Двое в центре лагеря выкрикивали друг другу различного рода оскорбления и обидные слова. Не от всех взмахов сковородкой Тощему удавалось уклониться. Но каждый раз, когда удавалось, в него прилетал какой–нибудь другой предмет: кружка, ложка, носок, шишка… Даже Белку Ивана Лея умудрилась схватить за хвост и кинуть в Тощего.
– Прости, но ты перешла все границы! – разозлился Мишка, подбежал к палатке девушек и вытащил из нее Леин спальный мешок.
– Что ты делаешь? – завизжала девушка.
– Это тебе за бедного Йорика! Ты знаешь, что этот череп для меня значил!
– Стой! – прекратив плакать, Лея заколотила кулаками по Мишкиной спине, пытаясь отобрать свой спальник. Тощий оттолкнул ее и кинул мешок в костер. Он вспыхнул.
– Миша! – заревела Лея. – За что ты так со мной?
Через несколько секунд, когда середина спальника уже прогорела, Тощий остыл и кинулся исправлять то, что натворил. Но спасать уже было нечего.
Девушка сидела возле догорающего спального мешка, но теперь уже не рыдала. Война сердец, с этого момента, вышла на новый уровень.
– Мне спальник мама сшила – денег не было в семье, – медленно произнесла Лея. Тощий попытался извиниться, но она его уже не слушала. Поднялась с земли и направилась к палатке Киры, возле которой стоял рюкзак Тощего. Она лихо вскинула его на плечи и пошла к обрыву.
– Ты не посмеешь… Лея! – истерично крикнул ей вслед Тощий. Побежал за девушкой, догнал, но та развернулась и ударила парня коленом в пах. Мишка согнулся, упал на колени и запищал…
Рюкзак, между тем, эпично улетел с утеса вниз, упал в реку и поплыл по течению вниз.
– Дура! – заверещал Тощий. – Что ты наделала! Как я теперь жить буду?! – затем Мишка внезапно замолчал, поднялся с колен и добавил: – Знаешь, я ничуть не жалею о той ночи с Юлей! Всяко лучше, чем с такой истеричкой, как ты!
– Что ты сказал?! – взревела Лея.
– Олег Уюкович, вы ружье где оставили? – судорожно спросил Валенов, который сидел вместе с Могильниковым за палаткой девушек.
– Нет, убрал. Вроде… – неуверенно ответил Могильников.
– А зачем тогда Леля к вашей палатке пошла?.. – задумчиво произнес Роман Александрович. Могильников вытянул шею – ничего не увидел, пополз по-пластунски к своей палатке.
А Лея между тем уже взяла ружье в руки.
– Все равно солью заряжено! – крикнула она и прицелилась в Тощего.
– Лея! – закричали все. Из-за спины девушки появился Могильников и успел отвести ствол верх. Раздался выстрел. Перед Юлей упала утка, Юля вскрикнула.
– Обед! – радостно заорал Эдкевич.
– Дура! – зарычал Могильников. – В нем патроны!
– Отлично! – улыбнулась Лея и ударила Могильникова прикладом в живот. Тот согнулся. Она схватила из коробки еще пару патронов, бросила в карман. Тощий покинул лагерь. Лея бросилась за ним.
Все в шоке.
Могильников упал на колени и попытался вдохнуть в себя воздух.
– Ядерная парочка, – констатировал Дарьян, высунув голову из-за палатки парней.
– А у меня еще спрашивают – когда ты женишься, Сережа? – протянул Эдкевич.
– Ребята, нужно им как-то помочь! – беспокоилась Элина и принялась протирать очки.
– Как?! Она Могильникова уже два раза в нокдаун отправила! – подметила Кира. – Вот потому я и боюсь влюбляться. Любовь «крышку» сносит. Все знакомые спортсмены из-за любви – кто из спорта ушел, кто в депрессию впал, кто турниры проигрывать начал, а у кого трое детей и вместо перчаток в левой руке – подгузник, в правой – молоко. И все это – из-за любви! Буренка! – крикнула она Юле. – Ну, надо было тебе с этой бомбой замедленного действия совокупиться! Я про Тощего.
– Не помню я этого! Не помню, чтобы кроме поцелуя у нас что-то было! Мне даже, по-моему, и целоваться тогда не хотелось.
– Знаете, что я думаю, – встрял Дарьян, все посмотрели на него.
И тут двое ненормальных опять появились в лагере. Раздался выстрел – Тощий вовремя увернулся.
– Не переживай, я тебя не убью, пуля по касательной пройдет! – кричала Лея.
Раздался еще выстрел – пуля попала в палатку. Могильников кинулся к снайперше.
– Остановись, ненормальная, пока не поздно! Мне только тут еще клиентов не хватало! – орал патологоанатом.
– Когда мы вернулись в поселок, доярка какая-то кричала, что я ее предал, и не хотела со мной разговаривать. Может, с ней меня занесло в долину грёз в ночь грибов? – предположил Дарьян.
– А раньше сказать не мог? – возмутился Роман.
– Я сейчас только вспомнил, – вздохнул.
– Ну, а как они у Тощего потом в рюкзаке оказались? – принялась протирать очки Элина.
Юля напряглась.
Тощий спрятался за толстым деревом.
– Лея, давай поговорим! – крикнул он.
Лея не ответила. Тишина. Мишка выглянул из-за дерева, раздался выстрел, от дерева отлетели щепки.
– Конечно, поговорим! Поговорим! Только подстрелю тебя сначала, скотина! – орала Лея.
Могильников вернулся к ребятам.
– Меня пугает ваше спокойствие, – сказал Валенов.
– Пусть выплеснет пар. От любви до ненависти один шаг. Ровно, как и наоборот, – спокойно сказал Могильников и пошел следить за костром, чтобы искры веером по лесу не разлетелись.
– Да они же поубивают друг друга! – вскочила Элина и снова взялась за свои очки.
Могильников хмыкнул.
– Что смешного, Олег Уюкович? – возмутилась Кира.
– Она мимо стреляет. Специально. Попугать его хочет, успокойтесь.
– С чего такие выводы? – спросил Дарьян.
– Она же вам говорила, что стрельбой занималась. И думаете, что с небольшого расстояния в большое тело, даже такое тощее, не попадет?– усмехнулся Могильников. – Поверьте мне. К тому же, у нее два патрона осталось.
Раздался еще выстрел.
–Не предавал я тебя! – снова заорал Тощий.
– А как у Тощего в руках оказался мой разбитый телефон? Может, мы как-то пересеклись с ним в ту ночь? Не знаю… – вслух размышлял Дарьян.
Мишка перелетел через лагерь. Раздался выстрел.
– Стой, сказала! – рявкнула Лея. Тощий остановился у обрыва. Могильников отошел от костра к наблюдающим за происходящим туристам. Олег Уюкович развел руками – все, патронов у Леи нет.
Худогубкин встал у самой кромки скалы, повернулся к Лее, вздохнул и спокойно сказал:
– Стреляй… Если считаешь, что тебе так будет легче – стреляй!
Лея целилась в Мишку и плакала.
– Прости меня за все, – произнес Тощий, закрыл глаза и опустил голову.
– Знать тебя не желаю! – разревелась окончательно девушка, отбросила ружье в сторону – оно улетело с обрыва вниз.
Улыбка сползла с лица Могильникова.
– Теперь мы будем без уток, – посетовал Эдкевич. Все повернулись к нему.
А Лея ушла из лагеря, забралась на невысокую горку, с которой видно было речку и лес, села на камень. Сейчас ей никого не хотелось видеть.
К обрыву подошел Могильников, прикинул, куда бы могло упасть ружье. Решил спуститься вниз, к реке, вдруг повезло и оно упало не утонуло? Сделал несколько глотков из фляги и отправился в путь.
Тощего переполняли эмоции. Он сел на краю обрыва, свесив ноги. Проводил взглядом уплывающий рюкзак и выпавшие из него вещи. «Йорика я потерял, с Леей отношения окончательно испортил. Конец пьесы. Занавес!» Тощий совсем поник.
– Элина, Юля, принимайтесь за обед, мы с Дарьяном воду принесем. Кира, Эдкевич – займитесь уборкой в лагере. Тощий! – позвал Мишку Валенов. Тот не ответил.
– Роман Александрович, я с ним поговорю. Не трогайте пока ни его, ни Лею, – попросил Эдкевич. Валенов кивнул, взял котелок, и они с Дарьяном ушли.
– Да, Миша, спальник сжечь – это сильно, – произнесла Кира.
Эдкевич подошел к Тощему, сел рядом: «Как ты, Худогубкин?»
Тощий тяжело вздохнул, не отрываясь от созерцания противоположного берега.
– Понимаю, Миша, сам сталкивался с приключениями, которые любовь преподносила. Послушай, кстати, похоже, у вас с Юлей действительно ничего не было – интимной жизни, в смысле. Это Дарьян накуролесил ночью в поселке с дояркой с улицы Дебильной.
– Не было, я так и думал. У меня ни разу в жизни не было интимной близости с девушкой, – вздохнул тот, – я бы точно запомнил событие. Не знаю, как та пачка в руки мне попала.
– Да, неважно, Миша, как она попала тебе в руки. Важно – настоящее. А в настоящем времени вы с Леей чуть не убили друг друга, – хмыкнул Эдкевич, – не нужно было тебе ее спальный мешок в костер кидать…
– Она «убила» Йорика! – перебил Эдкевича Тощий.
– Пластмассовый череп? Велика потеря! Но Лею можно понять. Миша, любовь – это болезнь, опухоль, пусть и доброкачественная. Когда человек ею заражен, он ведет себя очень странно, – Эдкевич улыбнулся, – она тебя любит. Она терпела твое к ней ужасное отношение, обижалась, но все равно шла и обнимала – это любовь, Миша! И новость о том, что у вас с Юлей что-то было – ранила её сердце. А ты её спальник сжег…
– А она мой рюкзак выкинула, и как я теперь без вещей! – повысил голос Мишка.
– Ты любишь ее? – спросил Эдкевич. – Представь, как выглядела бы твоя жизнь без нее. Любишь?
Тощий повернулся к реке, закрыл глаза и тихо произнес:
– Я понимаю, что она была частью моей жизни, но я боялся… И сейчас… Я не могу без нее. Как я раньше не понимал этого…
– Тогда забудь про рюкзак, про все ссоры – это мелочь. Истинная любовь – явление редкое и бесценное. Это не банальная химия, которая со временем растворяется. Судя потому, что она ради тебя делала и делает, ты для нее – часть жизни. Она чем угодно ради тебя, дурака пожертвует!
Разговор прервал мат Могильникова. Оба посмотрели с обрыва вниз – патологоанатом лежал в кустах навзничь.
– Упал, видимо, – констатировал Эдкевич. – Итак, твое решение, Миша? Я бы, не раздумывая, прямо сейчас пошел к ней! – он улыбнулся, похлопал Тощего по плечу и ушел.
Миша еще некоторое время сидел в одиночестве, думал о всей этой ситуации. Обида из-за Йорика, из-за выброшенных в реку вещей… Какое место в его жизни занимает Лея? «Она любит… А я… Она – лучшее, что я встретил в жизни!»
Тогда Тощий поднялся с земли и пошел к горке, на которой сидела Лея. Шел бодро, уверенно, но чем ближе подходил, тем ему становилось страшнее. Даже думал вернуться к обрыву, лишь бы избежать разговора, но понял, что ему очень сильно хочется ее обнять, успокоить, чтобы не плакала.
– Не могу больше видеть её слезы… Похоже мне самому не хватает ее объятий. И того поцелуя! – при мыслях об этом поцелуе Миша засветился, как медный таз. Выдохнул, поднялся по еле заметной тропинке, по пути несколько раз упал… Ну, это же Миша Худогубкин.
Тем временем в лагере…
Кира и Эдкевич занимаются уборкой, Юля и Элина вскоре присоединились к ним. Прошло уже минут десять, как Дарьян и Роман ушли за водой к реке. Спуск очень крутой. Настолько, что приходилось всеми силами держаться за ветки, опираться руками на валуны – все что угодно делать, лишь бы не скатиться кубарем вниз. Пару раз им обоим это все-таки удалось, причем с полными котелками. В конце – концов, Пациент Дарьян подвернул ногу, и котелок улетел в реку. Больше эту емкость никто не видел. Группа Валенова осталась с одной емкостью и для еды и для чая. Вдобавок ко всему Дарьян не мог самостоятельно подняться наверх с больной ногой – слишком круто. Что делать? Два пути: кому-то тащить его на себе, второй – идти в обход, по более пологой, но более длинной тропе. Голеностоп у Дарьяна распух. Помочь мог только Могильников. Но тому и самому не помешала бы помощь. Пытаясь пробраться сквозь заросли к тому месту, где, по мнению Могильникова, упало ружье, он весь исцарапался и наступил на муравейник. Муравьи заползли к нему в штаны. Пришлось прыгать, чтобы стряхнуть с себя этих мелких и неприятных насекомых. Олег Уюкович снял штаны, споткнулся об упавшее дерево, перевалился через него и упал спиной на гальку возле реки. Лежит Могильников на спине, в плаще и в трусах, смотрит вверх и думает о том, что угораздило его дите завести. Сейчас бы жил себе спокойно. А теперь, вот, лежит в лесу, в трусах на камнях и слышит, что чадо опять себя повредило.
Кряхтя Олег Уюкович поднялся, надел брюки, подошел к воде и стал всматриваться в дно в надежде найти свое ружье. И нашел ведь! Оно очень удачно застряло дулом меж камней и поэтому течение еще не унесло его на глубину.
– Повезло, что вода не сильно мутная, – бурчал Могильников, – а штаны-то мог и не надевать, все равно нырять. Он разделся, сунул «шерстяную» ногу в воду – пальцы свело от холода. Сделал несколько шагов по дну, схватил свое ружье, но вытащить не успел – упал. Ружье из рук не выпустил. Течение понесло человека вперед. Оперативно принять решение не получилось – холод сковал движения, перехватило дыхание. Ногу свело судорогой. Он все же успел что-то выкрикнуть, позвать на помощь. Ружье не отпускал, понимая, что без него в тайге – верная смерть.
Валенов помогал Дарьяну подниматься, когда увидел проплывающего мимо Могильникова. Уюкович, к слову, так за всю свою жизнь и не научился нормально плавать. Плавание – слабое место патологоанатома, да еще в ледяной воде, да без гидрокостюма – испытание не для слабонервных.
– Могильников! – заорал Валенов.
– Папа! – закричал Дарьян и поскакал к воде на одной ноге. Он был готов сигануть в воду, но Роман остановил. Дарьян бузил, угрожал Валенову расправой, но тот был непреклонен.
– Так вы оба погибнете! Куда ты с такой ногой? Мое решение не обсуждается, нужно срочно найти другой путь.
Крики Валенова услышал Тощий. Он подбежал к обрыву, увидел плывущего по реке человека и кинулся в лагерь. Вместе с Кирой они побежали вниз, Элину и Юлю оставили дежурить, поддерживать костер. Когда Кира и Миша спустились, то Могильников уже почти скрылся за поворотом. Пришлось бежать за ним по берегу, Дарьян с больной ногой остался на месте.
– Нужно плыть! – кричала Кира.
– Вес его помните? А температуру воды! Вы утонете с ним вместе! – Валенов пытался удержать туристов всеми силами.
В мире полно неожиданностей. Добрая душа, в «мирное время» скрывающаяся за шторкой комплексов, в борьбе за жизнь близкого способна на невообразимые поступки. Тощий нырнул в реку прямо в одежде и поплыл за исчезающим за поворотом патологоанатомом. Вскоре оба скрылись за поворотом.
– Тощий! Что же ты наделал! – закричал Валенов. Завернуть за скалу по берегу не получилось – она обрывалась в воде, в этом месте образовался глубокий затон.
За Тощим в воду бросилась Лея, растолкав всех. Ее только-только успела схватить за куртку Кира. Оказывается, как только Тощий и Кира побежали к реке, Лею посетило необъяснимое беспокойство. Она почувствовала, что вот-вот произойдет нечто ужасное, способное нанести смертельную рану её сердцу. Ясное дело – Тощий! И мгновения не прошло, как Лея осознала простую истину – беспокойство связано с Тощим. Она безумно испугалась – ей привиделся утопленник худощавого телосложения. В панике вернулась в лагерь и узнала, что Тощий уже внизу – побежал спасать Могильникова. Лея, сломя голову, тоже кинулась к реке, падая по пути и ударяясь обо все подряд. Бедняжка даже мизинец на руке выбила. Вот это любовь!
Лея неслась к реке, боясь, что больше не увидит Тощего. Прибежала – Миша уже уплыл.
Валенов пытался обойти скалу. Кира обняла Лею, чтобы успокоить. Вскоре и Дарьяна пришлось успокаивать – тот сильно переживал за отца…
Спустя некоторое время Валенов вернулся к ребятам, грустный и поникший.
– Я добрался до берега реки за скалой, но их нигде нет. Кричал, кричал – тишина.
– Нет! – завизжала Лея. – Это я выкинула ружье, нет мне прощения, я погубила Мишу!
Не выдержав, заплакала даже «железная» Кира.
Автор комедии, когда писал эти строчки, сам чуть не плакал. Грустное зрелище. Роман винил себя во всех бедах туристов. Лея – себя за то, что по ее вине утонул Тощий. Дарьян страдал, что ему так и не удалось нормально поговорить с отцом…
И тут послышался рык…
– Вроде Тощий, а весишь, как ящик с патронами! – рычал достаточно громко Могильников, спускаясь чуть левее того места, по которому вернулся Валенов.
На одном плече патологоанатом тащил Худогубкина, опираясь на деревья и валуны. В другой руке нес ружье и две толстые рыбины.
Все, радостно крича, бросились ему навстречу.
– Миша! – ревела Лея.
– Олег Уюкович! Мы думали, что вы утонули! – нервничала Кира. – Где ваша одежда? Вам нужно срочно согреться.
– Утонули? Я умру, когда сам скажу смерти, что мне пора. Без меня мой сын точно в тайге сгинет. Рано мне на покой, – Могильников не улыбался, но все это и так поняли.
Кира сняла с себя куртку и отдала патологоанатому.
– Накиньте, хотя бы, чтобы не продуло, – предложила она.
Валенов подошел к Могильникову, пожал руку:
– Спасибо Олег Уюкович. Но расскажите, как вы выбрались из воды? Такое течение, ружье, Тощий, еще и рыба! И почему Тощий без сознания? – все посмотрели на Мишку и Лею, которая сидела возле, гладила его по щеке и ревела.
– Он поплыл за мной и почти сразу налетел на валун, ушел под воду, пришлось спасать. Спасать спасателя… – Могильников усмехнулся и помотал головой.
– Ну, это же Тощий, – засмеялся Валенов.
– Герой, хоть и самого спасать пришлось, – улыбнулась Кира, – а рыба к Худогубкину прилагалась?
Могильников пожал плечами:
– Уху идите варить. А Тощего нужно срочно в лагерь нести. Он переохлаждение получил, переодеть его надо!
– Во что? Ведь его рюкзак с вещами уплыл, – развела руками Кира.
– Мои вещи наденет, – сурово ответила Лея.
– Ладно, идем в лагерь, там разберемся! – скомандовал Роман Александрович. – Лея, Кира, возьмите котелок с водой, на берегу стоит. Я – Дарьяну помогу подняться.
– А Тощий? – спросила Кира.
– Тощего я донесу, – ответил Могильников, – только схожу за своими вещами, туда, к зарослям.
Валенов согласно кивнул в ответ.
И патологоанатом с Мишкой на плече пошел вперед. Дарьян стоял метрах в пятидесяти и ждал отца.
Увидев сына Олег Уюкович остановился, тот подошел ближе, прихрамывая, улыбнулся:
– Я рад, что ты жив, – и протянул руку.
– Спасибо, сын, – серьезно ответил Могильников, и пожал ему руку.
Спустя некоторое время…
Худогубкин пришел в себя вскоре после того, как туристы поднялись в лагерь. Он лежал на пенке возле костра, в толстовке Дарьяна и запасных штанах Леи. Открыл глаза, в голове – туман.
– Что случилось? Я умер? – спросил Тощий.
– Нет, не умер, хоть и старался, – пошутил Эдкевич.
Могильников обрабатывал сыну ногу. Элина учила Юлю разделывать рыбу. Та поначалу кривилась от запаха и вида потрохов, но вскоре привыкла, убедив себя в том, что все это действие – естественный процесс для хищника. А человек – отчасти хищник. Вскоре закипела вода в котелке и девушки приступили к приготовлению обеда. Кира с Эдкевичем, тем временем, пытались придумать, как подпереть палатку, которую Лея так лихо подстрелила.
– Ты нас всех приятно удивил! Героический поступок, Миша, молодец! – похвалила Худогубкина Кира.
– Хоть и самого спасать пришлось – добавил Эдкевич.
– Правда, своим поступком Лею чуть до инфаркта не довел, – продолжила Кира.
– А где она? – улыбнулся Тощий.
– Вон, у обрыва сидит, – ответила Кира.
– Мне нужно с ней поговорить! – подскочил Тощий.
– Осторожно, она теперь с топором туда ушла, а не со сковородкой! – предупредила Тощего Кира.
– Конечно, она ждала извинений, а ты пошел и умер… Чуть не умер!– вставил Эдкевич.
– Ребята, я сегодня чуть не умер. Я жив! – воскликнул Тощий.
– Что это он имел в виду? – спросила Элина.
– Человек во второй раз родился сегодня, вот, что он имел в виду, – улыбнулся Роман, – ставьте кружки, чай будем пить!
А Тощий шел к Лее. Сверху, с обрыва открывался чудесный вид на медленно текущую реку, на бескрайние просторы. Солнце постепенно подползало к горизонту, окрасив небо в теплый оранжевый цвет. Оранжевыми были деревья, кусты, камни…
Миша тихо подошел к девушке. Она сидела на краю, смотрела вдаль, плакала. Вся исцарапанная, в синяках.
– Привет, – произнес Тощий.
Лея посмотрела на него, как на врага народа, и отвернулась.
– Ребята сказали, что это не я открыл пачку с презервативами Дарьяна.
Лея молчала.
– Ты чего молчишь?
– Что тебе сказать, Миша? Что ты хочешь услышать? – грустно спросила девушка.
– Выходит, я не предавал тебя.
– Миша, ты столько боли мне причинил за пять лет, а я не могу даже обидеться на тебя по-настоящему… и отпустить! Я полюбила тебя так, что места себе не нахожу… А ты то с одногруппницей у меня на глазах начинаешь целоваться, то…
– Она предала меня тогда! – парировал Тощий.
– Это неважно, Худогубкин! Ты всегда старался не замечать меня, чтобы я не делала для тебя. А я не могла и дня прожить, чтобы хотя бы мельком тебя не увидеть. Никто не предавал тогда, в институте, это я попросила, пусть и не в очень мягкой форме, ту твою одногруппницу от тебя отстать – у меня сердце разрывалось. И она согласилась. Я не оправдываю себя, это плохо – вмешиваться, но…
– Что? Ты? Так это из-за тебя, выходит, меня при всех тогда унизили в институте? При всех! Я после этого боялся, что если начну близко общаться с женщиной, то меня снова унизят. Да ты совсем ненормальная!
– Я ненормальная? – Лея вскочила с земли и сжала в правой руке топор.
И тут они стали орать друг на друга. И про безответную любовь, и про предательства… Лея замахнулась топором…
Но в этот самый момент сердце Тощего поняло, что Лея – самое дорогое, что есть у него в жизни. Мишка схватил девушку за руку, в которой она держала топор, другой рукой обхватил ее за талию, прижал к себе и крепко поцеловал… Время для них остановилось. Два любящих сердца, наконец, нашли друг друга.
Лея прервала поцелуй, но, не отдаляясь от Тощего даже на пару сантиметров, шепнула: «Сволочь ты…» И выронила топор.
– И я тебя тоже люблю! – произнес Тощий.
– Я жить без тебя не могу! – ответила девушка.
Тощий снова поцеловал Лею. От счастья, что испытывали эти двое, казалось, исходила настолько сильная энергия, что начали улыбаться все туристы в лагере. Даже Дарьян с подбитой ногой растянул губы в улыбке. Они просто улыбались, беспричинно. Разве это не счастье?
Спустя время…
Вечером Могильников решил прогуляться вдоль утеса, спуститься к реке, чтобы побыть наедине с собой. Хотя с Дарьяном и удалось наладить более-менее нормальные отношения, он чувствовал, что злость на него в глубине души у сына все же таится. Это его расстраивало. Но доказывать Дарьяну свою невиновность в семейном конфликте, из-за которого тот ни один десяток лет думал, что его отец бросил беременную маму – он не стал. Посчитал, что пока рано. И слова Киры, сказавшей, что Дарьян сам должен почувствовать, что его отец – полная противоположность тому человеку, которого описывала его мать, тоже сыграли свою роль.
Могильников ушел. Дарьян сидел у костра и думал обо всем. Юля и Элина варили уху. Роман Александрович сидел у палатки на рыбацком стульчике Могильникова, что-то записывал в маленьком блокноте. Эдкевич ушел на поиски отличного кадра. Тощий с Леей сидели вместе на скале, смотрели на закат и молчали, наслаждались обществом друг друга.
Кира присела рядом с девушками – поварихами и тоже о чем-то задумалась.
Настроение Дарьяна заметила Юля.
– Эй, ты чего такой поникший? Из-за ноги?
– Нет, из-за отца, – нехотя буркнул парень.
– Все злишься на него? – снова спросила Юля.
– Никак не могу смириться с тем фактом, что он нас бросил. Бросил маму, когда она еще беременной была. Не могу ему этого простить… Никак.
– Разве ты не видишь, как он старается для тебя? – вмешалась Кира. – Разве не видишь, какие он подвиги тут совершает ради тебя, да и для всех?!
– Я понимаю, но куда ценнее был бы подвиг, если бы я чувствовал отцовскую поддержку в своей жизни. Совет, ремень, шлепок по плечу с фразой – «ты сильный – сын, ты справишься!» Мама рассказывала, что к ним какие-то отморозки в день города пристали. И он сбежал, в семью не вернулся. Сразу себе другую нашел.
– Не похоже это на Могильникова, – протянула Юля.
– Юля, подожди, – попросила девушку помолчать Кира.
– Ты меня по имени назвала? – удивилась та. Кира с трудом улыбнулась ей в ответ.
– Дарьян, не хотела говорить, но считаю, сейчас – самый подходящий момент, – выговорила Кира.
– О чем ты? – повернулся к ней Даряьн.
– Твой отец спас в тот вечер мою маму… – и Кира рассказала историю того рокового дня, упомянула сына Николая Куппоне.
– Кого? – воскликнул Дарьян.
– Чиновник влиятельный, – ответила Кира.
– Этот влиятельный чиновник – мой отчим! – занервничал Дарьян.
– Вот это страсти! – Элина принялась протирать очки.
– А я знаю его, сына Куппоне. Виделись как-то на мероприятии, когда я с Марком встречалась. Мерзкий парень, считал, что раз все купить может – он царь. Полная безнаказанность… Подожди! Выходит, он твой сводный брат? – издала короткий смешок Юля.
– Тебе смешно? – возмутился Покровский.
– Нет! Просто, видно, что вы из разных семей. В начале похода ты себя так же вел, мажор, при деньгах… – не договорила Юля.
– Но вскоре мы все заметили, что хамишь ты и рычишь вовсе не из-за вседозволенности, а из-за обычных человеческих неудач в жизни и, как оказалось, из-за душевной травмы, связанной с отцом, – вмешалась Элина. Все посмотрели на нее.
– Вы чего? Я много книг по психологии прочитала, замечаю такие вещи, – пожала плечами девушка.
– В общем, – продолжила Юля, помешивая уху, – ты стараешься быть плохим, но человек ты хороший, Дарьян, как не крути.
– Я действительно думала, что ты потерянный человек, приятно удивляешь, – отреагировала Кира на слова Юли. Та скорчила гримасу в ответ, но промолчала.
– Что там с отчимом? Продолжай! – попросил Киру Дарьян.
– Кто-то из отморозков ударил Могильникова бутылкой по голове. Нокаут. Дальше, как я поняла, Куппоне сделал все возможное, чтобы не наказали его сына. Всю вину свалили на Могильникова, припаяв ему статью за, якобы, покушение на убийство. И, видимо, Куппоне постарался, чтобы Могильников ещё и семьи лишился… Явный тому факт – твоя мама. Она же – жена Куппоне почти с того момента, как ты родился.
Дарьян молчал. Ходил, сунув руки в карманы, взад – вперед. Потом, со злости схватил рыбацкий стульчик и кинул его в дерево. Подошел к Кире.
– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? – заорал он на девушку.
– Оттуда, что Олег Могильников в тот день спас мою жизнь! – в ответ рявкнула девушка. – Сказала же, что та беременная была моей мамой. И если бы ни твой отец, я могла и не родиться… Мама часто вспоминала ту историю, утверждая, что добро все-таки есть в этом мире! Как я узнала, что это был Могильников – неважно. Но одно знаю точно – двадцать лет жизни этот человек жил верой, – Кира уже кричала, – что когда-нибудь у него появится возможность увидеть своего сына. Я поняла, что и в патанатомию он ушел, чтобы дальше от людей находиться. Он ведь не зря утверждает, что с мертвыми спокойнее… И вот – удача! Могильников узнает, что его сын собирается в этот чертов поход с Валеновым. Зачем он тут, с молодежью, по-твоему? Он ради тебя пошел, неблагодарный ты! А теперь советую собрать все свои сопли в кулак и сейчас же пойти к отцу! Надоели уже твои стоны о несправедливой жизни! У меня совсем родителей нет и ничего, живу как-то! Иди! Иначе силой отведу! – орала Кира.
– Тише, тише. Всех медведей распугаешь, чего ты? – Роман Александрович отвлекся от блокнота и повернулся к Дарьяну, – а Кира-то права. Вам нужно поговорить без посторонних.
Дарьян ничего не ответил. Достал последнюю сигарету. Закурил. Отошел к обрыву. Увидел отца, сидящего на берегу реки. Докурил и стал спускаться вниз.
А в лагерь, тем временем, вернулись Тощий и Лея, держались за руки.
– Чего кричите? Что произошло? – спросил Миша.
– Так, призраки из прошлого, – ответила Кира, и села на бревно.
– Сильная история, – проговорила Элина, – и очень грустная. Спас две жизни, а взамен пожертвовал своим счастьем.
Размышления Элины прервала Юля:
– Суп готов, несите миски!
– Котелок поставьте у огня, – распорядился Роман, – когда Могильниковы вернутся, чтобы теплое ели.
Между тем Дарьян спустился к реке. Олег Уюкович сидел на берегу, подложив под себя скрученный плащ. Рядом лежало ружье. Дарьян сел рядом, но не решался начать разговор. Некоторое время они оба просто сидели, молчали, наблюдая за текущей водой.
– Почему ты ушел от нас? – вздохнув, Дарьян прервал молчание.
Могильников ответил не сразу. Пытался собраться с мыслями и не дать волю своим эмоциям.
– Есть ли смысл что-то говорить, если ты все равно не поверишь ни одному моему слову? – наконец ответил он.
– Ну, а ты все же попытайся рассказать, вдруг поверю, – спокойно ответил Могильников младший, – тем более, мы никуда не торопимся.
– Да не бросал я вас… – Могильников рассказал сыну все. И о том, что пошел в поход только ради того, чтобы просто побыть рядом и, если повезет, то наладить с ним общение… И о том, что не появлялся раньше, так как Куппоне угрожал сломать жизнь Дарьяну. Все рассказал… И почувствовал не знакомую ранее легкость. На смену туману в его душе пришла необъятная радость. Несколько минут они молчали, потом Дарьян улыбнулся.
– Странное чувство, – заговорил он, – всю жизнь думал, что мой отец – сволочь, а оказалось… Знаешь, меня в этой семье никто не любил и не любит. Отчим кинул в меня карточку с деньгами и сказал: «Живи, как хочешь». Маме не было дела до моих проблем. Я сиротой себя чувствовал. Тяжело мне и в обществе «своих» находиться. Всю жизнь пытался казаться тем, кем не являюсь. Мне это богатство родительское не нужно было вовсе, хотелось просто, чтоб отец сжал руку и сказал, что он со мной. А выходит, отец всегда был рядом…
– Прости, сын, – дрогнувшим голосом ответил Олег Уюкович, – я боялся, что этот бандит выполнит свою угрозу и сделает что-нибудь с тобой.
– Ты не виноват, папа, – парень приобнял отца за плечи, – я сам не знаю, как бы поступил в такой ситуации… Но теперь, пообещай мне, что ты больше не исчезнешь из моей жизни!
– Дарьян, насколько я знаю Куппоне, он ведь и убить тебя может, а вину на меня повесят или нас обоих отправят на стол к патологоанатому. Другому.
– Что-нибудь придумаем. На крайний случай обращусь к давнему знакомому. Ты его знаешь, думаю, да все, его знают… К Бегемотову Володе – он поможет.
– Главарь «Кривой панды»? – удивился Могильников.
– Да, к нему. Я его хорошо знаю, поможет, чем сможет, – кивнул головой Дарьян.
– Лихие у тебя знакомства, сын… – задумчиво протянул Могильников старший.
– Они, папа, иногда выгодными бывают. Это я про связи с высокопоставленными людьми… В общем, что-нибудь придумаем! Мир? – протянул Дарьян руку отцу.
Могильников ее крепко пожал. Рука хрустнула.
– Извини, не рассчитал силу.
– Терпимо, – ответил Дарьян, затем поднял ружье с гальки.
– Хотя бы раз ты использовал его по прямому назначению? – спросил Могильников младший и случайно нажал на курок. Выстрел ушел в небо. Упала утка.
Могильников коротко усмехнулся:
– Мой сын!
На этом автор комедии может смело заявить – война сердец, наконец, закончилась…