Роман улыбнулся, но остался стоять на том же месте. Подумать решил в тишине… Но только Могильников скрылся с глаз, как страх снова скрутил руководителя тургруппы, и он вынужден был бежать.
Через некоторое время…
Ужин приготовлен. Тощего вернули в реальность, обработали руку, посмеялись над его неуклюжестью. Банку открыл, в итоге, Эдкевич.
– Место, конечно, для ночевки выбрали отменное, господа. Дерево это, мертвое, посреди поля, как главный персонаж мистической истории. Еще и луна его подсвечивает. Утром туман окутает полянку, и, здравствуй, Лоа Лакроа! – произнес он, протягивая банку Элине, причем имя призрака он выделил особой интонацией, словно вызывал на сцену артиста.
– Согласна, место мрачное. Помню, как только попала в детский дом, ребята решили меня привязать к сухому дереву на городском кладбище и оставить там на ночь, – вступила в разговор Кира.
– Ужас какой! И что дальше? – спросила Элина.
– Что-что… Привязали, оставили. Такого страху тогда натерпелась, особенно, когда смотритель, а он был маленького роста, пробирался ко мне по высокой траве, чтобы помочь. Чего я только не накрутила в голове. Тогда и поняла, что полагаться нужно только на себя, страх – всего лишь чувство.
– Бояться нужно не мертвых, а живых, – вставил свои «пять копеек» в разговор Могильников. Все замолчали, тишину нарушила лишь сумасшедшая птица, которая пролетела над поляной, дико крича, словно за ней кто-то гнался.
– Ребята, атмосфера такая классная, мистическая, давайте байки «потравим»? Про духов лесных, кикимору и её компанию? – предложил Эдкевич.
Все дружно посмотрели на Элину, вспомнив, как та после грибочков Тощего гонялась за кикиморой и котом Булгакова по лесу.
– Думаю, не стоит – сказала Элина, – итак волками напуганы, дерево еще это…
– А я слышал, если зайти в лес, затаить дыхание и не шуметь, то приближение кикиморы можно услышать. Деревья начинают так характерно скрипеть, – встрял Тощий.
Этими словами Миша запустил цепочку размышлений на тему мистики…
Самым активным рассказчиком стал Эдкевич, он перебрал всех, кого только смог вспомнить: от Лешего (Не Жоры Кельскопца) и бабки Агапки до болотных чудищ и Алмасты, что ночью из палатки могут душу у жертвы украсть. Они выманивают человека из укрытия голосом друга или родного человека.
После историй Тощий поклялся глаза не смыкать – вдруг душу его заберут? Поужинав, некоторые члены группы решили пощекотать себе нервы и прогуляться по лесу. Зайти в него на чуть-чуть, совсем недалеко, чтобы послушать тишину и постараться услышать кикимору. Спросите, а где же был руководитель? Ведь в районе лагеря бродили волки… Ответ прост – Валенова никто не хотел слушать. Ребята решили развеяться, и они это сделали.
– А чего терять? Будем идти дальше, пока не помрем, – выдал, перед тем, как отправиться в лес, Эдкевич, за что Дарьян вновь столкнул его с бревна.
Кира пошла с компанией ради интереса. Она не верила во всех этих привидений, даже в существование того же Лоа Лакроа. Элина пошла, чтобы доказать всем, что эти истории – просто байки, придуманные с одной целью – пугать путешественников. А Эдкевичу было просто весело, как и всегда. Тощий хотел проверить, действительно ли при приближении кикиморы скрипят деревья, хотя сам стучал уже от страха зубами. Ну, а Лея, понятное дело, пошла вслед за Тощим.
Лес. Тишина. Туристы не разговаривали и старались не шевелиться. Прислушивались. Тишину нарушал лишь слабый ветер. В сторону лагеря ребята старались не смотреть, чтобы отсвет огня не нарушал впечатление полной темноты. С ними, кстати, хотел пойти Могильников для безопасности, но его не взяли. Как высказался по этому поводу Эдкевич: «Патологоанатом такой человек, что его даже злые духи бояться будут».
Скрип деревьев, раскачивающихся под ветром – явление обычное. Но ведь Тощий наговорил, что кикимора – злой дух, и если она приблизится к жертве, то украдет ее душу. Эта информация благополучно легла на подсознание туристов. Итак: тьма, самовнушение, трясущийся от страха Тощий. Лея безмолвно плачет. Жутковато стало всем. Даже Эдкевич улыбаться перестал. Тощий чихнул – все вздрогнули. При рассеянном свете луны, воображение у туристов разыгралось. И тут…
– Агапка… бабка Агапка! – заорал Тощий. Деревья заскрипели. Казалось, что скрип раздается все ближе и ближе. Худогубкин не выдержал и в панике ринулся в лагерь. Бежал, не смотрел под ноги, постоянно запинался и падал. Оглянулся посмотреть, не бежит ли кто за ним – влепился в дерево.
Лея рыдала. А как тут не рыдать, если любимый человек сначала ее чуть топором не прибил, а затем в лесу бросил в объятиях, так сказать, кикиморы. Все столпились за Кирой. Эдкевич пристроился позади и выглядывал из-за Леи.
Тут стоит сказать о белках. О том, что они тоже могут проголодаться среди ночи. Так, белка Иван насобирала шишек днем, а ночью проснулась от того, что захотела «похрустеть» орешками. И поскакала за ними, собранными ранее, в заброшенном гнезде. Видимо, слишком агрессивно скакала – ветка, на которой гнездо лежало, треснула под Иваном, гнездо наклонилось и шишки полетели вниз. Прямо на головы Кире, Элине, Эдкевичу…
– Бежим! – крикнула Кира, и все рванули к лагерю.
На крики отреагировали туристы, которые остались у костра. Могильников схватил ружье и побежал навстречу испуганной команде, Валенов взял топор и устремился вслед. Дарьян закатил глаза, схватил свой охотничий нож, но Юля попросила его остаться – ей было очень страшно и в лес бежать и одной у костра сидеть.
Между тем, одноухая белка Иван спустилась с дерева и принялась искать свои шишки. На земле она увидела тело. Это же очень интересно – узнать, чей труп лежит под деревом, – автор комедии считает, что белка думала именно так.
А Тощий потихоньку стал приходить в себя. Открыл глаза и увидел прямо перед собой волосатую морду, слегка освещенную лунными светом. Белка посмотрела на него и вдруг резко укусила за нос. Мишка истерически завизжал и бросился бежать, выкрикивая: «Не жри меня, скотина!»
В общем, Могильников несся на помощь Тощему. Его догнала Лея со своей любимой сковородкой. Она решила, что Тощего укусил не то волк, не то кикимора и желание отомстить злодеям перевешивало чувство страха, вбрасывая в ее кровь огромные дозы адреналина. Могильников на всякий случай выстрелил в воздух, думая, что выстрелом сможет отпугнуть зверя. Выстрелил. Утка упала на голову бедняге Тощему, сбила его на землю.
Стоит заметить, что ни Лея на пешую прогулку, ни Могильников на спасение бедолаги, не взяли фонариков, за что вскоре и поплатились.
– Миша, где ты? – проплакала Лея. В ответ послышался стон. Могильников и девушка направились на звук. Под ногой патологоанатома хрустнула ветка. Учитывая, в каком нестабильном эмоциональном состоянии находилась Лея – отпечаток физиономии Могильникова на сковородке стал несколько глубже…
Трудно описать, какие чувства испытала Лея, когда поняла, что снова ударила Олега Уюковича. Тот зарычал. Девушка крепче сжала свое «оружие» и тоненьким голоском попросила прощения. А потом закричала: «Не подходите!»
Могильников тяжело вздохнул, повесил ружье на плечо, выхватил сковородку из девичьих и рявкнул: «Марш в лагерь, чучело!».
Только он это сказал, как увидел, что метрах в пятидесяти впереди с земли понимается чей-то силуэт. Поднимался плавно и гибко, а когда выпрямился, то стал извиваться под действием ветра.
– Встань за мной! – скомандовал Могильников Лее. Та повернулась, коротко взвизгнув: «Кикимора!», – спряталась за Олега Уюковича. При этом она не переставала звать Мишку.
Со стороны силуэта послышался стон Тощего.
– Кикимора поглотила Мишину душу! – зарыдала Лея.
Могильников направил ружье в сторону непонятно кого или чего.
– Кто ты? – зарычал патологоанатом.
Подбежал Валенов с топором, увидел силуэт, от испуга выронил топор на ногу Лее. Та вцепилась в руку Могильникова, он дернулся и нажал на курок. Пуля ударила в землю в сантиметре от тени.
– Да вы смерти моей хотите, что ли?! Что я вам сделал?! – застонала тень Мишиным голосом. Тощий, собственной персоной, вышел на освещенное отблеском лагерного костра место.
– Что тут происходит?! – повернулся Валенов к Лее с Могильниковым.
Спустя время….
– Так, – взял слово Роман Александрович, – какой-то переизбыток событий за один вечер. Сегодня никто больше не рассказывает страшных историй. И никто! Повторяю, никто не бегает по лесу за кикиморами! Предлагаю всем лечь спать, завтра сложный день!
– У нас теперь каждый день будет сложным, – буркнул Дарьян.
– Да, уснешь теперь… после такого… – вторила ему Элина.
Каждый из тех, кто ходил в лес в поисках кикиморы, сидел и дрожжал, периодически оглядываясь назад – не следит ли за ним какой-либо монстр. Лея, которая никак не могла справиться с истерикой из-за переизбытка чувств, прижалась к Элине. Та обняла подружку и самой стало не так страшно.
Кира, конечно, не дрожала. Показывать всем свой страх она не считала нужным и потому держала чувства в себе. Однако, от леса села подальше. «А вдруг, все же, кикимора? Кто знает, что за черти водятся в этой тайге!» – думала она.
Юля не ходила с ребятами в лес, но долго сидеть спиной к нему не могла – грызло неприятное чувство будто кто-то на нее смотрит из-за деревьев.
Равнодушен был лишь Могильников старший. Автор комедии полагает, что его чувства в данный момент можно не описывать. И так понятно – эмоции манула на лице.
Сын Могильникова – Дарьян, нож из рук так и не выпустил. Держал в чехле, но в руках. Он же на геолога учился, в полевых практиках бывал, потому множество баек слышал, в том числе и легенду о бабке Агапке в разных интерпретациях. Но парень считал, что рождение легенды провоцирует какое-то событие. А вдруг она основана на реальных фактах?
Вскоре Юля ушла в палатку, ну не могла она больше находиться у костра на открытом пространстве. Беспокойно ей было. Поддержала ее и Элина и Лея. Оставшиеся четверо – Лея, Элина, Эдкевич и Кира отправились к ручью умываться. Дарьян остался в лагере. Смотрел на огонь и думал.
– Я тоже пойду, наверное, Роман Александрович, в палатку… Страшно мне что-то…– произнес Худогубкин и ушел.
В итоге, дежурных у костра не осталось. «Если останутся дежурить, то точно в пляс чудовищами пустятся. Лакроа в гости нагрянет, либо волки в лес утащат. Да и небезопасно на открытом месте даже вдвоем оставаться – хищники кругом. Подкрадутся и дежурных группа точно потеряет. Лучше не рисковать!» – размышлял Роман. Но тут вмешался Дарьян и сказал, что абсолютно также небезопасно, если они никого не оставят дежурить. Все будут спать, поэтому волкам и медведям ничего не помешает проникнуть в лагерь и застать туристов врасплох, тем более, что Могильников один в палатке спит.
– Беспокоишься? – улыбнулся Могильников.
– Нет, просто из всех нас только вы умеете здраво мыслить в экстремальной ситуации. Ка бы не хотелось, но признаюсь, что, если вас загрызут волки – шансов выжить у нас не будет.
Стоит сказать – конечно же, Дарьян переживал за отца. Злость – злостью, но ведь он – родной человек. Однако, сказать правду ему гордость не позволила.
Могильников прислушался к мнению сына и предложил Валенову пару часов вместе подежурить и, если все будет нормально, идти спать. Роман согласился и, в свою очередь, предложил Могильникову в целях безопасности же, лечь в тамбуре их палатки, чтобы держаться вместе. Патологоанатом нехотя согласился. Но боялся он не за себя, а за то, что сына придется оставить на Валенова, а тот человек не слишком ответственный, да и в передряги постоянно попадет.
Дарьян вскоре ушел спать. Валенов же сказал, что не сомкнет глаз и будет помогать Могильникову дежурить…
Спустя десять минут…
Роман Александрович задремал на плече Олега Уюковича. Тот не стал его будить, решив, что спящий не будет ему мешать своими разговорами, и страхами. Могильников хотел немного побыть в привычной ему среде – в тишине и спокойствии.
После нескольких часов дежурства, Олег Уюкович решил все-таки поспать, иначе от него завтра толку мало будет.
– Подъем, – спокойно сказал он Валенову.
Роман Александрович дернулся и упал с рыбацкого стульчика, в полете выкрикнув:
«Я не сплю!»
Лагерь туристов погрузился в тишину, лишь изредка нарушаемую треском тлеющих в костре дров. Тишина и покой. Но! Валенов все же умудрился сказать запретную в кругу туристов фразу: «хуже уже не будет!», поэтому вскоре, как почти все уснули, к поляне со всех сторон стал подступать туман.
Полночи еще было слышно, как в своей палатке возилась Кира, она никак не могла уснуть, потому что Тощий то дрожал, то стучал зубами, то ворочался. Кончилось тем, что девушка пригрозила выгнать его наружу. Бояться Тощий, конечно, не перестал, но спать под луной на открытом месте было еще страшнее. Поэтому и пришлось держать себя в руках. Кира вскоре уснула. Но спала очень чутко.
Глубоко за полночь возле лагеря, а, может быть и в нем, послышался негромкий стон, за ним последовал девичий плач. Казалось, будто по лагерю кто-то ходит и плачет. Кира проснулась, услышала его, но не придала значения, так как подумала, что это снова плачет Лея. От плача проснулся и Роман. Ему снились сначала кошмары, затем Тощий, затем медведь, затем тощий медведь. А тут еще плач, от которого мурашки по телу забегали. Валенов пытался себя успокоить тем, что это плачет Лея. «Хотя, голос вроде не знакомый» – подумал Валенов. Проверять, кто плачет, он не стал – страшно. Сжал крестик, висящий на шее, и постарался блокировать поток неприятных мыслей. Увы, Роман Александрович не смог уснуть до самого утра.
Элина этой ночью спала у тамбура. Лея – за Юлей. Элина тоже проснулась, когда услышала плачь, ей показалось, что он доносился со стороны Леи.
– Успокойся, все будет хорошо, мы справимся, – пробормотала она сквозь сон.
Из всех туристов только Лея спала довольно крепко, ни разу не проснувшись за ночь. Конечно – от такого обилия успокоительных пилюлек!
Утро…
Лея проснулась первой. Проснулась от того, что ей вдруг непреодолимо захотелось дойти до того сухого дерева в центре поляны. Она открыла глаза за пару часов до общего подъема, и, несмотря на то, что выходить наружу в одиночку ей было страшно, все же решилась на этот шаг.
Туман, окутавший лес вокруг был настолько густым, что, казалось, стоит чуть отойти от лагеря, и сразу заблудишься.
Тишина. Утро безветренное. Слышно было только, как шишки падают на землю. Страшно…
Из палатки попытался вылезти Эдкевич, но, одурманенный событиями с кикиморой, увидел, в каком плотном тумане находился лагерь, и потому выходить не стал – решил потерпеть до общего подъема. «Главное, чтобы проснулся Могильников. Повелитель смерти духов не боится…» – подумал Эдкевич.
Лея тоже чувствовала страх, но возвращаться в палатку ей совсем не хотелось. Навязчивое желание дойти до дерева просто не давало ей покоя. «Но в какую сторону идти? В тумане ничего не видно, а вдруг волки рядом?» – подумала девушка. И тут же успокоила себя – волки спят. Девушка вдруг почувствовала уверенность в том, что обязательно найдет дорогу и не заблудится. Она сделала шаг, второй и вскоре оказалась за условной границей лагеря. Она не видела в молочном тумане ничего дальше метра, но шла уверенно и знала, что двигается в правильном направлении. Будто нечто направляло ее.
Мгновение – она уже стоит у дерева. Холодно. Девушка пошла в резиновых шлепках и термобелье, в том, в чем вышла из палатки. Вдруг от сухой осины повеяло теплом, за теплом пришел покой, вскоре пропал и страх.
– Здравствуй, Лея Карабейникова, – в голове ее зазвучал знакомый голос. Девушка обернулась – никого. Повернула голову вправо – никого.
– Не пугайтесь, Лея, мы с вами уже знакомы. Это я, Лоа… – опять прозвучал в ее голове голос. Лея посмотрела на дерево и увидела дымку. Ту самую – привидение Лоа Лакроа.
– Прошу прощения, Лея, что позвал вас сюда в столь ранний час, но не хотел, чтобы за вами пошел кто-то еще. Я вас не обижу, – призрак подплыл к дереву и приняла очертания человека. – За долгие годы я впервые встретил того, с кем могу общаться, – сказал призрак. – Сегодня я увидел это дерево, остановился возле, оно показалось мне знакомым. Словно я видел его раньше. Почувствовал тепло, исходящее от этого места. И вдруг вспомнил, что с этой поляной было связано какое-то важное событие. Стоило мне прикоснуться к его стволу, как передо мной появилась картина самого счастливого дня в моей человеческой жизни.
Эмоций призрака Лея, конечно же, не видела. Но зато чувствовала! Лоа рассказывал ей о своих воспоминаниях. Оказалось, что возле этого дерева он и его девушка признались друг другу в любви, и впервые поцеловались. В тот самый миг каждый из них впервые в жизни почувствовал настоящее человеческое счастье. Лоа упомянул и про то, что дерево при жизни его еще было живым. «Но в последнее мгновение жизни, перед тьмой, я увидел, как первый его листочек сорвался с ветки и плавно упал на землю…» – закончил Лоа, после чего Лею посетило странное чувство – будто весь мир вокруг внезапно погрузился в серые тона, словно наполнился скорбью истерзанных сердец. «Ясное дело», – подумала Лея: «Лоа плачет…»
Не сдерживая своих чувств и слез, Лея подошла к призраку, прикоснулась у нему рукой. Замерзшая рука сразу же стала согреваться.
– Ваше сердце, Лея Карабейникова, наполнено желанием нести добро, я не ошибся. Спасибо, что подарили возможность выговориться. А сейчас, прошу вас вернуться в лагерь и уговорить группу, как можно скорее отправиться в путь. Я слышу, что на пустошь идут незваные гости – волки, которые напугали вас вчера. Я их пока задержу. Двигайтесь, несмотря на туман, вниз и там с открытой местности уйдете в лес.
Лея занервничала.
– Не переживайте, сейчас вы в безопасности. Просто сделайте, как я посоветовал.
– Вы продолжите свой путь в поисках любимой? – спросила Лея.
– Я чувствую, что она где-то рядом. И тоже ищет меня. Я принял решение остаться здесь, ждать у нашего дерева. Уверен, рано или поздно воспоминания приведут и её сюда. Мы встретимся. Я не зря встретил вас, Лея, и решил идти следом. Вы привели меня сюда. Прощайте! Спасибо, что выслушали. Не говорите никому о нашей встрече. Люди еще не готовы принимать очевидные факты и то, что мы, привидения, существуем…– сказал Лоа, и дымка растаяла в воздухе.
Тем временем…
Оказалось, что разговор с привидением занял у Леи вовсе не минут 15, как она думала. Ее не было в лагере почти четыре часа! Все давно проснулись и решили, что девушка пропала в тумане! Туристы на волне переживаний даже додумались до того, что именно она плакала ночью и, в конце концов, от отчаяния решила покончить жизнь самоубийством. Элина успела обвинить Тощего в том, что Лея ушла из-за него. Мысль эта запала Мише в голову, и он всерьез задумался о том, что стал причиной гибели ни в чем не повинного человека… Маленькой, беззащитной влюбленной девочки…
И тут Кира заметила Лею…
– Да вон же она идет, походочкой от бедра, – девушка показала на «потеряшку» пальцем. Туристы окружили Лею, посыпались вопросы: «Где была? Почему опять в слезах?».
– Некогда объяснять, ребята, надо уходить отсюда и как можно скорей! Волки поблизости, лагерь необходимо покинуть – сказала девушка, вытерла слезы.
– С чего ты взяла? Были бы они здесь, то ночью бы напали, – усмехнулась Кира.
Валенов на эмоциях не мог говорить членораздельно.
– Ушла, в туман, повсюду дикие звери! – кричал он.
Удалось успокоить беднягу только Могильникову.
– Неважно, просто поверьте! – ответила девушка и поспешила собирать рюкзак.
– Не вижу повода так торопиться, – возразил Валенов, – стоит густой туман! Лучше переждать, чтоб не сбиться с пути.
– Кстати, дорогая, как ты не заблудилась в тумане? Тебя несколько часов не было! – язвительно спросила Кира.
Лея опешила.
– Сколько? Я ведь отошла минут на пятнадцать! – задумалась. – Вот, почему вы так переживали… Простите, ребята, что заставила вас понервничать… – приуныла. – Но все-таки, поверьте мне, звери рядом!
– Ты слышала? Мы переждем туман. Я не хочу, чтобы кто-нибудь, а конкретно ты или Тощий, отстали и потерялись! – повысил голос Валенов.
– Не пойдете, не послушаете меня, то на ваших руках будет кровь восьми человек! Нам надо идти вниз, вдоль границы леса и пустоши.
Со стороны сухого дерева подул пронизывающий ветер. Вскоре послышался волчий вой. Валенов сглотнул слюну, подумал, решил согласиться с Леей и отдал команду собирать лагерь.
Спустя некоторое время…
Итак, все собрались. Почти все. Пришлось еще Тощему помогать, ведь бедняга так и не смог научиться разбираться в хаосе, который наблюдался в его рюкзаке. Помогли. Группа выдвинулась вниз, вдоль границы леса и пустоши, как советовала Лея.
Волчьего воя больше слышно не было. Все потому, что животные чувствовали присутствие призрака и не решались броситься по следу туристов. Потусторонняя форма жизни отпугивала их. Но туман постепенно рассеивался, и потому энергия души Лакроа слабела. К счастью, к тому времени, как призрак совсем растаял, стая уже потеряла след туристов. Группа ушла довольно далеко, при этом, окончательно сбившись с пути.
Могильникову пришлось снова лезть на дерево, чтобы посмотреть, в каком направлении двигаться, чтобы выйти к реке. Залез. Кругом – таежное море. Лишь вдалеке виднелся не слишком высокий перевал. Ни малейшего намека на реку. Спустился. Хлебнул из фляги и рассказал туристам, что увидел – кратко и понятно.
– Мы окончательно заблудились! – сказал он.
Эмоции от этой новости у всех были разные, но общий посыл один – «мы все погибнем»… Теперь к слезам Леи добавились слезы Юли, а затем и Элины. Девушки сидели и в унисон рыдали. Потом и Тощий присоединился к ним, соревноваться в искусстве громкого плача. Дарьян эмоций особо не показывал – он снова простыл. Стоял, укутавшись во всю теплую одежду, и стонал, что хочет, как можно быстрее лечь. Могильников старший уже думал предложить ему клюквенной настоечки, свой «стратегический запас», но помешал Роман Александрович, менторским тоном заявивший, что принимать алкоголь на холоде – неудачная идея.
Валенов чувствовал, что, несмотря ни на что, ребята ждали именно его решения. Руководитель переглянулся с Могильниковым, тот кивнул, мол, «действуй, парень!». Тогда Роман закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов, постарался очистить голову от ненужных панических мыслей.
– Идем к перевалу – твердо произнес он, и повернулся к Могильникову. – Олег Уюкович, прошу вас помочь в ориентировании.
Девушки продолжали реветь. Кира пыталась их успокоить – без толку. Тогда она выхватила сигарету из рук Дарьяна, сделала несколько глубоких затяжек, хорошенько прокашлялась и вернула ее обратно. Дарьян посмотрел на девушку с недоумением.
– Чего уставился? Да, я курила раньше… – Кира отвернулась, – как паровоз.
Валенов хлопнул в ладоши, туристы дернулись от резкого звука.
– Не вешаем носы! Да, мы в глубокой, выражусь деликатно, попе! Да, возможно, мы не спасемся! Да, возможно спасемся, но Тощий погибнет. Кто знает? – произнес он.
– Вы с Эдкевичем что ли ролями поменялись? – перебил его Дарьян и закурил. – Шутник!
– Выход есть всегда. Наш выход – не опускать руки и бороться за свои жизни. Держимся вместе, не унываем и… – Роман зевнул и закончил, – я безумно хочу спать!
– Ночь-то почти бессонная была, – сказала Элина и тоже зевнула. За ней зазевали и все туристы.
– Говорю же, мы – команда! – улыбнулся руководитель.
– Еще бы она, – не договорил Дарьян и чихнул, – не бессонная была, то за кикиморами бегали, напугали друг друга, то Лея рыдала полночи.
– А действительно, дорогая, ты чего ночью-то рыдала? – спросила Кира. – Испугалась чего-то? Так разбудила бы Элину, ведь она рядом спала.
Лея опешила.
– Я просыпалась несколько раз, могла бы и поделиться со мной своими горестями, – буркнула Элина и снова зевнула. Глаза слипались. Девушка сидела на рюкзаке рядом с Юлей, потом машинально положила голову ей на плечо и прикрыла глаза. Юля скривила лицо, но не успела отодвинуться, так как увидела, что Кира отрицательно помотала головой, как бы давая понять, что не надо отталкивать человека.
Лея пришла в себя и выдавила, что на ночь выпила сильное успокоительное и потому очень крепко спала. Рыдать, поэтому, не могла, да и лунатиком никогда не была. Над стоянкой повисла настороженная тишина. Ее нарушил Роман, сказав, что сразу понял – голос не Леи.
– Если не Лея, то кто? – спросила Кира и по очереди посмотрела на каждого.
– Нечистые силы! – отрезал своим жутким голосом Могильников, чем вызвал страх не только у туристов, но и у всех обитателей леса в округе.
– Смешно, – как-то не естественно засмеялась Кира, но улыбка сразу исчезла с ее лица. Все жутко занервничали. У Тощего снова застучали зубы.
– Пойдемте – ка отсюда, неприятное место, – шепотом произнесла Юля.
Валенов кивнул и также шепотом скомандовал всем надеть рюкзаки и выдвигаться…
Глава 17. Коротко обо всем…
Для Володи Бегемотова и Ветродуя сборы в поход проходили крайне тяжело. Одно дело – афера с центральным банком города, подставное похищение несуществующего представителя южных народов, а другое – собраться в поход.
Итак, как все это выглядело? Трое, включая Маргариту Драбадан, сидели возле двух рюкзаков. Вокруг разбросаны вещи. Трое думают, что нужно сложить в рюкзаки, а что нет. Проходит час, два… Трое сидят… С одним лишь изменением – у Бегемотова в рюкзаке появилась пара носков и зубная щетка с пастой. У Ветродуя – ничего.
– Может, чаю? – спросила Маргарита.
Бегегомотов щелкнул пальцами, и все отправились на кухню.
В гостях у Куприянова…
В фирме Куприянова – «ужаснейший ужас». Мало того, что он и Петроградская обменивались колкими словечками уже не первый час, так еще они и договориться не могли, что же им понадобится из снаряжения в таком нестандартном походе. В поспешных и лихорадочных сборах, они, естественно, забыли взять с собой спутниковый телефон. И батарейки к навигатору… В общем, теперь и у Александра Казбековича все было под контролем…
В полицейском участке…
В этот день в полицию заявился человек со шрамом на лице, в голубом костюме стоимостью в несколько офицерских месячных зарплат. На среднем пальце у гражданина сидел большой золотой перстень, на руке – швейцарские часы. На голове – лысина. От незнакомца, хотя и выглядел он внешне прилично и дорого, так и веяло опасностью. И говорил он мерзким, скрипучим голосом, от которого любого пробирала дрожь. Взгляд у мужчины был до того пронзительным, что казалось, он в каждом человеке видел жертву.
– Скажите Сталину, что я здесь, – проскрипел он.
– Гражданин, а вы кто? – спросил Пьянковски, бывший в этот день дежурным.
Если бы вы наблюдали в это время за незнакомцем, то однозначно заметили бы, что от вопросов, увеличивающих время ожидания, у мужика начинала дергаться губа. Он до хруста сжал кулаки… Того и глядишь, «отвесит» правый хук.
– Это ж тот бандюга из девяностых. Он с главарем «Кривой Панды» воевал, проиграл и в Магадан сбежал, – произнесла одна из посетительниц, стоящая в холле у дежурной части.
Мужик рассвирепел и запустил в сторону женщины телефон.
– Так, гражданин, успокойтесь, иначе ближайшие пятнадцать суток будете в многоместном номере ночевать! – пригрозил Пьянковски.
– Да ты знаешь, кто я!? – гражданин бандитского вида схватил лейтенанта за шиворот. – Я депутат!
Пьянковски, в ответ, нанес ему знаменитый удар коленом в пах «о*ля, Оленька Петроградская». Бандит скукожился, скосил глаза, в них ему Пьянковски щедро прыснул из перцового баллончика, добавив хук дубинкой.
– Я тебя найду, – простонал мужик.
– В тюрьму пойдешь, приключения искать, а не меня! – рявкнул Пьянковски и подтянул узел галстука.
– Зря вы так, лейтенант, – снова сказала женщина, которая ранее уже пояснила Пьянковски, с кем он имеет дело, – это ж Николай Покровский. Он – бывший авторитет группировки рэкетиров и банды браконьера Желудева.
– Да хоть сам Папа Римский, – отрезал лейтенант, – парни!!! – позвал он двух патрульных. – В кабинет его к капитану Дубанько!
Пьянковски вынул из кармана у мужика документы.
– Николай Куппоне, – он прочитал имя и повернулся к женщине, – не Покровский же.
– Слышала, он фамилию вроде менял… Все по причине конфликта с бандой Бегемотова. Лучше отойдите от него, лейтенант, он – опасный человек.
Патрульные подняли мужчину. Лицо его искажала злобная гримаса. Мужик готов был рвать, бить, кусать, уничтожать. И это несмотря на то, что конфликт с полицией, после того, как его помиловал Сталин, ему был ни к чему. Унижение, пусть и для бывшего авторитета, ранее державшего криминальный мир города в своих руках, было недопустимо. Николай Покровский, а ныне Куппоне и отчим Дарьяна Покровского, решил выпустить демона наружу…
– Мое имя Николай Куппоне! А сегодня – самый несчастливый день в твоей жизни, сосунок, – от гнева и напряжения у чиновника – бандита дрожал голос, как и все нервные клеточки. Слова он цедил сквозь зубы.
Пьянковски бесстрашно подошел ближе. Уверенный в своей безопасности, он не заметил, что Покровский находился в такой неистовой ярости, что даже не моргал, несмотря на попавший в глаза газ.
– И что ты мне сделаешь? – усмехнулся лейтенант.
Куппоне со всего размаха влетел голой в нос лейтенанту, а полицейских, которые держали его за руки, раскидал в разные стороны. На него накинулись четверо, в том числе чемпион по боевым искусствам, работавший в группе оперативного реагирования. Двоих Куппоне отправил «спать» в кулачном бою. А с чемпионом поступил не по-спортивному – нанес знаменитый удар Оленьки Петроградской, т.е. коленом в пах.
Бандит мог долго сражаться с «неприятелями». Только вот неудача забралась на ринг и эту неудачу звали Вильнюс Чукчин – заместитель начальника полиции. В этот день он дорабатывал свою крайнюю смену перед отпуском. Чукчин – хлипкий седой мужичок. По характеру простой, как пять копеек. Он решил сбежать с работы на пару часов пораньше – мужики на рыбалке ждут! Когда начался переполох с Николаем Куппоне, он как раз упаковывал рыболовную сеть в багажник автомобиля. Услышал визг девушек, увидел через окно сцену единоборств и бросился на помощь. В общем, можно считать, что первый рыболовный день у Чукчина удался, ведь он поймал в свои сети достаточно крупную рыбу, а именно бандита-депутата Куппоне.
Кабинет начальника полиции…
– Куппоне, ты рвешься очистить свое имя от грязи и при этом дерешься с сотрудниками полиции. Скажи, – Сталин подошел максимально близко, – ты дурак?
– Нет, – буркнул Куппоне.
Автор комедии считает, что расписывать весь этот диалог не имеет смысла. Если только вкратце… Товарищ Сталин вызвал Куппоне для обсуждения вопроса сотрудничества по поимке Бегемотова и членов его банды. Начальник полиции предложил бандиту сделку: он помогает поймать Бегемотова, а Сталин закрывает все его криминальные дела.