Я здесь. Я рядом

 «Жизнь бесценна, и прекрасна

поскольку, коротка и трагична.»

Автор.

Глава 1

– Нам бросили вызов?-

– Нет, сын мой. Никто и никогда не посмеет бросить нам вызов, не живые не мёртвые.-

– Я отчётливо слышу страшный звериный голос, он как будто вызывает нас. Я не ошибаюсь отец?-

– Он зовёт меня! Только меня!-

– Отец – ты уже принял решение?-

– Да сын мой, слишком долго я откладывал нашу с ним беседу, начатую ещё до создания всего живого, а теперь настал черёд встретиться.-

– Что же он хочет отец?-

– А что может хотеть тот, кто был изгнан из Царства Небесного, и тот, кто когда-то был моим сподвижником?-

– Власти или возврата назад?-

– Вот об этом я у него и спрошу-

– Отец, а как и где ты с ним встретишься?-

– Не беспокойся сын мой, я не повторю ещё одну ошибку. Твои руки и ноги до сих пор кровоточат от человеческого зла, а рубцы от тернового венца являются подтверждением того, чьими руками и под властью кого всё это вершилось.-

Глава 2

Конец февраля 2018 года, соответствовал всем требованиям климатической нормы. Как и полагалось самому холодному и лютому зимнему месяцу, морозы стояли настолько сильные, что слышно было, как у деревьев трещит кора, а собачий лай с одной окраины села Дубки, отчётливо слышался на противоположной стороне. Газификация от знаменитого и доблестного «Газпрома», каким-то непонятным чудом обошла своей заботой небольшое село и соответственно, дым из печных труб устремлялся в холодное звездное небо на несколько десятков метров. Незаменимый атрибут февральских морозов глубокий, иссине белый снег. Как и полагается в данной ситуации, дорожные службы и службы коммунального хозяйства безукоризненно следовали примеру того же «Газпрома», и поэтому единственная прочищенная дорога петляла меж дома как змея. Единственный фермер, живущий на окраине села, добросовестно выполнял взятые на себя обязательства и расчищал дорогу от снега на стареньком тракторе. На окраине села, как раз в противоположной стороне от того же фермера, на границе с огромным лугом пристроилась одинокая ветхая избёнка, особенно ничем не отличающаяся от остальных домов всего села. Она, как и другие избы состояла сплошь и рядом из почерневших от времени брёвен, кирпичный остов покрылся сеткой разнокалиберных трещин, а шиферная крыша за долгие годы обросла коркой толстого мха. Глубокие покосившиеся окна сиротливо смотрели на единственную расчищенную дорогу, на которой серебряным отблеском в лунном свете мерцали снежинки.

Ступив босой ногой на холодный деревянный пол, Владимир резко одёрнул ногу, но немного поколебавшись, снова опустил её. Во всех трёх комнатах избы от недавно переложенной печки было душно и сухо, однако деревянный пол усердно напоминал о том, что за окном зима. Нащупав на маленькой табуретке стоящей возле кровати сотовый телефон, Владимир взглянул на дисплей, и отвернулся в сторону единственного в комнате окна. Морозные узоры покрыли стёкла матовой непроглядной плёнкой, оставив небольшое отверстие размером со спичечный коробок. Лунный свет заливал серебром всю огромную площадь луга, превращая его в магическое и волшебное место. Владимир вытер со лба капли пота и уже собрался опять улечься в кровать, как вдруг вскочил и включил свет в комнате. Старый кнопочный выключатель, лишь с третьего раза осветил комнату тусклым жёлтым светом одной единственной лампочки. В комнате кроме кровати на скрипучей пружинной сетке, да двух табуреток ничего и не было, впрочем, как не было и в двух остальных комнатах.

Он с удивлением смотрел на свои руки и не мог понять, откуда на них оказалась кровь. Тусклый свет маломощной лампочки настолько бледно освещал комнату, но и в нём отчётливо было видно, как капли тёмного вещества капали на холодный пол.

– Этого ещё не хватало.– Вслух сказал Владимир и направился в соседнюю комнату, где стояло ведро с водой заменяющее умывальник. Холодная, колодезная кода, она ещё не успела нагреться за короткий промежуток времени, обожгла, словно огнём руки. В миг окрасившись в бордовый цвет, вода стала противно щипать в местах ран на ладонях.

– Да что же эта за напасть такая?– Владимир смотрел на свои ладони, не веря своим глазам. В центре каждой из них зияла рана оставленная непонятно кем и когда. Раны были сквозные, и он, поворачивая ладони, пытался сообразить, спит он, или нет?

Вот уже несколько дней и ночей как он сам не свой. Днём, его не покидало ощущение чего-то необычного, великого и значимого, того, что должно с ним произойти, ну а ночью… Вот уже, какую ночь подряд, он просыпался в одно и тоже время, и дальше уснуть попросту не мог. Сегодняшняя ночь, превзошла все остальные, и от этого Владимиру становилось совсем не по себе.

Отыскав в своих скудных пожитках чистую простынь, он разорвал её на части и перемотал раны на руках, о дальнейших попытках вновь заснуть не могло быть и речи. Засыпав в печку угля, он поставил на чугунную плиту чайник, и пока он закипал, решил сходить за водой до колодца, что во дворе. Белые лоскуты довольно скоро пропитались кровью, и выглядели так, словно их вымазали малиновым вареньем.

Как только Владимир взял ведро в руки, тупая боль в обеих ногах тут же вернула его обратно, в реальность февральской ночи. Чёрные носки пропитались кровью настолько, что хлюпали и чвакали. На обеих ногах, вернее на стопах были точно такие раны, как и на ладонях. Холодный пот прошиб Владимира. Голова ещё не отошла от сна, а организм нуждался в дальнейшем отдыхе, но происходящее вокруг диктовало свои правила. Налив чашку кипятка, и положив пакетик чая, Владимир стал разглядывать свои руки и ноги, пытаясь понять – что же с ним происходит.

Глава 3

В далёком 1995 году, в одном из многочисленных провинциальных городков на свет появился красивый малыш. История подлинных родов, так и осталась за завесой тайн, и первое упоминание о родившемся, можно отыскать в похозяйственной подушной книге «Дома малютки» номер два, затерянного провинциального города забытой области. За учётной регистрационной записью номер двадцать девять – числился мальчик, которого звали Владимир по фамилии Говоров. Отчество ему дали дежурившая в ту смену воспитательница и нянечка, решив почему-то, что отец такого симпатичного малыша вполне способен носить имя Александр. Вот так и появился на свет Владимир Александрович Говоров. Младенческие годы плавно перешли в отроческие, а те в свою очередь уступили место и юношеству. Возможно, что судьба Владимира сложилась бы иначе, ведь говорят что «Пути господня неисповедимы», а может быть какие-то высшие силы, предрекли его судьбу, и определили дальнейший, чёткий, жизненный путь. Я как автор не берусь гадать, а предоставляю данное право читателю и его богатой фантазии. Став совершеннолетним и покинув стены интерната, Владимир уже тогда отчётливо обрисовал для себя, свою дальнейшую судьбу, ну по крайней мере на несколько лет вперёд. Радужные горизонты развивающейся экономики огромной и необъятной России с «дефицитом» таких специалистов как маркетологи, логистики, менеджеры кредитного обеспечения, электронной безопасности и переписки, политические консультанты и т.д. и т.п. – не прельщали Владимира. Он почему-то в отличии от своих сверстников и сверстниц, отнюдь не стремился к богатству и славе, величию и достатку, и конечно же к власти. Неотъемлемые атрибуты социального неравенства, довольно больно били по выходцам из интернатов. По тем, кто привык надеяться и полагаться только на себя, и рассчитывать на свои силы, у кого нет, не было и не будет никогда богатеньких родителей, способных дать своим выродкам всё, чего бы они не пожелают. За закрывшимися за спиной дверями интерната, Владимир окунулся в мир жестокой реальности, в котором главным критерием было одно – выжить. И всё же, он в отличии от всего выпуска был пожалуй единственным, кто решил посвятить свою жизнь – служению Богу. Вступительные экзамены по литературе, русскому, иностранному языкам и азам православия, Владимир сдал на высшие балы, обеспечив тем самым себе пристальное внимание со стороны высшего духовенства семинарии. Ни для кого не секрет, что служба Богу в России, за последние десятилетия из ранга невостребованной и ненужной, перешла ранг престижной и преуспевающий. Да, да уважаемый читатель, сейчас вы не встретите того, кто посвятил всю свою жизнь служению Богу – живущему, так как завещано, и указано в Священном Писании. Новоиспечённые батюшки вместе со своими женами «матушками», уже с первого курса духовной семинарии ни в чём себе не отказывали. Деньги богатых родителей, а так же поблажки и всевозможные уступки со стороны духовенства семинарии делали своё дело, взращивая новую смену православного сословия России. С самого первого курса, Владимир всё чаще и чаще становился неоднократной темой, для обсуждения среди преподавателей духовной семинарии. То, что было не под силу другим, он схватывал буквально на лету, когда другие корпели над учебниками и книгами, пытаясь хоть что-то запомнить и уразуметь, для него всё было довольно ясно, понятно и просто. Жизнь и учёба в семинарии для большинства, если не для многих, являлись некой жизненной точкой, которую просто необходимо преодолеть, ради счастливого и безбедного будущего. Семинарист Владимир, сам того не желая, сначала понемногу, а затем достаточно сильно стал опережать своих однокурсников по учёбе, тем самым становясь посмешищем в их глазах. Подобное обращение трудно не заметить, и ежедневно после занятий отправляясь в общежитие, он слышал оскорбительные и унизительные высказывания со стороны сверстников и однокурсников. Не обращая ни на что, и ни на кого внимания, он продолжал идти к своей заветной цели, полагая, что служить Господу и нести православие людям должны только те, кто чист душой, крепок верой и сердцем свят. Как же он ошибался!!! С самого первого дня обучения в семинарии, за всем курсом закреплялись духовные наставники, своего рода руководители. Наставники назначались как из числа преподавателей самой семинарии, так из числа членов Епархиального управления. За морально-нравственное воспитание семинаристов курса отвечал именно он, духовный наставник. Только он, формировал у будущих служителей церкви – человеколюбие, милосердие, отзывчивость к просящим, любовь к окружающим, истину, веру, и благочестие. Наставник, как богатый опытом человек, посвятивший всю свою жизнь служению богу и людям, учил своих подопечных чтить христианские добродетели, и оберегал их от смертных грехов. На весь период обучения в семинарии, только духовный наставник находился со своими подопечными весь срок, начиная с момента поступления до самого выпуска, и конечно же его мнение и слово о том, или ином семинаристе, имело огромную силу, среди всего преподавательского корпуса семинарии.

Митрополит Аркадий! Владимир довольно хорошо знал этого человека, и знал с разных сторон человеческой натуры. Пять лет семинарии не только обучили его православию, но и дали возможность видеть людей не теми, кем они себя представляют.

Владимир невольно вздрогнул, а непослушная, онемевшая рука выронила чашку с остатками остывшего чая. Закатившись в угол, она на удивление не разбилась, но Владимир смотрел в узкий просвет чистого стекла, и видел как на востоке занималось алое, багряное зарево.

– Да, мороз крепчает, и будет дальше крепчать!– Сказал Владимир вслух. Пытаясь разобраться в случившемся он, пожалуй ещё больше запутался, да и голова к тому же оказалась очень «тяжёлой», от очередной прерванной ночи. Раны на руках и ногах хоть перестали кровоточить, однако вызывали боль при любом движении

В соседней комнате, в красном углу висела лампадка, а позади стояла довольно старая икона в серебряном окладе. Рядом, на вбитых в стену гвоздях, висели на тремпелях риза и ряса.

Зажав в руке спичечный коробок, он было направился в комнату дабы запалить лампадку, сейчас самое подходящее время для заутренней молитвы, как резко остановился, не в силах сделать и шагу. Он смотрел и не мог понять, что же такое происходит, он пытался сообразить, но не мог дать вразумительный ответ самому себе, по поводу всего того, что с ним творится. Лампадка, висевшая перед иконой, светилась весёлым и приятным огоньком. «Но кто, а главное когда зажег её?», мысль навязчивым грузом отозвалась болью в голове.

– Господи, Отец Небесный! Что со мной происходит? Вразуми, дай ответ, наставь на путь истинный, если я сбился с предначертанной жизненной дороги, не оставь меня. Господь на тебя уповаю!-

– По вере твоей да будет тебе!-

От услышанного Владимир попятился назад, и со всего размаху саданулся спиной о кривой дверной косяк. Спину тут же проткнули сотни игл, каждая из которых доставляла жуткую боль, а ноги предательски согнулись в коленях, опуская всё ниже и ниже непослушное тело. Со стороны он довольно сильно смахивал на наркомана, «словившего приход» от очередной дозы. Расширенными от увиденного, а может и услышанного зрачками, он смотрел в сторону красного угла. Огонёк, тот самый огонёк лампадки, из жёлтого и тёплого, вдруг превратился в светло-синий, холодный, который к тому же по всем химическим и физическим законам вообще не должен гореть, так как в лампадке не было елея.

– Святой огонь?!– Преодолевая боль Владимир попытался встать и подойти поближе, но она ещё сильнее сковала его. – Господи! Ты услышал, и твоя благодать снизошла до меня?!-

– Поднимись. Встань!!!-

Он слышал голос исходящий из соседней комнаты, и слышал отчётливо, ясно, а значит не оставалось никаких сомнений в услышанном. Голос пронизывал все внутренности его тела, покрывая кожу мурашками, и давая силу как душевную, так и телесную.

За всю свою сознательную жизнь Говоров Владимир, а по церковному сану отец Владимир, слышал довольно много разных историй о чудодейственной силе креста, сказаний о великой мощи церковного служения, легенд о чудодейственном божественном исцелении от недуга всех верующих, и тех, кто держит великий пост. В свои двадцать три года, отец Владимир мог бы смело написать книгу, и не одну, о всех тех историях, что ему пришлось услышать как чисто случайно, так и во время исповеди. Но он чтил лишь одну из немногих основных заповедей – «Возлюби ближнего своего, как самого себя», а это значило, что нужно верить своему ближнему. Вот он и слушал, и верил.

Теперь же история, великая история творилась в его избе, и он её главный герой и участник.

– Поднимись Владимир! Твои раны не причинят тебе боли!-

– Мои раны? Откуда Господи ты знаешь о том, что случилось со мной? Молю тебя, ответь, за что мне…?– Он не досказал своей просьбы, так как понял, что раны на руках и ногах, что таинственным образом появились сегодня ночью – не случайны.

Какая-то невиданная сила подняла его, и переставляя непослушными да ватными ногами, он подошёл к лампадке. Отец Владимир считал, что именно святой огонь явился в божьем обличье.

– Я давно наблюдаю за тобой Владимир, и сегодня ночью решил навестить тебя. Твои раны, всего лишь воспоминание о том, что сотворили люди с Сыном моим. Ты сильный духом и верой, а посему именно ты и нужен мне!-

– Что я могу сделать для тебя Господь? Я всего лишь простой смертный.-

– Выбор сделан Владимир! Все святые, коим ты поди покланяешься и чтишь, в обыденной мирской жизни были простыми людьми. Не важно – как ты выглядишь, во что одет, где живёшь, есть ли у тебя богатство и власть. Куда важнее, что ты веруешь, и какая любовь от веры той достанется ближним!-

Не веря в происходящее, отец Владимир чувствовал, что его тело наполняется силой, такой силой, что способна, свернуть горы и повернуть вспять реки и моря. Раны на руках и ногах в миг перестали болеть и тревожить, и в это т же миг его чёрные как смоль волосы окрасились в кровавый цвет, и от того стали ещё темнее, и выглядели теперь бесформенной чёрной массой.

– Что со мной происходит Господи? Эти раны на моём теле, они…они…?-

– Воистину так! Твоя вера, надежда и любовь давно доказали, что выбор сделан верный. Эти раны всего лишь, святые отметины, что остались на теле моего сына в день его казни. Теперь твой черёд нести крест истины!-

– Крест истины?– Еле слышно повторил он.

– Люди созданные по моему подобию привыкли жить во славе, в богатстве, во власти, в похоти и грехе. Свои поступки они прячут за личиной правды, тем самым упрощая себе жизнь. Люди готовы совершать страшные и ужасные поступки, совершать убийства и кровавые ужасные дела, желать смерти своему ближнему из-за зависти, и это всего лишь маленькая толика страшных и смертных грехов живых. Теперь люди, для своего блага, все смертные грехи называют правдой. Запомни Владимир, только истина, одна истина на весах судного дня, перевесит любую правду созданную человеком во грехе и лжи. Крест истины, тяжёлый груз, а посему не каждому дано пронести его, кто-то и шага не сделает, а кто-то и всю жизнь несёт его. Твой крест Владимир – ждёт тебя!-

– Я сделаю всё Господи, всё, что от меня потребуется. Надеюсь, что моих человеческих сил хватит?-

– Истинно верующий, великодушный, добрый и благочестивый человек, обладает огромной силой, и эту силу нельзя, и невозможно измерить человеческими мерками. Твоей силы Владимир, сполна хватит на то, что бы выполнить возложенную на тебя миссию. Ты будешь…МНОЮ!!!-

Глава 4

В эту ночь, мороз действительно был крепок, а местами по области даже превосходил средне-климатический показатель. Ртутный столбик термометра, в областном центре опустился ниже отметки тридцать пять градусов. Город оказался буквально скован в морозных тисках студёной февральской ночи. Кое-где местами, превозмогая стужу и различные законы физики, по городу лениво ползли автомобили с ночными водителями и пассажирами. Изредка можно было увидеть спешащего по своим житейским делам незадачливого горожанина. Фонари, освещающие улицы, скверы и дворы словно застыли в морозном мареве, а в студёном воздухе отчётливо слышалось монотонное гудение неоновых ламп.

Как бы ни старался морозный, зимний февраль, он так и не смог окончательно сковать город в своих объятиях, жизнь, пусть и ночная, но всё же понемногу шла своим чередом. Ночные клубы, бары, рестораны, торгово-развлекательные центры, продолжали работать вплоть до самого утра, не говоря уже о том, что предприятия общепита, фабрики и заводы работали круглосуточно.

На припорошенной, морозным инеем площадки, возле кафедрального собора, стоял абсолютно новенький автомобиль немецкого концерна, в люксовом исполнении. Новомодное матовое покрытие кузова, искрилось в лучах неоновых ламп, задние фонари ослепительно ярко горели красными диодами, а габаритные огни и противотуманные фары светились слабым, но таким приятным голубым свечением. Из четырёх выхлопных труб, по две с каждой стороны, равномерно вытекал горячий пар отработанных газов, разбавляя морозный воздух, запахом высокооктанового бензина. В тёплом салоне, на обогреваемом кожаном сиденье сидел митрополит Аркадий. Сжимая холёными, маленькими ручонками тёплый кожаный руль, он то и дело нажимал сенсорные кнопки на мультимедийной панели автомобиля, то активировал программы на жидкокристаллическом дисплее электронных мозгов, напичканного под самую завязку автомобиля. Кожа, пропитанная ароматом автомобильных духов, наполняла огромный салон вкусом миндаля и сладкой черешни.

Митрополит Аркадий, вот уже как второй час сидел в салоне автомобиля, и слушал как тихо шепчет двигатель, как приятная музыка доносится из динамиков мультимедийной аудиосистемы. Управляя виртуальным джойстиком, он манипулировал ракурсами встроенных по периметру автомобиля видеокамер. Неоновые красные цифры автомобильных часов показывали без малого начало четвёртого утра, но митрополит отнюдь никуда не спешил, уж очень долго он ждал данный автомобиль, которых в его городе насчитывалось всего три, а у него был уже четвёртый!

– Как же мне нравится! Что не говори, ну умеют черти немецкие делать хорошие тачки!– Вслух, улыбаясь произнёс митрополит.

Единственное что смущало Аркадия, так это цена которую он уплатил за прекрасный автомобиль штучной сборки. Он вовсе не переживал, и отнюдь не беспокоился за те несколько сот тысяч евро, заплаченных за такую дорогую вещь, его как раз наоборот смущало, почему такая приемлемая цена? Он ещё несколько раз проверил комплектацию автомобиля с технической заявленной документацией, и лишь удостоверившись в том, что всё соответствует его заказу, неохотно покинул салон автомобиля, и вошёл через запасный выход кафедрального собора в свой кабинет.

Комната, выделенная Епархией специально для митрополита, для его личного кабинета, по площади более походила на небольшой кинотеатр, но это только по размерам. По убранству отделки и обстановки, она не уступала золотым апартаментам знаменитого зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Отделанная панелями из красного дерева, с длинным полированным столом у изголовья которого стоял… трон, выполненный под заказ из чёрного африканского самшита. Искусный мастер, так идеально выполнил заказ, изготовив трон по габаритам митрополита. Рядом с одной из стен расположился кожаный диван кофейного цвета, немного левее от него огромная плазменная панель, соединённая по сети с интернетом, а напротив находился встроенный в стену шкаф-купе, где митрополит хранил церковную одежду и утварь. Пол, как и положено, выложен паркетом с регулировкой подогрева как самого пола так и стен. Две большие люстры, наполняли комнату необходимым количеством света, а при необходимости яркость можно было либо увеличить или наоборот.

Опустившись на тёплый диван и покручивая в руке электронными ключами от автомобиля, митрополит предался сладким грёзам. «Как ни крути, а всё складывается хорошо и даже удачно. Личная жизнь удалась во всех направлениях, дети обеспечены на несколько жизней вперёд, глупая жена меня до сих пор любит и всегда ждёт, обеспечивая мне необходимый статус высшего церковного сана в области. Молоденькие шалашовки, которых и любовницами грех-то назвать, всегда готовы скоротать со мной время, даже когда я не один. Масса влиятельных знакомых, от которых мой новомодный смартфон не умолкает сутками, с радостью выполнят мою любую просьбу, ведь я никогда не останусь в долгу. Компаньоны по бизнесу, а точнее будет сказать по многочисленным мирским делам, готовы дать взаймы абсолютно любую сумму денег, без процентов, и совсем уж на неопределённый срок, а порой попросту безвозмездно отдать на нужды Епархии, в надежде замолить свои грехи. Что касаемо моих врагов…» В этот момент, тревожно скрипнула отодвигаемая дверь шкафа. Она приоткрылась совсем не намного, так, что в кромешной темноте шкафа, разобрать что-либо попросту было невозможно, но митрополита передёрнуло от услышанного и увиденного. Маска блаженства и сладкой истомы, слетела с холёного личика, оставив понурую физиономию шестидесяти пятилетнего старика с окрашенной бородой – в растерянности. Чёрные волосы тут же взмокли, они свисали с головы, обнажив седые корни. Значительная и столь резкая перемена в лице митрополита отразилась и на его осанке, он как-то резко превратился в сморщенного и немного горбатого, отжившего свой век – человека. И только глаза, одни глаза, словно иглы уставились в образовавшуюся щель. О да, этот взгляд, он говорил о многом, даже и о том, что так усердно скрывал и прятал митрополит под благоверной личиной служителя православной церкви. В человеке, в любом его возрасте, особенно в нынешнее время возможно изменить формы тела, лица, поменять цвет кожи, волос, пройти курсы омоложения, вставить кристально белые и ровные зубы, сделать многочисленные пластические операции, и даже куда ни шло произвести замену пола, но вот глаза, они единственные, что не поддаётся изменению. Глаза всегда выдадут любой даже маломальский обман, они как зеркало души, готовы отразить самое её дно в каждом человеке, до самых потайных уголков, а зеркало, как известно никогда не ошибается, ведь оно отображает лишь то, что видит само.

Взгляд Аркадия был очень встревожен, испуган и ошарашен, но более всего он походил на взгляд застигнутого с поличным преступника. Взгляд полный жалости и покорности, взгляд настоящего – раба!

– Я не помешал?-

В кромешной темноте шкафа, вспыхнули два красных звериных глаза, а голос очень напоминал рык животного, такой грубый, утробный, страшный и властный. Странный итог человеческой закономерности – разве хозяин, может когда-нибудь, и кому-нибудь помешать?

– Да…да я особенно не занят сейчас. Вы всегда появляетесь так неожиданно.-

– Значит я не вовремя? А скажи мне митрополит, ты ко всем на «ВЫ»?-

Вопрос в данном случае являлся болезненной занозой в заднице Аркадия. Ведь за последние десять, и может и все двадцать лет, он обращался ко всем исключительно с высоты церковного сана, который трактует любое обращение высокопоставленного священнослужителя не как иначе как на – «Ты». Аркадий очень любил и обожал власть попавшую в его руки, и конечно же пользовался её благами в полном размере.

– Я веду себя так, как мне предписывает моё положение – в том или ином храме, соборе или монастыре. Ну, или по крайней мере стараюсь придерживаться его.-

– Ха, ха, ха! Да ты старик шутник, как не я не посмотрю. Я тоже люблю пошутить. А вот скажи мне митрополит, что для тебя есть – старость?-

Аркадий и не заметил как по телу, под тонкой льняной рубашкой побежали струйки пота, хотя температура в комнате была более чем комфортная. Липкий и вязкий пот, предательски выступил и на лбу.

– Старость…это мудрость!– Ответ достойный любого каверзного вопроса, но не в любой ситуации и уж тем более не с каждым собеседником.

– А я вот вижу немощь, дряблость, бессилие. Но самое важное, что я вижу в старости, так это конец человеческого жизненного пути! Как тебе такая шутка?!-

– Напоминать человеку о том, что он смертен, особенно пожилому и старому, я не вижу здесь никакой шутки.-

– Смерть! Это всего лишь барьер между непостоянством и вечностью, тебе ли это не знать митрополит? Ты одевая рясу, обманываешь всех вокруг, рассказывая то, чего нет на самом деле! Ты лжёшь всем и везде, и твоя ложь не что иное, как сплошной обман! Может, пришло время поведать правду?-

– Что ты хочешь?– Аркадий попытался вложить в вопрос немного самообладания и уверенности. Дверь шкафа ещё шире открылась, обнажая непроглядную черноту пустоты. Красные глаза приблизились ровно на столько, на сколько позволила мгла шкафа, а в нижнюю часть двери упёрлось огромное копыто с выщербленной костью с правой стороны.

– Пришло время твоей части нашего уговора, свою-то я давным-давно выполнил!– Прошипел дьявол.