Эхо твоих мыслей

Глава 1

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мертвыми, случайны. А все отсылки и секретные послания вам только кажутся…

Твои мысли становятся твоей жизнью.

Марк Аврелий

Я с грохотом поставила последнюю коробку на пол. Мне вовсе не хотелось переезжать куда-либо из Альбиона. Но мама растила нас одна и, признаться, последнее время с финансами у нас становилось все хуже и хуже. Поэтому нам и пришлось переехать в Бодега Бэй. Этот дом кажется красивее и более ухоженным, чем тот, который у нас был, но он не такой уютный. Это бросается в глаза даже с первого взгляда. И никаких лестниц прямо во двор со второго этажа. А это грустно.

Я критично осмотрела свою новую комнату. Все, кроме пола и дверей было белым. Сам дом снаружи, стены, потолок, мебель и даже постельное белье. Что ж, мне придется серьезно поработать над обстановкой, чтобы она начала немедленно отражать мой внутренний мир. Я была единственным черным пятном в окружающей меня мире. Наверное, переезжать всегда сложно. Я поправила выбившуюся розово-фиолетовую прядь волос, небрежно добавив ее к остальным – гладким и черным, словно парик Нефертити.

Я критично осмотрела желтые двери. Среди этой абсолютной белизны они смотрелись безвкусно и нелепо. Кто мог додуматься покрасить их в цвет шезлонгов, стоящих во дворе? Или шезлонги были выкрашены под цвет них?

Боюсь, ответ на этот вопрос я уже никогда не узнаю.

В первую очередь я вытащила ноутбук. Переезд переездом, а учеба в университете никуда не делась. В сентябре я поступила на факультет компьютерных наук в Стэнфорде. Правда, мне пришлось выбрать удаленный формат занятий.

Я люблю рисовать, но не уверена, что за такую работу платят достаточно. Поэтому мне пришлось выбрать что-то более солидное – информационные технологии. Я собираюсь вытащить себя, маму и брата из этой дыры. Сейчас все деньги уходят на нашу с Ноем учебу.

В Альбионе, из которого мы переехали сюда, я подрабатывала в супермаркете. Здесь же мне удалось найти лишь работу уборщицей, как и моей матери. В таком маленьком городке все высокооплачиваемые должности – словно горячие пирожки: их всегда расхватывают сразу.

В первой половине дня я буду заниматься онлайн, а во второй – убираться в одном из здешних отелей. Я грустно улыбнулась в зеркало в форме солнца, которое висело над комодом. Хотя нет, я бы хотела, чтобы оно было в форме солнца, но это оказался штурвал корабля.

И чего мне не хватает для счастья? Многие мечтают жить здесь, на берегу океана. Я же, когда смотрю вокруг себя, ощущаю лишь поглощающую пустоту и одиночество. Моя богатая фантазия никогда не давала мне спуску.

Я могу сколько угодно изображать из себя крутую интровертку, но все же, лучше бы у нас хватало денег на то, чтобы поступить в университет на очное отделение. Я бы хотела учиться как все. Жить в общежитии, найти друзей, улыбаться, брать от жизни все хорошее, что она может мне предложить. Но мы не можем. Потому что у нашей семьи есть тайна. Тайна, которая мешает нам быть такими, как все.

Когда мне было семь, а Ною пять – нашего отца убили, а нас поместили в программу защиты свидетелей. С тех пор свобода в нашей жизни этим и ограничивается. Даже если бы ситуация с деньгами начала налаживаться – мою маму никогда не отпустит страх за наши жизни.

Отца я почти не помню. Он много работал и в свободное время играл на гитаре. Иногда мы собирались и гуляли всей семьей. Нам не рассказали о том, что именно с ним случилось. Вся информация вмиг оказалась засекреченной. Все контакты с остальными родственниками нас заставили оборвать. Мы срочно переехали из Массачусетса в Калифорнию. Именно тогда и начался мой личный ад.

Вместо того, чтобы как все остальные дети штата Калифорния пойти в школу, я должна была учиться дома.

Никаких летних лагерей, никакой правды о моей семье, никаких друзей. В условиях нашей защиты значилось, что до восемнадцати лет мы с Ноем не будем ни с кем сближаться ни в каких целях. Поэтому уже тогда моим излюбленным местом стал интернет. В условиях некоторой анонимности я не чувствовала себя настолько одинокой.

Я вытащила из коробки плакат группы «Грегориан» и, ухмыльнувшись, повесила на стену. Теперь я не настолько одинокое черное пятно, только что их стало два.

Присоединившись к конференции курса «Теория вероятности», я, слушая лектора вполуха, застелила кровать белым покрывалом с черными вензелями, достав его из очередной коробки.

Кровать стояла не с краю, а по центру комнаты, и мне это не нравилось. Я до сих пор имела обыкновение сваливаться с кровати во сне, если у нее не было бортов. Каждый, кто узнавал об этом, сначала смущался, а потом смеялся до колик в животе и икоты. К тому же, куда мне теперь посадить семь своих пушистых лам?

Я вздохнула и встала на стул, чтобы повесить на окна черные шторы. Черный цвет по умолчанию отпугивает людей. Мне уже девятнадцать, и теперь я могу сближаться с кем хочу. Вот только… После стольких лет одиночества сложно изменить себя.

Даже интернет-друзья не выдерживали того, что я не могла открыть им всей правды о себе, и уходили.

Может быть, поэтому я родилась с серыми глазами? Природа знала, что моя жизнь ничем не будет отличаться от жизни серой мыши.

Все, чем были наполнены дни нашей семьи – бесконечной учебой и работой. Мама постоянно работала на двух работах. Обучение двух детей стоит недешево, а учитывая, что у нас не было отца… Она старалась выиграть для нас с Ноем билет в безбедную жизнь как могла.

Пообедав после учебы холодной пастой, я собрала в хвост свои идеально ровные черные волосы и отправилась пешком на работу. Бадега Бэй казался мне большой деревней: тут почти до всего можно было добраться не более, чем за пятнадцать минут.

Сильно отличающиеся от других окрестных домов домики из темно-коричневого кирпича я увидела уже издалека. Они выгодно отличались своим видом в лучшую сторону от всего остального городка и казались мне сказочными. Пожухлая старая трава ещё не везде успела смениться новой, а здесь уже можно было наслаждаться каллами, лавандой и розовым клевером.

Когда я подошла к рецепшену, у меня в животе заурчало. Внутри одного из домиков располагался ресторан, и, несмотря на съеденную мной пасту, доносившиеся оттуда божественные ароматы неземной пищи вызывали совершенно нездоровые спазмы в моем желудке.

– Имоджен? Имоджен Уайт? – спросила приветливая светловолосая женщина с каре.

– Д-да, – чуть запнулась я, и мои ладони вмиг стали влажными от волнения. – Я Имоджен.

– Меня зовут Хелен. Я – хозяйка всего этого великолепия. О! София! Подойди! Как раз вовремя, – окликнула она темноволосую девушку, у которой на руке была татуировка руки с глазом. – Это София Эдвардс. Она объяснит тебе все, что тебе нужно знать. И, пожалуйста, София, только то, что мисс Уайт знать действительно нужно.

София тут же взяла меня за руку и потащила к двери справа от рецепшена.

– Надевай, – придирчиво осмотрев меня с ног до головы, она выдала мне черный фартук с белым кружевом и абсолютно дурацкий белый чепчик. – Тебе хотя бы, в отличие от меня, этот фартук пойдет.

Я нахмурила брови, не понимая, считать эти слова за комплимент или наоборот, обижаться, ведь я не собиралась всю жизнь проработать уборщицей.

– Главное: это чистые унитазы, ясно? Делай что хочешь, но чтобы на них ни пылинки не было, – София явно решила сразу перейти к главному.

Видимо, нормальных должностных инструкций мне не видать.

– У нас часто бывают важные гости, поэтому сразу уясни себе: никаких фото, видео. Никаких взглядов на наших гостей, вздохов, розовых слюней, ясно?

Я кивнула. Как будто бы мне было это интересно.

– Вечером, когда все разойдутся по номерам, часов в девять, можешь поужинать в ресторане. Из остатков, конечно же. Но если ты ужинаешь,

Хелен будет платить тебе в день на доллар меньше. С собой еду забирать нельзя. Ты можешь положить себе на доллар столько, сколько уместится на тарелку. Так что я бы на твоем месте не отказывалась.

На моем месте? Неужели я настолько жалко выгляжу?

Но от ужина за доллар отказываться я и правда не собиралась. Мама все время на двух работах, я тоже либо учусь, либо работаю, поэтому счастье, если в холодильнике оказывались хотя бы паста и молоко. На готовку у нас не было ни времени, ни денег.

Номера внутри отеля не выглядели так, будто бы в них часто принимают важных гостей. Обстановка казалась довольно неприхотливой. Каждый день от меня требовалось чистить восемь унитазов, протирать пыль со всех, абсолютно всех поверхностей, коих тут оказалось воистину огромное количество, и заправлять шестнадцать кроватей. Каждый номер за мной проверяла София, и если она видела на одном из унитазов хотя бы одно пятнышко, то заставляла меня отчищать его не менее часа.

Когда я возвращалась домой, теперь мне хотелось только одного – упасть в кровать и спать, спать, спать. Вместо друзей моим окружением стали унитазы.

Но и спать мне было нельзя. После работы меня снова ждала учеба. Проекты, курсовые…

Через неделю мы с Ноем поняли, что разницы в том, где мы живем, особо нет. Мы были все также одиноки.

Спустя две недели я заметила, что, возможно, наши выводы были поспешными, потому что теперь, иногда, у Софии возникало желание перекинуться со мной парой слов.

– Почему ты все время носишь черное? Ты гот? – начала она допытываться до меня.

Я пожала плечами.

– Мне так комфортно, вот и все. – Ответила ей я и, решив не оставаться в долгу, спросила: – А что означает татуировка у тебя на руке?

– Это рука пяти. Знаешь, мы живем в таком месте, защита не будет лишней.

– В каком таком? – не поняла я.

– Ну знаешь, недалеко от барьера, – понизив голос, как-то смазано пролепетала она.

– Какого ещё барьера? – удивилась я.

София округлила глаза.

– Ни за что не поверю, что ты ничего не знаешь. Неужели ни разу не слышала, какие здесь разговоры ходят?

– Мы с семьей переехали сюда всего две недели назад из Альбиона, – объяснила ей я.

– Из Англии что ли? – не поняла меня Софи.

– Оооох, – раздраженно выдохнула я. – И почему никому невдомек, что в Калифорнии тоже есть Альбион?

– О-о, – протянула София, смахивая пыль с комода. – Ладно, слушай. Говорят, что то, что мы видим на картах, это не вся Америка. Часть Америки, которая начинается недалеко от нас и уходит в сторону океана, вовсе Штатам не принадлежит. Она скрыта от нас Стеной Безмолвия и принадлежит фейри. Знаешь кто такие фэйри?

Мои губы тронула улыбка. Если бы что-то подобное было на свете, я бы за девятнадцать лет это хотя бы раз увидела, наверное.

А София как ни в чем не бывало продолжила:

– Банши это тоже фейри! И келпи фейри… Нас все успокаивают, мол, если на картах в интернете посмотреть, это вовсе не стену видно, это просто склейка карты, баг. А как тогда объяснить то, что у нас столько маленьких детей пропало? И не только детей… У нас же не Бермудский треугольник.

Я смутилась. Конечно же, это склейка карты. Нужно будет чуть позже посмотреть, но в целом, я сотни раз видела на интернет-картах то, о чем она говорит. Поверить не могу! Неужели в наше время кто-то до сих пор может всерьез верить в фейри?

Глаза Софии расширились.

– О, Боги, Имоджен! Ты не веришь в фейри? Все в Бодега Бэй знают, что они существуют. Что барьер существует. Завтра у нас выходной, так что я просто обязана сводить тебя к Стене, чтобы ты сама почувствовала ее.

– Что значит почувствовала? – прищурилась я.

Все эти шаманы, дышащие маткой и гадающие по костям, никогда не внушали мне доверия. Все, что им нужно – лишь наши деньги.

– Этого так не объяснить. Приходи завтра к «Анелло» в три часа дня, хорошо?

– Значит, ты носишь защитный талисман от злых фейри и при этом совершенно не боишься показать новенькой девчонке Стену Безмолвия? – удивилась я.

София передернула плечами.

– Лучше один раз увидеть. Твое неверие может погубить тебя, – прошептала она.

– А какая лично тебе разница – жива я или нет? Почему ты идешь из-за меня на риск, а из твоих слов очевидно, что это он и есть. И кстати, я пока не согласилась.

– Потому что, Имоджен, в Бадега Бай никогда еще не было человека, который не знал бы о фейри и не верил бы в их существование. И так как именно я узнала об этом от тебя, то я и должна срочно исправить такой грубый пробел в твоих знаниях. Это мой долг.

Глава 2

После стольких лет, наполненных бездействием, отказаться от предложения Софии я не могла. Поэтому в три часа дня ждала ее в «Анелло». София опаздывала, а у меня текли слюнки: окружающие лакомились курочкой гриль и картошкой фри. Я же не могла потратить на еду ни цента. Предполагалось, что по выходным я буду кушать дома. Весь мой скромный бюджет на питание был распределен на будни, когда я работала. По два доллара на день. Но теперь на ужин уходил лишь один доллар из двух, поэтому второй доллар я начала откладывать. Наконец-то смогу подарить Ноаму на день рожденья что-то нормальное вместо футболки.

– Имоджен! – оторвала меня от мыслей о румяной картошечке Софи.

Меня слегка разозлило, что по ней было видно: она ни на секунду не сомневалась в том, что я приду.

– Не ешь? Правильно. Мало ли как твой желудок отреагирует на увиденное, – улыбнулась она.

Я наградила ее недвусмысленным взглядом. София оглядела меня с ног до головы.

– Хорошо, что ты взяла рюкзак. Честно говоря, пешком идти далековато, – заметила она, задумавшись о чем-то.

– Насколько далековато? – поинтересовалась я.

Но на самом деле мне было без разницы. Внутри меня все кричало. Радовалось приключению, которое ждало меня. Конечно, моя физическая форма далека до идеальной из-за домашнего образа жизни, но и это не проблема. Ведь главное желание, так ведь?

– Примерно час ходьбы отсюда.

– О-о, действительно далековато! – не скрывая восторга в голосе выкрикнула я.

София удивленно посмотрела на меня.

– Я думала, ты откажешься.

Я пожала плечами.

– Ну что, идем?

– Слушай, нет, подожди. Я передумала насчет еды. Давай сначала перекусим. Ты такая тощая. Ты что, болеешь чем-то? – скривила губы София.

Я не собиралась говорить ей, что эта болезнь называется «бедность», поэтому просто покачала головой. Кажется, София все же сделала выводы, потому что сказала:

– За мой счет.

Я опять покачала головой.

– Не хочу быть обязанной кому-то.

– Да брось. Считай, что я устроила небольшой праздник в честь знакомства с тобой. В Бодега Бэй не так то часто можно встретить новые лица, знаешь ли.

Я округлила глаза.

– Вот и ладушки, – сказала София.

– Только, пожалуйста, мне без морепродуктов, – прошептала я.

– Аллергия? – понимающе кивнула Софи.

– Просто не люблю, – поджала губы я.

– Жить у океана и не любить морепродукты, – фыркнула София, покачав головой. – Ладно, я и так не собиралась стоять ту огромную очередь за сэндвичами с крабом.

Я заняла столик, и вскоре София вернулась с двумя порциями жареной рыбы с картошкой, хот-догами, супом с моллюсками и латте со взбитыми сливками и творожным печеньем.

У нас дома даже такая простая еда была только по праздникам.

– Не волнуйся, суп с моллюсками для меня. Надеюсь рыбу-то ты ешь? А то я взяла на себя смелость взять её и тебе.

– Рыбу ем. Она не имеет ничего общего с моллюсками и осьминогами, – улыбнулась я, еле удерживаясь от того, чтобы не накинуться сразу же на рыбу с картошкой и хот-дог.

– Ешь, – кивнула мне Софи, которая уже уписывала за обе щеки суп.

Меня не нужно было просить дважды. Пока мы ели, Софи немного порасспрашивала меня о моей жизни и о моей семье. Про себя я уже могла ей рассказать чуть больше, чем раньше, ведь мне было девятнадцать. Но про семью… Пока Ною не исполнится восемнадцать, что произойдет всего через три месяца, я все еще не могу свободно говорить о них.

Мы шли вдоль береговой линии, и я наслаждалась ароматом лаванды, которая цвела повсюду.

– Значит, удаленка в Стэнфорде?

Я кивнула.

– А почему не на очном?

– Если честно, у меня нет никакого желания делить комнату с кем-то еще, – соврала я. – Кроме того, меня интересует исключительно учеба, а не все эти чокнутые вечеринки для умалишенных.

Софи с недоверием посмотрела на меня.

– Значит, дело в деньгах, – сделала она вывод.

Я хотела было возразить, но она подняла правую руку в предупреждающем жесте.

Чем дальше мы уходили от «Анелло», тем сильнее бушевал ветер. Я пожалела, что не взяла ветровку.

Мы вышли на пешую тропу Бодега Бэй. Я, как могла, впитывала в себя здешние пейзажи. Ярко-розовые цветущие суккуленты, суровые скалы и морские котики. Все это напоминало мне мои любимые места поблизости от бухты Альбион, где я провела значительное количество времени, в одиночестве наблюдая за бушующей стихией. Я часами смотрела на волны, складывая из мелких камней и ракушек разные узоры.

Мы прошли ещё пару шагов, и все вокруг заволокло плотным туманом.

– София? Странно, мне казалось, пять минут назад тумана не было… Разве он может так быстро опуститься на землю? София?

– Да успокойся, тут я. Мы подошли очень близко к Стене, это нормально.

Мне все еще казалось, что она шутит, и в итоге я уйду домой ни с чем. Или покажет мне забор одной из секретных правительственных зон. Наверняка здесь такие есть.

В воздухе запахло разгоряченным металлом. В голове зазвенело. Я почувствовала слабость. Может быть, рыба была не очень хорошей? Я начала волноваться, что из-за густого тумана мы случайно свалимся в воду.

Мы с Софией шли плечом к плечу. Она остановилась, взяла мою правую руку в свою правую руку, и, раскрыв мою ладонь, потянула ее вперед.

Я ощутила легкое покалывание. Моя рука будто бы онемела на секунду. Увидев в моих глазах реакцию на прикосновение, София улыбнулась, и ещё раз потянула мою ладонь вперед. Мою руку пронзило сотней крохотных иголочек. Волоски по всему телу встали дыбом. Запах железа в воздухе стал навязчивым. У меня в висках застучали молоточки.

София отпустила мою руку. Но я хотела ещё. Я хотела понять, чего именно я касаюсь. Я водила руками взад и вперед в попытках разогнать туман, но ничего не выходило. Тогда я сразу протянула две ладони вперед. Покалывание из еле ощутимого превратилось в сильное. Я продвинула руки еще чуть вперед. Невидимый огонь обжигал их, но внешне с ними было все нормально. Что же там, за туманом? Неизвестность сводила меня с ума. Запах железа перестал так сильно напрягать меня. Теперь мое тело требовало вдыхать его как можно глубже.

– Прекрати! – София резко ударила меня по щеке.

Я недовольно зашипела на нее.

– Не думала, что ты такая слабовольная! Это мир фейри зовет тебя. Он любит свежую кровь. Сопротивляйся его зову.

Молоточки в голове превратились в восхитительное пение мифической сирены. Голова кружилась, мое тело требовало… магии.

– Черт тебя побери, Имоджен! Да что с тобой такое?! – София отдернула меня от барьера за руку. – Все, посмотрела и хватит. Уходим.

– Мы шли сюда целый час. Я хочу ещё пять минуточек постоять тут, – начала канючить я.

– Только не трогай больше Стену, хорошо? – обеспокоенно сказала Софи.

Легко ей говорить. Не трогай стену… Мой указательный палец сам потянулся туда. А мысли вновь вскоре наполнились той чудесной музыкой. Палец сам стал выводить символы один за другим в воздухе, несмотря на покалывания, которые превратились в сильную пульсацию. Символы вспыхнули и исчезли.

– Что это было? – София испуганно схватила меня за руку, вынуждая убегать вместе с ней.

Не хватало только быть съеденной фэйри. Страх Софии перешел ко мне и отдавался теперь в животе.

Я запнулась и полетела на землю. София не успела притормозить и свалилась на меня. Голень обожгло резкой болью. По ноге потекло что-то липкое и теплое. София быстро приняла вертикальное положение, и я, опершись на руки, села. Я протянула руки к ноге, пытаясь понять, насколько сильно расцарапала ее, и вдруг с удивлением отметила, что возле меня на траве лежит красная бархатная шкатулка размером с мужскую ладонь. По центру ее украшал крупный изумруд.

София недовольно заворчала, отряхиваясь. Я взяла шкатулку в руки. Она была приятной на ощупь и почти не успела запачкаться.

– Откуда это здесь? – спросила я у Софии. – Это у тебя из рюкзака выпало?

София моргнула.

– Лучше положи туда, где взяла. Это проделки фэйри, не иначе, – зашипела она на меня.

Но шкатулка пела мне. В моих ушах разливалась самая сладостная песнь, которую мне когда-либо доводилось слышать. А ещё она пахла… Так вкусно пахла этим странным металлическим запахом. Я не могла оставить ее здесь.

София скрестила руки на груди и внимательно наблюдала за мной. Я одними губами прошептала ей:

– Прости, – и открыла шкатулку.

Конечно же, ничего такого не произошло. Ну что могло произойти, если никаких фейри нет? Существование этого странного барьера ещё не доказывает существование фейри. Просто есть какая-то странная штука и все.

Я посмотрела внутрь шкатулки. На алой бархатной подушечке с вышитыми золотыми узорами лежал небольшой хрустальный флакон рубинового цвета. Вероятно, это подарочные духи.

Я хотела закрыть шкатулку, но мне показалось, лишь на мгновение, что я чувствую исходящее от нее тепло дома. Нашего дома. Того самого дома, в котором мы были все вместе. Когда отец был жив. Когда наш дом искрился смехом. И мне захотелось вновь ощутить этот аромат счастья.

Я рывком вытащила хрустальную пробку и, сделав вдох, сама не понимая, как именно это произошло, сделала глоток искрящейся золотой жидкости. Горло обожгло. Из меня будто бы вышибло весь воздух. Я еле успела заткнуть пробку обратно, как меня согнуло пополам в приступе судорожного кашля.

София рядом всхлипывала и молилась. Я видела ужас в ее глазах. Я хотела спросить ее, нет ли у нее с собой антигистаминного, потому что было похоже на то, что у меня анафилактический шок. Я часто хватала ртом воздух и не могла надышаться. Все мое тело горело огнем. Каждую клеточку пронзила невидимая игла. Мне было больно, очень больно. Звон в голове был таким сильным, что я больше не слышала ничего кроме него. Мне показалось, что на мгновение все мое тело озарилось светом, как если бы через меня пропустили электрический заряд. Волосы поднялись вверх.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Остались лишь тошнота и легкое головокружение. Боль ушла. В голове больше не звенело.