Тайны старого подвала

Глава двенадцатая

Целую неделю Вовка не приходил в старую школу. Да и в свою он не ходил: он сильно простыл и лежал в постели с перевязанным горлом. Пил теплое молоко с медом и глотал какие-то таблетки. Лишь на четвертый день у него спала температура, и только на седьмой он отправился в школу.

Витька Черняев соскучился по другу и на переменах все время крутился возле него, а после уроков проводил Вовку домой и хотел остаться учить с ним уроки, но Вовка сказал, что чувствует себя еще неважно и хочет полежать. А на самом деле, когда друг ушел, он наскоро поел, выучил уроки и уже в третьем часу отправился в старую школу.

Николай Андреевич весь сиял. Целую неделю он не находил себе места: очень беспокоился, не случилось ли чего с его маленьким другом. Вовка объяснил ему что все дни пролежал в постели и никак не мог известить его.

– А у нас случилось «ЧП», – признался директор, когда они уселись за чай.

Вовка во все глаза смотрел на старика.

– Только не подумай, что я выдумываю, – продолжал, заметно волнуясь, Николай Андреевич. – Все было взаправду.

– А что было? – насторожился Вовка.

– Я видел Короля волшебной страны, – директор сказал и в смущении посмотрел на мальчика, – Да-да, я говорю правду… – И, волнуясь, поминутно сбиваясь и поправляя себя, Николай Андреевич рассказал вот что.

Дня через три, не дождавшись мальчика, он решил один спуститься в подвал. Когда он подошел к камину, то увидел, что он горит во всю, словно кто-то совсем недавно подбросил дрова. «Мне стало не по себе», – признался директор, но уходить из музея мне не хотелось. Я прошел вдоль стеллажей, осмотрел детские поделки, заглянул в застекленные витрины. Все было на месте. Все было в порядке. И я опустился в мягкое кресло. От камина шло такое приятное тепло, что я решил посидеть немного и погреть больные ноги. Видно я задремал, потому что наяву такого не могло быть: к камину подошла девочка с золотистыми волосами, которые красиво лились на ее плечи из-под грязного засаленного чепца. Да и вся одежда на ней была рваная и грязная.

– Кто ты? – спросил я.

– Я Золушка, – ответила девочка и вдруг уселась прямо на пол у камина в рассыпавшуюся и уже остывшую золу.

Не успел я удивиться, как к камину вприпрыжку подбежал деревянный мальчик и хотел сунуть в огонь свой длинный деревянный нос.

– Сгоришь, дурачок! – ухватила его за ногу Золушка.

– Не сгорю! – храбро ответил Буратино, но послушался. – У моего папы Карло в комнате тоже есть очаг. Я сунул в него нос, но только проткнул дырку!

А потом к камину подошла старуха с нечёсаными, грязными волосами. Ее костяная нога гулко стучала по полу подвала. Она упала в золу возле камина и запричитала: "Покатаюсь-поваляюсь, Ивашкиного мяса поевши!"

– Это Баба Яга, – подумал я, – И чего только не приснится!

Скоро у огонька сидела дюжина героев сказок. Все они переглядывались, перешептывались и, наконец, самый храбрый и самый маленький из всех Мальчик с Пальчик сказал:

– А сколько времени?

Я посмотрел на часы и ответил:

– Половина шестого! – И совсем не удивился, что отвечаю сказочному герою: ведь я сплю!

– Значит, он скоро придет! – сказала Золушка.

– Скоро, уже скоро! – прошамкала Баба Яга, – Она грела спину у камина, подтянув под себя здоровую ногу, костяная торчала вперед.

– Кто придет? – подумал я вслух. И тут же услышал ответ:

– Как кто? – удивился Храбрый Портняжка, на мгновение, оторвавшись от широкого пояса, на котором вышивал золотыми нитками слова: «КОГДА ХРАБРЫМ БЫВАЮ – СЕМЕРЫХ УБИВАЮ» – Конечно, ОН!

– Кто он? – не понимал я.

– Да он же, Король Волшебной страны! – мило улыбалась Красная Шапочка, подходя к нам со стороны мебельного завала, в руке она держала соломенную плетеную корзиночку.

"Какой интересный сон!” – думал я.

И вдруг подвал ярко осветился, словно в нем зажглись лампы дневного света, заиграла легкая, еле слышная приятная музыка, из дальнего конца подвала послышались чьи-то уверенные шаги. Все сказочные герои встали и посмотрели в ту же сторону. И вскоре я увидел длиннобородого старика в широком серебристом плаще с посохом. Вот он подошел поближе, и я встретился с его добрыми улыбчивыми глазами, и услышал его ласковый голос:

– Ну, здравствуй, человек! – сказал он и протянул мне руку.

Я давно встал с кресла и теперь уверенно пожал его руку и… ощутил холод. Словно в руке у меня была ледышка.

"Черт знает, что приснится!" – снова подумал я.

Из легкого марева появилось вдруг кресло с высокой спинкой, и старик опустился в него, а все герои волшебных сказок устроились за его спиной. Он сделал мне жест рукой, и я понял, что он предлагает сесть и мне.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он, улыбаясь.

– Нет, не знаю, – ответил я в недоумении, а все герои сказок возмущенно зашикали.

– Я КОРОЛЬ ВОЛШЕБНОЙ СТРАНЫ.

– Какой страны? – не понял я.

– Страны волшебных сказок.

– Я не знаю такой страны, – зачем-то сказал я.

– А между тем она существует, – все так же мягко и по-доброму улыбался старик, не выпуская из рук посоха с позолоченным набалдашником, на котором устроился сокол. – И ты едва ли не каждый день отправляешься в нее.

"Ну да, во сне, как сейчас", – подумал я.

– Ты отправляешься в волшебную страну в тот самый миг, как открываешь томик волшебных сказок, – терпеливо объяснял старик. И создаешь эту волшебную страну ты сам… – Он внимательно смотрел на меня, словно желая увидеть какое впечатление производят на меня его слова. – Когда ты раскрываешь книгу, ты и сам не замечаешь, как уходишь в нашу волшебную страну. Ты складываешь из букв слова, из слов – фразы, из фраз – предложения, а за ними перед твоим мысленным взором встают серые стены каменных замков, дорожки, выложенные желтым кирпичом, избушки на курьих ножках и целые города. Ты понял: вместо букв – целая страна! Волшебная страна! Она возникает в твоем воображении!

– Никогда не думал ни о чем подобном, – признался я.

– А между тем это так.

– Но послушайте! – вдруг осенило меня. – Если мы вас только воображаем, значит, вас на самом деле нет?

Король кивнул:

– Совершенно верно. Мы – мираж.

– Мираж? – прошептал я. – Но голос… У вас звонкий голос…

Король дотянулся до руки моей и легонько сжал мои пальцы.

– И вполне реальное тело. Не так ли?

– Но тогда как же? – помню, робко спросил я.

– Очень просто. За многие века взрослые и дети столько раз вызывали нас в своем воображении, что в конце концов создали во плоти. Сколько раз ваша, господин создатель музея, мама говорила вам, что где-то в дальнем-дальнем краю живут Иван-царевич, Василиса Прекрасная, они любят вас и придут к вам во сне или наяву, если вы будете пить молоко, кушать кашку и слушаться… И какой ребенок, слушая сказку об Оле Лукойе не поверит, что этот добрый чудак не придет к нему ночью с ярким цветным зонтиком и не расскажет волшебную сказку? И приходил во сне Оле Лукойе! И приходили другие герои!

– И все-таки… Мне не верится…

– Нас нет, и мы – есть! – Стукнул посохом Король. – Не верится… Странно! Вы, Николай Андреевич, учитель – да, я отлично знаю ваше имя! Оно часто звучало здесь, у камина. – и должны хорошо знать, что такое воображение. Вы говорите детям об Африке, и они представляют ее! Они видят пустыни, караваны верблюдов, зеленые оазисы с прохладными ручейками… А ведь они никогда не видели их наяву – они оживают в их воображении! Ни одно создание, кроме человека, не обладает этим благословенным даром. На уроках в школе, при чтении книги или просто на прогулке человек видит далекие миры и людей и животных, которых, конечно, нет рядом. Когда он приходит в себя, возвращается к реальности, эти миражи воображения исчезают… Но никогда не исчезают герои волшебных сказок, ибо нет ни секунды, ни минуты, чтобы где-нибудь, кто-нибудь не читал сказок… Вы постоянно думаете о нас, и потому мы постоянно существуем. За многие века мы, герои волшебных сказок, встретились в одной сказочной стране и живем в ней благодаря вашей мыслительной энергии… – Он опередил мой вопрос и жестом руки успокоил – Конечно, живем мы как миражи. Живем в абстрактном мире. На улице вы с нами не встретитесь. Не столкнетесь в подъезде или в квартире. Нет, мы живем в мире мыслей, в мире воображения. Мы – миражи. Но живем в мире, созданном вами.

– А сейчас? – не вытерпел я, – В подвале мы все-таки встретились! Каким образом? – Я невольно оглядел всех героев сказок, что стояли за спиной Короля.

– Законный вопрос. Мы встретились в вашем мире, потому что вы сделали прорыв в волшебную страну.

– Каким образом? – спросил я.

– Прорыв вы сделали мощным потоком мыслительной энергии ваших учеников. Создавая свои чудесные поделки, они вложили в них столько воображения, что невольно вошли в контакт с жителями волшебной страны, – Король величественным жестом обвел ту стену, вдоль которой стояли экспонаты, – Каждый ребенок не просто мастерил. Он воображал. А детское мышление – особенно сильное. Взрослый в своей поделке в лучшем случае видит чудо. Ребенок верит, что это чудо может ожить. Он очень хочет попасть в сказку через свою чудесную поделку, и мысль его прорывает ту стену, которая отделяет реальность от сказки, ваш мир от нашего.

– Значит, только здесь, в Музее сказки вы и реальны? – понял я.

– Да, человек, только здесь мы можем встретиться и поговорить.

– Но о чем мы будем говорить? – удивился я.

– Сегодня только о музее. Мы пришли поблагодарить вас за прорыв. За окошечко, которое вы открыли в ваш мир. Мы дарим тебе, человек, ГАЛЕРЕЮ СКАЗОЧНЫХ ГЕРОЕВ, – в его руке вдруг оказалась волшебная палочка, он взмахнул ею и стена за камином, уходящая вдаль, вдруг очистилась от горы школьного оборудования, давно пришедшего в негодность и собранного директором просто из жалости – Николай Андреевич увидел как ровный слой свежей масляной краски покрыл старую, давно нечищеную стену и на ней вдруг в несколько рядов повисли, словно всегда здесь были портреты мужчин, женщин и детей.

– Теперь ты будешь знать нас в лицо, а мы – легче общаться с тобой, – Он встал. – Ну вот пока и все. Прощай!.. – И снова, Вовка, я сидел совсем один в своем кресле у потухающего камина. Значит, сон кончился… Посмотрел на каминные часы: была половина первого ночи. Вот это я засиделся! Однако, – подумал я, – пора гасить камин и подниматься наверх – там, на диване я всегда и сплю. Я стал ворошить угли, они на мгновение вспыхнули ярко-ярко и в этом свете, Вовка, я вдруг увидел… портреты… целую галерею… Боже мой, сколько их было: Иван-царевич, Елена Прекрасная, Царь Дадон, Царевна-Лебедь, Кот Базилио, Буратино, Дуремар… – И я понял, Володя, что это та самая галерея волшебных героев, о которой говорил мне Король волшебной страны… Что значит говорил? Кому говорил? Мне? Так значит я не спал? – Вот тут, Вовка я и перепугался! – Николай Андреевич поднялся, – Хочешь посмотреть, а? – Вовка тоже встал и едва не опрокинул чашку, полную золотистого чая. Он, оказывается, не отпил ни капли.

– Пойдемте! – согласился Володя, хотя у самого едва ли не подкашивались от страха ноги: а вдруг ОНИ там! Но Вовка уже давно понял, что ему отступать некуда. Он не простит себе никогда, если не откроет жгучую тайну.

…Портреты были написаны искусным художником. Герои сказок как живые смотрели с полотен, и каждая деталь лица, одежды была тонко вырисована. Ужас обуял мальчика, когда он взглянул в глаза Черномора, КОЩЕЯ Бессмертного, Лиха Одноглазого. Сколько злобы было в их взорах! Зато Буратино, Карлсон, Иван Царевич светились добротой. А какой милой показалась ему Баба Яга! Страшная, конечно, но почему-то милая!

Долго, взяв Николая Андреевича за руку, ходил Володя вдоль галереи сказочных героев. Милый Оле Лукойе! Как же он ласков! А Василиса и в самом деле прекрасна! И царь Гвидон хорош, и Аладдин. И даже джинны были чем-то симпатичны.

…И вдруг Вовка заметил странную вещь: посмотришь издали – портретов совсем немного. От силы двадцать пять. А когда ходишь вдоль галереи – они бесконечны. Словно в калейдоскопе меняются образы и все новые и новые оживают лица на полотнах.

– Я устал, дедушка, пойдем, – попросил Вовка.

И они поднялись наверх.

Глава тринадцатая

В этот раз мальчишки недоумевали: Вовку после уроков поджидал папа. "Значит, случилось что-то дома!" – подумал Витька Черняев, следя за удаляющимися отцом и сыном, – "Завтра узнаю!" Эх, если бы он проследил за каждым шагом друга, он бы уже сегодня узнал его тайну.

Правда, Вовка был осторожен: он поминутно оглядывался назад, и если бы увидел за собой погоню, конечно, увел бы папу от школы. Но за ними никто не шел.

…Три условленных стука, и через какое-то время послышался скрежет отодвигаемого засова. Николай Андреевич, как всегда в пледе на плечах, радостно встретил Вовку. И вдруг увидел взрослого человека. На его лице промелькнули и досада, и удивление, и вопрос.

– Извините, Николай Андреевич, – топтался на месте начальник СМУ. – Я ваш ученик Миша Дубинин, а это – мой сын.

И тогда лицо Николая Андреевича осветила добрая улыбка.

– А, Миша Дубинин! – Он строго погрозил ему пальцем. – Ты так и не исправил четверки по биологии и физике? – Он лукаво смотрел на него. – А то я бы представил тебя к медали!

– Но в первом я имел все пятерки! – шутливо защищался Миша Дубинин.

– Так то в первом классе, а в десятом сплоховал! Ну да ладно, проходите оба, в ногах правды нет!

И только Дубинин-старший поставил ногу на первую деревянную ступеньку, как она отозвалась таким знакомым скрипом, что у него в груди защемило, ему показалось, что он шагнул в детство…

Он хорошо помнил, какая она внутри, его школа. Но сейчас, вступив в тишину длинного коридора, вдруг растерялся. Нахлынуло сразу столько воспоминаний, что ему пришлось остановиться и привести свои нервы в порядок.

Наконец он шаг за шагом стал продвигаться по коридору, который когда-то ему казался бесконечным. Он с тревожной радостью смотрел на двери классных комнат, за которыми когда-то сидел, волнуясь перед ответом, где шалил, и где с таким нетерпением ждал звонка.

Он никогда не думал, что встреча с детством будет такой оглушительной.

Николай Андреевич очень хорошо понимал чувства своего бывшего ученика и потому не проронил ни слова, пока они не подошли к двери с надписью «Директор». Ах, сколько раз Миша стоял перед этой дверью, волнуясь или радуясь, но никогда – равнодушно.

Они вошли в комнату, где сидела когда-то секретарша Евдокия Ефимовна, и Миша Дубинин узнал ее стол, отыскал глазами даже тот деревянный стакан, в котором она держала карандаши и ручки. Пишущей машинки не было. Вместо нее стоял самовар, небольшая горка тарелок и чашки с блюдцами. Конечно, он сразу же нашел и ту дверь, которую охраняла секретарша и за которой сидел Николай Андреевич и ждала его всегда то ли взбучка, то ли похвала. Он так и не выпустил за весь путь по длинному коридору руку сына и только сейчас заметил это.

– Ну что же, садись, Миша Дубинин, – сказал хозяин, – и ты садись, Дубинин-младший. Будем чай пить. Только ты, Вова, сначала зажги лампу.

– Да-да, – будем чай пить! – взволнованно сказал Вовкин папа и развернул на столе большой пакет. – У меня как раз обеденный перерыв, и я кое-что захватил с собой.

«Кое-что» – это была баночка ветчины, две баночки шпротов, баночка с джемом, полкруга колбасы, большой кусок Российского сыра, яблоки, конфеты, булка мягкого хлеба и несколько пирожков.

– Ты так много ешь? – шутливо погрозил ему Николай Андреевич.

– Нет, конечно, это на всех! – смутился Дубинин-старший.

– Ну ладно, я знаю, что это ради меня. Спасибо. Так, лампа горит, теперь, мальчик, разжигай самовар!

– Он у вас совсем освоился! – улыбнулся отец.

– Хороший парень! – согласился Николай Андреевич. – Ну ладно, пока готовится чай, пойдем-ка ко мне в кабинет.

…Отец был также поражен, как и сын, когда попал в волшебную страну. Он осторожно ступал по дорожке из желтого кирпича и рассматривал экспонаты музея вспоминал детство, узнавая изделия друзей.

Когда он все осмотрел, Николай Андреевич указал на кресла у двери, – садись, Миша, поговорим!

– О чем же? – с трудом собираясь с мыслями и все еще пораженный чудом волшебной сказки, спросил Дубинин-старший.

– О сносе твоей школы! – Николай Андреевич строго посмотрел на ученика. Я все знаю, и потому живу здесь. Но учти: как капитан последним покидает тонущий корабль, так и я последним спущусь по деревянным ступеням…

– К сожалению, у меня уже есть приказ о сносе школы.

– И у тебя не дрогнет рука уничтожить свое детство?

– Дорогой Николай Андреевич! На этом пустыре вырастет другая школа, еще выше, еще красивее! У школы будет свой стадион, парк.

А Николай Андреевич молчал. Он смотрел на своего ученика и молчал. Потом вдруг потрогал зачем-то подлокотники кресла, улыбнулся и еле слышно спросил:

– Миша, а ты помнишь то чудо в подвале?

Они оба знали, о чем идет речь, потому Дубинин-старший и ответил не задумываясь: "Помню!"

– Вы тогда много смеялись над тем чудом!

– Смеялись… – как эхо повторил Михаил Дубинин.

– Тай знай, начальник СМУ, что герои сказок тебе не привиделись.

Дубинин хотел отшутиться, но во всей позе директора и в глазах его он увидел такую убежденность, что прикусил язык.

– А ты все помнишь? – так же проникновенно спросил директор… Да, он помнил все. Помнил всю жизнь. Но было это чудо таким мимолетным и таким необъяснимым, что он привык думать о нем как о шутке… Сейчас он снова припомнил все… Урок литературы у них был последний, и Николай Андреевич спросил: "А не хотите ли послушать сказку?”

Все, конечно, зашумели и сказали, что очень любят сказки.

– Больше всего на свете вы любите отлынивать от занятий! – засмеялся Николай Андреевич и тут же спросил:

– А как вы любите слушать сказку, понарошку или взаправду?

Они не совсем поняли его слова, но Лилька Никитина крикнула:

– "Взаправду!", и все поддержали ее.

– Тогда нам придется спуститься в подвал, – сказал директор.

– Зачем? – спросила Галка Полупанова.

– Чтобы услышать сказку взаправду, – объяснил Николай Андреевич. Поднимайтесь и идите за мной, только тихо!

Школьный коридор ему, шестикласснику, тогда казался очень длинным, а нужно было пройти его весь. Школьники ступали на носочках, но половицы все равно скрипели у них под ногами, и Мише казалось, что они сейчас «разбудят» всю школу. Ведь шли уроки… И вот, наконец, они подошли к той двери, всегда закрытой, которая вызывала жгучий интерес школьников. Кое-кто даже предполагал, что за этой дверью прячутся школьные сокровища, но какие сокровища могут быть у школы, никто не знал… А оказалось, все было просто: за этой дверью была еще одна дверь, железная, а за ней – вход в подвал.

…Сыростью и холодом пахнуло из подполья и Николай Андреевич первым шагнул на деревянные ступени, которые сразу же заскрипели под ним. Следом шагнула Лилька Никитина, которая и черта не боялась. Отчаянная девчонка! Теперь она стюардесса. Он, Миша, шел четвертым или пятым. Когда он вступил на первую ступеньку, Николай Андреевич уже зажег свечу и ее робкий огонек трепетал на сквозняке.

– Возьмитесь за перила! – распорядился директор, – и спускайтесь как можно медленнее!

Лидка Преображенская сразу заплакала, и Николай Андреевич сказал:

– Ребята, передайте по цепи Лиде свечку.

Толстую восковую свечу они передавали один другому, пока она не оказалась у Лиды, а Боря Синько с одной попытки ее зажег. И в это время директор крикнул: «Мы пришли!» и раздался скрежет ключа.

…И вот он, Миша Дубинин, перешагнул порог подвала. Где-то в темноте тонула его дальняя стена, а Николай Андреевич хлопотал возле жерла огромной печи. Миша никогда не видел камина и с интересом смотрел, как на железной решетке разгорались поленья… Скоро огонь в камине пылал, и страхи пропали. Ребята и девчонки сели у его устья, смотрели на огонь, грелись и слушали Николая Андреевича.

А он рассказывал о том, как бережно наши далекие предки несли нам из дали неоглядной волшебные сказки. А потом поделился своей задумкой создать музей волшебной сказки.

– Все, от рисунка до вышивки в нем будет сделано руками детей. Вашими руками. Хотите посмотреть вещи, которые уже сделали ребята нашей школы? – И директор повел их к стене, на которой были развешаны детские рисунки: дворцы, дома, ветряные мельницы, Иван-царевич и другие герои сказок. Из пластилина были слеплены зайцы, медведи, девочка в Красной шапочке. Висел красивый коврик, сплетенный из белой и желтой проволоки.

– Хотите и вы что-нибудь сделать для музея? – спросил Николай Андреевич.

– Хотим! – закричали дети, и он, Мишка, закричал, потому что ему вдруг очень захотелось, чтобы и его изделие стояло в музее и чтобы под ним тоже была указана его фамилия.

– Я никого принуждать не буду! – продолжал Николай Андреевич. – Потому что хорошо работает только тот, кто работает с удовольствием. Придете домой и начните делать. Но не спешите! Если хотите, чтобы ваша работа попала в музей, сделайте ее хорошо. Ну а теперь – сказка! Пойдемте к камину. Все сели? /Миша Дубинин сам удивлялся, что до сих пор до мелочей помнит тот урок./ – Какую же сказку вам рассказать? – Он ненадолго задумался. – А знаете что, расскажу-ка я вам сказку «Жемчужинка». Вы ее не читали, потому что это французская сказка. Но она очень интересная!

Директор рассказывал, и Миша скоро понял, что эта сказка очень похожа на сказку Перро "Мальчик с пальчик". Только вместо него братьев выручает Жемчужинка. Они тоже заблудились в лесу, набрели на замок Людоеда, тот, в конце концов, отыскал их и решил съесть, но Жемчужинка убедил Людоеда получше раскормить их, чтобы они набрались жира.

– Изо дня в день, – рассказывал Николай Андреевич, – Жемчужинка доказывал Людоеду, что они недостаточно растолстели, и тот все откладывал и откладывал их съедение. Однажды ночью Жемчужинка как всегда подслушивал, о чем говорит Людоед с женою, и вот что он услышал:

– Ну и плут же этот Жемчужинка! – говорил Людоед. – Знай он, что у меня есть сапоги, которые делают семь миль в час, он, наверное, украл бы их!

– Не говори так громко! – предупредила его жена, – а то Жемчужинка услышит!

Жемчужинка навострил уши.

– Ну и плут этот Жемчужинка! – снова сказал Людоед. – Знай он, что у меня в трубе есть Луна, которая светит на семь миль вокруг, он бы и ее захотел украсть!

ЖЕМЧУЖИНКА СЛУШАЛ В ОБА УХА.

– Ну и плут же этот Жемчужинка! – продолжал Людоед. – Знай, он, что у меня в шкафу лежит палочка, которая дает все, что пожелаешь, он бы и ее украл!

"Если я смогу достать все это, – подумал Жемчужинка, – мы отсюда убежим!”

…Николай Андреевич рассказывал негромко, но в подвале была прекрасная акустика и слова его были слышны хорошо… А дальше случилось то, чего он до сегодняшнего дня не мог понять…

– Смотрите, что это? – вдруг вскрикнула Лиля Семкина, а потом зачем-то прикрыла ладошкой рот.

Мы обернулись на ее крик и вдруг увидели в той, самой дальней части подвала, толстого жирного Людоеда, – мы почему-то все знали, что это Людоед – который возвышался огромной горой над семью малышами. В правой его руке был занесен большой кривой нож… Всего секунды длилось это видение, и исчезло…

Николай Андреевич замолк. В неровном свете камина Миша разглядел на его лице безмерное удивление.

– Опять… – прошептал он.

– Что опять? – спросил кто-то из школьников.

– А что, и вы видели? – обвел их взглядом директор.

– Да, Николай Андреевич! – за всех ответила Лиля Никитина. – Это кто, Людоед и братья Жемчужинки?

– Да это же наш толстый завхоз! – вдруг захохотал Изя Кивман. – Вы что, не узнали его? Он же распекает первоклашек! Ха! Ха! Ха! – он так задорно засмеялся, что и нам стало весело. И стало легче: ведь иначе все должны были поверить в чудо!

– Это было кино, да? – продолжал смеяться Изя Кивман. – Ловко вы нас, Николай Андреевич!

И всем нам стало так весело, что мы не слушали бормотания директора. Но Миша на всю жизнь запомнил безмерное удивление на его лице.

Николай Андреевич наскоро досказал сказку, а потом повел школьников вверх. Они по пути весело переговаривались и обсуждали толстую фигуру завхоза, которого с тех пор окрестили "Людоедом”.

Больше никогда директор не водил школьников в подвал. А Летучий корабль Миша все-таки сделал и принес директору.

…Вот что вспомнил начальник СМУ, когда его бывший директор положил ему руку на запястье и сказал, что чудо было на самом деле.

– Не завхоза вы увидели, Миша, а героев сказки "Жемчужинка".

– Кино? – спросил Дубинин старший.

– Нет, не кино, а прорыв!

– Какой прорыв? – не понял Вовкин отец.

– Прорыв волшебной страны… Ее герои на один миг прорвались в наш музей. Уж очень силен был позыв: тридцать детей вызывали в своем воображении Людоеда и Жемчужинку, они и появились.

– Ничего не понимаю. Вы шутите?

– Нет, Не шучу, – Он удивленно посмотрел на Мишу, – Разве сын тебе не рассказывал про Короля волшебной страны?

Дубинин-старший какое-то время смотрел на директора, а потом вдруг понимающе улыбнулся, – А! Вы с Вовкой начали какую-то интересную игру?

Николай Андреевич вернулся в кресло: он вставал, чтобы поправить покосившуюся крышу на домике Красной Шапочки:

– Нет, Миша, это не игра. И Людоед с Жемчужинкой, и Король Волшебной страны существуют, – И он пересказал бывшему ученику весь разговор с Королем Волшебной страны. Затем сказал: – «Детское воображение, необычайно сильное, и породило волшебную страну с ее городами, замками, мельницами, реками и, конечно, ее героями. Из года в год, из десятилетия в десятилетие, из века в век дети представляли эту страну, и будут представлять впредь, и чем дальше – тем ярче. Она и живет в энергии детской мысли, и живут ее герои…»

Замолк Николай Андреевич, но все еще в мыслях был там, в волшебной стране.

– Николай Андреевич, – окликнул его Дубинин-старший, – А прорыв? Вы что-то говорили о прорыве волшебной страны в наш мир?

– А разве я все время говорил не о нем? Прорывы бывают через окошечки, которые «пробивают» к ним люди. Обычно это происходит в детских садах или школах.

– Или в музеях сказок, – добавил Вовка, который давно прошел в кабинет вслед за взрослыми.

– Верно, или в музеях сказок. Там, где множество детей собирается вместе, и читают одну и ту же сказку…

– Или думают о волшебной вещи, которую делают… – вставил Дубинин-старший.

– Верно, Миша. Вот тут и случается прорыв. Ну а в обычное время волшебная страна просто существует рядом с нами. И мы не видим ее, как не видим, например, вторую программу телевидения, пока смотрим первую. Но стоит переключить тумблер…

– Значит… – сказал задумчиво Дубинин-старший, – Кощей Бессмертный, Василиса Прекрасная, Синяя Борода, феи, русалки существуют во плоти?

– Да, Миша, да! И ничем иным нельзя объяснить вашу встречу с Людоедом, а мою – с Королем волшебной страны.

– Удивительно! – заключил Миша.

– Прорыв осуществлен, связь идет, – строго сказал директор, – а ты, начальник СМУ, хочешь поломать тонкую ниточку, которая соединяет мир людей с волшебной страной.

– Но вечно эта развалюха стоять не может!

Это не у Миши Дубинина, это у начальника СМУ вырвалось слово «развалюха», но Николай Андреевич подскочил с кресла, словно его ужалила пчела.

– Я все понял! – зло крикнул он. – Ты никогда не любил родную школу!

Они, наверное, поссорились бы навсегда и музей волшебной сказки, конечно, погиб, если бы вдруг не вмешался ребенок. Он выходил проверить самовар и вернулся, чтобы сказать: "Чай готов!"

И все. Пламя разгорающейся ссоры погасло, не успев вспыхнуть. Они оба опомнились, посмотрели в глаза друг другу и Николай Андреевич примирительно сказал:

– Ладно, Миша, будем считать, что это слово у тебя вырвалось случайно.

– Честное слово, Николай Андреевич!

И они вышли из кабинета в прихожую – бывший кабинет секретарши… К чаю было все, что принес Дубинин-старший. Заварка была душистая, и разговор пошел в более мирных тонах, но все же сводился к одному и тому же: школу придется сносить.

И опять перелом в разговор внес ребенок:

– Папа, а разве обязательно разрушать подвал?

Наступило молчание. Предложение было неожиданным. Наконец, Дубинин-старший нерешительно ответил:

– Конечно… Под новую школу надо подвести мощный фундамент. Все-таки четыре этажа…

Опять помолчали. Потом пришла очередь директора:

– А ты, Миша, не сумеешь проверить – может быть, в самом деле, можно оставить подвал?

Начальник СМУ помолчал, потом покачал головой:

– Николай Андреевич, есть же правила…

– А я и не советую идти против правил. Ты посчитай, измерь и реши. Если уж бесповоротно – ломай! Но знай, что вместе с подвалом ты разрушишь и мое сердце.

– И мое тоже, – очень серьезно добавил Вовка, и все рассмеялись.

– Да, против таких аргументов не попрешь! – смеялся Дубинин-старший. – Ладно, завтра же… да чего уж там, сегодня приду с приборами и начну измерять.

Они еще поговорили о старой школе, вспомнили учителей, былое, прошлись по классам и расстались друзьями.

– Папа, а можно я с тобой буду подвал измерять? – попросил Вовка, когда они, взявшись за руки, шли через пустырь.

– Как выучишь уроки, сынок. Понял?

– Понял, папка!

Отец пошел на работу, а сын побежал домой.