Абсурд 2.0. Сборник рассказов

Михаил Медведовский   «ВКУС СПРАВЕДЛИВОСТИ»

Рисунок Юлии Ростовцевой

– Слушай сюда, ушлёпок! – гориллоподобный начальник охраны торгово-промышленной компании «Добровы с добром» крепко держал Эдуарда Эдуардовича Беспалова за галстук, намотав его себе на руку. Говорил он громко, сопя в лицо Беспалову гадкой смесью запахов табака и преющего в желудке лука. – Хватит апеллировать, дебил! Не твоя это больше земля, уймись! Выполняй решение суда, какое есть! Вот твой адвокат сразу всё понял. А ты, значит, у нас стойкий деревянный Буратино?! И машины поджаренной тебе мало? В огне не горишь, в воде не тонешь? Так вот, Буратино, ещё раз дёрнешься, один останешься, без семьи. Как горец. Ага?!

Начальник охраны повернулся к двум своим подчинённым похожей наружности.

– Поучите его легонько, чтоб запомнил.

Удар в копчик тяжёлым ботинком был очень болезненный. А перед этим Беспалов получил и несколько коротких ударов в живот. Тоже болезненных. От последнего удара ногой он упал в лужу под хохот двух детин в униформе, которые его били. Когда те ушли, Эдуард Эдуардович поднялся, отряхнулся. Зашёл в магазинчик, купил там бутылку коньяка. Сел на скамейку в небольшом городском парке, сделал глоток. Неожиданно, но вполне по ситуации хлынули слезы. Редкие прохожие тщательно обходили парковую скамейку, уходя на другую сторону дорожки. Уж очень странно это смотрелось: сидит хорошо одетый мужчина средних лет, пьёт коньяк прямо из горла бутылки и плачет.

Алкоголь начал действовать. На смену слезам пришла злость. Холодная, острая, осязаемая.

– С-с-суки! Твари! С-с-сволочи, – шептал он. – Сдохните все до одного в мучениях! Особенно вы, Добровы, все до седьмого колена! И остальные, кто ворует, вымогает, хапает в этой сдуревшей, ненормальной стране. Сдохните вы все, твари! Всё бы отдал! Всё! – Беспалов снова припал к бутылке.

Беды предпринимателя начались полгода назад. Десятью годами ранее он взял в долгосрочную аренду участок хорошей земли, 33 гектара, на 51 год. Выращивал картофель, морковь, кабачки в парниках, землянику. Урожаи были хорошие. За 3 года поднялся, купил технику, построил просторную ферму, дом. Развёл рыбное хозяйство. Взял на работу людей. А 8 месяцев назад в результате глубинного бурения на его земле обнаружился источник минеральных вод. И, оказалось, это очень ценная, редкая вода. Об этом узнали Добровы, местные воротилы, захватившие уже немалую часть южного Подмосковья и Орловской области. Добров старший через своих людей стал настаивать на том, чтобы землевладелец продал ему права на землю. Беспалов наотрез отказался. Добровы начали против предпринимателя войну. Начались угрозы, проверки. Однажды ночью сожгли его машину. Решающий суд Эдуард Эдуардович проиграл. Сейчас, согласно судебному решению, его аренда аннулируется. В течение месяца он должен покинуть свой участок, вывезти дом, технику, скот. Куда?! Куда он теперь? Снова потекли слёзы.

Эдуард сделал ещё один большой глоток из бутылки.

– Эдуард Эдуардович Беспалов? – мужской голос был приятен, вкрадчив, фразы произносились солидно и неспешно.

Бедствующий фермер поперхнулся и чуть не выронил бутылку. Рядом с ним стоял человек, высокий, худой, в идеальном старомодном костюме-тройке и в лёгком расстёгнутом пальто. Умное лицо, пронизывающие серые глаза, аккуратная бородка. В руках – тонкий дорогой портфель.

– Да, это я, что вам ещё нужно? – Беспалов быстро стряхнул с себя страх от неожиданного появления собеседника.

– Тогда я к вам, Эдуард Эдуардович. Меня зовут Лифс. Позволите присесть?

– Простите, как вас зовут? Да, конечно. Скамейка большая. Только, если что-то собираетесь требовать с меня, у меня уже ни хрена нет! – Эдуард резко вышел из себя. – А может вы из своры Добровых?! Тогда идите сразу н… – Беспалов встретился глазами с гостем и не договорил. Замолчал, выдохнул.

– Моё имя – Лифс. Я не от господина Доброва. Желаю сделать вам предложение. Вы выслушаете меня?

– Ну что же, вряд ли я что-то ещё потеряю. Слушаю.

– Отлично, господин Беспалов. Вижу, у вас очень серьёзные неприятности? Вы выглядите так, будто у вас рушится вся жизнь.

– Так и есть. Вы поразительно догадливы, месье Лифс.

– Можно просто – Лифс. Скажите, Эдуард Эдуардович, а вы хотели бы наказать тех, кто делает с вами всё это? Именно наказать.

Беспалов оторвался от горлышка бутылки, проглотил, поморщился, взглянул на собеседника.

– А вы кто? Господь-бог? – он несколько секунд помолчал, глядя на собеседника. – Да-а, очень. И не только Добровых! Меня бесят все, кто это делает, кто поступает, как они. Все, понимаете?! Но я проиграл. У меня семья! Будь я один, отомстил бы в духе японских камикадзе. Но… Я не один.

– Речь идёт не о мести, господин Беспалов, – солидный гость достал баночку с леденцами, предложил Эдуарду, тот отрицательно покачал головой. – Предложение о наказании и только о нём. Месть обычно скора, молниеносна, часто она слабо осознаётся обеими сторонами, редко приносит истинное удовлетворение. А вот наказание виновных, быть может, вернёт покой в вашу душу. Если вы согласитесь, я, возможно, смогу вам в этом помочь.

– Как помочь? – Беспалов уставился влажными красными глазами на солидного гостя. – Дадите мне пулемёт, гранатомёт? Группу элитных наёмных убийц в помощь? А потом отмажете меня от тюрьмы? Как?

Лифс поморщился.

– Нет, они все будут жить. Но, смею заверить, господин Беспалов, вы насладитесь этим наказанием всласть.

– Всё интересней и интересней. Можно поподробнее? – ответил Беспалов и отхлебнул из бутылки.

– Что если, например, вы узнаете и увидите, что все, кто делает это с вами, и, как вы говорили, с вашей сдуревшей несчастной страной, однажды утром обнаружат, что их головы и лица посинели, а руки начали постепенно отсыхать? Безвозвратно. Преступники метятся синевой, это одна из расцветок тюрьмы, а их вороватые руки просто перестают работать. Символично, не правда ли? – Солидный гость говорил это с совершенно серьёзным видом.

– Э-э-э, чего?.. – Беспалов немного помолчал, вникая в услышанное. – Да… Это было бы здорово, в самое яблочко. – Лицо Эдуарда расплылось в злобной улыбке. – Но, как это возможно? Ка-а-ак?

– Вполне возможно. И вам почти не придётся ничего делать, господин Беспалов.

– Вы серьёзно? Хм. А что взамен?

– Да, серьёзно. А взамен – ваша душа.

– Чего-о, Лившиц?! Ну, ты шутник! – Беспалов нервно, с натягом рассмеялся.

– Меня зовут Лифс. Если вы заключите со мной сделку (назовём её «Вкус справедливости»), вы получите полноценную сатисфакцию, увидите справедливость в действии, во всех красках, ощутите её аромат и вкус, так сказать. А взамен, когда пробьёт ваш час, вы отдадите мне свою душу. На один земной год.

– Так вы Л-л-люцифер? Сатана? Дьявол?! – Беспалов пьяно веселился, жестикулируя на две трети пустой бутылкой. Весь этот разговор стал ему казаться какой-то странной глупой игрой. – И хотите от меня подпись кро-о-овью! А потом заберёте мою душу себе наве-е-ечно-о!..

– Навечно? – солидный гость впервые улыбнулся. – Вечность – это лишь слово, и в нём лишь бесполезный, дешёвый пафос. Повторяю, когда пробьёт ваш час, вы один земной год побудете в нашей конторе. А потом мы отпустим вашу душу на все четыре стороны. Если, – гость поднял вверх указательный палец, глаза его сверкнули. – Если вы не захотите остаться у нас сами. Ещё на один земной год или больше.

– Остаться в аду? Добровольно? Повысите до истопника?! Мешать в кастрюле г-г-грешный суп? Кстати, я варю хороший борщ, – Беспалов снова нервно рассмеялся.

– Не перестаю удивляться вам, людям, – ответил гость, сдержанно улыбаясь. – Откуда вы набрались этого? Котлы, сковороды, вертела, черти. Примитив, честное слово, простите за грубость.

– А если я не поверю вам? – Беспалов опрокинул в себя бутылку почти вертикально, поглощая остатки её содержимого.

– Нет, значит – нет. Найду другого человека. Итак, вы согласны?

– Да! – Беспалов посерьёзнел, отбросил в сторону пустую бутылку. – Где подписать?

– Не спешите, Эдуард Эдуардович, – гость достал из портфеля небольшой лист тёмного пергамента размером уже и длиннее обычного листа А4. – Я даю вам этот договор на три дня. Прочитайте его очень внимательно, хоть сто раз, вникните в каждое слово. И только потом принимайте решение, подписать или нет. Если не подпишете его в течение трёх дней или порвёте пергамент, сделки не будет. У нас всё честно. Никакого мелкого шрифта, никакой тайнописи или невидимых чернил. Нам нет нужды говорить неправду. Вот перо, подписывайте им, перед этим коснитесь пером пальца. У меня всё.

– А как вы узнаете, что я подписал?

– Не переживайте, узнаю. Да, если подпишете, вы имеете право на две встречи со мной. На первой вы можете задать несколько вопросов. Вторая состоится, когда пробьёт ваш час и я приду за вами. Вызвать меня вы можете, свернув подписанный договор в трубу и произнеся в неё моё имя. Прощайте, господин Беспалов.

Солидный гость поднялся, коротко кивнул головой и пошёл прочь. Посидев ещё немного, Беспалов вышел из парка и вызвал такси до дома.

* * *

Утреннее похмелье было суровым. Паршивый коньяк, словно танк, прошёлся по всем внутренностям. А мысли о тяжёлых событиях, происходящих в жизни, загнали настроение Эдуарда ещё ниже, глубоко под плинтус.

Жену, шестилетнего сына и пятилетнюю дочь Беспалов отправил к своей матери в Москву месяц назад. Ему и его семье угрожали, обещали спалить дом, взорвать газгольдер, которым он оборудовал усадьбу. Добровы славились бандитскими методами на всю округу, но, благодаря родственникам в высоких кругах, им всё сходило с рук.

На этот день была назначена деловая встреча. До приезда возможного покупателя техники и скота Беспалова оставалось ещё часа два. Скотина была накормлена, напоена, подоена и вычищена. Работники у Эдуарда были отличные, и платил он им щедро даже сейчас, в такое время.

Налив себе ещё холодного томатного сока и приладив мокрое полотенце на голову, Беспалов включил телевизор. Новости. В последнее время от них мутило. И сейчас Беспалов опять угодил на сводку криминальных новостей. Похищено полтора миллиарда рублей, деньги, как обычно, не найдены, следы похитителей исчезли. Возможно, похищенные миллионы были выведены за границу ещё 6 месяцев назад. Проводится следствие, проверки и т. д. А затем начался блок местного телевидения, где показали Доброва-старшего, разрезающего ленточку перед небольшой детской каруселью.

Сволочь! Эдуард выключил телевизор. Слёзы снова начали настойчиво стучаться наружу.

– Ну почему? Почему так?! – запричитал он, ударил по столу кулаком. Снова Беспалову вспомнился сон. Наверное, он уснул тогда, на скамейке в парке. Сон с высоким солидным гостем, с его заманчивой сделкой в обмен на душу. Если бы это был не сон! Эх, если бы.

Зажужжал и запел голосом «Мумий Тролля» мобильный телефон во внутреннем кармане ветровки. Опять крысы Доброва насчёт земли, каждый день звонят.

Беспалов запустил руку в карман, вытащил телефон, ответил.

– Привет, Буратино! – это был голос вчерашней охранной гориллы, любителя лука. – Сроки освобождения земельки сокращаются, месяц – жирно. Пятнадцать дней тебе, понял? Не успеешь разобрать дом, не обессудь. Доброму срочно надо, ждать не любит. Да, мы узнали, где твоя семья живёт. На тот случай, если вздумаешь вошкаться. Фото сейчас вышлю. Всё, шурши!

Захотелось врезать телефоном в стену. Беспалов сдержался. Пришло фото. Да, действительно нашли: вот жена Света гуляет с детьми во дворе, на качелях. Их сфотографировали на телефон из проезжающей мимо машины. Обложили, суки, со всех сторон. Придётся бросать дом. Деревянный ещё можно разобрать, но дом из камня…

Засовывая телефон обратно в карман, Эдуард вдруг нащупал что-то странное, вытащил это. Находка была плотным, свёрнутым вчетверо листом тёмного пергамента. Беспалов потряс головой, она ответила болью и чуть не отправила весь выпитый сок наружу.

– Не сон, значит, чёрт меня возьми! – тихо произнёс он. – А перо?

Нашлось и перо, там же в кармане. Вооружившись очками, фермер раскрыл пергамент. Текст, набранный ровным каллиграфическим шрифтом, читался легко, и как будто светился красным цветом.

Договор

Подписавший настоящий Договор Беспалов Эдуард Эдуардович (далее в тексте Договора именуется Подписавший) получает право на немедленное и полное исполнение его желания, которое заключается в следующем:

1. Все соотечественники Подписавшего Договор, прямо и косвенно осуществляющие враждебную деятельность против Подписавшего, направленную на отъём его земли, имущества, подрыв его благосостояния и пр., будут подвергнуты наказанию:

– пожизненное посинение головы;

– интенсивная био-физическая деградация верхних конечностей.

2. Все соотечественники Подписавшего Договор, сознательно осуществляющие прямую финансовую подрывную деятельность против его страны, а именно: хищения, откаты, вымогательства, приписки, отчётная лапша, вбросы, подлоги, подделки, завышение закупочных цен, фабрикация, раздувание смет и другие действия, подпадающие под описания терминов «коррупция» и «финансовые преступления», будут подвергнуты наказанию:

– пожизненное посинение головы;

– интенсивная био-физическая деградация верхних конечностей.

3. Все соотечественники Подписавшего, подписавшие аналогичный Договор, имеющие прямое (явное) отношение к перечисленным деяниям в п.2, будут подвергнуты наказанию:

– интенсивная био-физическая деградация части тела, которая, по мнению Конторы, является наиболее подходящей для осуществления наказания.

4. Все соотечественники Подписавшего, подписавшие аналогичный Договор и имеющие косвенное отношение к перечисленным в п.2 деяниям, общественный ущерб от которых сопоставим с суммой в 330 тысяч рублей и выше, будут подвергнуты физическому наказанию:

– интенсивная био-физическая деградация части тела, которая, по мнению Конторы, является наиболее подходящей для осуществления наказания.

Примечание к п.п.3, 4: мнение Конторы основано на выявлении элементарных причинно-следственных связей и логических цепочек, полученных путём скрупулёзного изучения социально-общественных процессов мира «Земля» на протяжении последних 35 тысяч лет. Их ошибочность исключена с небольшой погрешностью, размер которой составляет 0,001%.

Общие условия настоящего Договора:

1. Желание Подписавшего выполняется единовременно, обратного хода не имеет.

2. После подписания Договора и выполнения желания Подписавшего последний обязуется по физическому завершению периода его настоящей жизни передать Конторе свою душу на время сроком 1 земной год.

3. Договор подписывается Подписавшим добровольно, в здравом уме и твёрдой памяти в течение или сразу по истечению трёх дней с момента получения бланка Договора.

ВНИМАНИЕ! Перед подписанием настоящего Документа следует внимательно изучить его текст и полностью вникнуть в его условия.

Подписи:

Контора. Представитель: /Лифс/ подпись стоит.

Подписавший Договор: /Э. Э. Беспалов/ место подписи.

Полуторалитровая пачка выпитого томатного сока резко запросилась обратно наружу. Уронив пергамент на пол, Беспалов еле успел добежать до ванной комнаты и прильнуть к унитазу. Спазмы тупой болью отдавались в сердце, почки, позвоночник, с каждой секундой давая понять, что происходящее с ним – не сон и не продолжение вчерашнего сна. Просидев ещё четверть часа на прохладном кафеле, Эдуард на четвереньках пополз обратно в прихожую, где на полу лежал пергамент. Принимать вертикальное положение не хотелось. Но подняться на ноги всё же пришлось: вновь раздался телефонный звонок. Сделав усилие над собой, Эдуард ответил. Звонил покупатель его техники и скота. Он извинился, сообщив об отказе от сделки, мол, вынужден это сделать, т.к., не хочет переходить кое-кому дорогу. Намекнул, что сам Добров не прочь стать покупателем имущества фермера и немного позже его менеджеры свяжутся с Беспаловым, скажут свою цену. Скорее всего, символическую.

Бедствующий фермер отбросил в сторону телефон. Всё, это конец. Значит никто, кроме местного упыря Доброва, его дорогущую технику и элитных коров не купит? Ну а почему, сволочи, так не заберут, бесплатно?

Беспалов подобрал пергаментный лист, развернул на полу, разгладил, поднёс к пальцу перо.

– А, чёрт! – перо больно и глубоко вонзилось ему в палец, засветилось красным. На его тонкой деревянной ручке высветилась рубиновая надпись: «Э. Э. Беспалов. Личность подтверждена».

– Бери моё добро, Добров. И подавись им! – произнёс предприниматель и резким росчерком подписал пергамент.

Ничего не произошло. Не материализовался из воздуха преобразившийся, каркающий злым смехом Лифс. Не разверзлись в полу двери ада, не показались его обитатели, приветствующие Эдуарда большими пальцами вверх. Не распахнулась в потолке дверь рая с ангелами, крутящими пальцами у висков. Вообще ничего не произошло, только на душе стало спокойнее, даже хорошо как-то стало.

Впервые за долгое время Беспалов забылся спокойным сном прямо на полу и очнулся только следующим утром.

* * *

Это утро было много лучше предыдущего, правда, с головной болью. Беспалов посмотрел на экран своего мобильного телефона. Странно, охранные цепные крысы Доброва должны были бы уже напомнить о себе, но информации о входящих вызовах не отображалось. Эдуард выбрал в телефонной книге номер жены.

– Света, привет! Как вы там?

– Эд?! Всё хорошо. Ты не представляешь, что творится! Включай телевизор!

– Ну что там ещё? Опять переворот?

– Нет, но сообщили, что Добров-старший застрелился!

– Что-о-о?! – Беспалов бросил трубку и кинулся к телевизору.

Точно, Добров старший, по рассказам дикторов подмосковных ТВ-каналов, застрелился. И произошло это совсем недавно, несколько часов назад. А об остальной семье его ничего не сообщалось. А кто у него семья? Старший сын – крупный офицер полиции. Ещё сын – депутат в каком-то собрании. Первая дочь – судья. И ещё одна дочь – финансовый директор в каком-то банке. Все они одним миром мазаны. Беспалов убрал звук телевизора, принёс виски, плеснул, выпил.

– Так что же получается? – заговорил землевладелец сам с собой. – Главного упыря больше нет. А детки ведь его ещё те ворюги и прохвосты, один гнилее другого. Я, значит, и их достал?! Посинели и подтереться скоро сами не смогут? А охранники, которые меня вчера отделали?

Беспалов представил охранников Доброва с лицами синего цвета и неработающими руками. И засмеялся громко, злорадно. Смеялся недолго, резкий приступ головной боли осадил его.

– Ах, чёрт! – Эдуард схватился за левый висок, вспомнив коньяк, который пил в парке. – Больше никогда эту дрянь пить не буду.

Он вдруг увидел на экране телевизора портрет полковника полиции с чёрной ленточкой, похожего на Доброва-старшего.

– А вот и старшенький?! – ткнул фермер пальцем в телевизор. – Пусть земля тебе будет! – поднял Беспалов стакан с ещё одной порцией виски. То, что происходило, ему начинало нравиться, чертовски нравиться. Он почувствовал себя победителем.

* * *

Следующий день воспрявший духом землевладелец буквально не отходил от телевизора. Вместо очередного жалованья раздарил своим работникам весь свой скот. А одному, самому трудолюбивому, подарил один из тракторов. Всех своих людей он распустил в неоплачиваемые отпуска, обещав каждому позвонить перед уборкой урожая. Его усадьба опустела.

Эдуард пил в основном спиртное, ел, спал. Пачками принимал таблетки. Голова стала беспокоить сильными болями, но Беспалов не придавал этому значения. Смотрел телевизор, копался в интернете, где всплывали сотни, тысячи интересных видеороликов и фотографий. Чиновники, депутаты, офицеры разных служб, директора предприятий, журналисты, священники, телеведущие, актёры и другие, все с синими лицами, попадали в объективы камер. Многие рейтинговые политические передачи перестали выходить в эфир, вместо них крутили надоевшие сериалы.

Стихийно появились десятки новых телевизионных репортажей со странной, необычной рубрикой. О возвращении денег в бюджет. Деньги возвращались миллиардами, во всевозможной валюте, в драгоценностях и слитках ценных металлов, официально и неофициально. Озвучивались письменные признания людей. Расхищение, подлоги, завышения, приписки и многое другое. Договор достал их всех.

В церквях один за другим проходили молебны, крестные ходы с настолько необычными названиями и формулировками, что Беспалов даже не пытался в них вникнуть.

Иногда сообщалось о всевозможных сбоях в инфраструктурах экономических и промышленных отраслей страны, в бытовых сферах.

Всё это Эдуарда Эдуардовича веселило, иногда он смеялся, потирая руки, глубоко вдыхал воздух. Ему стало казаться, что в воздухе появился аромат, вкус. Вкус именно её – справедливости.

Следующие два дня телевидение запестрело информационными волнами о суицидах по все стране. Люди с синими лицами выбрасывались из окон, топились в роскошных ваннах, травились всевозможными препаратами, стрелялись из пистолетов, ружей и многое другое. Количество случаев исчислялось тысячами.

Головные боли у Беспалова усилились. Однажды он потерял сознание и пролежал так часов пять. Еда стала плохо усваиваться. Временами Эдуард вообще не чувствовал голод. Очнувшись после очередного обморока, отдающего холодной пропастью, он позвонил жене.

– Света! Как вы? – жену было плохо слышно, связь ухудшилась.

– Эд! Это ты?! Я не знаю, что происходит! У нас как будто беспорядки! Одни люди ловят других и бьют! Полиции очень мало, вся исчезла куда-то. Это просто ужас! Нам страшно! Приезжай скорее, пожалуйста!

– Хорошо! Я приеду и заберу вас! Ждите! А, ч-ч-чёрт! – Эдуард схватился за голову. – Я привезу вас сюда, здесь спокойнее.

– Но нас же выгоняют из усадьбы!

– Не бойся, моя хорошая. Никто не приедет, им не до этого. И, скорей всего, уже некому, – Беспалов широко улыбнулся. – Ждите!

Эдуард положил телефон, резко встал с кресла, прикидывая, что взять с собой в город и хватит ли бензина для старенькой «Волги», которая стояла в дальнем конце гаража. И тут мощнейший болевой удар, исходивший изнутри головы, поверг его на пол. Сознание угасло, как перегоревшая лампочка.

* * *

Очнулся он в темноте. Похоже, нарушилось электроснабжение. Тяжело встав, Беспалов спустился в подвал, запустил небольшой электрогенератор, перевёл его на газовое топливо от газгольдера. Ёмкость со сжиженным газом у него была большая, недавно её заправил на полмиллиона рублей, хватит не на один год. Резкая боль снова пронзила затылок.

– Да что же это такое?! – простонал Эдуард.

В комнате он включил ночник, нашёл недавно подписанный договор, скрутил его в трубку и назвал имя.

– Лифс!

Тишина.

– Ли-ифс!

Тишина!

– Ли-и-ифс, твою мать!

– Я здесь, господин Беспалов. Очень вас прошу, давайте без грубостей.

– Хорошо, простите меня.

Одетый с иголочки искуситель вошёл в комнату со стороны прихожей, он нёс серебряный антикварный канделябр с тремя зажжёнными свечами.

– Итак, вы довольны исполнением желания, господин Беспалов? – Лифс поставил свечи на стол, сел в дорогое кресло, погладил правой рукой его подлокотник, будто проверяя качество.

– Да, господин Лифс, очень доволен. Я, можно сказать, уже опустошён изобилием этой справедливости. Наелся её по самые уши. Но у меня есть вопросы, и вы обещали ответить мне на них.

– Да, я отвечу на ваши вопросы.

Беспалов тяжело сел в кресло напротив солидного гостя.

– Что со мной, Лифс?

– А что с вами?

– Головные боли. Я не могу нормально есть. Сознание гаснет от болевых приступов.

– Третий и четвёртый пункты договора с вами, господин Беспалов.

– Что? Я не понимаю.

– Вы читали договор? Сколько раз?

– Два раза точно.

– Вы помните формулировку третьего и четвёртого пунктов, вникли в них?

Беспалов задумался, пытаясь вспомнить.

– Нет, не помню, – тихо ответил он.

– Хорошо, я вам напомню. Начало цитаты. Пункт 3. Все соотечественники Подписавшего, подписавшие аналогичный Договор, имеющие прямое (явное) отношение к перечисленным деяниям в пункте 2, будут подвергнуты физическому наказанию: интенсивная био-физическая деградация части тела, которая, по мнению Конторы, является наиболее подходящей для исполнения наказания. Пункт 4. Все соотечественники Подписавшего, подписавшие аналогичный Договор и имеющие косвенное отношение к перечисленным в пункте 2 деяниям, общественный ущерб от которых сопоставим с суммой в 330 тысяч рублей и выше, будут подвергнуты физическому наказанию: интенсивная био-физическая деградация части тела, которая, по мнению Конторы, является наиболее подходящей для исполнения наказания. Конец цитаты, примечания я опускаю.

– И что? Что из этого следует?

– Вы подпадаете под пункты 3 и 4 договора, который подписали, имеете прямое и косвенное отношение ко всему перечисленному в пункте 2. Вы годами знали о творящихся преступлениях, о десятках преступлений и ничего против этого не предпринимали. Держали всё в своей голове и молчали, попустительствовали. Это – косвенное отношение к деяниям из пункта 2. Сколько вы дали взяток? Сколько всего решали «по-хорошему»? Подмазав, так сказать, чтобы поехать. Это – прямое отношение к деяниям из пункта 2.

– В пунктах 3 и 4 написано про моих соотечественников, там не написано про меня!

– Господин Беспалов, – солидный гость откинулся на спинку кресла. – В документе упоминается о других людях, подписавших подобный договор. Вы не один заключили сделку «Вкус справедливости». Таких – 24 миллиона 872 тысячи 793 человека. Почти двадцать пять миллионов раз вы подпадаете под «соотечественника, подписавшего подобный договор, имеющего явное или косвенное отношение к перечисленным деяниям в пункте 2».

– Что со мной происходит, Лифс?

– Интенсивная био-физическая деградация головного мозга, господин Беспалов.

– Что? – Беспалов немного помолчал. – Получается… Я скоро умру? Вы же говорили, что в договоре всё честно. – Эдуард был спокоен, и это даже удивляло его.

– Скорей всего да, умрёте. Но я вас ни в чём не обманывал. Повторяю, в тексте договора всё понятно, в нём нет скрытого смысла. К вашему сведению, около трети тех, кому мы предлагали подписать такой договор, отказались. Из-за этих вот пунктов 3 и 4. Вы же решили искоренить то, частью чего являетесь сами.

– А отказавшиеся от сделки… Вы и их тоже подвергнете этому наказанию? Они ведь тоже знают о преступлениях и имеют к ним прямое или косвенное отношение?

– Эти тридцать процентов? Нет, они попадают под исключение. Кто-то же должен заменить синелицых, когда они уйдут.

– А среди заключивших эту сделку есть хоть кто-нибудь, кто не попадает под третий или четвёртый пункты?

Лифс грустно, задумчиво улыбнулся.

– К сожалению, нет. Так уж, видать, у вас повелось, что заключают сделки с нами обычно те, кто сам под эту сделку и попадает. Исключений я не встречал. Люди, не стремящиеся судить, никогда не подпишут наш договор. Скорее умрут.

– Зачем всё это, Лифс?

– Начало. Репетиция очередной попытки не дать пропасть вашему миру окончательно. Самоочищение с помощью вас самих. Как видите, в вашей стране сделать это оказалось несложно. К сожалению.

– Кто вы такой? Ангел? Демон? Злой? Добрый? От кого вы?

Солидный ночной гость снова улыбнулся.

– Узнаю его образ и подобие. То – как взрослый, а то – как ребёнок, и вопросы соответствующие. Ни то и ни другое, господин Беспалов. Слишком долго мы есть, существуем, чтобы быть злыми, добрыми, иметь твёрдые убеждения, принципы, привычки, хвататься за идеи и яростно отстаивать их. Всё это – в вас. А мы… Мы всего лишь иногда идём вам навстречу, в ваших мыслях и желаниях. Лишь иногда.

Помолчали. Началась гроза, крупные капли ливня забарабанили по крыше.

– Благодарю вас, Лифс. – Беспалов был спокоен. Перспектива почему-то совсем не пугала его. Возможно, даже наоборот. – Сколько я ещё проживу?

– Не знаю. Месяц или год. Вот, возьмите, – ночной гость протянул Беспалову бутылочку с маленькими таблетками. – Хорошее обезболивающее. Одной капсулы может хватить на пару дней. А как надоест всё это, устроите семью, милости прошу к нам. Не знаю чем, но вы мне нравитесь. Прощайте, господин Беспалов.

– Да. Благодарю. До скорой встречи, Лифс.

* * *

Прошло ещё пять дней. Беспалов заехал в тупик на окраине Москвы. Его машина упёрлась в сгоревший тяжёлый танк с развороченной башней. Наверное, в танке взорвался боезапас. Кругом валялись остовы сгоревших автомобилей, десятки трупов. Где-то в паре кварталов раздавались крики, выстрелы. Иногда в небе проносились тяжёлые вертолёты, крылатые боевые дроны и сверхскоростные военные самолёты.

Семью и мать он забрал тремя днями ранее, с огромным трудом и нервотрёпкой вывез их в усадьбу. Туда же подтянулся брат жены со своей многочисленной семьёй. Дом Беспалов построил большой, места хватило всем, ещё и осталось. Работники землевладельца со своими семьями жили в ближайшей деревне и изъявили желание помогать новым обитателям усадьбы. Все быстро сдружились, делали запасы продуктов, воды, достраивали кирпичную ограду, готовили технику к уборке урожая. Картофеля и моркови в этом году ожидалось очень много.

Беспалов перестал беспокоиться, бояться за семью, они теперь под защитой людей, в которых он уверен. И его самого потянуло в Москву, подальше от дома. Это, скорее, была не тяга, а ясное осознание необходимости и понимание, что так будет лучше для всех. И, главное, безопаснее для них всех. Он отпросился у Светы, сказал, что забыл кое-что очень важное в квартире у матери. Обнимая жену, детей и мать, Эдуард обещал им, что вернётся. Но не собирался выполнять обещание.

Беспалов бросил машину, пошёл пешком, прихватив с собой автоматическую винтовку. Оружием и сотней патронов он разжился в опрокинутом набок военном фургоне. Голова уже не болела, таблетки не требовались. Из ушей, носа и рта временами текла красноватая сукровица. А в теле, как ни странно, появилась лёгкость и какое-то необычное желание, исходившее совсем не из головы. Желание исходило от рук. Хотелось действовать, весело, со смехом. Прыгать, резвиться и убивать. Убивать синелицых. Чем больше – тем лучше. И обязательно делать пенальти их головами. Ведь с них всё началось.

Он прошёл несколько кварталов, мыча под нос песенку «В лесу родилась ёлочка», отплёвываясь от слизи и периодически прочищая от неё уши. Кто-то справа от него выскочил через разбитую витрину, опрокинул мусорную урну и побежал, виляя между машинами. Синелицый! Толстый, в дорогом грязном костюме, его руки безвольно раскачивались, как плети, а потерявшие цвет брюки были насквозь мокрыми.

– …Чу, снег по лесу частому под полозом скрипи-и-ит, – проурчал Эдуард, не спеша поднимая винтовку, которая по весу стала казаться совсем игрушечной. Дослал патрон. – …Лошадка мохнорылая…, – он осознанно переврал строку из песни, расплылся в злой усмешке, прильнул к мягкому окуляру оптического прицела. – …Тор-р-ропится, беж-ж-жи-и-ит…