Через неделю на берегу реки прохожие находят тело главы города. Забегая вперед, скажем, что настоящий глава, конечно же, жив. Но на берегу реки действительно лежит человек, якобы мертвец, которого по заказу анонима напичкал различного рода препаратами местный фельдшер по фамилии Могильников. Напичкал для того, чтобы человек внешне был похож на хладный труп. Главное – не промедлить, иначе псевдотруп мог на самом деле стать трупом. Поэтому действие разворачивалось очень активно.
Прохожие увидели «мертвого» человека, столпились вокруг и начали что-то активно обсуждать. Подошла девушка, зарыдала. Мужчины отвели её от тела, позвонили в скорую помощь и в полицию. Разумеется, ни скорая, ни полиция не должны были приехать на место преступления раньше положенного времени. Поэтому два экипажа скорой помощи неожиданно попали в ДТП. А полиция… Тогда на серьезные вызовы первыми выезжали новоиспеченный сержант Дубанько и капитан Сталин. Бегемотов подкупил случайного прохожего по фамилии Карабейников, чтобы тот пописал на машину капитана – эту нехорошую привычку дед Леи Карабейниковой сохранил на долгие годы… Сталин и Дубанько выбежали из здания отдела, чтобы навалять хулигану, и поэтому не смогли вовремя ответить на звонок в дежурную часть.
Но вернемся к реке. Появляется «случайный» прохожий по имени Пётр Ильич Чайковский, известный в будущем группе Валенова, как ненормальный старик. Он начинает делать то, что умеет лучше всего – быть собой. Хоть ему и было на тот момент лет пятьдесят пять, автор комедии по-прежнему будет называть его стариком. Мужичок, то бишь, старик, шёл, прихрамывая на протез, и опирался на тросточку. Увидев тело, поспешил к нему. Несколько прохожих попросили деда не подходить ближе, пояснили, что здесь произошло убийство главы города. Старик устроил сумасшедшую истерику, мол, это его сын по линии двоюродной матери. Двум зевакам ткнул в животы тростью так, что те согнулись. Прохожие позвонили в психиатрическую лечебницу, вызов приняли, но выехать не смогли – единственную машину, УАЗ, у них угнал еще утром какой-то седой мужчина с тростью.
На сцене появляется молодая мама с коляской. В коляске – малыш, точнее – виднеется только его макушка. Дама видит столпившихся вокруг тела людей и бьющегося в истерике седого мужчину с тростью, кричащего, что Лермонтова застрелили. Девушка на пару шагов отходит от коляски, изображает удивление, затем испуг. Старик, будто бы случайно увидев девицу, ползет к ней, «случайно» задевает коляску, и та весело катится вниз к реке. Молодая мама визжит, бежит следом. Разумеется, догнать коляску она не успевает, та падает в воду, ребенок с огромной скоростью удаляется по течению. Плывет он лицом вниз, но никому не видно, что «малыш» опустил ноги в глубину… Ведь это дитя был никто иной, как Жора Кельскопец…
Один из мужчин, стоявших у тела, бросился на помощь «малышу», но тот, уже скрылся за поворотом. Когда спасатель доплыл до того места, где скрылся с глаз «ребёнок», то увидел лишь плывущий неподалеку чепчик. Жора давно уже выбрался на берег и испарился.
Женщина плакала у воды. Разъярённые прохожие хотели поколотить старика, погубившего ребёнка, но и тот испарился, даже трость забрать успел.
Этот концерт в исполнении Жоры, девушки и старика был проделан для того, чтобы все граждане, видевшие «труп», максимально смогли от него отвлечься. Таким образом, люди на эмоциях не придали значения тому, что на место преступления приехали на стареньком УАЗе два медика, одним из которых был Володя Бегемотов. Тело загрузили в машину, никому и ничего не сказав, оставив на месте преступления только окровавленный нож с отпечатками пальцев Бегемотова. Девушке внезапно стало плохо, медики забрали и её и скрылись.
Когда на место приехала милиция и настоящие врачи – никто не мог понять, что произошло… Две смерти и ни одного трупа – парадокс.
Итог: после громкого убийства главы города, который на самом деле улетел устраивать свою жизнь в Соединенные Штаты, за Володей Бегемотовым закрепилась репутация отъявленного мерзавца и негласно – короля криминального мира. Такой статус позволял ему контролировать бизнес, коим управляли бандиты, отлучать от дел головорезов юридическими махинациями и отправлять их за решетку. Конечно, преступления все равно совершались, ведь невозможно контролировать ежесекундно весь город, но, тем не менее, своей цели Володя все же достиг. Пусть и не всегда легальным образом, но он мог бороться с преступностью, став преступником на слуху у преступников. Забавно звучит, но правда такова, что он грабил тех, кто грабил город. Стал супергероем, Робин Гудом, находясь в тени.
Разумеется, для выполнения своих изящных планов, ему нужны были сообщники. Надежные сообщники, которые бы не проболтались, ведь город должен верить в убийства и бесчинства, творимые авторитетом Бегемотовым. Жора – главный помощник и друг Володи. Или, например, девушка, которая учатсвовала в постановке убийства мера города – никто иная, как гражданская супруга Володи. А дорожно-транспортное происшествие? Его устроили несколько выходцев с Кавказа. Им Володя помог открыть в городе предприятие быстрого питания и защитить от конкурентов. Надежными оказались ребятами! Старик… Автор комедии пока сам пытается выяснить, кто же он на самом деле…
Спустя несколько лет отношения некогда лучших друзей, Жоры и Володи, дали трещину. Никто не знает, что между ними произошло – то ли вопрос денег, то ли вопрос власти, то ли иные какие-то обиды. Может, всё из-за женщины – в молодую красавицу, жену Бегемотов, Жора был влюблён.
Точкой разрыва в отношениях друзей стало то, что Жора увёл сначала сестру Володи, затем жену Володи, затем охмурил сестру жены Володи, затем – его дочь и, в конце, совершеннолетнюю девушку сына. Такая ситуация погрузила жизнь Бегемотова в черную пучину и дала трещину в его репутации. Вдобавок ко всему Жора пустил слух, что убийство мэра города – подставное. Ярости Володи не было предела. Карлику ничего не оставалось, кроме как сбежать из города далеко и навсегда. Помог ему в этом его друг – старик Чайковский, который к тому времени уже жил в поселке Закусь, на родине.
В посёлке Жора стал зарабатывать на жизнь тем, что организовал приют для туристов на малоизвестном, но весьма интересном маршруте. Старик в шутку стал называть его Лешим. Имя прижилось.
Глава 8. Сонная пустошь
Туристы шли. Шли. Шли… Роман двигался первым и никак не мог понять, почему за все время пути им не встретился гребень Кривомордова – скала причудливой формы. Судя по карте, туристы уже должны были подняться на вершину, и осматривать окрестности. Однако – встретилась лишь пустошь с высокой травой и огромным камнем в середине. Тогда Валенов принял решение устроить привал возле камня, чтобы перекусить, выпить по кружечке горячего чая из термосов. Приземлились. Все были очень измотаны за несколько часов пути, особенно, Юля. У Зайца началась банальная истерика от нагрузки. Да ещё и грязная с ног до головы на пару с Кирой – девушки опять сцепились во время передвижения. Тощий половину дороги стонал: «Убейте меня и выбросьте рюкзак… Ну, или, хотя бы, полено заберите!» Рюкзак его, в итоге, до камня дотащил Могильников, так как тот и шагу уже сделать не мог – себя бы дотащить до места привала. Все были взмокшие и потрепанные. У Элины очки постоянно съезжали на один бок. Девушка постоянно их поправляла, а потом плюнула и шла в перекривившихся.
– Я тут сон вспомнил, – заговорил Тощий, развернув на поляне коврик, и развалившись на нем, – будто я играю в спектакле и по сценарию должен поцеловать героиню. Только её Юлей почему-то звали, – сказал Тощий и закрыл глаза. На лице его осталась легкая улыбка, вызванная радостью от долгожданного привала. – Да… сон все же плохой приснился, – добавил Тощий.
– Ты ведь сказал, Михалыч, что приснился сон, в котором ты со жгучей блондинкой предавался поцелую! Так почему же он тогда плохой? – подстегнул того Эдкевич, раздевшись до футболки, – жарко!
Роман сделал ему замечание, но Эдкевич самоуверенно заявил, что он крепкий и болеет очень редко, не простынет!
– Этот сон – кошмар, – повторил Тощий. В него сразу же прилетела перчатка от Юли.
Лея все так же гипнотизировала поочередно то Тощего, то Юлю, будто пыталась разглядеть в их душах ложь. После информации о подозрительном сне девушка больше не спускала с них глаз.
Дарьян, который считал себя моржом, так и вышел на маршрут в шортах и футболке. Остановился рядом с Эдкевичем, потянулся и произнес:
– Как-то холодно…
– Так ты, может, оденешься? – спросила Элина.
– Не…– ответил Дарьян, закурил сигаретку и отошел в сторону.
Элина проводила его глазами и буркнула себе под нос: «Странный он».
– Ладно вам, его подстрелили, руку чуть не сломали, пусть повредничает немного, – сказал Эдкевич. В отличие от Дарьяна, от него просто пар исходил, причем очень активно, как от горячих пирожков.
– Сережа, ты бы все-таки куртку накинул, мокрый, простынешь! – заметила Элина.
– Ерунда! – бодро ответил он и тут же раскашлялся.
– Так, Сергей! – сурово произнес Валенов. – Куртку надел быстро, иначе я Олега Уюковича попрошу тебя укутать, а он на нежности человек скупой.
Могильников зарычал.
– Понял! – сглотнул слюну Эдкевич и набросил куртку.
– Дарьян, тебя это тоже касается! – обратился и к нему Валенов.
Дарьян, пародируя Могильникова, издал утробный рык, который получился даже грубее, чем у патологоанатома.
– Вы не родственники, случайно? – усмехнулась Кира. Могильников отвернулся.
Помимо прострелянной попы и поврежденного правого запястья, Дарьяна поджидали чудовищные мозоли на ногах. Все потому, что он перед походом купил новенькие треккинговые ботинки за баснословные деньги и, разумеется, не разносил их. Мало того, что дистанции пешего маршрута были совсем не маленькими, так ему ещё и постоянно приходилось бегать в кустики из-за той съеденной упавшей оладушки, а после догонять группу. Пробежки в не разношенных ботинках создали очень благоприятную среду для появления потертостей на ногах.
«Родственники» – это слово прочно засело в мыслях Леи. Её рука, будто случайно, скользнула к карману, в котором лежала маленькая фотография, оставленная Могильниковым возле костра. Расспрашивать патологоанатома при членах группы о мальчике на фото она не стала, подумала, что это вопрос личного характера. Прокрутила в голове несколько походный дней, проанализировала отношение Могильникова к Дарьяну и убедилась в том, что мальчик на фотографии – тот самый Дарьян.
Между тем Роман достал термос и попросил Тощего достать свой. Туристы приготовили кружки, однако, чаепитию не суждено было состояться – у Миши немного раскрутилась крышка и все содержимое термоса вытекло в рюкзак.
– Ребята, тут это, так получилось, – Тощий вытащил из рюкзака кофту, и выжал из нее примерно с кружку сладкого чая.
– Тощий – балбес! – не выдержал Роман Александрович. – Сколько раз тебе сказал, чтобы ты проверил крышку! И почему ты вещи в пакет не упаковал, как я советовал? Чем ты думал?
– Я, я… – растерялся Тощий.
– Что я? Как с ребенком с тобой возиться приходится, – ворчал руководитель.
– Я упаковал… Просто стало жарко, я снял кофту и…все, – расстроился он.
– А что вы на него кричите постоянно? – вмешалась Элина. Вам бы на себя еще покричать! Первый привал за несколько часов! Мы все измотаны!
– А что мешало вам попросить меня сделать привал, раз так сильно устали? – опешил Валенов. Элина протерла очки и отвернулась, ничего не ответив.
Лея достала из рюкзака запасной пакет, упаковала в него кофту Тощего.
– Ночевать будем у озера, постираем и просушим, не переживай, – улыбнулась девушка.
– Ой, – вдруг воскликнул Тощий, – и как мы не заметили, когда перебирали мой рюкзак! Миша достал небольшой сверток – что-то замотанное в фольгу. Развернул – пирожки.
– Мой дядя пёк. Считайте, каждому по одному! – улыбнулся он. – Дядя – это который капитан Дубанько. Он – кондитер, почти каждый вечер стоит у плиты. Хобби такое. Печет отменные плюшки, – договорил Миша и с радостью откусил один из пирожков.
Руководителя от услышанной фамилии аж передёрнуло.
– Ну, нет, извольте, я откажусь! – сразу отказалась Кира. – Хватит с меня твоей стряпни, друг!
– Я понимаю вашу реакцию друзья, она оправданная. Просто пирожки вкусные, и они совсем не испортились, жалко, если пропадут! – посетовал Тощий.
– Совсем толстая стану, – произнесла Лея, но Мишку поддержала, взяв пирожок: – И правда, вкусно!
– Конечно, всю еду, что я наготовила, утром разбросали по лагерю, – обиделась Элина.
– Не обижайся, это просто череда нелепых случайностей, – поддержала её Лея. Элина тоже взяла пирожок, откусила кусочек, прожевала и согласилась, что капитан Дубанько и правда хорошо печет.
– Подожди! Секунду! Как фамилия твоего дяди? – хихикнула Кира.
– Капитан Дубанько, я вам разве не рассказывал? – ответил Миша
– Нелегко, должно быть, капитану было в детстве с такой фамилией, – сказал Эдкевич. – Со мной в школе учился парнишка по фамилии Дерижоплин. Сейчас он, кстати, работает на телевидении в Петербурге, ведет комедийное шоу «Дурацкие новости Петербурга». Да, с такой фамилией точно ни в одной подростковой компании он не скучал, – засмеялся Сергей, – кстати, – он взял пирожок, – если подумать, даже среди нас есть люди с уникальными фамилиями, – откусил кусочек, – вот, например, он! – указал на Могильникова, который отошел метров на десять, чтобы осмотреть окрестности: – Фамилия-то, почти говорящая!
Говорил Эдкевич эмоционально, размахивая руками в разные стороны так, что ягодка из пирожка вылетела и прилетела прямо в лоб хмурой Юле, сидящей на рюкзаке.
– Прошу прощения, – скорчил гримасу Эдкевич.
– Идиот, – рявкнула Юля и отвернулась от туристов в сторону блуждающего по пустоши Могильникова.
– Грубая ты, Юля, нам ещё неделю (ХА-ХА! – смеется автор комедии) совместно превозмогать тяготы похода, а ты с первого дня на всех рычишь, – улыбнулся Эдкевич.
– Идите вы все! – фыркнула девушка, поднялась с рюкзака и хотела уйти, но вот незадача, куда уйти-то – вокруг лес. Сделала шаг вправо, влево – некуда скрыться.
– Ну, так вот! – вернулся к разговору Эдкевич, но его перебили.
– Туман…– заметила Элина, – он все гуще и гуще.
– Туман…– подчеркнула Кира, – слышали легенду про Мрачного туриста?
– Кого? – переспросила Элина, протирая очки.
– Да брось, эту легенду все знают, даже те, кто не ярый фанат туризма, – ответила Кира и поправила кепку.
– Серьезно, я ничего не знаю об этой истории, – повторила Элина.
– Я тоже не слышал эту историю, но слышал прозвище – Мрачный турист, – поддержал ее Роман, пытавшийся открыть крышку своего термоса, закрученную Могильниковым. Крышка вдруг резко открутилась, Роман выронил термос – четверть чая успела сбежать от туристов на землю.
– А сами на Мишу ворчали, – протянула Лея.
– И правда… – добавила Элина.
– Без комментариев, – ответил тот. – Доставайте кружки, разольем поровну, сколько есть.
– Вы серьезно не знаете этой легенды? – вернулся к теме Эдкевич. – Рассказать?
Все переглянулись.
– Почему бы и нет, мне интересно послушать, – протянула Элина.
– Коллеги, на отдых у нас минут пятнадцать – двадцать и нужно выдвигаться, поздно из лагеря вышли, довольно медленно идем, – Валенов принялся разливать чай, – сейчас еще каждому набор для перекуса достану, а пока – разбирайте кружки.
Туристы подняли свои кружки, посмотрели на количество чая и мягко говоря, удивились, может, на кружки наложили заклятие расширения? Чая тут – на донышке.
Между тем Роман раздал всем по пакетику с горсткой орешков, сушеных соленых кальмаров и по шоколадной конфете.
– Самое необходимое – углеводы, жиры, глюкоза, – пояснил Валеенов и все же взял пирожок: – Миша, по возвращению домой, передай дяде, что он отменный кондитер! Очень вкусные пироги.
– Конечно, передам! – Тощий зевнул и потянулся.
– Ребята, а почему вы грязными руками пироги берете? Вы, как Дарьян – тот с земли оладью поднял, и теперь навещает каждый встречный куст, – поморщилась Элина.
– В походе все стерильно! – пошутил Роман и с большим удовольствием откусил еще кусок.
Элина достала антисептический гель:
– Кто еще будет пирожки?
На этот раз все, даже Кира, изъявили желание полакомиться стряпнёй капитана полиции. Элина капнула геля всем на руки. Только Дарьян решил вновь проявить характер и, несмотря на боли в животе, упрямо, грязными руками взял пирог и большими кусками довольно быстро съел, а кромочку, за которую держал пирожок руками, он бросил на землю.
– Человек старался, пёк, а ты выбрасываешь… – покачала головой Элина
А у Дарьяна опять скрутило живот, он убежал в кусты.
– Мгновенная карма! – пошутила Кира, протерла руки и взяла пирожок.
– Юля, бери, – предложила и той Элина, но девушка промолчала, даже не оглянулась. Сидела с кружкой в руках и смотрела куда-то вдаль.
Все устроились поудобнее. Юля все также сидела на рюкзаке, Тощий поднялся из положения «лежа» и сел на коврик, скрестив перед собой ноги. Лея села рядом с ним, чем вызвала его недовольство. Мишка отвернулся, скорчил гримасу, мол, «опять она ко мне пристала.» Кира сидела на поппере на небольшом бугорке, который под её весом промялся и показалось, будто сидит она на мягкой перине. Роман стоял у большого камня. Эдкевич тоже достал поппер, сел на него, скрестив ноги. Элина присела на свой рюкзак, и только Могильников, которому не хотелось слушать байки, молча повесил ружье на плечо и вернулся к своим прогулкам по пустоши…
Туман, тем временем, все ближе подбирался к туристам, окутывая сонную поляну молочным одеялом. На передовой стоял Могильников. И вместо того, чтобы не уходить далеко от группы, чтобы случайно не потерять её из виду, он отходил все дальше и дальше, желая остаться наедине со своими мыслями.
А Эдкевич приступил к рассказу о Мрачном туристе:
«Многие предполагают, что, когда туман накрывает землю, из иного мира в мир живых существ проникает чья-то душа. Для каждого призрака, в зависимости от цели его прихода, есть «своя» локация. Для всадника без головы, например, Сонная лощина…»
– Нашёл, что брякнуть, – встряла в рассказ Кира.
– А ты думала, что всадник без головы – выдуманный персонаж? – зловеще улыбнулся Эдкевич.
Тощий занервничал.
– Пойду, водички налью, а то чая так «много», что я до смерти напилась, – сказала Кира специально громко, чтобы услышал руководитель.
– Дорогая, не стоит говорить о смерти, тем более на пустоши и в тумане, – мрачным тоном предостерег ее Эдкевич.
– Тебе меня не напугать, – усмехнулась Кира и в ту же минуту на неё подул холодный ветер, настолько студеный, что, казалось, он ледяными иглами пронзает её тело. Туристы заметили, что Кира поежилась, а полы ее куртки разлетелись в стороны. В сердцах некоторых участников похода зародился страх. Лея, чтобы не казаться трусихой в глазах товарищей, решила воспользоваться ситуацией и поговорить с Могильниковым. Благо, тот не успел еще скрыться в тумане «с головой». Как только Эдкевич продолжил рассказ, девушка поднялась с коврика, под предлогом «замерзла» подошла к рюкзаку, а после аккуратно скрылась из виду.
Эдкевич продолжал…
– У приведений есть цель, из-за которой они не могут покинуть наш мир и отправится на покой. К примеру, мужик – бедолага, помер из-за украденной шинели, а после смерти принялся воровать шинели у других лиц. Тень отца, которая рассказывала о виновнике своей смерти. Девочка, которую утопили в мае, принялась топить зевак. Мертвая девица прямо из гроба чудище призывала, чтобы поквитаться с одной личностью. Слышал про призрак девушки, которая погибла в море во время бунта на корабле, и сейчас помогает тем, кто попал в беду на морском просторе. А про замок-то! Замок английский, где Кентервильское приведение уже лет триста как блуждает, озлобленное на людей за то, что его голодом морили… – и тут Эдкевича прервала Элина, да и Тощий поддержал.
– Сережа, ты прости, конечно, но зачем ты нам известные книжные сюжеты пересказываешь? – спросила Элина.
– Оскар Уайлд, Гоголь, Грин… – не дал девушке договорить Тощий, – и Гамлет! – радостно воскликнул он, подразумевая тень отца Гамлета.
– Миша, Гамлет – это не писатель, писатель – Шекспир, – мягко поправила его Элина.
– Ой, – покраснел Тощий.
– Да, эти истории известны, но неужели вы думаете, что авторы с мировым именем эти истории просто придумали? Или во сне, как Менделеев таблицу, увидели? Возможно, приведения им свои истории и рассказывали. Возможно, они рассказывали им эти истории из своей жизни! – защищался Эдкевич.
– Да, мёртвая панночка пришла к Гоголю домой, они выпили чаю, а после Николай Васильевич начал записывать истории о том, как она утопилась в мае, одетая в ворованную шинель Акакия Акакиевича… – поиздевалась Элина, а туристы улыбнулись. – Сережа, хватит сочинять! Если твоя история про мрачного туриста такая же, как аргументы, доказывающие существование приведений, то, думаю, лучше не продолжать рассказ.
– Эдкевич, я легенду о мрачном туристе слышала, не приплетай к ней Гоголя, иначе рассказывать её буду я, – пригрозила Кира и налила из бутылки воды.
– Нет, нет, история про Мрачного туриста реальна, это не вымысел, точно, – занервничал Эдкевич.
– Так начинай уже! – фыркнула Юля.
– Это легенда про парня, чьё сердце было наполнено скорбью от потери любимой девушки. Как известно, все наши проблемы из-за женщин. Даже проблемы женщин – из-за женщин, – Эдкевич не выдержал и засмеялся.
– Так, теперь рассказывать легенду буду я, – вступила Кира, – иначе с этим героем мы сами станем мрачными туристами, поселившись на пустоши у камня…
– В общем, – продолжила Кира, – легенда берет начало в прошлом десятилетии, скорее, даже в позапрошлом – со времен активной деятельности геологических экспедиций и клубов туристов – романтиков. Герой легенды – паренек по имени Лоа Лакроа, с ударением на «о». Только не задавайте дурацких вопросов! Я не знаю, иностранец он или нет! Поэт, в душе романтик. Медициной увлекался помимо учебы в университете. Влюбился он однажды в Викторию, простую девушку из обычной, небогатой семьи. Но подойти боялся – стеснялся, герой…
Тут Эдкевич, будто специально, принялся безудержно икать, несколько раз чихнул, зазевал, потянулся, – нагнал на всех зевоту. Дождался, когда начнет зевать Кира, и сам продолжил рассказ. Кира покачала головой, хмыкнула, но перебивать его не стала.
– Стеснителен он был очень. Внешности своей стеснялся или же просто опыта общения с женщинами не имел… В общем, Лоа стал ухаживать за девушкой тайно – записки, цветы, стихи… Но судьба не позволила ему долго находиться в тени, Лоа необдуманно выдал себя. Девушка заговорила первой, начав беседу со строчек одного из его стихотворений. Так и родилась веточка жизни у влюблённых сердец. Все было хорошо. Казалось им, что ничто не может разрушить их связь, но, увы – мир жесток. Мы очень часто не замечаем, как параллельно нашему счастью растет, выражусь так, сгусток черноты. Был один персонаж, одногруппник Лоа, чьей душой владели три коварных чувства – ненависть, зависть и ревность. К Лоа Лакроа он на протяжении всех лет учебы испытывал тяжелейшую личную неприязнь, которую не всегда мог удерживать в себе. Зависть. Лоа делал успехи буквально во всем – в учебе, в общественной деятельности, в литературе – его сборник стихов «Семь мгновений золотой осени» ушел с прилавков магазинов влет. Ревность… Любимая девушка Лоа была родной сестрой недоброжелателя. Как только брат узнал, что она полюбила «предмет» его неприязни – злость вскипятила его здравый рассудок… А впереди поход, длительностью в неделю… Поход по бескрайней тайге. Отказываться было поздно, да и не мог брат оставить сестру без своего контроля в руках этого «мерзкого» Лакроа. Отправился в поход с ними. Его ненависть портила настроение всей группе, выливаясь в постоянные конфликты с Лоа. Третий день стал роковым. Гнев брата, вылитый на сестру утром, обострил ее сердечный недуг – весь день девушке нездоровилось. Группе приходилось часто останавливаться. Лоа не отходил от любимой ни на шаг. Вышли на пустошь. День выдался дождливым и пасмурным, пустошь окутал негустой туман. Девушке снова стало плохо. Пришлось остановиться. Руководитель, двое парней и девушка приняли решение дойти до кромки леса, чтобы развести костер и обустроить лагерь. Лоа, его любимая и ее брат остались на пустоши, ждали, когда девушке станет легче. Но вот со стороны лагеря послышались крики. Оказалось, у одного из туристов случился припадок, когда он собирал сухие ветки в лесу. Лоа был единственным, кто мог помочь. Он ушел вперед. Попросил брата Виктории присмотреть за ней и проводить до лагеря, как только девушке станет лучше. Когда Лоа вернулся в лагерь с пострадавшим, там он увидел брата Виктории. Тот с грустью в голосе сказал, что девушка осталась на пустоши – попросила дать ей время побыть одной. Лоа разозлился на непутевого родственника, но выплёскивать на него гнев не стал – боялся потерять драгоценное время. И ушел на пустошь, в густой, молочный туман. Брат девушки, переполненный ненавистью, зло пошутил. Через мгновение силуэт Лоа растворился в тумане. Растворился навсегда. А спустя пару минут после того, как Лакроа исчез в тумане, к лагерю из леса вышла Виктория. Она держала в руках хвойные ветки, которые хотела подложить под палатку, где спал Лоа. И хотя руководитель требовал, чтобы она осталась в лагере, Виктория ушла искать своего любимого. Сонная пустошь поглотила и ее. Больше парня и девушку никто не видел… Говорят, на пустошах, окутанных туманом, и сейчас можно увидеть силуэт, похожий на человека – это душа Лоа Лакроа, которую прозвали Мрачным туристом. Он бродит в поисках Виктории, обозленный на людей за их жестокость. По легенде, если попадешься ему на глаза, то туман поглотит тебя навсегда. Так случилось и с братом Виктории. Вскоре его безжизненное тело нашли ранним туманным утром на поле в подмосковном поселке, – этими словами Эдкевич с грустью в голосе закончил свое повествование.
– А еще говорят, что когда Мрачный турист присутствует рядом с путником, то тот испытывает жуткий холод, тоску и отчаяние… – добавила Кира.
– Особенно нужно быть осторожными влюбленным – призрак к ним очень недоброжелателен, – изрек Эдкевич и посмотрел на Тощего…
И все посмотрели на Тощего. А тот подскочил с коврика и судорожно выговорил:
– Р… р… ребята, смотрите! – указал пальцем куда-то вдаль..
– Мрачный турист? – усмехнулась Кира и обернулась.
Вдалеке в тумане виднелись два силуэта. Один выше, другой ниже.
– Да бросьте вы, какой-нибудь оптический эффект, обман зрения, – спокойно предположила Кира.
– Эдкевич! Нашел место рассказывать историю про призраков сонной пустоши, находясь на сонной пустоши, – зарычал Валенов, – я, конечно, не совсем суеверный но…
Похолодало, подул ветер и вспотевшему от нервов руководителю показалось, что холод внезапно накатил на место их стоянки.
– Собираемся, не хочу проверять, существуют ли приведения в действительности… Нельзя такими вещами шутить, – отдал приказ Валенов, – туман стал очень густым и плотным. Надо выходить к лесу!
Спорить никто не стал, уж больно насторожила всех эта история. Ещё и Тощий масло в огонь подливал тоннами – трясся и стонал, что хочет быстрее отсюда уйти. Накрутил себя настолько, что везде ему стали мерещится темные силуэты. Потом он неожиданно почувствовал холод и грусть. Его объявления о том, что он чувствует, убедили остальных, что им тоже внезапно стало грустно и холодно, а тут еще эти два таинственных силуэта, которые, казалось, словно извивались в воздухе… Всем стало явно не по себе. Всем, кроме Дарьяна, который из-за утренней оладушки, пропустил половину истории. Даже бесстрашная Кира до последнего была спокойна, пока что-то сзади не ударило её. Это был обычный мышечный спазм, но девушка восприняла его, как удар с того света и сразу почувствовала просто могильный холод. Дарьян не понимал, в чем смысл поспешных сборов, но и задавать лишних вопросов не стал. Он сам хотел быстрее уйти с этой большой поляны, ведь в тумане небезопасно бегать в кустики… Элина, которая считала себя умнее всех, съела целый блистер успокоительного на травках. А Юля… Та просто не отходила ни от кого ни на шаг, чтобы не стать жертвой злого духа.
Паника – враг человечества. Никто из напуганных туристов не заметил отсутствия Леи и Могильникова, которые в образе напугавших группу силуэтов, стояли в стороне от места стоянки и разговаривали.
Лея осторожно подошла к патологоанатому.
– Олег Уюкович, не уделите мне минутку? – стесняясь, спросила девушка.
Могильников зарычал.
– Простите, – грустно произнесла Лея и развернулась.
– Говори, – неожиданно добавил Могильников. Лея дернулась, словно испугалась голоса патологоанатома.
– Олег Уюкович, даже не знаю, с чего начать, – потупила она взгляд.
– Да говори уже! Мы не в морге, – буркнул Могильников.
– Дарьян – ваш сын? – от испуга Лея спросила, что называется, в лоб, и закрыла глаза от страха, поражаясь тому, что совсем не умеет разговаривать с людьми.
Могильников явно не ожидал такого вопроса и подавился куском черного хлеба, который не доел во время завтрака и взял с собой на перекус. Он не знал, что ответить девушке.
– Простите за мой вопрос… Вчера в лагере вы фотографию выронили, я её подняла, никому не стала рассказывать, подумала, что это очень личная история, – пролепетала Лея и достала из кармана фото.
Могильников протянул руку, взял фото. Лея обратила внимание на то, как аккуратно, при всей его грубости, он это сделал, посмотрел на неё и улыбнулся. Не зря говорят, что глаза – зеркало души. Даже в душе человека с эмоциями кота – манула, можно увидеть боль и страдание, любовь и ненависть. А уж горести любящего отца о потере сына и подавно.
– Не расскажете, Олег Уюкович? – спросила Лея.
Могильников молчал.
– Только не угрожайте мне шутками про вип-клиента в вашем заведении, я просто хотела вас поддержать. Когда выговоришься, то становится легче… обычно, – вздохнула Лея. – Если надумаете, я с радостью вас послушаю, Олег Уюкович. Мне можно доверять, никто не узнает о ваших семейных секретах, – сказала девушка и развернулась, чтобы вернуться к группе. А группы-то и не видно уже – вся пустошь покрылась туманом.
– Спасибо, что сохранила фото, Лея, – Могильников впервые назвал члена группы по имени. Девушка улыбнулась в ответ.
– Да, Дарьян мой сын, но он об этом не знает и… пока не должен знать. Ты хороший человек, искренний, веришь в добро и любовь, но я пока не готов говорить о своей жизни, – сказал Могильников.