Вечный Путь

Костлявые колени растопырены как лапы богомола. Между ними узкое лошадиное лицо, испещренное ранними морщинами. Грива черных волос спадает на широкие плечи. Цветная накидка, что-то вроде мексиканского сарапе, подвязана на груди шнурком. Длинные пальцы перебирают четки из лакированного черного дерева.

– Ты кто такой? – Страха не было. Алексею не терпелось начать разговор. Он только что заглянул в колодец собственного одиночества и обнаружил на дне старые кости. Связная речь звучала непривычно. Он успел отвыкнуть от этого.

– Подумай, – словно нехотя произнес высокий незнакомец и бросил пучок сухих водорослей в костер. – Тебе известен ответ. Я – Жар и я – Посредник.

– Что ты должен передать мне, Посредник?

– Благую весть. Так, кажется, это называется в твоем мире. – Жар едва заметно вздрогнул, словно от боли. – Ты умер и воскрес для новой жизни. Ты пленен на чужом берегу, но скоро клетка превратится в окно возможностей. Ты приблизился к точке отсчета, к началу всех начал, к узловой точке в своем путешествии, к трамплину в новую жизнь. Отныне ты не Алексей – ты Килар, Странник.

– Зачем я попал сюда? – Алексей поежился. Теперь он боялся, и чем дальше, тем сильнее. Но страх вызывал не сам Посредник, и даже не то, что он мог сказать, а какая-то общая величественная значимость момента.

Голос Жара звучал на удивление певуче и музыкально:

– Не как, а зачем? Очень хорошо, Странник! Ты вернулся, чтобы начать все заново, чтобы собрать урожай и подвести итог. Я не смог бы увидеть тебя и говорить с тобой, если бы не пришло время делать ставки. Теперь ты готов и карты перетасованы. Пора включиться в игру, Килар!

– Почему ты не пришел раньше? Я тут уже почти месяц.

Посредник выхватил что-то из воздуха. В его свободной руке появился тонкий древесный прутик. Жар принялся водить им по песку, рисуя какие-то сложные символы и тотчас же стирая их, чтобы нарисовать новые. Как же далеко они находились друг от друга! Жара окружали настоящие деревья – там, где лежал Алексей, не росло даже кактусов. И все же они беседовали. И понимали друг друга.

– Я не мог прийти раньше, Странник. – Жар поднял руку с намотанными на нее четками и провел ладонью слева направо. – Мне тоже послано видение. Как и ты, я сейчас сплю. А может быть и нет. Кто знает? Сны – хитрая обманка, переменчивый свет души, отраженный в череде зеркал. Тебе дано время свыкнуться с новой ролью, разглядеть что-то внутри себя. Узловая точка совсем рядом. Завтра ты доберешься до нее и повернешь на север. С этого момента расстояние между нами начнет уменьшаться. Пройдет немало месяцев, прежде чем мы пожмем друг другу руки – двое мужчин, соединенных одной судьбой. А потом ты продолжишь свой путь. Вечный Путь.

– Что ты знаешь о вечности, Жар?

– Очень мало, Странник. Лишь то, что она всегда впереди.

– У меня есть какая-то цель?

– Есть. Можешь не сомневаться. Но тебе не удастся разгадать ее до тех пор, пока ты не достигнешь небесного града, как последний крестоносец. Пока не ступишь за порог Скинии и не преклонишь колени перед Ковчегом Завета, в день, когда на поле при Мегиддо явится Жнец. Возможно, тебе не хватит одной человеческой жизни.

Жар замолчал и посмотрел на звезды. Алексей собрался с мыслями.

– Мы связаны с тобой?

– Лишь до тех пор, пока в этом есть необходимость.

– Ты связан с кем-то еще?

Жар усмехнулся.

– Да, я связан не только с тобой, и завтра ты тоже будешь связан. Вас станет двое, а потом к вам присоединятся другие. Вы начнете свой путь к Полярной звезде. Взгляни туда, Странник! Ты переместился, мигрировал из привычного слоя действительности, и звезда переместилась вслед за тобой.

Алексей проследил за вытянутой рукой Жара и уставился на север. В той стороне, над самым горизонтом, мерцала одинокая розоватая звезда, не вплетенная в простой рисунок Малой Медведицы, а стоящая отдельно, словно далекий маяк.

– Кого я должен встретить? Как я его узнаю?

– Леди во тьме. Ты узнаешь ее, как только увидишь. – Жар прищурился и расчистил на песке место для очередного символа. – Время, как большая река. Она несет тебя не быстро, не медленно – как может. Не пытайся торопить судьбу.

Оба замолчали. Алексей размышлял о вечности, о том, что она всегда впереди и всегда недоступна, как линия горизонта. И еще он думал о Юле и о своей новорожденной дочке. На кого она больше похожа: на него или на мать? Как сложится их жизнь после его гибели? Как скоро Юля найдет другого мужчину, приемного отца для его ребенка? Горечь на языке… Сможет ли он вернуться? Но эти мысли ушли, словно океанский бриз унес их вглубь пустыни. Смерть захлопнула перед ним все двери, не оставила ничего. Только вкус остывшего пепла и бесконечная дорога, уходящая за край земли. Странник понесет с собой воспоминания, они будут навещать его снова и снова – эти призраки ушедшего. Но он ни разу не оглянется назад.

Алексей поднял взгляд на Посредника, но тот уже растворился в тенях. Голубые светлячки, бесконечно повторяясь в собственных отражениях, снова мелькали среди вращающихся зеркал. Остался только голос из далекого далека:

– На север, Странник! Запомни! Ты должен идти на север!

Огонь полыхнул как вспышка сверхновой. Алексей зажмурился, а когда открыл глаза, рядом не было ни души. Зола в костре давно остыла. На востоке алела заря. Крики стихли. Мертвый штиль сковал поверхность темно-нефритовой воды. Сквозь ленивую тонь проглядывали фестоны кораллов.

Алексей с трудом поднялся. Его как будто всю ночь колотили резиновыми дубинками. В затылке пульсировала боль. Неудачно подогнутая нога наполнилась иглами и заныла как больной зуб. Ему до смерти хотелось выкурить сигарету. В горле запершило, и рот переполнился слюной. Но остававшиеся в пачке «Астры» двенадцать штук закончились три недели назад. Сразу после провала Алексей не задумывался о том, что хорошо бы сделать заначку, растянуть удовольствие. Он вообще плохо соображал в первые дни. Теперь его тянет курить, а ни одного табачного ларька поблизости нет. Даже самокрутку свернуть не из чего. Да и чем ее набивать? Ушной серой?

«Ну и хрен с ним! Кто не курит и не пьет…»

Алексей уставился прямо перед собой, разглядывая выведенный на песке символ. Он состоял из множества сходящихся лучей, ломаных линий и незавершенных окружностей. Кусок ночного видения, прорвавшийся в реальный мир. Алексей разжал онемевшие пальцы правой руки. На ладони лежала половинка раковины. Человек, назвавшийся Жаром, чертил символы при помощи ветки. Обманутый разум воспринял фрагмент сна как руководство к действию. Жутковатое ощущение. Словно кто-то посторонний двигал его рукой. Рисунок напоминал зодиакальный круг или изображение колеса сансары, но на самом деле мог оказаться чем угодно.

Алексей бросил раковину на песок, повернулся спиной к кострищу и направился дальше по бесконечному пляжу, навстречу своей судьбе. Он вспоминал мельчайшие детали ночной беседы, словно расшифровывал стенограмму интервью, переворачивая листы блокнота. По словам Жара, впереди его ожидала точка отсчета или узловая точка, известная так же как трамплин в новую жизнь. Впервые у него появилась хоть какая-то цель, пусть и не вполне ясная. Если принять за аксиому тот факт, что он видел не обычный сон, а пророческое видение. Но Алексею хотелось поверить в чудо, и он в него верил. Ты должен идти на север!

На что это будет похоже? Светящийся портал на краю земли. Волшебная башня, парящая в воздухе. Просто очередной безликий участок побережья. Его приведут туда обострившиеся инстинкты или сама реальность, которая больше не воспринималась сознанием в качестве туманной абстракции. Реальность обернулась системой координат, дорожным указателем, властной рукой, толкающей его в спину. Загадка превратилась в привычку, вопрос стал утверждением. Остатки прежней личности день за днем соскабливали с него, как чешуйки отмершей кожи или луковую шелуху. Скоро от нее совсем ничего не останется кроме заурядной внешности и старых душевных ран, которые не спешили затягиваться.

Он прошел испытание чистилищем и выбрался с другой стороны.

«Теперь ты не Алексей, ты – Килар. Странник!»

Он шагал по берегу и смотрел себе под ноги, когда увидел отпечаток человеческой ступни. Сперва его ум просто не воспринял значение этой находки. Он продолжал механически переставлять ноги, и лишь спустя полминуты пришло осознание:

«След… Человеческий след? Здесь?!»

Алексей замер на месте, а потом бегом вернулся назад.

Человек был обут в сапоги или ботинки с гладкой неровной подошвой. След подходил к воде со стороны пустыни, метров сто тянулся параллельно линии прибоя, а потом загибался обратно к дюнам. У Алексея от волнения закружилась голова, но холодный расчетливый голос остудил мозг, как пощечина:

«Возможно эти люди враждебно настроены. Что если это бандиты или сумасшедшие? Вдруг это вообще не люди?»

Алексей отвел взгляд от цепочки следов и различил темные силуэты над кромкой соседней дюны. Яркие блики отразились от насыщенного натрием песка. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли. Люди кучкой стояли на вершине, в полусотне метров от него. Просторные одежды из грубой холстины обвисли в неподвижном воздухе. Головы обмотаны тряпками, как у бедуинов. За плечами самодельные ранцы и мехи для воды. Все семеро держали в руках оружие.

Первый выстрел застал Алексея врасплох. Он не сдвинулся с места даже в тот момент, когда одна из фигур на вершине дюны подняла длинное кремневое ружье, как у Натаиэля Бампо в фильме «Последний из могикан». Тело заледенело и стало чужим, а мозг продолжал механически пережевывать информацию. Алексей отметил для себя, что ружье в руках у чужака очень древнее, похоже старинные фузеи шведских гренадеров времен Северной войны. Он видел такие в Артиллерийском музее, когда ездил с Юлей в Питер два года тому назад. Они были такими огромными и вместе с тем ненастоящими, вроде самодельных игрушек или театрального реквизита.

«Музейный экспонат не может стрелять!»

Полыхнула дульная вспышка, поглощенная облаком сизого дыма. Раздался тяжелый пушечный грохот: БА-БАХ!!! Увесистый кусок свинца задел правую руку, чуть ниже локтевого сустава, вырвав клочья мяса и кожи. Алексея развернуло и бросило на колени. Он поднялся, раскачиваясь как в бреду: оглушенный, беспомощный под прицелами мушкетов. Но инстинкты Странника переключили организм в режим выживания и погнали Алексея вперед.

Боль обрушилась уже на бегу. Кровь текла ручьем, оставляя виляющий след параллельно с отпечатками изношенных спортивных туфель. На гребни ближайших дюн высыпало еще человек пятнадцать. Вдогонку бахнули несколько выстрелов. Пули летели как попало и зарывались в песок. Кремневые ружья вели прицельный огонь только с расстояния тридцати, максимум шестидесяти метров.

Алексей бежал налегке. Его преследователи, обремененные оружием, амуницией и длинными хламидами, сразу отстали. Первым рывком ему удалось отыграть не менее двухсот метров. Дикие вопли, похожие на перекличку волков, загоняющих добычу, хлестали его по ушам. Алексей обнаружил, что понимает отдельные слова. Они формировались из хаоса звуков в связные образы, как водяные знаки, если проверить купюру на свет:

«Проклятый вей-ер! Убить вей-ера!»

Незнакомый язык, но он его понимает.

Алексей оторвал на бегу полосу ткани от своей футболки и туго замотал предплечье, но кровь продолжала сочиться из раны. Голова и ноги отяжелели. Он раз за разом сбивался с ритма и, вскоре начал задыхаться. Толчки пульса сотрясали все тело. Они напоминали удары кувалды, забивающей сваи в промерзшую землю.

Нога зацепилась за панцирные отростки полутораметрового краба. Алексей споткнулся и рухнул плашмя. Дыхание перехватило. Из горла вырвался сдавленный стон. Удар о землю неожиданно сильно отозвался в простреленной руке. Алексей встал на четвереньки, потом разогнул колени и поясницу.

БА-БАХ!!!

Пуля просвистела совсем рядом, обдав щеку потоком сжатого воздуха. Он позволил себе лишь несколько мгновений передышки, чтобы восстановить дыхание. Потом стиснул зубы и побежал дальше.

– Проклятый вей-ер! Убьем тебя, вей-ер! Убьем! Убьем!!!

Враги приближались. Алексей отчетливо слышал их крики у себя за спиной. Они стреляли второпях, набегу и из плохого оружия. Окажись у них в руках что-нибудь современное… Алексей мчался сквозь раскаленное пекло наперегонки со смертью.

Он заставил себя посмотреть вперед. В глазах все двоилось. Трахея сузилась до размеров велосипедного ниппеля. Вот когда ему аукнулась каждая выкуренная сигарета! Вроде бы не манкировал тренировками, регулярно колотил мешок, железо в зале тягал, но аэробные нагрузки убивали его. Воздух со свистом и хрипами вырывался из груди. Эти звуки пугали Алексея даже больше, чем дыра в правой руке. Скоро он не сможет не только бежать, но даже идти. Останется только улечься и ждать конца. Подойдут чужаки с замотанными лицами и подожгут запалы доисторических ружей.

Алексей на секунду уплыл куда-то, словно перепрыгнул в чужую голову, а потом сообразил, что несется по направлению к вытянутой гряде дюн, полукругом окаймляющей небольшую бухту. Острый барьерный риф далеко вдавался в океан, словно рыбий хребет. Повсюду валялись глыбы известняка. Полоса ровного пляжа сузилась до пары десятков метров. Она круто поднималась к очерченной поясом водорослей границе прилива. И там, впереди… было ли там что-нибудь кроме песка и неба?

Что-то, отсвечивающее на солнце подобно неокрашенной стали.

Он карабкался наверх, сползая и падая на осыпающемся склоне дюны. Песок с восточной стороны был невыносимо горячим и обжигал ладони. На гребень Алексей выбрался ползком. Он глубоко вздохнул, захлебнулся, и воздух выплеснулся обратно вместе с полужидким комком рвоты. Алексей застонал, и его вырвало еще раз, желчью, перетряхнув внутренности до самых кишок. Ему пришлось надавить пальцем на рану, чтобы остаться в сознании. Острая боль швырнула его из жары в холод. Он скатился в ложбину по противоположному склону.

В нескольких шагах от него появилась женщина с коротким мечом в руке. Фигуру скрывала длинная коричневая хламида, напоминающая арабский бурнус, но характерные округлости угадывались без труда. Голова до носа обмотана темной тканью. Очень смуглая кожа. Алексей попытался нащупать перочинный нож в кармане джинсов, но руки стали неуклюжими как садовые грабли. Он увернулся от размашистого удара и случайно заглянул в глаза нападавшей…

Боже правый! Лучше бы он не смотрел.

Белки, желтые как лимонная кожура, почти сливаются с золотистой радужкой. Зрачки поставлены вертикально, по-кошачьи. Демонический взгляд. В нем ни капли здравого смысла. Только патологическое стремление убивать.

– Смерть вей-еру!!!

Дикарка врезалась в него как живая торпеда, и они кубарем покатились по песку. Желтоглазая оказалась сверху и ударила его мечом в лоб. Алексей успел схватить ее за запястье, но она зарычала и навалилась на рукоять всем весом. Лезвие клинка блеснуло перед глазами, рассекло кожу. Мир наполовину заволокло красной пеленой. Он попытался оттолкнуть дикарку здоровой рукой, но безуспешно. Ее тело под покровом грубой ткани состояло из сплошных жилистых мускулов. Алексей вслепую двинул ее кулаком по ребрам, неумело боднул головой и едва не лишился правого уха. Меч желтоглазой ведьмы срезал с его виска пучок волос вместе с куском скальпа.

И тогда две личности в его сознании на миг стали единым целым. Разгоряченный мозг остыл, завернувшись в оболочку простых рефлексов и прагматизма.

Левой рукой Алексей вывернул женщине кисть и давил до тех пор, пока она не уронила оружие. Пальцы раненой правой руки стиснули перочинный нож. Он взвыл от боли, но на этот раз боль не ослабила его, а обратилась в ярость, в разрушительный импульс, в ослепляющий белый свет. Алексей вонзил нож в плоский живот дикарки. Вытащил, снова вонзил: в бок, в плечо, под ключицу, еще раз в живот, в шею. И так несколько раз. Он вопил во все горло и остервенело наносил удар за ударом до тех пор, пока струя теплой артериальной крови не брызнула ему в глаза.

Он сбросил с себя обмякшее тело дикарки и понял, что не в силах подняться. Где-то далеко справа защелкали выстрелы, но возможно у него просто звенело в ушах. Алексей пополз на карачках вперед. Его скрутил новый приступ тошноты. Он оставил позади несколько шагов, жадно хватая ртом воздух. Своя и чужая кровь сочилась по переносице и капала с ресниц. Он кое-как очистил лицо подолом рубашки.

Преследователи бежали прямо на него. Их разделяло не более полутора сотен метров и узкая полоса дюн. Четверо тащили кремневые ружья. Остальные размахивали короткими копьями, топорами, тесаками. Вслед за передовой группой появились другие. Весь пляж усеивали десятки темных фигурок. Некоторые катили за собой двухколесные тележки со скарбом, как китайские рикши.

Алексей повернул голову и замер. Дыхание совсем прекратилось.

«Я брежу! Брежу или сплю! Я уже одной ногой в могиле… или это какой-то оптический обман…»

Впереди стояли три низких одноэтажных барака со стенами из шлакоблоков и серых бетонных плит. Они словно плыли в желтоватом мареве. Плоскую крышу ближайшего строения венчали панели солнечных батарей. Их-то Алексей и заметил издалека. В глубине пустыни виднелась посадочная площадка. На ней разместилась громоздкая машина в желто-коричневой камуфляжной расцветке. Какой-то неизвестный вид летательного аппарата, снабженный реактивными двигателями с изменяющимся вектором тяги. Бочкообразные сопла четырех турбин повернуты вниз, как у палубных истребителей с системой вертикального взлета. Длинный угловатый корпус, обтекаемый пузырь кабины, прямоугольные люки с обоих бортов. Наружу торчат стволы пулеметов. За кормой откинута десантная аппарель, валяются какие-то ящики, но поблизости ни души.

Алексей бросился к постройкам, черпая силы в последнем выплеске адреналина. Еще одна женщина с янтарными глазами прыгнула на него сбоку, но в последний момент едва не упала, запнувшись о собственное копье. Алексей ударил ее ногой, бросив животом на изгородь из колючей проволоки. Он не замечал это препятствие, пока не приблизился к нему вплотную. Четыре линии колючки, растянутой между железными столбиками. На них с двух сторон подвешены гирлянды изоляторов. Не стеклянные и не фарфоровые, а из какого-то черного матового полимера.

Россыпь искр. Спина женщины выгнулась дугой, потянуло дымом и горелым мясом. Изгородь – метра полтора, не больше. И на вид хлипкая как штакетник. Такими на американских ранчо огораживают пастбища. Но напряжение сумасшедшее.

С треском лопнула пара изоляторов. Теперь пахло озоном и горелой пластмассой, но вонь спекшейся плоти никуда не делась. Труп дикарки повис на изгороди кучей дымящегося тряпья. Алексей потыкал в проволоку кончиком ножа. Стоит рискнуть или лучше получить пулю в лоб? Какая смерть менее болезненная?

За спиной, совсем близко, дикари издали победный вой.

Алексей задержал дыхание, уперся коленом в обгоревший труп, перекинул другую ногу через ограду, и мешком свалился внутрь огороженного периметра. Прозвучала серия выстрелов, затем длинная пулеметная очередь, напоминающая стук отбойного молотка. Алексею оставалось только фиксировать эти звуки, потому что оценивать, анализировать он уже не мог.

Он встал с огромным трудом и понял, что неминуемо упадет, как только двинется с места. Ноги, как хрупкие соляные столпы – они будто крошились под его весом. Алексей шагнул вперед. Упал. Медленно поднялся. Сделал несколько заплетающихся шагов и рухнул на четвереньки. Легкие горели огнем. Голова превратилась в набитую перьями подушку. Он больше ни о чем не думал. Толчки крови громом отзывались в ушах. Алексей заставил себя подняться в третий раз.

Позади рявкнуло кремневое ружье. Фонтаном взвился песок. Второй выстрел. Пуля разорвала штанину, оставила жгучую царапину на левой икре. Алексей растянулся плашмя, на этот раз сознательно, и пополз на животе к ближайшему бараку. Площадку вокруг строений вымостили квадратными известковыми плитами. Алексей ухватился за край отмостки и подтянул вслед за собой непослушное тело.

Из-за угла выбежали две стройные фигуры в пыльно-желтой униформе.

– Тафу! – воскликнул удивленный женский голос.

Голова Алексея без сил упала на плиты двора. И начался полет.

БЕГ ПО КРУГУ

Линн Эрвинс прижалась щекой к стеклу иллюминатора. Внизу проплывал ворсистый ковер тропической зелени. Рекер шел над заболоченной равниной, едва не царапая брюхом кроны самых высоких деревьев. Сквозь полог джунглей поблескивали зеркала стоячей воды. Птицы метались среди ветвей, напуганные воем турбин и свистом перегретого воздуха, вырывающегося из диффузоров двигателей.

Выцветший лимб Валькирии оседал далеко на западе. Повернутая ребром система колец стала почти неразличима для глаза. Пальмира-А взошла около часа назад. Чуть ниже красноватой точкой мерцала Пальмира-В или звезда-странник – редкий гость, проходящий по небу раз в шестьдесят лет.

«Неужели я в самом деле здесь?»

Она спрашивала себя об этом по сто раз на дню. Время на границе иногда струилось едва заметно, иногда вовсе отказывалось двигаться. Сколько прошло с тех пор как Линн оказалась на базе дивизиона и приняла командование ротой: девять месяцев или уже десять? Время и расстояние по мере удаления от Центра теряли четкую линейность и становились понятиями относительными. Особенно в тех местах, откуда ушли люди.

– Проклятая жара! В этом году она меня доконает, это уж точно. – Капрал Сильвия Логит передвинула корпус единого пулемета, установленного на вертлюге перед открытым бортовым люком. – Жара и вонь. То еще сочетание! В самый раз, чтобы свихнуться. С болот несет как из гарнизонного сортира.

Сильвия собрала волосы в пучок и перевязала так туго, что они заменяли подтяжку кожи. Рост капрала составлял впечатляющие шесть футов четыре дюйма. На базе в перерывах между дежурствами она не вылезала из тренажерки.

– Кто-нибудь из вас знает, что мы тут стережем и от кого? – спросила рыжая, усыпанная веснушками Тина Харпер. Она числилась в новобранцах, служила на подхвате – «свежаком» на военном сленге. Новичкам встревать в разговор старших не полагалось, но сегодня им выпал особый случай.

– Кому нужен этот Кор-Эйленд? – продолжила Тина, воспользовавшись молчанием окружающих. – Наши войска стоят на линии Святой Коры, вдоль Узкого канала, против еретичек из Телигии. Но здесь, на юге? Между линией аванпостов и побережьем никто не живет… Кроме ходоков, конечно, – поспешно добавила она, чтобы не прослыть тупицей, – но желтоглазые опасны только друг для друга.

– Кор-Эйленд стоит на последнем берегу, – тихо добавила Ламберт Коль. Короткая челка все время лезла ей в глаза, а мешковатый пустынный камуфляж висел на узких плечах, как на вешалке. – Дальше просто океан, и никто не знает, есть ли у него противоположный берег.

– Не просто океан, крохотуля! – вклинилась самая бойкая из новеньких по имени Грей Арсис – крепкая девица со стрижкой под ежа. – Раньше, еще до Очищения, адмиралтейство каждый год отправляло на юг рейдовые суда. Но стоило вахтенным потерять из вида «синеву», как электроника натурально сходила с ума, а команду охватывала паника. Да они всю палубу со страху засерали – от киля до клотика!

– А чего они дристали? – перебила ее Тина. – Океан как океан. Много воды и только. По мне так у флотских просто очко слабовато.

– Поцелуй мою киску! – Грей показала Тине неприличный жест. – Моя старшая сестра служит на флоте. Может скажешь ей это в лицо? В глубоком океане, там, где вода становится черной как вакса, у кого угодно очко сыграет!

– С чего бы это? – фыркнула Тина.

– В черноте обитают чудовища! – зловещим шепотом изрекла Грей. – Из глубин выныривают твари размером с матку Прародительницы и пожирают корабли натурально за считанные минуты.

– Правда? – пискнула Ламберт.

– Да, – Грей выдержала паузу. – Истинная правда. Клянусь Рождением!

– Захлопни пасть, Арсис, – осадила ее Робинс Эйден. – Все эти долбанные клятвы стоят не дороже бычьей мочи. Меня от вашей болтовни воротит, честное слово.

Грей и Тина замолчали, сразу же вспомнив, кто они такие. Робинс считалась заслуженным ветераном авиаразведки, но за шестнадцать лет действительной службы и восемь боевых десантных операций она так и не получила офицерский патент. Большую часть времени мастер-сержант Эйден пребывала в собственном мире, что не мешало ей сохранять убийственную эффективность.

Трое «свежаков» продолжали шептаться между собой. Линн наблюдала за ними и чувствовала лишь усталое безразличие. Наивные дурёхи, свежее мясо из учебки. Байки о монстрах их возбуждают. Им невдомек, что такое настоящий страх. Со временем они могли бы стать неплохими солдатами, если граница позволит им набраться опыта и повзрослеть. Книга Правды однозначно высказывалась по этому поводу:

«У каждого от рождения свой радиус судьбы и окружность жизни, пронумерованная в числах и датах, ибо жизнь есть ни что иное, как бег по замкнутому кругу, который рано или поздно приводит к истокам».

Бег по кругу, бег, направленный в никуда. Конец пути и начало нового круга. Разве это не очевидно? И еще: разве все мы не пытаемся разорвать круг?

– Кор-Эйленд – пустое и унылое место. Только камни и песок, – безучастным голосом сообщила Робинс. – Еще там есть океан. Синий у берега и черный за границей континентального шельфа.

– Я где-то читала, что в океане на глубине нескольких тысяч футов выделяется гидротермальная вода с температурой выше шестисот кельвинов, насыщенная сульфатами металлов и сероводородом… – Ламберт говорила все тише и в конце концов замолчала, напуганная собственной смелостью.

Робинс на нее даже не взглянула:

– Считается, что расстояния не могут превышать длину экватора. Вот только в глубоком океане вся эта ученая хренотень перестает работать. Наука в нашем мире превратилась в бессмысленный балаган. Кто вообще огибал экватор за последние триста лет? Разве что сама Прародительница на реактивном помеле.

Курчавые черные волосы Робинс встопорщены жесткими пружинками и связаны в короткий хвост на затылке. Кожа с оттенком горького шоколада почти сливается с цветом переборки. Под глазами отметины от защитных очков. Рукава куртки закатаны до локтя. На предплечьях шевелятся крепкие мышцы. Жирный розовый шрам начинается под волосами и сбегает наискосок к виску, рассекая пополам левую бровь.

Сержант достала из-за отворота рукава кусок вощеной бумаги и принялась неторопливо сворачивать бумагу в трубочку.

– Важно составить о Кор-Эйленде верное представление. На юге заканчивается все и ничего не начинается. Это как трамплин. Трамплин в пустоту.

Снова болезненная многозначность в исполнении Робинс. Как пилой по нервам. Как железом по стеклу…

– Капитан, а вы можете рассказать про Кор-Эйленд?

От жары клонило ко сну. Голову словно наполнили мыльной пеной.

– Может вы нам все объясните? – повторила свой вопрос Тина Харпер. Двусмысленные напевы Робинс ее только раззадорили.

«Место встречи?» – промелькнула шальная мысль, от которой по спине побежали мурашки. – «Да, это место встречи».

Линн нехотя разжала зубы.

– Кор-Эйленд – автономная узловая станция для обеспечения дальних рейдов. – Она сдвинула назад козырек помятой форменной кепки. – Там нет штатного персонала, поэтому раз в три месяца с передовой базы дивизиона отправляют бригаду для профилактики и ремонта. Такие станции организованы вдоль всего побережья. Делается это скорее по привычке, и чтобы списать лишние средства для отчетности. На моей памяти никто даже не заикался об организации полноценных рейдов на восток. Там все красное на карте. Ареал нестабильной векторизации – так они это называют. Раз в полгода на станцию приходят сторожевые фрегаты, а иногда в окрестностях мелькают ватаги ходоков из пустошей. К военным объектам они стараются не подходить, но между собой группы из разных кланов режутся насмерть. У них это что-то вроде спортивного состязания или обряда инициации. Я ничего не упустила, сержант?

Робинс подтвердила ее слова небрежным кивком. Она по обыкновению курила, глубоко затягиваясь и выпуская дым из ноздрей.

– А это правда, то, что говорят об этих ходоках? – спросила Ламберт. Оставалось только гадать, что могла натворить эта худенькая семнадцатилетняя девчонка. Ведь на внешнюю границу за просто так не ссылают.

– А что о них говорят? – Линн тоже достала бумагу и кисет с табаком.

– Ну вы же знаете! – Ламберт напряженно сцепила тонкие пальцы. – Что они потомки женщин из колена Эмис. После Схизмы и изгнания непокорных они зашли со своими тафу слишком далеко на восток. Туда никто не ходит, не потому, что не могут, а потому, что нельзя. А они пошли. И поплатились за это.

– В самом деле?

– На востоке Древние взрывали свои грязные бомбы. И от них что-то осталось. Что-то плохое в земле и в воздухе. А женщины из колена Эмис дышали испорченным воздухом и растили кукурузу на испорченной земле. Эта отрава понемногу меняла их, и их детей, и детей их детей. А сейчас, через двенадцать поколений, они ведь уже не вполне люди, да? Совсем как… ну, девианты на севере.

– Так говорят, – нехотя подтвердила Линн, – Откуда ты это взяла? Особенно о Схизме и девиантах.

– Прочитала в книгах. Я люблю читать. Мама работала в архиве академического кампуса, восстанавливала старые цифровые хроники. За это нас и наказали. Маму забрал Белый Легион, а меня отправили сюда.

– Ага. Теперь понятно.

В обществе, где фанатики правят бал, а добродетель послушных возводится в Абсолют, лишние знания становятся токсичными. Мысли тянули ее вглубь себя, завлекали, дразнили. Но отключаться нельзя. Никак нельзя. Линн поднялась с сиденья, отодвинула в сторону переборку и заглянула в кабину.

Мир за поляризованными стеклами кокпита выглядел плоским как в окуляре прицела. Линн облокотилась о спинку кресла пилота и поднесла зажженную спичку к кончику папиросы. Впереди, над зеленым морем, протянулось голое каменистое плато. Еще дальше маячили пики южного водораздела, изрезанные морщинами и припорошенные сединой, как усталые старухи, навалившиеся друг на друга.

– Когда будем на месте, Надин?

– Прошли тринадцатую отсечку. Перепрыгнем Сторожевой кряж, и останется еще четыре. – В своем пластиковом шлеме пилот-механик Надин Галлинс напоминала инопланетного захватчика, страдающего жуткой мозговой опухолью.

Линн пару раз затянулась папиросой и швырнула ее за борт через приоткрытую форточку. Как Робинс удается мусолить эту гадость во рту почти непрерывно? На границе многие увлекались контрабандным табаком, несмотря на запреты санитарной службы и выволочки начальства, но Линн к куреву так и не пристрастилась.