозяюшка? Вот ещё колготки, в сеточку… Чьи, никто не признаётся? А вот трусики беленькие, кружевные… Никому не нужны?

Погрустнев, Семён Семёныч резюмировал:

– Видно, девушкам из первого отряда лень стирать своё нижнее бельё. Проще спустить его в унитаз. Ничего, мама новое купит. А мамы ваши, между прочим, спины гнут на вас, чтобы на эти трусики заработать. Нехорошо…

Кличка у него в народе была Цап Царапыч. Во мне же это свойство двойного имени, наоборот, вызывало странное ощущение родства – товарищ по несчастью, почти брат, такая же, как и я, жертва тупых отцовских амбиций.

Он-то и стал моей новой музой. Впервые за всю свою скучную лагерную жизнь я не зачёркивала дни в самодельном календаре, а с упоением творила искусство. Это оказалось очень увлекательно; остановить меня смогла только подоспевшая своим чередом оргия королевской ночи, едва не утопившая нас всех в реках зубной пасты, губной помады и чернил.

Рассказы о Семён Семёныче

1

Плачет бедный старик: построил он с детьми крепость из песка, а Мурзаев (физрук) прошёл, не заметив – да и сломал постройку.

Подбежал Семён Семёныч, смотрит на испорченную крепость, головой качает, слёзы из глаз катятся. Начал было восстанавливать – не выходит.

И вдруг подбегают к нему две пионерки. Стали помогать. Втроём быстро восстановили всю крепость.

Обрадовался старик, пляшет от радости! Любуется своей крепостью, глаз не может отвести:

– Ай да постройка!

2

Плачет бедный старик: посадил занозу в палец, да вытащить не может. Больно Семён Семёнычу. Пошёл было к врачу, да расковырял [гинеколог] весь палец, а занозу-то не вытащил!

Плачет Семён Семёныч. И вдруг видит – бегут к нему две пионерки с булавкой:

– Давайте палец, Семён Семёныч, вытащим мы вашу занозу!

Подцепили булавкой, да и вытащили. После йодом прижгли, хоть и охал бедный старик.

Растрогался Семён Семёныч:

– Приезжайте, милые, каждый год в наш лагерь, путёвки для вас забиты!

3

Плачет бедный старик: хочется ему виноградику. Пошёл в сельпо, а там больша-а-ая очередь! Стоял-стоял, да взяла тётка перед носом последний килограмм.

Обидно старику: столько стоял… Вдруг видит – бегут к нему две пионерки, вручают пакет:

– Кушайте на здоровье, Семён Семёнович!

Растрогался старик, уж и слеза выкатилась из глаза, да вдруг вспомнил: они же за территорией лагеря!

Что же победит: чувство радости или чувство долга?

4

Плачет бедный старик: штопал он носки, да и потерял иголку. Ищет, ищет, да не может найти. Плачет Семён Семёныч, ползает на коленях, ищет – нет иголки!

И вдруг подбегают к нему две пионерки:

– Семён Семёнович! Вот, возьмите набор иголок, специально для вас в сельпо покупали!

Растрогался Семён Семёныч.

– Спасибо, деточки, спасибо, милые! Зашейте старику и носочки, а то ведь мужчина, не умеет.

Сели зашивать. Глядит на них с умилением Семён Семёныч, не нарадуется…

5

Плачет бедный старик: потерял он любимую Жучку. – Жучка, Жучка, – зовёт. Не откликается собака.

И вдруг подбегают к нему две пионерки:

– Семён Семёнович! Нашли мы вашу Жучку! В лифт она забежала, да и каталась там. Жучка, Жучка!

Посмотрел Семён Семёныч – бежит Жучка во весь опор, машет ушами! Подбежала, прыгает, лижет в лицо!

Радуется старик и вдруг вспоминает: они же за территорией лагеря! Что же победит: чувство радости или чувство долга?

6

Плачет бедный старик: хочется ему сухариков, а повариха баба Шура возьми, да и не насуши с вечера. Знает ведь: любит Семён Семёныч сухарики. Да видно, серчает на старика.

Вечер наступил, хочется старику сухариков. Да нету. Решил с горя прогуляться на свежем воздухе.

И вдруг видит – бегут к нему две пионерки, а в руках – пакеты с сухариками!

– Угощайтесь, Семён Семёнович!

Накинулся старик на сухарики, уплетает за обе щеки. – Ох, хороши! – приговаривает. Наелся сухариков, подобрел, подарил пионеркам по почётной грамоте…

7

Плачет бедный старик: гуляет он вокруг бассейна. Дети радуются, купаются, плещутся, только брызги летят. А жарко! Хочется и Семён Семёнычу искупаться, да не положено.

И вдруг подплывают к бортику две пионерки:

– Лезьте в воду, Семён Семёнович, не стесняйтесь!

Обрадовался старик, плюхнулся в воду. Отфыркивается, плавает взад-вперёд по бассейну:

– Эх, хороша водичка!

Столпились дети у бортиков, хлопают в ладоши в такт гребкам Семён Семёныча. А старик знай себе плавает, ничего вокруг не замечает…

8

Плачет бедный старик: потерял он любимый кружевной платочек, подарок жены. А на платочке том рукой жены было вышито: С.С.

Плачет Семён Семёныч, ищет: куда мог задевать? Помнит, что положил в карман брюк, а дальше – ничего не помнит. Вот жена-то расстроится!

И вдруг подбегают к нему две пионерки:

– Семён Семёнович! Нашли мы ваш платочек! Вы его около бассейна обронили!

Обрадовался старик. – Где платочек? – говорит. – А вы попляшите сперва, Семён Семёнович! – Стал старик плясать, вошёл в раж…

9

Плачет бедный старик: нет у него аквариума с маленькими рыбками. Давно мечтал он о гуппёшках и паре меченосцев. Представлял себе, как кормит рыбок, как подплывают они к корму, как хватают…

И вдруг подбегают к нему две пионерки:

– Семён Семёнович! Мы вам дарим…

Посмотрел Семён Семёныч – а там аквариум с рыбками! Схватил он его и побежал со всех ног домой! Поставил на подоконник, не нарадуется!

Хоть и ругалась жена, счастлив по уши старик. Не налюбуется рыбками!

(…)

Как раз в те дни мне исполнилось четырнадцать – верхняя возрастная граница юных гостей «Солнышка». Нелегко было прощаться с лирическим героем – даром что и сам его прототип был всего лишь плохой пародией. Всё-таки навсегда – это навсегда.

Зато теперь нам с мамой предстояла поездка в дом отдыха. Не морской курорт, конечно, но всё-таки… Мама уверяла, что парни там водятся в огромных количествах. Какой-нибудь из них хотя бы по теории вероятности должен был стать моим.

Итак, на сей раз мы с ней отправлялись путешествовать в одном статусе. «В активном поиске».

***

Поиск наш благополучно закончился в первые же полчаса после заезда. А конкретно – в столовой, куда мы, ещё не успев разложить вещи, примчались на обед. С дороги мы обе были жутко голодные.

Там, за небольшим столиком, застеленным серой полотняной скатертью, уже сидели наши будущие соседи, ведя неспешный смолл-ток. Их было двое. Симпатичная, очень подвижная старушка в белом спортивном костюме – и Он.

Нет, не бабушка с внуком – они не имели друг к другу никакого отношения, просто уже успели подружиться. Наше появление на миг прервало беседу, но уже минуту спустя мы органично влились в неё.

Бодрая Марья Генриховна очень понравилась мне тем, что всё-таки не оказалась его бабушкой. Она была из тех милых самодостаточных людей, уместных в любой компании, поскольку умеют создавать приятный фон вовремя поданными репликами, не навязывая себя. Её собеседник отбивал эти подачи прямо-таки с удивительным искусством. Может быть потому, что дома он и правда жил с бабушкой, она-то и отправила его сюда. Он влюбился в одну женщину с их курса, она была старше… – в этом месте мама слегка подсобралась, но то была ложная тревога: героиня оказалась старше рассказчика всего на три года. Зато она была замужем, в общем, бабушка взяла ему путёвку в дом отдыха, чтобы он тут немного развеялся, а в идеале – нашёл себе нормальную девушку.

«Ты нашёл её, – думала я, трепеща. – Вот же я, вот».

Конечно, всё это Петя рассказал нам не за обедом – для этого он был слишком хорошо воспитан, – а чуть позже, когда мы все втроём, проводив обаятельную Марью Генриховну до её номера, пошли к прудам кормить уток. В том, что мы так быстро внедрились ему в душу, едва ли была повинна моя неземная красота (хотя мне и приятно было думать, что Петя взаимно влюбился в меня с первого взгляда). Просто мама всегда умела располагать к себе людей.

Он и на неё произвёл впечатление, я это видела. Не как мужчина, конечно – разница в годах была слишком велика даже при её красоте и моложавости, хотя мама и не могла удержаться от лёгкого кокетства. Может быть как возможный зять? Тактичная мама наверняка заметила моё состояние. Но дело, наверное, было в другом, в Пете уже тогда просматривалось что-то такое, чего маме, да и всем нам, не хватало как воздуха. И совершенно неважно, сколько ему было лет (двадцать два-двадцать три, не больше).

– Ну и как идут дела? – ревниво спросила она. – Присмотрели уже кого-нибудь?

Петя галантно ответил, что он, дескать, на этом не зациклен. И подмигнул мне, отчего я чуть в небеса не улетела.

Сама не знаю, почему я так на него запала. Парень как парень, стройный, симпатичный, с усиками. Может, дело именно в усиках? Или в этом его добром, чуть грустном взгляде?.. Он был похож на умного, негордого принца. Или ещё ближе – на червонного валета из потрёпанной бабушкиной колоды. Именно червонного, самого юного и нежного из всех.

Мама лукаво заметила, что бабушку расстраивать нельзя. Петя сказал, что он и не думал её расстраивать, что доказывает тот факт, что он вообще сюда приехал. А где вы, Пётр, обычно отдыхаете, продолжала флиртовать мама. На что её собеседник очень серьёзно ответил, что он, наверное, ещё недостаточно устал.

Пока они обсуждали всё это, а также бабушек, своих и чужих, я думала о том, что только теперь начинаю понимать свою лучшую и единственную подругу Катю Томуц. Пожалуй, зря я ей тогда наваляла. Если он будет моим парнем, думала я, если только он им будет (а он им обязательно будет!) – никому, ни за что на свете ничего о нём не расскажу.

***

Ах, да, Катя. Она здесь особо ни к чему, но и без неё тоже никак.

Это было ещё до начала каникул. Пока я изо всех сил соображала, где бы мне найти парня, он завёлся у Кати. Это бы ещё ничего, в конце концов, бегать за парнями в нашем возрасте – нормальное явление.

Куда хуже было то, что я узнала об этом не от неё. Другая девочка (дура-Танька) стукнула мне, что видела мою Катю с каким-то кексом – как раз в тот вечер, когда по официальной версии она должна была помогать маме мыть полы.

Тут я вспомнила и другие мелкие признаки и несостыковки последних дней. То у неё телефон часами занят, то живот заболел… Конечно же, я закатила Кате Томуц жуткий скандал (такой, что Катина мама даже позвонила моей и возмущалась, что я тиран и что Катя пыталась отравиться. После чего мама устроила скандал уже мне). Но легче от этого не стало. У меня в голове не укладывалось, что Катя скрывает от меня… – нет, не дружбу с другой девчонкой (это бы я ещё могла если не простить, то понять) – но парня?!..

Я изо всех сил пыталась поставить себя на её место. Да если бы у меня вдруг откуда-то появился парень – ну мало ли какие чудеса бывают, – то, естественно, первой, кто бы об этом узнал, была бы Катя! В конце концов, зачем ещё и нужны влюблённые поклонники, если не для того, чтобы хвастаться ими лучшей подруге?!

То есть получается, я-то для Кати вовсе не «лучшая». Да и не подруга, в общем. Я для неё – что-то вроде ревнивого мужа, который ходит за ней мрачной тенью и мешает развлекаться…

Я даже испугалась – а вдруг я неправильной ориентации, просто раньше об этом не задумывалась?!.. Но нет. Мне нравились (без взаимности) два-три мальчика в классе, некоторые киноактёры, певец Малинин. Конечно, мне нравилось и тискать Катю, по-дружески обнимать и щипать её. Но когда я попыталась представить, что мы с ней, к примеру, целуемся взасос, меня аж передёрнуло.

Уффф. Слава тебе господи.

Я вдруг вспомнила первый класс и Юлечку. С ней всё было по-другому, мне никогда не хотелось прикасаться к ней, да и вообще она мне не особо нравилась. Это было скорее интеллектуальное партнёрство. Но даже Юлечка в конце концов сбежала от меня ради устойчивой прописки в социуме.

Вот и Катя. Пока я вкладывала душу и всё что имела в отношения с ней, она, как когда-то Юлечка, зыркала глазами по сторонам. И так будет с каждой.

Я немного поплакала, а потом встала и подошла к зеркалу. Всё верно. Даже в школьной форме я была больше похожа на молодые папины фотки, чем на девочку. Крепкая фигура, волевое лицо, глаза-буравчики. И подруги меня ненавидят и боятся так же, как мама – отца.

Я открыла платяной шкаф – человека-невидимки там уже не было. Достала самое красивое платье, распустила волосы. Вот так я уже вполне себе девушка. Похожая скорее на маму, а мама-то у меня – красавица. Кстати, под платьем нарисовалась и вполне достойная грудь, Кате на зависть.

Осталось только найти какое-нибудь хобби – тогда со мной всем будет интересно. Вот Юлечка, например, увлекается биологией, все говорят, что она будущий учёный. Уже в который раз ассоциативно вспомнив о человеке-невидимке, я решила, что буду писательницей. Мысль была удачной ещё и тем, что не влекла за собой никаких расходов – не нужно клянчить у мамы деньги на электронный микроскоп или ещё какие-нибудь курсы. Я была уже настолько взрослой, чтобы понимать, что такое семейный бюджет.

Ну да, и конечно же, парень, парень! В тот миг это казалось мне самым сложным. Но здесь, в «…Аллеях», я уже не сомневалась, что его нашла.

***

Вот только до его отъезда, оказывается, осталось совсем чуть-чуть. Так что над моей личной жизнью нависла реальная угроза. Мы рисковали так и не успеть выяснить отношения.

Если бы не мама! Такое чувство, что она ни на минуту не может оставить без своего общества… – о, ладно бы меня! Это было бы не так обидно. Петю! Прошло уже три дня, а мы по-прежнему всюду ходили вместе («неразлучная троица» – Марья Генриховна), и, что самое противное, им всегда было о чём поговорить.

Два мудрых человека. Два страдальца, потрёпанных жизнью, но не сломленных, о нет, не сломленных. Они нашли друг друга.

Я начинала не на шутку ревновать. Даже тогда, в свои четырнадцать, я уже понимала, что тайны сексуального влечения безграничны и не до конца изучены, и какие-то там тридцать лет разницы и несколько смешливых морщинок – не гарантия. Особенно если речь идёт о такой женщине, как моя мама.

В таких делах всегда лучше перестраховаться. Права я или не права, на всякий случай я решила смотреть за ней как следует – и никуда не отпускать одну.

А с мамой и впрямь происходило что-то удивительное. Она как будто переключилась. Похоже, она впервые нашла что-то настолько интересное, что заставило её начисто забыть о сексе для здоровья и вообще отношениях с мужчинами. И, в общем-то, тот факт, что она предпочла всему этому бесконечные разговоры с Петей, меня не удивлял.

Гораздо больше удивлял, а, точнее, возмущал меня сам Петя. К чему эти бессмысленные таскания по дубовым аллеям? Он что, не видит, что я с ума по нему схожу?!..

От злости и обиды я опустилась ниже некуда – под большим секретом дала ему прочесть «Рассказы о Семёне Семёныче». (Тетрадка с ними до сих пор лежала на дне моего чемодана в знак того, что я, как-никак, писательница.)

Как ни смешно, это сработало. Нет, не то что бы Петя пал к моим ногам или приполз весь в слезах, сражённый талантом. Но в целом отозвался о моём творчестве позитивно. – Ты знаешь, ничего, – сказал он с удивлением, возвращая мне рукопись. – Я боялся, честно говоря… Я думал, там такое… девчачье…

Я поняла, что он думал. Что там всякое про любовь, комиксы про девушку, в которую влюбляются все мужчины, что-нибудь такое. Может быть, даже любовные признания в его адрес. Или стихи.

Это было оскорбительно и пошло. Наверное, это был первый случай, когда я разозлилась на него и даже хуже – он упал в моих глазах. Ещё вчера я бы не поверила в такую возможность.

Но факт есть факт – с тех пор в наших отношениях произошёл качественный скачок. Я наконец-то перестала быть бесплатным приложением, на которое в пылу интеллектуального спора даже не реагируют – или, в лучшем случае, держат на подхвате для Марьи Генриховны. Теперь я встала с ними на равных, на правах творческой личности – и мне даже дозволялось оппонировать в разговорах на самые животрепещущие темы. Такие, например, как: «Может ли женщина быть намного старше своего мужчины?» или «Развод: хорошо это или плохо?»

Вот что значит – иметь правильное хобби, с удивлением думала я. Может быть, подсуетиться, пока не поздно, да и написать ещё что-нибудь?..

И всё-таки меня не отпускала мысль, что все мои проблемы – оттого, что нам с ним никак не удаётся остаться наедине. Я изо всех сил искала повод, но он не находился. Нужен был какой-то счастливый случай.

***

И я его дождалась.

Видимо, небо услышало мои молитвы, а, может, всё объясняется гораздо прозаичнее и мама просто перегрелась на солнце. Конечно, если до остервенения загорать на прудах с Петей, то и не такое может случиться.

Соседи по столу не на шутку разволновались, увидев, что я пришла на завтрак одна. Я их успокоила: мы с мамой уже посетили здравпункт, врач выдал ей два-три нехитрых снадобья и прописал постельный режим. Я даже успела сбегать в библиотеку и притащить оттуда подшивку «Нового Мира» за прошлый и текущий год – там было несколько запрещённых при советской власти романов, которые мама давно хотела прочесть, да всё никак не доходили руки за более интересными занятиями.

Петя вздумал было строить из себя рыцаря и с энтузиазмом предложил «всем вместе навестить Елену Алексеевну». Я сухо заметила, что мама плохо себя чувствует. Что, в общем-то, было правдой.

Неожиданно меня поддержала Марья Генриховна – как раз когда я соображала, как ей ответить, если она мне возразит. Не стоит этого делать, сказала она. Леночка – женщина, ей хочется всегда быть на высоте. Зачем ставить её в неловкое положение. Погуляйте вот лучше с Тонечкой, сходите куда-нибудь. Молодое тянется к молодому.

Мудрая, мудрая Марья Генриховна!..

Впоследствии я узнала, что в тот день она воспользовалась случаем и сама навестила «Леночку» в её одиноком номере. Ей давно не терпелось остаться с ней наедине и дать несколько материнских советов, которые, как она считала, могли стать маме полезными. Забегая вперёд, скажу, что так оно и вышло.

Но тогда я всего этого ещё не знала, а просто очень обрадовалась, когда Петя ответил доброй старушке, что её воля – закон.

Обычно после завтрака мы все вместе шли на пруды. Если была хорошая погода – загорали, в пасмурный день просто гуляли вокруг. А то брали лодку и катались часами; иногда мне удавалось упросить Петра дать погрести. Там была одна редкая лодка – белая с красным крестом, «спасательская», среди десятка одинаковых красных и голубых. При большом наплыве желающих её пускали в дело, и хоть у неё были очень тяжёлые вёсла и плохая остойчивость, получить эту лодку считалось у отдыхающих офигенно добрым знаком.