– Короче! – встряла Кира.
– Короче, дело к ночи! – перебил её Даряьн. – Выпьем за то, чтобы неудачи закончились сегодняшним днем! В конце концов, какой поход без приключений?
– За встречу! – поддержала Кира. Все чокнулись…кто кружками с чаем, кто с настойкой, кто – с коньяком. Могильников поднял полную кружку и выпил одним глотком.
Пришел черед картошечки с грибочками, собранными Тощим…
В доме Петроградских…
Оленька уронила кружку с чаем на пол – так тряслись руки. Она вновь и вновь попыталась дозвониться до брата – безрезультатно. Девушка подошла к окну, и, вглядываясь в темноту, прошептала:
– Ромочка, надеюсь, у тебя все хорошо! – прижала руку к груди.
Где-то в лесу… Спустя время…
– Ребята? – насторожено позвала всех Лея, я одна вижу улыбающегося мне хорька, который подметает землю?
– Лея, почему ты – это я? – прищурилась Кира.
– Хорёк? – насторожилась Элина, мне кот-Бегемот на том дереве гримасы корчит…
Утро…
Тощий очнулся на одинокой рыжей скале, окруженной высохшими соснами…
Глава 4. Молился ли ты на ночь, Квазимодо?
Посёлок «Закусь» был основан ещё во времена, когда люди придумали Закусьывать алкоголь… Именно поэтому никто не знает, когда был основан посёлок «Закусь», ведь никто не знает, когда человек начал Закусьывать… Поговаривают, что один из смотрящих, когда только родился, перепутал бутылку с молоком с бутылкой водки и Закусьил все фруктовым пюре. Было это всего-то пару сотен лет назад.
Знал бы Роман Александрович, что в этих краях на расстоянии всего километров десять друг от друга расположен посёлок с похожим названием, но с разницей лишь в мягком знаке на конце. Сопровождающий, то бишь Леший, ожидал группу в поселке «Закус», но к неудаче всех участников группы, руководитель вывел их к посёлку «Закусь».
Сейчас главой посёлка, о нем автор комедии уже упоминал, был Квазимодо Никифорович Пушкин, армянин. Товарищи называли его просто – Квас. Родился и вырос он здесь. Армянин следил за порядком в посёлке уже давно, лет с пятнадцати, с тех пор, как его родители сбежали в Москву, оставив ребёнка на попечении дальней родственницы – бывшей надзирательницы колымской тюрьмы, бабки Сони Бельмондо, у которой действительно было бельмо на глазу. Формально за порядком следила она, и все её боялись. Квазимодо жил в поселке, как мажор. Единственным криминальным эпизодом при его правлении была пропажа говядины, да и то в соседний посёлок. Низкорослый бородатый смотрящий, в свои тридцать пять лет отлично устроился в двухэтажном кирпичном доме и лучше всех изображал бурную деятельность, когда кто-то обращал на него свой взор…
В тот день, когда наш друг, Михаил Худогубкин, он же Тощий, накормил всех грибочками, Квазимодо Никифорович играл свадьбу. Женился он на местной красотке, дочери хозяина мясной лавки «Хрюшкино мясцо». К сожалению, Квазимодо решил сыграть свадьбу в не очень удачный день…
Как вы помните, дорогие читатели, остановились мы на том, что Тощий, так сказать, лицом к морде встретился в лагере с медведем, после того, как сполз со скалы…
Тощий орёт. Медведь орёт. Тощий орет. Медведь орёт. Тут на Тощего сверху падает ботинок, и попадает прямо в голову. Медведь отвлекается.
– Больно! – Тощий поднял голову и увидел Киру, – она лежала на толстой еловой ветке, упираясь головой в ствол, ноги и руки ее свисали вниз.
– Стругацкая, хватит опять орать! – бормотала Кира, – дай поспать! Мне ко второй паре… хотя, – зевнула она, – сегодня Будулай ведёт, на пары не пойду, – девушка сладко потянулась.
Медведь и Тощий переглянулись и дружно посмотрели на Киру.
– Эти безумные кровати в нашей общаге… Что же так твердо–то! – Кира ощупала поверхность под собой и резко открыла глаза. У нее на груди сидела белка Иван, которая совсем недавно разгрызла тюбик с зубной пастой, и потому вся её морда была испачкана белым. Увидев спросонья перед собой такую картину, даже бесстрашная спортсменка Кира Заяц не на шутку испугалась. Дернулась, свалилась с дерева, упав между Тощим и медведем.
Пару мгновений Тощий и медведь молча смотрели на девушку. Та лежала и кряхтела. Медведь коротко рыкнул. Тощий посмотрел на него и снова занервничал.
– Медведь! – закричал он и побежал куда-то в сторону реки, собирая по пути все кочки и пеньки.
Раздался выстрел. Упала утка. Могильников, взъерошенный, в разодранном плаще стоял возле своей палатки с очень-очень бледным лицом, и, издавая страшные звуки, дышал настолько тяжело, что казалось, будто это стадо старых бизонов испускает последний дух. Медведица убежала в лес.
– Где я? – выдавил из себя Могильников, достал из кармана флягу, сделал глоток и начал плеваться. – Молоко? – рявкнул он. – Откуда здесь молоко? – Олег Уюкович перевернул флягу горлышком вниз.
Кира поднялась с земли, выплюнула изо рта траву. Могильников прищурился, присмотрелся к девушке, подошёл ближе.
– Что? – поморщилась Кира.
– Макияж отличный на глазу, явно след от оружейного приклада, – последнее слово он проговорил чуть тише.
Кира приложила руку к левому глазу – немного опух… – Что же вчера было?
Могильников молчал, смотрел на флягу и пытался понять, откуда в ней взялось молоко.
– Я вас не помню… – протянула она и ещё раз просканировала глазами подозрительного патологоанатома. – Хотя, думаю, это к счастью, что я вас не знаю, – девушка отвернулась от него, и встала.
Могильникова эта фраза явно зацепила. Он убрал флягу, достал из кармана патрон, зарядил… Но остановился. Повесил ружьё обратно на плечо и ушел к своей палатке.
Когда раздался выстрел, Тощий упал на землю возле большой зеленой палатки, свернулся калачиком и закрыл голову руками. Кира надела второй ботинок и, похрамывая, подошла к нему.
– Не убивайте меня! У меня бабушка одна, мама одна, папа один, я один…с братом… – стонал Тощий.
Кира присела на корточки, похлопала его по лечу:
– Эй, родной, косолапый ушёл, поднимайся!
– Я умер, да? Медведь съел? – продолжал вопить Худогубкин.
– Вставай говорю, балда! – повторила Кира.
Тощий повернулся, посмотрел на девушку и заплакал.
Кира влепила ему пощёчину, тот прижал руку к щеке и посмотрел на нее глазами обиженного олененка. Девушка вздохнула, поднялась и протянула ему руку:
– Вставай, у нас есть проблемы посерьезнее, чем твои истерики!
Тощий послушно поднялся.
– Тебя, вроде, припоминаю, – протянула Кира: – Неуклюжий, трусливый… Худогубкин? – спросила девушка.
– Я не трус… – обиделся Тощий. – Миша меня зовут, Худогубкин, но друзья зовут Тощим.
Кира посмотрела на него, хмыкнула и отвернулась.
– Чего смешного-то? – насупился Мишка.
– Впервые встречаю человека, которому кличка подходит больше, чем имя, – ответила девушка, стоя к нему спиной. – Я хоть и не помню ничего толком, но лагерь этот все-таки наш, – она развела руками.
Могильников расстегнул свою палатку и выгреб оттуда рыбу, банку молока и самогонный аппарат.
– Я…– хотел, видимо, пошутить Могильников насчет своих ночных «чудачеств», однако, подходящих слов не нашёл, просто добавил: – Я лучше промолчу.
– Еда… – протянул Тощий, увидев сковородку, на которой еще оставалась картошечка с грибами. К счастью, а может и, к сожалению, ложка лежала прямо в сковородке.
Кира наблюдала за парнем. Что-то очень сильно настораживало ее в его действиях, но что именно, она не могла никак понять.
– Миша или Тощий, кажется, тебе не стоит это есть, – сказала она.
– Ерунда, вкусно очень. Утро не утро без завтрака! – ответил Мишка, отправляя в рот очередную ложку. – Я приготовил по бабушкиному рецепту!
– «Бабушкиному рецепту» – прокрутила в голове фразу Кира, затем еще раз и еще, – грибочки… – произнесла она шепотом и задумалась. Тощий, между тем, отправил в рот третью ложку…
– Грибы! – вдруг крикнула девушка, Тощий подавился, Могильников выскочил из своей палатки. – Тощий, грибы, я вспомнила… Не ешь это! Ты грибы перепутал, набрал ядовитых!
Тощий выпучил глаза, медленно достал ложку изо рта, положил обратно в сковородку.
– Да ну, быть такого не может! – немного подумав, он махнул он рукой и съел ещё одну ложку.
– Некоторые еще и алкоголем это все запили… – подошел Могильников, стал выжимать пропитанный молоком спальный мешок. – Я вообще, похоже, коровник ограбил… У меня все в молоке, даже карась копченый в миске молоком залит – пробурчал патологоанатом.
– Миша, никуда не отходи! – рявкнула Кира, затем повернулась к Могильникову: – Вы все события прошлой ночи помните?
Тощий оставался за их спинами.
– Нужно выяснить, где другие участники похода, – она посмотрела на палатки. – Я, может, что-то путаю, но точно уверена уже, что этот балбес накормил нас галлюциногенными грибами.
Оба повернулись к Худогубкину, но его и след простыл.
– Беда… – проговорила Кира. – Нужно срочно его найти!
Могильников зарычал и вернулся к своей палатке.
– Эй, ку-ку, господин… – окликнула его Кира.
– Ага, – коротко ответил Олег Уюкович и вернулся к своим делам.
В это время со стороны реки послышался женский крик, Кира тотчас же кинулась к берегу. Могильников тоже занервничал, в сердцах пнул ведро, которое стояло возле палатки, и, сняв ружьё с плеча, устремился за девушкой.
Кира добежала до воды и увидела у берега лодку, в которой сидела, орала и ревела Лея. Девушка отпинывалась от ползущего к ней на четвереньках Тощего. Теперь он был в одних плавках и все так же – босиком. Мишка высунул язык, как собака, завыл, а затем простонал:
– Герасим! О, мой Герасим! Не топи меня, не топи! Я люблю тебя, Герасим! Гав-гав! – он лизнул Лее руку, от чего девушка закричала пуще прежнего и кинулась с лодки в воду.
– Дура! – крикнула Кира и бросилась ее спасать.
Появившийся Могильников, стал успокаивать Тощего.
– О нет! Герасим! Царевна явилась! Герасим! – в ужасе закричал Худогубкин и попятился к корме судна.
– А ну, Му-му, стоять! – скомандовал Могильников и направил на него ружьё.
Тощий коротко пискнул, по примеру Леи, бросился в воду и тут же вспомнил, что не умеет плавать!
– Помогите, тону! – заорал Мишка. Могильников закинул ружье на плечо, зашёл в воду по колено, схватил барахтающегося Тощего за руку и вытащил его на берег, оставив на запястье большой синяк. Кира помогла выбраться из воды Лее.
– Врёшь, не возьмёшь! – старался вырваться из рук Могильникова Мишка, – отстань от меня, гад! Он заехал коленом между ног Олегу Уюковичу, но тот даже не поморщился. Тощий повторил действие пару раз. На третий – патологоанатом поставил блок, Мишка чуть не сломал свою хрупкую ногу.
– Ох, как накрыло-то тебя, дорогой, – произнесла Кира.
Лея дрожала от холода и со страхом смотрела на Тощего. Однако вскоре ей стало казаться, что она вовсе не боится неадекватно ведущего себя паренька, а наоборот, испытывает к нему теплые чувства.
– У меня очень сильно болит голова, – поморщилась Лея, наблюдая за парнем, который только что посягал на ее честь. – Что произошло вчера?
– Грибы, – коротко ответила Кира, – Худогубкин перепутал грибы и накормил нас… скажем так, не съедобными.
– Да пошел ты! – крикнул Тощий, махнул рукой и оцарапал Могильникову щеку.
– У моей кошки когти длиннее, – хмыкнул тот. Тогда Мишка решил сбежать, Кира бросилась за ним. Могильников покачал головой и пошел в лагерь.
Лея нахмурилась, отправилась вслед за ним, стуча от холода зубами. По пути она пыталась вспомнить хоть что-то из прошлой ночи, но ничего не получалось. Впрочем, одно она все-таки вспомнила: какая-то девушка бегала по лагерю и кричала, что ищет молчаливую галлюцинацию по имени Бегемот.
Элина…
А Элине снился сон:
Сначала она загорала на полянке, потом встречала закат, сидя на пне в болоте. Рядом стояли три утки, крякали, и рассказывали, что их всегда подстреливает один и тот же человек, что они хотят ему отомстить. Вскоре, картина поменялась. Она также сидела на пне, в болоте, но теперь – за столом, на котором стояли чайник, две чашки и миска с кошачьим кормом «Вкус Леопольда» – упаковка из-под него лежала рядом, на углу стола.
– Пардон, прошу простить, но товарищ Булгаков не смог явиться на встречу, занят немного. Сказал, что разбирается с персами, просит их написать в продолжении… – пояснил странный мужчина, который выглядывал из-за одинокой берёзки.
– Прошу, не продолжайте! – прервала его Элина. – Садитесь за стол. К сожалению, он довольно беден, да и не знаю я, зачем тут миска с кормом стоит.
– Вы, девушка, бестактны. Сами, значит, чаи гоняете, а бедного кота, которого всю ночь гоняли, на ужин позвать не могли? – произнес, вдруг появившийся рядом кот.
– Ты – Бегемот? – спросила настороженно Элина. Между тем, мужчина, который выглядывал из-за берёзки, сел за стол.
– Какой я тебе Бегемот? – обиделся кот. – Начиталась книжек, дуррррра! – взвыло животное. Затем взяло в лапу горсть корма, закинуло несколько «звёздочек» в пасть и продолжило: – Хозяева мои, очень креативные люди, по всей видимости. Они мне кличку дали – Кот. Кот по кличке Кот, – зверюга развел лапы, а затем сгреб с тарелки еще пару звездочек. – Пардон – моё имя. Я – самая важная персона, которую тебе доводилось встречать в своей жизни!
Элина расхохоталась. Кот с недоумением посмотрел на нее и спросил:
– Я вызываю у вас улыбку, гражданочка?
– Пардон, значит… Что же ты здесь делаешь, милый кот? – просмеявшись спросила девушка.
– Ты меня искала – я пришёл, – сурово ответил кот.
– Смею заметить, не вас она искала, не Кота Пардона, а кота, которого сам Булгаков сочинил, – вмешался мужчина, постепенно превращавшийся в Могильникова, облепленного утиными перьями с головы до ног.
– А чем я, позвольте спросить, хуже? Искала-то она, может, Бегемота, а стащила у хозяев меня… Вот пусть со мной теперь и общается! – фыркнул кот и закинул очередную порцию корма в пасть. – Скучно мне…там…– протянул он. – Тут, значится, явилась ко мне в берлогу эта подозрительная мадам и давай кричать, что не отпустит меня, пока не обмажу её маслом и не научу её на венике летать, – тут кот прервал разговор, налил себе чаю, выпил, закусил кормом. – Бегемотом меня звала! Как мне быть, доктор? – обратился он к мужчине, который уже полностью перевоплотился в Могильникова, покрытого еще более плотным слоем утиных перьев.
– А вы что здесь делаете?! – взвизгнула Элина.
– Как что? От уток скрываюсь! – ответил мужчина…
И тут она проснулась… На груди у девушки сидела белка Иван и грызла орешек.
– Кот? – спросила спросонья Элина.
Белка шлёпнула её хвостом по щеке и убежала.
– Холодно как-то, – протянула девушка и почувствовала, что ее левая рука находится в чём-то мягком, мокром и мерзком. Оказалось, она лежит рядом с болотом, укутанная в простыню, левая рука погрузилась в тину. Поднялась с земли, увидела, что измазана в болотной жиже по колени, а правая рука – вся в перьях. Рядом стоит утка, которая что-то «прокрякала» и ушла в неизвестном направлении.
– Много вопросов и…ни одного ответа… – пробормотала девушка. – Ужасно холодно, – она посмотрела по сторонам. – Куда же идти-то?
Элина принялась прыгать на месте, растирать руки, чтобы хоть как-то согреться.
– Ещё и оправа треснула, – она сняла очки, чтобы протереть стекла, увидела трещину, выпрямила погнутую дужку.
Откуда-то издалека донеслись крики, затем последовал выстрел. Эта комбинация – «крик-выстрел» ее напрягла, но деваться девушке было некуда: либо замерзать в болоте, либо попытаться найти лагерь и, возможно, своих попутчиков. Девушка вытерла простынёй лицо и поспешила на крик.
Вскоре Элина услышала, что с той стороны, куда она направлялась, сильно хрустят ветки, и хруст приближается. Спустя несколько мгновений впереди показался тот самый медведь, которого спугнул Могильников. Зверь бежал навстречу девушке, сметая на своём пути всё. Казалось, под ним земля дрожит…
Элина несколько секунд стояла в оцепенении, не знала, что делать. Потом попятилась назад, однако убегать не стала, вспомнив «умный» совет: если побежишь от медведя, то он примет тебя за жертву и нападет. К ее счастью, как только медведь заметил человека, то сразу повернул в другую сторону. На боку у животного туристка разглядела большой смайлик, нарисованный белой краской.
Она постояла на месте еще пару минут. Отдышалась. Перед глазами промелькнула картинка из прошлой ночи, вспомнила, как парень, которого звали Мишка Худогубкин, принёс в лагерь разрисованного медвежонка и радостно кричал, что он его приручил. Продолжение вспомнить не удалось…
Между тем крики возобновились. Элина глубоко вздохнула, скрутила взъерошенные волосы в хвост, и пошла вперед.
Вскоре она вышла к реке. У берега стояла лодка, в ней сидела девушка и звала на помощь, пытаясь оттолкнуть ногами парня, стоящего перед ней на четвереньках в одних труселях. Он был исцарапан и измазан в саже. Лица его девушка не видела, но внешне парень был похож на того самого Худогубкина из ночной картинки. Тут появились другие действующие лица, а девушка выпрыгнула из лодки. Дальнейшее вы, дорогие читатели, уже знаете…
Когда сцена с полуголым дикарем была отыграна, Элина двинулась по пятам тех, кто был у реки, прячась за деревьями каждый раз, когда Могильнников оглядывался по сторонам. Подкравшись ближе, она разглядела лицо мужчины. Это был тот самый тип, который в её сне скрывался от уток и общался с говорящим котом – Могильников! А из маленького черного рюкзака, который несла девица, ранее кричавшая в лодке, выглядывала кошачья морда. И это был тот самый зверь, что ей приснился – кот Пардон!
Настоящее…
И вот все добрались до лагеря. Тощий скакал на четвереньках и, услышав громкое мурчание, мяукнул в ответ.
– Сумасшедший дом, где мой рюкзак? – рявкнула Кира.
«Мяу!» – раздалось позади.
Кира повернулась к Лее:
– И ты туда же? – удивилась девушка, но увидела у той рюкзак за спиной.
– Я это тоже слышала! – пискнула Лея. Почувствовала, что у нее за спиной что-то шевелится. Сняла рюкзак, приоткрыла клапан, оттуда показалась рыжая кошачья морда, очень хмурая и недовольная.
– О, боже! Какой котик! – умилилась Лея.
Толстый кот выпрыгнул из рюкзака и вцепился в девушку, та завизжала. Оставив на лице девицы несколько царапин, котяра убежал в четырехместную палатку, нагадил на чей-то спальный мешок и довольный вышел наружу. Потянулся, задрал лапу…
Ошарашенная Лея стояла возле костра, смотрела на кота. Тот с довольной мордой осматривал окрестности, выискивая что-нибудь съедобное.
– Он поцарапал меня! – девушка показала на кота и посмотрела сначала на Могильникова, потом на Киру. Первый не отреагировал, перебирая свои вещи, а Кира хмыкнула и подкинула пару поленьев в костер.
– Вам все равно? – заплакала Лея. – Он напал на меня! Вцепился, а вы…
– Родная, тебя только это удивляет? – засмеялась Кира, подложила бересту под щепки. – Сомневаюсь, что этого толстого и наглого кота ты с собой в поход взяла! У кого кота украла? – посмотрела Кира на Лею и улыбнулась.
– Я? Я…– замешкалась Лея, а потом махнула рукой, расстроилась еще больше и отправилась в большую девичью палатку. Через мгновение оттуда раздался визг. Рыжий кот незамедлительно покинул место преступления в неизвестном направлении.
Кира подбежала к палатке, Могильников высунул голову из своего убежища.
– Этот кот…Кот! – старалась эмоционально что-то выговорить Лея.
– Отдышись, – шлепнула её по плечу Кира. – Что случилось?
Могильников снова скрылся в палатке.
– Кот на мой спальный мешок нагадил! – визжала Лея.
– А я думаю, чего он такой довольный возле палатки сидит, – хмыкнула Кира.
– Тебе смешно, да? – крикнула Лея и заревела. – Со мной всегда так. Я со всей душой, а ко мне… вон, ну, ты поняла.
– Согласна, утро у тебя чуть более невезучее, чем у других, – кивнула Кира, – однако, сейчас у нас общие проблемы. Группа наелась галлюциногенных грибов, а в лагере в данный момент нас всего четверо и кот, – огляделась, – уже трое – кот убежал.
Лея тоже осмотрелась, Тощий исчез.
– Эй, мужик! – крикнула она, когда Могильников высунул голову из палатки. – Нужна помощь, наш ненормальный сбежал.
– Олег меня зовут, – буркнул патологоанатом и скрылся в палатке.
Кире осталось только развести руками.
Тем временем толстый рыжий кот остановился в нескольких метрах от Элины, и посмотрел на неё. Она – на него. Кот что-то мявкнул, и вальяжно двинулся вглубь леса.
– Пардон? – проводила его взглядом девушка. Затем двинулась в лагерь…
Не пожелаешь и врагу пролить спирт Олега Могильникова. Ночью патологоанатом оставил в нескольких шагах от палатки полуторалитровую тару, в которой плескалось чуть меньше половины спирта и… плохо ее закрыл. Хотя, может и не он оставил, это неизвестно. Все, что известно – Элина не посмотрела куда ставит ногу, емкость упала…
Мгновение спустя, Олег Уюкович, который к тому времени уже навел порядок в своей палатке, носом учуял спирт, что лился из емкости в никуда. Он схватил ружьё, с диким рёвом встал в полный рост в палатке, где и лежать-то было тесно, снес ее и прицелился в того, кто посмел пролить отраду его души, то бишь в Элину.
– Не позволю! – зарычал патологоанатом утробным басом. Лея испугалась так сильно, что заплакала и даже Кира дёрнулась от испуга.
Элина выпучила глаза и замерла, подняв руки.
– Сдаюсь, – прошептала она. Потом увидела, как ужасный мужик жадно смотрит на вытекающий из бутылки спирт, осторожно присела, подняла бутыль, ни на мгновение, не сводя с Могильникова глаз.
Где-то у Куприянова…
Оленька за всю ночь так и не сомкнула глаз. Беспокойство рождало в её голове самые страшные предположения: от банального обморожения участников группы до атаки пришельцев-наркоманов из туманности Андромеда.
Оленька приехала на работу рано, спешила к себе в кабинет, к спутниковому телефону. Несколько раз она позвонила брату, он не взял трубку. Девушка набрала Лешего – «у абонента недостаточно средств, чтобы принять ваш вызов». Оленька со злостью кинула телефон. Он удачно угодил на диван.
– Валенов, я тебя убью! А если ты уже умер, тьфу-тьфу, – постучала она по дереву, – если ты уже умер, я воскрешу и убью тебе снова! – раздраженно пригрозила Петроградская.
В общем, у Романа Александровича как всегда все было под контролем.
Роман Александрович Валенов…
Утро. Оно бывает разным: добрым, светлым, солнечным, сонным, ранним, поздним…Такое утро бывает у обычных людей, но только не у участников туристической группы Романа Александровича Валенова, который этим утром очнулся посреди поля на угнанном УАЗике. Одет Валенов был в матроску и труселя, на соседнем сидении лежал бежевый плащ, колун и полено, а под сидением набито сено.
Роман поднял голову с руля, с трудом открыл глаза и почувствовал некоторый дискомфорт в правом глазу. Посмотрел в зеркало и обнаружил здоровенный фингал под глазом.
– О, боже – простонал он.
Валенов, в отличие от других участников похода, помнил намного больше событий ушедшей ночи. Он помнил имена всех туристов, помнил, кто и как выглядел. Помнил, что Тощий отравил всех грибами. Помнил так же последнюю картинку – какой-то сельский праздник, где он отплясывал с женщиной, у которой есть брат по имени Бопз Островитянкин.
Неожиданно кто-то положил Валенову руку на плечо, он дёрнулся.
– Странные вы, мужики. Невесту крадёте, а внимание ей уделять не хотите… – произнесла женщина, сидевшая на заднем сидении.
Валенов подскочил от испуга и ударился головой о потолок машины. Судорожно повернулся к пассажиру и увидел, что на заднем сидении лежит очень полная, но весьма приятной наружности дама в легком, якобы свадебном, платьишке, испачканном в красном вине, со следами потекшей туши под глазами и полосой помады на левой щеке.
– Женщина, вы кто? – протянул Роман Александрович, протирая глаза от туманной пелены, вызванной жутким похмельем и некачественным сном.
– Нина…Островитянкина, забыл чо ли, кого у жениха воровал, голубчик? – подмигнула ему взъерошенная черноволосая мадам.
Роман откинулся на спинку сидения, тяжело вздохнул, закрыл лицо ладонями.
– Что-то не так, милый? – спросила невеста и зевнула.
– Чёрт возьми… А почему я без штанов!? – занервничал Роман. – Где я нашёл матроску? Я отроду эти майки не носил!
Девушку явно удивила реакция похитителя. Она нахмурилась.
– Прости, я почти ничего не помню… – попытался объясниться Валенов.
– Ты вчера сказал, что тебе нельзя пить, но, в итоге, напился…
Роман снова закрыл лицо рукой.
– В жены возьмёшь? – бомбанула невеста.
Роман подавился собственной слюной.
– В…жёны? – судорожно переспросил он. – Я к полноценным отношениям не готов и…– потерял дар речи, – в жены? – снова вскрикнул Рома, затем взглянул на свои голые ноги и добавил: – У нас что-то было?
Невеста издала звук, похожий на рычание.
– Красавец, ты меня украл? Украл! В любви признавался? Признавался! А по поводу – было ли у нас что с тобой, так не ожидала я, что моя брачная ночь вот такой вот выйдет, – заголосила дама. – Отца моего коноплянщиком назвал, хотя он всего-навсего укроп выращивает. Сестру двоюродную перчаткой по щеке ударил и на дуэль вызвал. Потом сдёрнул с себя штаны и сказал, что я век твоей буду! На руки взял и в машину унёс. Я уж думала – горячий русский мужик, а ты… Только из села выехал и уснул на дороге. Пыталась я тебя будить, пыталась…А потом и сама уснула…
Роман Александрович, ошеломленный тем, что услышал, несколько минут пытался подобрать нужные слова, но, увы, ничего вразумительного в голову ему не пришло. Он молча уставился в окно, и тут обратил внимание на передвигающиеся вдалеке силуэты. Затем раздались выстрелы. Силуэты приближались. Роман уже мог рассмотреть, что в их сторону едут два УАЗа, трактор и всадник на лошади.
– За кем это? – спросила ехидно невеста. – За тобой, голубчик, не иначе!
Валенов напрягся, мурашки от страха начали размножаться на его теле…
Невеста тем временем высунула голову в окно и завопила:
– Эгэй! Я не ваша, я – его! – радостно указала она на Валенова, который в ужасе смотрел на приближающихся мужиков.
– Там… Там, что, твой жених? – выдавил из себя он.
– Бывший уже жених! Он – смотритель в поселке, его глава! Квазимодо Никифорович, – невеста вернулась в салон, – но теперь ведь ты мой жених! – она попыталась обнять парня и страстно поцеловать.
– Идите вы лесом, я жить хочу! – крикнул Роман, завёл двигатель и рванул вперед в надежде ускользнуть из лап сельских хулиганов.
К счастью, но не Валенова, машина заглохла через пять метров и больше не заводилась.
– Дело сделал, и бежать? – теперь уже сурово спросила невеста. – Ну, дружок, в таком случае, я тебя не знаю, – она скрестила руки и отвернулась от Романа. – Квазимодо скажу, что ты маньяк и насильник, негодяй!
Валенов открыл дверь и выпал, как мешок картошки, из машины.
– Стой! Хуже будет! – грубо закричала старушка, сидевшая за рулём трактора, из одного «уазика» снова раздались выстрелы.
Невеста бросилась вслед за Романом. Валенов бежал, орал, звал на помощь и считал секунды до своего, как он думал, судного часа. Машины, трактор и Квазимодо Никифорович добрались до угнанного им транспорта.
Вскоре трактор остановился, из него вышла бабулька сатанинской внешности, с бельмом на глазу и топором в руках. Она подошла к угнанной машине, открыла капот и начала возиться с двигателем. Мужичок на лошади догнал невесту и слез с коня. Это был армянин невысокого роста, с пузиком, смешными усами, имевший на ногах красные резиновые сапоги.
– Ты не понимаешь, я люблю его! – пролепетала невеста, указывая на упавшего Романа Александровича.
Брошенный жених достал самодельную сигаретку, закурил, прищурился и равнодушно спросил у неё:
– Давно?
– Так… с ночи… – пролепетала коварная изменщица.
Армянин хмыкнул, затянулся и спросил?
– А брата моего?
– Уже не люблю! – гордо ответила невеста.
– А грибника нашего? – снова спросил армянин.
– А смысл его любить, он же позавчера помер! – улыбнулась невеста.
– А парня того, что вчера корову с лошадью перепутал и в поле ускакал на ней? – приподнял брови армянин и затянулся. – Один из его друзей был, кстати, – мужик показал на Валенова.
Невеста скрестила на груди руки и отвернулась, как бы давая ему понять, что обиделась. Однако вскоре решила перевернуть все события с ног на голову, обвинив во всех грехах своего жениха.
– Значит, так я тебе нужна была, раз отдал первому попавшемуся сумасшедшему, – отрезала она.
Валенов на лету подхватил, как ему показалось, спасительную идею и решил сказаться сумасшедшим, надеясь, что это пусть и не спасет его от побоев, но спасет хотя бы от гибели. Он принялся что-то невнятное кричать, а потом снял труселя и нервно захихикал. Где-то вдалеке раздался выстрел. В лес спикировала утка.
– Опять друг твой чудит? – спросил Квазимодо, затушил сигаретку, – ну этот, Мобильников, Гробильников или Могильников – не помню, как ты вчера его называл. Он при нас три утки подстрелил…и все случайно…
Невесту, мягко говоря, смутили действия Романа, особенно, когда тот стянул с себя труселя. Она незамедлительно приняла самое важное решение в её жизни.
– Квас, прости меня, я такая дура! – она умоляюще сложила руки на груди. Однако, Квазимодо так просто постоянные метания невесты прощать не собирался. Страшнейшим наказанием для любого жителя посёлка «Закусь» было общение с бабой Соней, бывшей, как вы помните, уважаемые читатели, надзирательницей тюрьмы строгого режима на Колыме.
– С тобой бабушка очень хотела пообщаться, подойди к ней, она у машинки, которую вы угнали, стоит, – ехидно улыбаясь, сказал Квазимодо и ещё разок затянулся.
У невесты вся жизнь пронеслась перед глазами, моментально испортив ей настроение. Она поняла, что самой главной ошибкой в её жизни было – появление на свет тридцать семь лет назад… Страшнее встречи с бабой Соней была только встреча с Могильниковым.
Баба Соня, она же старушка на тракторе, напомним, заработав на тюремной работе пенсию, вернулась в родное село. А коль внук ее, Квазимодо Никифорович, человек типа «многого хочу, ничего не делая», как смотрящий оказался так себе, то Соня Бельмондо – фамилия ее такая, стала кем-то вроде теневого губернатора. Пьяных в трактире разгоняла она, жуликов ловила тоже она, воров картошки, как она выражалась – на каторгу ссылала. Важные решения по благоустройству поселка или уничтожению тараканов принимала она, а выдавал их обществу уже внук. Человеком баба Соня была суровым, нервов была лишена совсем. Ни страха, ни жалости, ни чувства юмора – никаких эмоций не испытывала. Спорить с ней боялся весь посёлок, того и глядишь, оплеуху навешает, либо отправит в ссылку. Боялась её невеста еще и потому, что бабуля за своего внука стояла горой. Даже отца Квазимодо выгнала из посёлка за то, что тот пил и пример плохой подавал сыну. А дочка ее, мама любимого внука, увы, сбежала с каким-то унылым молочником, когда Квазимодо было лет пять от роду. Молочник, к слову, вскоре скончался – пьяный перепутал корову с лошадью, та его лягнула, мужик отскочил назад, запнулся о ведро и, увы, сердце от страха у него остановилось. Грустная, очень грустная смерть…