Czytaj książkę: «Совсем не тихий омут», strona 3
– Ну и артист! Чего время тянул? Прикидывался? Конечно же, его и её все знают…
В голосе Валерия прозвучало искреннее осуждение. Коренев и Ружев покивали в знак согласия. Настроение у всех трёх заметно испортилось. Дионис рядом с Дианой – божественная пара, значит, у других шансы нулевые. Забудьте. Журналист первым спохватился: негоже изображать ревность, чай, не калеки! Он поднял бокал и потянулся чокнуться с поникшими друзьями. Но Профессор и Лицедей уже вернулись на место и стали тоже чокаться со всеми. Лицо географа сияло, как медный грош. Он был так возбуждён, что заказал новую бутылку коньяка, хотя ещё не допили первую. Виски шёл лучше. И тогда, покачиваясь для вида, прощаться стал Коренев. Не дождавшись новой бутылки, он покинул сообщество, поднялся к себе в номер, сел за стол, лихорадочно открыл ноутбук и стал подробно записывать в дневник незначительные – на первый взгляд – события прошедшего дня, стараясь ничего не упустить. Почему-то на душе у него скребло без видимой причины, и ему казалось важным поскорее зафиксировать подробности и впечатления первых двух дней отпуска. Шестое чувство подсказывало неординарность даже мелких деталей в поведении новых и случайных знакомых. Заснуть удалось только под утро. Ничего запоминающегося не приснилось.
* * *
Четверг встретил журналиста ярким солнцем. Никаких следов дождя и никаких последствий выпитого. Часы показывали ровно восемь – завтрак до 10.00, то есть полно времени, чтобы ещё поваляться и потом принять холодный душ для бодрости. Хотя голова и так была свежа. В процессе валяния в этой свежей голове всплыли и чётко обозначились некоторые подробности воспоминаний о вчерашнем. Зарядкой Коренев пренебрёг, после душа растёрся полотенцем, быстро оделся и спустился в ресторан на завтрак, подталкиваемый вполне определённым желанием… В полдевятого в ресторане ещё никого не оказалось, и он заглянул в гостиную, где нашёл артиста, уткнувшегося в газету.
– Где остальные? Почему не на завтраке? – спросил он его.
– Кого именно, сударь, вы подразумеваете под остальными? – манерно, с ехидцей ответил Неринг. – Мы, скромные жители соседнего пансионата под прозорливым названием «Спартанец», не имеем чести быть постояльцами этого шикарного отеля, только на пансион записались для прохода на элитный пляж. У нас своя программа. Лёвушка и Валерик с утра пораньше отчалили на рынок отовариться фруктами, вернулись минут десять назад и, полагаю, должны явиться на завтрак. Вопрос – во сколько? Вот я их и жду. Другие «остальные» ещё не появлялись.
– Тогда увидимся в ресторане, – бросил Коренев и поспешил в холл, чтобы застать ночного дежурного на ресепшне, ждущего смену.
Мобилизовав всю свою вежливость и дружелюбие, он через десять минут непринуждённого разговора узнал о передвижениях остальных постояльцев. Географ Магута просил не беспокоить его до полудня, господин Веригин спускался очень рано, в половине седьмого, и, кажется, ходил к морю или сидел на террасе, очаровательная телеведущая спустилась в семь, примерно за десять минут до господина Богуна, который предприниматель.
Вернувшись в гостиную, Дмитрий уже не застал там шоумена, но барменша сказала, что тот, кажется, поднялся на второй этаж. В холле тоже никого не оказалось, кроме девушки за стойкой ресепшна, которая показала пальчиком на выход. Выйдя из крутящейся двери наружу под яркое солнце, Коренев нашёл Антона на террасе и поделился с ним добытой информацией. Тот сидел с понурым видом, никак на сообщение не отреагировал и стал рассказывать, что вчерашнее гулянье затянулось, благодаря новой бутылке коньяка, на сей раз французского, и продолжалось почти до рассвета, а Профессор, «в знак уважения» к своим собутыльникам, «разрешил» им за неё заплатить. Представив себе стоимость бутылки коллекционного «Мартеля», Коренев поёжился и порадовался, что покинул «празднество» раньше.
– Не осталось ни гроша в кармане, – пожаловался Антон. – Ну и жучила этот географ, ловко нас выставил, просто-таки кинул молодёжь… плакали наши денежки…
До журналиста только сейчас дошло, почему трое ребят поселились по соседству, в скромном пансионате, а не в элитном отеле, и сложили свои ресурсы. Небось приехали гулять на последние.
– Сочувствую, – неуверенно сказал он в утешение.
– Сами виноваты, с кем соревноваться собрались, – мрачно отреагировал Неринг. – Кроме того, Профессор кривлялся, как клоун, пытался петь и ржал, глядя, как мы через силу допиваем первую бутылку коньяка. До второй так и не дошли, а заплатить пришлось. И она осталась у чёртова географа. Короче, наклюкались, как хрюны, и остались без копейки. А толку… – Артист заставил себя улыбнуться.
Коренев тоже едва сдерживал улыбку. Для него все пьянки должны были заканчиваться именно так – глупо.
Он подавил улыбку, только когда услышал, что в итоге все трое решили сократить срок своего «здорового отдыха на море»: бюджет не позволяет продолжать. В этот момент в гостиной появились и два остальных неудачных гуляки. Но, в отличие от артиста, Атлет и Пьеро (прозвища им явно подходили) были настроены куда бодрее. Они даже посмеялись за компанию вместе с журналистом и стали обсуждать планы на текущий день. Самым правильным было воспользоваться солнечной погодой и пойти на пляж, а не распускать нюни. На том и порешили. А Лев сказал, что покажет замечательное, мало кому известное место для заплыва – укромный заливчик под названием Ближняя лагуна. Все приняли это здравое предложение на ура, кроме Валерия.
Тот вдруг напрягся, как струна, и перенёс взгляд на парадную дверь отеля, у которой бесшумно остановился шикарный лексус. Навстречу машине из дверей выскочил портье, который уже через минуту вытаскивал из багажника и грузил на тележку две тяжёлых и элегантных дорожных сумки. За ним, не торопясь, из правой дверцы вылез солидный мужчина, не старый, но с безукоризненной сединой на висках, одетый с иголочки, несмотря на жару, а с левой стороны машины появился тощий и высокий молодой человек в очках, обвешанный сумками меньшего размера на руках и на плечах. Оба проследовали внутрь здания, даже не повернув головы на террасу с тремя бравыми молодцами. Замыкала кортеж смазливая девица в узком и коротком сарафанчике и изящных сандалиях. Её по-детски свежее личико сияло нежностью и жизнелюбием, а глаза излучали детскую наивность и невинность, хотя, судя по формам, ей было около 20. Да и наряд на ней был самой высокой марки для несовершеннолетней, но девушка этим вовсе не кичилась, держалась естественно и двигалась легко, как по воздуху, позволяя подробно рассмотреть и оценить её упругое ладное молодое тело. Прямо героиня песни Лепса «Ведь ты ж так красива в свои восемнадцать…» Хотелось сразу поднять руки и сдаться. Было отчего открыть рот. Все трое замерли от изумления.
– Девушка хоть куда, чисто Нимфа, – с типично мужским восхищением произнёс спортсмен, а в голове у Коренева мелькнуло: «Да уж, на набоковскую нимфетку Лолиту не тянет, девушка в прыску, прозвище подходит. Хотя лучше было бы назвать её Принцессой… или Музой. Она вдохновит многих».
* * *
Когда за приезжими закрылась парадная дверь, троица снялась с места на террасе и, влекомая любопытством, тоже просочилась в холл. Гости, видимо, были важными, так как миновали ресепшн без обычной для регистрации процедур – сдачи паспортов, записи номера кредитных карт – и уже поднимались на второй этаж. Нетрудно было догадаться, что по крайней мере два номера для них были зарезервированы на имя В. Бушманова. Ребята не успели обменяться мнениями о вновь прибывших, как двое уже спускались вниз и через минуту уже сидели в гостиной, как ни в чём не бывало, поджидая официанта с подносом кофе и минералки. Девушка действительно выделялась естественной красотой своего юного лица, точёного тела, огромных глаз и золотого отлива роскошных волос. От внимания Коренева не ускользнуло то, как при виде юной красавицы просветлело лицо Пьеро и как та настойчиво взглядом тоже искала Валерия. «А может, и показалось, – решил он, – но девчура уж больно хороша». Про себя он отметил, что, когда мужчина с седыми висками сердито перехватил взгляд девушки, глаза её ответили ему выражением не совсем искренней, даже фальшивой нежности. «Отлично притворяется, – заключил журналист, – ну и везёт же этому нытику».
Созерцание красоты прервало появление долговязого молодого человека – третьего, вновь прибывшего. На расстоянии он выглядел довольно пижонисто, но, подойдя к застывшей на месте троице, представился вполне любезно: «Борис Рубицкий, юрисконсульт»; спросил, есть ли поблизости хорошее место для купания. Впрочем, несмотря на любезный тон, Кореневу молодой юрисконсульт всё равно чем-то не понравился, особенно его высокий голос и длинное лицо. «Скрытый гонор, сухарь», – решил он и придумал ему прозвище Жердяк. Вместо журналиста долговязому ответил Атлет:
– Ближняя лагуна, отличное местечко, единственный дикий пляж в округе, всегда мало народу. Хочешь, покажем?
Фиксируя голос Лёвы, Коренев краем другого уха с радостью уловил точно те же слова, которые как бы повторила симпатичная девушка, обращаясь к седовласому мужчине:
– Может, сходим искупаемся в Ближней лагуне, папуля?
Ответа Коренев не расслышал, но, судя по улыбке папаши, тот согласился. И, протянув руку Рубицкому, произнёс:
– Спасибо большое за помощь, молодой человек… Меня зовут Виктор Бушманов, страховой агент… Рад с вами познакомиться. Мы с Анной… Анютой… заядлые пловцы… Увидимся на пляже.
«То есть хлыщеватый юрисконсульт не при девушке. Очаровательной Аннушке!» Коренев почему-то обрадовался этому, ему хотелось думать, что встреча Нимфы и Долговязого была чистой случайностью: небось встретились в самолёте, в поезде или в такси… и первичная неприязнь к пижонистому парню как-то незаметно исчезла. Исчезли и трое его приятелей – помчались в пансионат переодеваться для купания.
Через десять минут все были в сборе и поспешили на пляж. Но не успели ещё далеко уйти, как сзади послышались чьи-то шаги. Отец девушки, в белых шортах, белоснежной фирменной футболке и ослепительной белой кепке, дочь в обворожительном купальнике сиреневого цвета приветливо махали им руками. Нагнав молодую команду, Бушманов всем пожал руки, молодые люди наперебой помяли руку Анны – и уже все месте двинулись дальше, причём от внимания Коренева опять не укрылся долгий многозначительный взгляд девушки на Валерия.
– Девочка просто ням-ням, мечта поэта… и не только поэта! Не так ли? – шепнул ему юрисконсульт с многозначительной улыбочкой, но сразу осёкся, увидев, как неодобрительно вспыхнули глаза журналиста.
Дорога до Ближней лагуны заняла около четверти часа. Последние метры пришлось шагать по прибрежной гальке под палящим солнцем. Пот со всех катился градом, но никто не скис, потому что впереди резво шагала юная красавица, стимулируя интерес молодых козликов изящным движением своих стройных ног и аппетитных ягодиц. Разумеется, при отце никто не рискнул комментировать вслух упругие части тела его дочери, но это не означало, что никто о них не задумывался определённым образом. Скорее всего, если бы пришлось, каждый пошёл бы вслед за ними на край света. Поджарый Бушманов не отставал от молодых, шагал бодро, пружинисто, как бы в охотку, тем более что голова только у него одного была защищена кепкой и солнечными очками. Никакого более умного прозвища, чем Папашка, Коренев ему пока не придумал.
Наконец за поворотом показался заливчик под названием Ближняя лагуна, но оказалось – он был в фаворе не только у спортсмена Лёвы. На берегу красовалась палатка, возле которой были натянуты два полотняных навеса от солнца, а в воде поблёскивали три купальные шапочки – белая и две голубые. В этом сезоне на черноморском берегу купальные шапочки почему-то были в моде. Распознать их принадлежность не составило труда. В белой брассом плыла телеведущая Аглая Политова, она же Диана, в голубой – финансист Веригин, которого журналист про себя назвал Цифирь, а в другой голубой – географ Магута, он же Профессор, великий путешественник, рыболов и охотник, который просил ресепшн разбудить его после полудня. Он был единственным из купальщиков, кто отреагировал на появление новой группы, помахав из воды рукой. Выходит, у географа и зрение было отличное, не только мозги. Сильным кролем он двинулся к берегу, радостно крича: «Молодцы! Давайте в воду! Скорее!». Если даже его не очень расстроило появление новых людей на укромном пляже, было ясно, что приход четверых молодых людей и одного не слишком молодого, но вполне боевого, особой радости у него не вызвал. Слишком много претендентов на внимание двух привлекательных особ женского пола.
В этот самый момент с журналистом случилась незадача. Глядя на море, а не себе под ноги, он шагнул в яму и неудачно шлёпнулся всем телом на прибрежные камни, сразу почувствовав острую боль в лодыжке. Сжав зубы, он попытался изобразить героя и продолжить путь, но нога отказала, от боли хотелось громко вскрикнуть, а вокруг щиколотки быстро росла синеватая опухоль. «Если не перелом, то стопроцентный вывих… или порвана связка», – заключил он, чертыхаясь, присев на горячую гальку в позе йога. Первым на помощь поспешил спортсмен, он сделал товарищу массаж, дал ему руку и довёл до воды. Несмотря на боль, купаться очень хотелось. Все остальные спутники уже побросались в воду. Лев нырнул последним, но оказался первым рядом с оранжевой шапочкой в виде кудрявых волос, скрывавшей прелестную головку златокудрой Анюты. «Принцесса», – как про себя уже её называл Коренев; тут же подумал, что прозвище Нимфетка-конфетка ей тоже подходит. Он поднял с земли какую-то палку и, опираясь на неё, дохромал до воды, но у самой кромки моря застонал от боли и снова досадливо опустился на раскалённую гальку, решив воспользоваться хотя бы щедростью солнца. К тому же с берега было удобно наблюдать за пловцами, вернее, за передвижением шапочек. Вот голубая шапочка финансиста Веригина отделилась от группы, преодолела линию прибоя на выходе из заливчика и потерялась вдали, в открытом море. В лагуне остались семь шапочек.
Оранжевая – принцессы Анны. Белая – небожительницы Аглаи. Красная – Лёвы Ружева, Атлета, Атланта (или даже Антея). Вторая голубая – шустрого Профессора географии и большого эрудита. Чёрная – шоумена Антона Неринга, похожего на Модильяни. Зелёная – юрисконсульта Бориса Рубицкого, долговязого Жердяка. Полосатая – Валерия Локотова, беззащитного Пьеро. Как будто все заранее сговорились носить разные шапочки. Из них можно было составить флаги любого государства в мире. У самого Коренева, как и у Антона Неринга, шапочка была тоже чёрного цвета. Легко спутать.
Журналист смотрел, как семь разноцветных шапочек сначала образовали круг, затем одна из них – оранжевая (это понятно) – переместилась в центр круга, а белая стала потихоньку отдаляться. Сперва их движения казались синхронными, но потом слаженность нарушилась. Кольцо вокруг оранжевой шапочки стало сужаться, и вся фигура предстала цветком с пятью лепестками. А белая точка продолжала удаляться и почти исчезла из виду. Её уже с трудом можно было разглядеть среди пенистых волн. Ища глазами в отдалении белую и голубую шапочки, Дмитрий испытал какое-то неприятное чувство тревоги. Ясно, что теледива, не попав в центр круга, сочла это оскорблением и гордо удалилась. Представив её властной, волевой, самолюбивой, ревнивой гордячкой, требовательной в любви, журналист счёл её реакцию вполне естественной. Рядом с любой другой женщиной царственная Аглая, бесспорно, оставалась бы на возвышении и вне всякой конкуренции, но на фоне юной златокудрой красавицы… Только юность была способна потеснить богиню на пьедестале… Досадно, что их пути пересеклись…
Не хватало здесь ещё только женской ревности и конкуренции… Запахло жареным.
Голубая шапочка Веригина уже едва виднелась среди волн. Чтобы рассмотреть её, журналисту пришлось реально напрячь зрение. «Смело для пятидесятилетнего… да и опасно», – мелькнуло у него в голове. Голубая точка продолжала растворяться в изумрудной зыби, как вдруг рядом возникла белая. «Встретились две отважные шапочки… или просто показалось… может, просто солнечный отблеск?» Коренев даже протёр глаза на всякий случай и решил укрыться в тени от слепящего солнца. Опираясь на палку, он доковылял до полотняного навеса и уселся на гальку, досадуя, что авария с ним произошла в такой неподходящий момент. Но налетевший ветерок приятно обдувал пылающее лицо, а из-под навеса было удобнее наблюдать за происходящим в море и можно было снова сосредоточиться на игре шапочек. Оранжевая, например, как раз выбиралась на сушу вместе с остальными «лепестками». Её владелица приветливо помахала журналисту рукой, сочувственно сложив губки. И сразу крикнула: «Папочка! Можно мне ещё немного побезобразничать?» На что немедленно отозвалась седая голова Бушманова, приподнявшаяся над галькой. Кивнув в знак согласия, голова снова опустилась. Вице-президент компании, видимо, был не прочь позагорать.
Следующим был Профессор, вышедший из моря, чтобы проведать раненого бойца. Лицо его светилось радостью, не очень понятной в данной ситуации. Он потрепал журналиста по вихрам, похлопал по плечу в знак ободрения, присел рядом, закурил маленькую сигарку и сочувственно стал рассматривать опухшую щиколотку, по-отечески советуя, как быстрее её вылечить. Не докурив, он присоединился к остальным, вызвав у калеки лёгкое раздражение и ревность: «Куда ещё этому старикашке соваться в молодую компанию?» Обидно быть зрителем… Вздохнув, Коренев вернулся к мыслям о двух соблазнительных женщинах и продолжил наблюдение, старясь запомнить всё происходящее, чтобы записать вечером в дневник. От мысли, что он забросил поручение редакции и вместо поисков «звёзд» в отелях и ресторанах застрял на пляже, он почувствовал укол совести, но не очень сильный. Азарт охоты взял верх.
Теперь в окружении Анны, кроме шустрого географа, возник не менее предприимчивый юрисконсульт Боря. Наблюдать за ними сначала было скучно – игры с мячом на воде, ныряние, догонялки, кувыркание и прочие детские забавы. Но потом весёлая компания придумала более занятную игру – прыжки в воду. Парни изобразили трамплин: Лев и Антон – в основании, а наверх с разбега ловко забрался Валера. Анюта тоже попыталась вскарабкаться на пирамиду, но сорвалась и рыбкой нырнула в воду. Юрисконсульт нырял вторым, но приводнился неловко, плашмя. Профессор не решился изображать шута и подключился к опоре трамплина третьим, видимо, в расчёте, что «рыбка» воспользуется его коленями и плечами. Несколько раз все прыгнули в воду по очереди. Лавры победителя, разумеется, достались юной ныряльщице. За ней места распределились следующим образом: Атлет, Артист, Пьеро и в самом конце Жердяк, он же Сухарь. Прыжки в воду у Бори Рубицкого были явно не самым сильным местом в арсенале его мужских достоинств.
В разгар представления из воды грациозно вышла теледива, отдельные детали её мокрой стройной фигуры могли вызвать головокружение у слабонервных. Она направилась прямиком к раненому журналисту и присела рядышком в тени, спросив, не помешала ли. Коренев, затаив дыхание, согласно кивнул, боясь, как бы дочь богов не передумала. Он был не в силах оторвать восхищённых глаз от потрясающей скульптуры её крепкого тела зрелой, восхитительной и манящей женщины, ничем не уступающей дикой и свежей красоте юной купальщицы Анюты. Утихла даже боль в ноге. Ему показалось, что во взгляде телеведущей он уловил какой-то отклик. Глубокие волнующие глаза. Всё та же улыбка Джоконды. Поступь Дианы. Окончательно смутило лёгкое касание кончиками пальцев его руки, как если бы Аглая хотела устранить между ними какую-то преграду. Обалдеть. Журналист весь напрягся, сдерживая возникшее желание притянуть к себе прекрасное лицо и ощутить прикосновение чувственных губ. Но не прилюдно же. Надо сдерживаться. Вместо этого он приосанился, постарался принять безразличный вид и выставить напоказ свои бицепсы, пусть не такие, как у Атлета, и ещё недостаточно загорелые, но вполне ощутимые.
– Молодёжь славно резвится, правда? – наконец произнесла теледива. – Жаль, что вы не можете к ним присоединиться.
– Да, жаль, конечно. Надеюсь, мой вывих быстро пройдёт. В номере у меня есть мазь. Так хочется искупаться. Но забавно смотреть на их кувыркания. Особенно на Профессора. Вы, кстати, бывали здесь раньше, в Ближней лагуне?
В глазах Аглаи мелькнул какой-то непонятный огонёк, и она, растягивая слова, сообщила, что вот уже лет десять, как приезжает сюда в конце августа или в сентябре, что место, где резвились ребята, называется Тихий омут, не в том смысле, что там черти водятся, а в том, что место это как раз опасное, там сильное подводное течение, нужно соблюдать особую осторожность при заплыве. Спасатели почти за ним не наблюдают. А от Тихого омута дугой тянется песчаная коса к другому опасному месту – Чёрному омуту. Там в прошлом году утонула молодая женщина.
– Я видел… вы классно плаваете, – невпопад отозвался Коренев, – но удивляет, зачем выбирать именно это место для отдыха. Ведь есть более удобные и совсем не опасные.
– Мне здесь просто нравится, здесь всегда мало народу, вода прозрачная и тёплая, а некоторая опасность даже возбуждает. Только надо соблюдать осторожность. Вода греется, потому что песчаная коса отбрасывает холодное течение к двум омутам. Перед косой мощные буруны, и чтобы их преодолеть – нужна не столько сила, сколько сноровка, опыт, навык. Слабых пловцов может снести в один из омутов – и тогда уже невозможно справиться с водоворотом. А в остальном эта лагуна – шикарное место, чем-то напоминает пляжи Испании. И потом – здесь потрясающий вид на море…
Аглая на секунду запнулась и продолжила:
– Мне понравился ваш… твой вчерашний разговор с моим спутником, спонсором… Аркадием. Он, похоже, не понял твоих подначек… Браво… Мне понравилось… Люблю умных ребят… не терплю позёров, пижонов и задавак. Деньги и мышцы – это ещё не всё, что привлекает женщин…
От этих слов у Коренева аж «в зобу дыханье спёрло». Комплимента «своему уму» от такой потрясающей женщины он никак не ждал. Он снова почти забыл про ногу и, наверное, даже покраснел. Но внезапно большая длинная тень пролегла между собеседниками, явно намереваясь помешать наметившемуся между ними сближению душ и тел.
– Уже почти три часа… – раздался скрипучий голос Спонсора. – Боюсь, что твоему визави пора идти… лечить ногу. Вывиху нужен покой. Вот уж совсем некстати эта травма…
Приём, конечно, выглядел подловато. Что ж, у каждого свои методы борьбы. Аглая хотела посмотреть Кореневу в глаза, хотя тот уныло уставился в песок, по всей видимости, претерпевая резкое многократное усиление боли. Но красавице всё же удалось поймать взгляд журналиста – и его испугал холод, внезапно мелькнувший в её бездонных очах. Ничего не сказав, она резко вскочила на ноги, опёршись на руку своего телохранителя, и они быстро скрылись за выгоревшими на солнце кустами в конце пляжа. Журналисту оставалось только разочарованно вздохнуть: прекрасное, но мимолётное виденье исчезло, зародившиеся надежды рассыпались, нога заныла с удвоенной силой.
* * *
Между тем международное соревнование по прыжкам в воду закончилось – и начался районный чемпионат по плаванию вдоль берега. Участников по-прежнему можно было легко различить по шапочкам. Наблюдение за состязанием принесло Кореневу новое разочарование. Зелёная шапочка юрисконсульта, всю дистанцию шедшая четвёртой, вдруг вырвалась вперёд и пришла к финишу второй, после красной шапочки Атлета. Тем временем неподалёку от раненого, прямо на гальке, возник Виктор Бушманов, папа юной ныряльщицы, и Дмитрий смог получше рассмотреть его внешность. Даже не седые, а неправдоподобно белые, как у альбиноса, и очень густые волосы. Пляжный наряд его тоже выглядел чудаковато – подчёркнуто фирменный, мол, вот какие мы крутые, что было даже немного нелепо: кого сейчас удивишь шмотками. Тем более что из рукавчиков футболки со знаком Polo почти до колен смешно свисали слишком длинные руки с непропорционально широкими ладонями. Трудно сказать, что происходило в этот момент в воде, но эти ладони сложились в рупор – и прозвучал зычный голос:
– Анюта… Анна… Выходи…
Послушная доченька сразу вышла из моря, но направилась не к папаше, а к навесу, под которым сидел хромоногий журналист, присела рядом, вызвав у него приятное томление, улыбнулась и осторожно потрогала опухшую щиколотку.
– Желаю тебе поскорее встать в строй, Дима, – тихо, заговорщицки произнесла она с нежной улыбкой. – Обещай, что быстро поправишься.
Кореневу оставалось только зажмуриться от неожиданно нахлынувшего на него женского внимания, сострадания и расположения. Он хотел задержать прикосновение руки очередной доброй феи, то есть Нимфы, и протянул ей свою, как бы прося помочь подняться. И руку помощи он получил, причём его подняли с такой силой, какую едва ли можно было предположить в таком хрупком и изящном существе.
Наконец подошёл и Антон Неринг. Осмотрел посиневшую ногу, пощупал все косточки, сухожилия и мышцы и тоже изобразил некое подобие массажа, как бы конкурируя со спортсменом. Результат не заставил себя ждать. Коренев с благодарностью объявил, что боль намного уменьшилась. Затем появился Атлет со взятым напрокат мотороллером – и через несколько минут друзья прибыли в отель. Они помогли товарищу добраться до его номера и там предписали ему лежачее положение, холодные компрессы, а главное – «дать ноге полный покой», то есть не двигаться. Видимо, на время хотели отделаться от конкурента в обольщении чаровницы Анюты, при ближайшем рассмотрении выглядевшей не такой уж и невинной. Но покой он соблюл, воспользовавшись неподвижностью для того, чтобы занести в дневник наблюдения и впечатления третьего дня отдыха. «А ведь я ещё ни одного дельного репортажа не отослал в редакцию. Будет мне выволочка от Палыча наверняка», – снова подумал он.
К вечеру боль почти унялась, наверно, помогла припасённая мазь или компрессы, а может, нога просто онемела, и Дмитрий, прихрамывая, спустился в гостиную, где застал в полном составе группу тех, кто утром обретался в Ближней лагуне, даже финансиста Веригина, по обыкновению, расположившегося в дальнем углу с журналом. Троица из пансионата – Лев, Антон и Валера – подскочила к нему с радостными возгласами и наперебой засыпала советами, как лечить ногу. Анна, слегка ему кивнула, не отворачиваясь от сидевшего рядом Бориса. Коренев отшил советчиков, обвёл гостиную взглядом и прямиком двинулся к столику, скрытому зелёной ширмой растений, где в одиночестве пребывала Аглая Политова, его Диана. Неподалёку, в креслах друг против друга сидели предприниматель Богун и Виктор Бушманов, тоже деловой человек, страховой агент и по совместительству отец Анны. Они о чём-то оживлённо беседовали. Наверное, о превратностях бизнеса. Похоже, Спонсор не заметил прихода журналиста (или сделал вид, что не заметил), во всяком случае никак на это не среагировал. Теледива же восприняла его появление – на удивление – благосклонно, одарила улыбкой и указала на кресло напротив.
В новом полупрозрачном лёгком облачении, подчеркивающем её безупречную фигуру, она могла взволновать кого угодно, а не только провинциального журналиста. По всей видимости, после купания Аглая успела отдохнуть и выглядела свежей и помолодевшей до состояния совершенно неотразимой девушки, готовой посоревноваться с другими претендентками за неподдельное восхищение и даже посягательства со стороны участников рыцарского турнира. Разговор между ними снова пошёл обо всём и ни о чём, как и принято «в высшем свете»: о последних телешоу, кинофильмах и концертах в Москве, о событиях и сплетнях с участием звёзд и прочей муре. Тут Коренева выручила журналистская хватка: чего-чего, а гламурных новостей он поднабрался выше крыши. Правда, моментами он чувствовал себя неуверенно и не совсем уютно, не всегда понимая некоторые жесты и улыбки, которыми прекрасная Аглая сопровождала свои рассказы, многозначительно (многообещающе?) и пристально глядя ему в глаза.
Их уединение прервал голос Анны.
– Ты играешь в покер, Димуля? – немного жеманно и просительно произнесла она, наклонившись близко-близко к лицу журналиста и обдав его шлейфом тонких неизвестных ему духов.
Не ответить на призыв Музы, отказать ей было невозможно и немыслимо. Коренев кивнул утвердительно и резко поднялся с кресла, беспомощно пожав плечами, как бы прося извинения у телеведущей. Оказалось, что Анна пригласила его не в шутку и не для амурной встречи (как он неосторожно подумал), а действительно провела его в соседний с гостиной уютный зальчик, где за столиком под низким освещением склонились над картами три человека – Спонсор, страховщик и юрисконсульт. Дмитрий был четвёртым. Кто и зачем это подстроил? Пока он соображал, Анна уже куда-то улетучилась с ребятами из пансионата. Было заметно, что журналист расстроился так, что все первые партии профукал. Он много пасовал, вяло и занудно торговался, потом наконец услышал предупреждение (или приговор) Спонсора:
– У вас уже набежало 5200 деревянных, молодой человек. Вы продолжите игру?
Оказалось, играли на деньги. Конечно, 5200 рублей – не бог весть какая сумма, но Коренев состроил удивлённое и недовольное лицо и в этот момент уловил за спиной запах других, пряных духов, непохожих на духи Анны. Аглая? Его партнёром был как раз отец девушки Виктор Бушманов, поэтому журналист не стал оборачиваться, собрал себя в кучу и постарался настроиться на серьёзную игру. У себя в провинции, в компании близких друзей, он слыл мастером покера.
Стал играть хладнокровно, расчётливо. А поскольку ему всё время не везло, шла плохая карта – приходилось чем-то жертвовать, просчитывать каждую взятку и все возможные варианты. В конечном счёте карточная фортуна начала ему улыбаться.
– Блестяще, – услышал он чей-то голос совсем близко. – Браво!
К столу подошёл финансист Веригин, который, оказывается, издалека следил за игрой уже с полчаса. Рядом с ним стояла носительница пряных духов – строгая, величественная и потому, наверное, ещё более соблазнительная Аглая Политова. Помня о своём проступке, промахе, ляпе (как ещё было это назвать), Коренев сидел, низко опустив голову, как бы моля о прощении, не решаясь поднять глаза на дочь богов. Краем глаза он видел, что она сосредоточенно, нахмурив брови, тоже наблюдала за игрой. Значит, надо было доигрывать партию до конца. «Выручил» Борис, явно новичок в покере, слабак и ротозей, подставился несколько раз по глупости, хотя ему шла неплохая карта. В итоге журналист загрёб неплохую кучку банкнот и даже подумал дать взаймы неимущим молодцам из пансионата, прогоревшим на коньяке. Но вдруг сразу после этого везение перешло к юрисконсульту – и добыча журналиста быстро растаяла. А когда Рубицкий придвигал к себе рукой выигранные деньги, за спиной у Коренева тихо, но отчётливо прозвучал всё тот же скрипучий голос:
