Дневники Красной Шапочки, или Cказки на ночь для очень плохих девочек

В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

Посвящается моей дорогой Ольге Ло – одной из самых талантливых писательниц, с которой мне посчастливилось дружить, и без которой этот роман никогда бы не был написан.

Глава 1

Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что никогда не делали

– Коко Шанель

Я сижу в огромном кабинете на вершине одного из престижнейших бизнес-центров Москвы на собеседовании у одного из самых известных владельцев российского бизнеса. Правда, как и многие владельцы, он уже давно предпочитает управлять своей огромной империей из Лондона, а мое скромное интервью старательно впихивали в его туго набитый график посещения российской столицы. Позади – миллион скайп-собеседований, всевозможных тестирований, обзвонов моих бывших работодателей с целью дать рекомендации и подробная проверка моей биографии. И как итог – я здесь, в кресле, в котором мечтали бы оказаться тысячи, если не десятки тысяч менеджеров, выброшенных сейчас на улицу после карантинно-ковидной волны.

Его многочисленные советники и кадровики предупредили меня, что я должна одеться очень консервативно и обязательно в платье или юбку: ну да, конечно, им тоже надоело искать эталонного кандидата на эту золотую должность, и они не меньше меня заинтересованы наконец-то закрыть эту вакансию.

И хотя в обычной жизни я ношу потертые джинсы, свободные толстовки и уже практически не передвигаюсь по Москве на шпильках, я на всю жизнь запомнила слова своего директора в моем первом рекламном агентстве: «Если хочешь заключить контракт на сто тысяч долларов, то приходи на встречу в костюме и с часами как минимум за десять тысяч». Он был абсолютно прав, мой любимый начальник Миша, и я, залезая в долги, в самом начале карьеры приобрела несколько дорогущих брендовых шмоток: я не доедала, но это придавало мне гламурного шика на всех деловых переговорах, а мои клиенты безошибочно считывали цену моего гардероба, что повышало и мою цену в их глазах.

Поэтому, перерыв свой шкаф, я не нашла ничего лучше, чем скромное темно-синее платье из натурального шелка до колен, с закрытым декольте и тонким кожаным ремешком с королевской монограммой на пряжке от буржуазного и в меру недорогого IKKS. Это платье я привезла в свое время из Парижа, и почти ни разу его не надевала, но это совсем другая история. Прямо в машине на подземной парковке я поменяла свои потертые кроссы на итальянские дизайнерские бархатные лодочки с алыми вишенками, взяла, конечно же, своего верного Louis Vuitton и в пустом лифте взлетела на вершину мира. На входе одинокий охранник записал мои паспортные данные, измерил температуру и проводил в один из самых роскошных кабинетов столицы.

И вот мы сидим на расстоянии шести метров друг от друга: по слухам, столешница его стола изготовлена из мраморных обломков из окрестностей Помпеи, отшлифована вулканическим пеплом и столетиями, и я краем глаза пытаюсь разглядеть полустертую мозаику, проглядывающую через ворох бумаг, раскиданных по столу. И хотя на улице такое редкое в наших краях летнее солнце, в кабинете стоит могильный холод от врубленных на полную мощь кондиционеров. И теперь, несмотря на весь мой целомудренно-профессиональный облик под тонкой натянутой тканью двумя стрелами торчат затвердевшие соски.

Я смотрю на своего собеседника: миллионы раз я его видела по телевизору, в глянце и в интернете, когда я училась в старших классах, его имя уже было повсюду: его имя пили и ели. Все видели в свое время по телевизору рекламу его водки, его макарон, пива, да всего, чего угодно! И вот сейчас я сижу с ним на равных, чтобы влиться в его царство, откусить кусочек его богатых угодий, и чтобы выжить, чёрт побери!

Примерно полгода назад я взяла ипотеку на очень дорогую для меня квартиру в центре Москвы: тогда я чувствовала себя уверенно и стабильно в должности арт-директора одного из крупнейших европейских рекламных агентств, и не боялась никаких трудностей. Но ковид скомкал все мои ожидания, прожевал и выплюнул: агентство закрыло свой филиал в России, мне выплатили очень хороший золотой парашют, которого, однако, вряд ли хватит на погашение оставшегося многомиллионного долга по ипотеке…

Сейчас передо мной сидит респектабельный мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, прямо как из последнего фильма «Джентльмены» Гая Ричи: спокойный, уверенный, пахнущий дорогими сигарами и коньяком семидесятилетней выдержки (а в коньяках я разбираюсь, поверьте: в свое время я очень много работала с элитными алкогольными брендами). Лицо слегка тронуто загаром, но совсем чуть-чуть, только чтобы убрать эту вечную нашу славянскую бледность, голубые глаза с холодным металлическим ртутным отливом, под взглядом которых даже я, прошедшая все возможные огонь и воду, начинаю чувствовать себя стажеркой на первом собеседовании. И порочно-чувственные губы подонка, которые он явно старается замаскировать мягко подстриженной по последней моде бородкой с усами.

Судя по надетым на нем футболке и брюкам, Иван Юрьевич, как мне представляется собеседник, явно не так серьезно готовился к интервью, как я: для него я лишь очередная галочка в череде скучных запланированных дел на поездку. Для себя я с удивлением отмечаю, как он подтянут и строен для своего статуса и богатства: где-нибудь в отеле на курорте я бы скорее приняла его за француза. Лично я обожаю эту игру: просматривать список Forbes российских мужчин, и ставить галочки напротив тех, с кем бы я хотела заняться сексом. Так вот: Иван Юрьевич Шалимов почти в списке, и точно получил бы от меня галочку! Но блин, живя столько лет в Лондоне, представляться до сих пор по имени-отчеству?!

И вот я сижу, как школьница, сдвинув вместе колени на краешке кресла в кабинете строгого завуча, изучающего в журнале мои оценки по поведению.

– Артем вас мне рекомендовал, да… Но это Артем, конечно же… – произносит властитель миров, накручивая на наманикюренный пальчик кончик по-гусарски завитого усика. – Ну а собственно вы-то сами что можете нам предложить?

Я смотрю и не понимаю, что он только что спросил: мне показалось, или он задал самый тупой, самый бездарный, самый избитый вопрос всех работодателей?! Вопрос, ставящий в тупик соискателя и заставляющий сомневаться в адекватности собеседника? Да блядь, моими креативами забито полстраны, и только слепой не натыкался на очередную рожденную мною рекламу, но при этом наверняка слышал по телику рожденный мной текст! Дети поют мою песенку про таблетки от кашля, а мужчины сладко засыпают под бравый девиз очередного внедорожника, и теперь я сижу перед этим сраным хмырем, как нагадившая кошка, и пытаюсь доказать ему, что за свои отжатые в лихие девяностые бабки он получит высококлассного специалиста, честно-честно, только дайте мне шанс!

Кстати, про девяностые: ничто, ничто не выветрит этот пропахший китайским спиртом Royal и обоссанными подворотнями дух беспредельной свободы, дешевого одеколона, кожаных пиджаков и залитых спермой сидений подержанных бумеров. И сейчас, в этом ледяном кабинете я чувствую этот животный запах моей юности, он словно сочится из пор моего собеседника, я вижу, как он пытается смотреть мне в глаза, хотя взгляд постоянно опускается на мои стиснутые вместе ноги. И тут словно отчаянье свободы охватывает меня: я больше не собираюсь тратить время на никому не нужные ответы на никому не нужные вопросы!

Я незаметно сдвигаюсь на край кресла и медленно, как в «Основном инстинкте» раздвигаю колени: недостаточно широко, чтобы он разглядел, в трусиках я или нет, но достаточно для того, чтобы он потерял нить беседы и завороженно стал следить за темной полоской за краем моего шелкового подола: которая все еще закрыта от него, как потайная дверь, но с каждым миллиметром становится все ярче и явнее.

– Да, благодаря именно моей работе та кампания прошла оглушительным успехом, Антимонопольный комитет так и не смог найти повода для возбуждения дела, – продолжаю я плавно рассказывать о своих охуенских успехах на почве рекламы и маркетинга: мой голос становится все ниже и глуше, я почти перехожу на шепот и понимаю, что эта игра мне начинает нравиться. Черт побери, мне уже за тридцатник, и всю жизнь я старательно работала, строила карьеру, не допуская даже мысли о том, что можно чего-то в жизни добиваться через постель! Так почему бы не попробовать сейчас? У меня, например, никогда не было бородатого мужчины, какое упущение!

– Погодите-ка, я кое-что для вас принесла, – тягуче-медовым голосом говорю я, медленно тянусь к своей сумке и достаю из нее папку, встаю, огибаю стол, и вплотную подойдя к моему визави, протягиваю ему бумаги.

– Это неопубликованные материалы, отчеты по кампаниям, вам должно это понравиться, – я присаживаюсь на краешек стола рядом с боссом, готовая комментировать страницы презентации.

Я вижу, как он автоматически пролистывает страницы, пока я сама рассказываю заученные фразы про основные показатели, незаметно придвигаясь все ближе. В очередной момент я наклоняюсь к нему, чтобы показать ему какие-то детали графика и якобы нечаянно дотрагиваюсь своей ногой до его колена, извиняюсь, но не убираю ногу обратно. И он тоже. Я уже не мерзну, и чувствую, как гладкий мрамор столешницы приятно холодит мою разгоряченную кожу под нежной тканью французского шелка. Я слышу, как учащается его дыхание, и сквозь ледяные волны кондиционированного воздуха уже пробивается пламя его аромата. Запаха возбужденного дорогого мужчины: аромат кожи тонкой выделки, ноты коньяка и виски и облака пряностей, муската и мускуса!

– Иван Юрьевич, хочу обратить ваше внимание еще на этот показатель, – нежно распеваю я свою заученную мантру, тыча пальцем в расплывающийся перед глазами график, и приближаю свое лицо еще ближе к его благоухающим усам. Я случайно-осторожно провожу своей рукой по его ладони, он подвигает ее ко мне: я беру ее, и она послушной лодкой плывет за мной. Я очень нежно лижу кончик его указательного пальца: он слегка соленый и пахнет табаком. Слышу его прерывистый вздох, и начинаю медленно сосать и покусывать каждый палец, заглатывая все глубже и глубже. Он уже не может скрыть легкий стон, тренькает телефон, он просто сбрасывает звонок. Я сажусь на знаменитую столешницу прямо напротив него и раздвигаю ноги: вполне возможно, это самый настоящий мрамор из Помпеи, – проносится у меня в голове, когда он влажными дрожащими пальцами начинает мягко скользить по моим прозрачным трусикам Victoria’s Secret и сползает на колени прямо перед моей гладко-выбритой, без единого волоска, киской…

Я уже предвкушаю влажно-сумеречные прикосновения, поглаживания через тонкую ткань шелка, трение о кожу тугой резинки, все эти сладкие судороги и предчувствия, которые реальнее и более желанны настоящих, порой неосторожных и прозаичных ласк… Начинаю воображать прикосновение мягких ухоженных усов, благоухающих Hermes к моему клитору, приближение теплых и влажных губ, мое сознание начинает затемняться, как в кинотеатре перед началом сеанса… И тут наконец-то я чувствую, как он своим языком медленно и сначала очень-очень осторожно начинает водить снизу вверх: от моей маленькой тугой дырочки до заветного холмика прямо по тончайшей ткани трусиков. Первое время едва касаясь, а затем, усиливая нажим, от чего моя устричка начинает сочиться соленой влагой, и я уже не могу сдерживать свои стоны: низким кошачьим урчанием они раздаются в этом холодном кабинете на самой вершине Москвы. Мой партнер начинает посасывать меня через ткань, и мое желание уже становится таким невыносимо терпким, что болезненно отдается сладостно-острыми судорогами: еще немного, и я почти растаю в соленую вязкую лужицу прямо в этой комнате…

И тут словно свет в моем сознании снова включается, и мой уже почти состоявшийся босс поднимается ко мне, расстегивает ширинку и, взяв мою руку, начинает водить ей по своему полувставшему члену, а второй рукой властно и настойчиво тянет мою голову вниз, к извечному минету.

Ну что ж… Каждая женщина желает знать, что у мужчины в штанах. Это факт. Сидит ли она на приеме у окулиста или отводит ребенка на футбольную тренировку, а уж тем более, когда разговаривает с начальником. И уж тем более, когда устраивается на работу. Всегда интересно, кто же там: властный и целеустремленный? Крошечный и беззащитный? Или, наоборот, экзотичный и искривленный, как стебель орхидеи. Кто же правит этой огромной империей? Я осторожно опускаюсь на колени и очень аккуратно, словно разворачивая тонкую шуршащую подарочную обертку, начинаю раздвигать ткань дорогих штанов и боксеров, параллельно нежно поглаживая выпирающую плоть от основания и до уздечки, ощущая, как член под моими пальцами наливается и твердеет. И я очень бережно, словно скрытый листвой осенний грибок освобождаю от одежды аккуратный набухший фаллос. Такой изящно слепленный и безупречный, он полностью укрывается в моей ладошке, как крошечный малышка-кролик.

– Возьми его в рот, – слышу я его глухой голос, и в моей голове сразу же проносится образ милого птенчика, которого мама кормит из клювика червячком. Ну какой уж тут секс, блин! Мне становится смешно, и теперь я не знаю, как выпутаться из такой дурацкой ситуации: куннилингус мне не обломился, работа, видимо, тоже не светит, а я вспоминаю, сколько раз в своей жизни мне вот так приходилось сосать чьи-то члены, не испытывая при этом желания…

Мне всегда представлялось, что бандиты ходили всей шайкой раньше в сауны, заказывали проституток, а потом на виду друг у друга и по очереди их имели, не скрывая ничего от друзей. И все было ясно и очевидно в их мире: самый влиятельный член банды имел огромные волосатые яйца и величественный фаллос, и все сразу понимали, что он самый умный, сильный и смелый. И шлюха стонала и орала под его железным напором дольше всех. И было все просто и понятно в этом мире. Самые сильные, умные и смелые отжали больше всего бабла, убили всех врагов и нарожали больше всех детей. Короче, не знаю, откуда в моей голове взялась эта чушь, потому что, видимо, это не совсем правда. А может быть, мне бы хотелось, что если и отсасывать, то такой член, чтобы не помещался у меня в рот? И я делаю то, что сделала бы любая взрослая самодостаточная женщина на моем месте: я встаю с колен, тщательно поправляю свое нижнее белье, разглаживаю платье и говорю очень уверенно и строго:

– Иван Юрьевич, простите, я только хотела отметить, что считаю отношения на работе неприемлемыми, тем более с руководством, – произношу я, поправляя платье. – Я не смогла бы работать продуктивно, понимая, что между нами что-то было и есть.

Я забираю со стола свою презентацию, сумочку и твердой походкой направляюсь к выходу.

– Сука, – только и слышу я тихое за своей спиной, захлопывая дверь в его кабинет.

Через пару недель, уже получив джоб-оффер из другой компанию, я еду на велосипеде по центру Москвы: на самом деле я обычно так и передвигаюсь по городу, ненавижу стоять в пробках. На мне мои обычные драные джинсы, толстовка и бейсболка. Вдруг посреди проезжей улицы я вижу стоящий на аварийке Роллс Ройс, а рядом – водителя в костюме, придерживающего пассажирскую дверь.

– Стой там и жди, пока я поссу, – раздается знакомый голос, и я вижу, что на клумбе стоит пьяный и модно одетый Иван Юрьевич и поливает цветы из своего крошечного скульптурного шланга, а прохожие, стыдливо отводя глаза, обтекают его, как корабли остров. Я смотрю на него, он меня так и не узнает. Только сейчас я бы ни за что не спутала бы его с французом или итальянцем: передо мной просто обычный жлоб, с расстёгнутой ширинкой штанов от Lora Piano…

Глава 2

Каждая девушка должна всегда знать две вещи: чего и кого она хочет

– Коко Шанель

Я сижу в своем кабинете в абсолютно пустынном офисе: основная масса нашего агентства так и работает удаленно, точнее, усиленно делает вид, что работает, хотя, судя по запоздалым ответам в чатах и постам в соцсетях, все наши дизайнеры, копирайтеры и аккаунт-менеджеры где-то очень весело проводят время на дачах и базах отдыха. Я же, как новый арт-директор одного из крупнейших рекламных агентств страны FYA отрабатываю свой испытательный и оказанное мне доверие. А если честно, я обожаю гулкие коридоры, помаргивание мониторов в затемнённом опен-спейсе и тихий урчащий гул из серверной. А еще мне нравится четкий распорядок дня, традиционная кружка кофе за рабочим столом и вид на спешащие московские улицы. Все эти пижамные утренние переговоры по скайпу с коллегами с нечищеными зубами и неумытыми лицами как-то не для меня, увольте.

Я читаю бриф от нового клиента, когда ко мне приходит сообщение в телегу от моей лучшей подруги Ланы со словами «зацени!»: я открываю присланное видео, и целых десять минут зачарованно смотрю в монитор, где девушка, сидя верхом на парне, все это время обильно сквиртит на него. Из ее гладенького и выпуклого лона льётся и льётся мутным ручейком белесая жидкость, а стоны парня уже перекрывают жужжание процессоров. Одной рукой он держит свой тугой прекрасный член, а ртом жадно ловит сок любви. По окончании сцены, ошеломленная увиденным, я отхлебываю свой утренний кофе и понимаю, что он безвозвратно остыл.

Со словами «зацени!», я пересылаю сообщение своему лучшему другу и по совместительству одному из лучших креаторов моей команды Антону, на что получаю от него ответ: «Со мной всегда так. Это просто дело техники, детка!»

Ну да, конечно, Антон он такой, так я и поверила! Мне срочно нужно изучить вопрос! Я понимаю, что большую часть своей активной сексуальной жизни я прожила зря, ну или упустила что-то очень важное. Изучив видео, любезно предоставленные мне интернетом, я понимаю, что точно так не смогу… И вообще, меня как женщину эти видео не возбуждают, точнее, я не понимаю, кто вообще все это смотрит?! Мужчины?! Но тогда у них у всех поголовно должен развиться комплекс неполноценности, потому что все актеры порно как на подбор ̶- обладатели огромных, гладких, красивых членов. В общем, члены мне нравятся, девушки с пластикой половых губ – тоже, но фонтаны, льющиеся из их лона, немного портят мне всю картину. Как-то неестественно, что ли… Никто из моих подруг не испытывал подобного извержения. Или они скрывают от меня правду, и я единственная, кто еще не пережил это?! Или, чёрт побери, мне действительно попадались сплошь никудышные партнеры, которые если и доводили меня до оргазма, то неправильного и сухого?!

Забыв о срочной работе, я пишу в ответ Лане: «У тебя такое было?», – на что получаю ответ: «Никогда, но очень хотелось бы!» И вообще, когда она только находит время на эти видео и переписку?! Разгар рабочего дня, а Лана – руководитель юридической службы очень крупного холдинга!

За этими серьезными размышлениями и перепиской меня застает напоминание от босса: «в 11.00 – конференс-колл с новым стратегическим партнером из Израиля, компания «Элион». Владелец – Дмитрий Бильсон».

Так, это уже через пять минут! Срочно пытаюсь закрыть все окна со стонущими и извергающими реки сквирта телками, почти уже затопившими мой монитор, и в это время к моему компьютеру удаленно подключается наш сисадмин и беспардонно начинает настраивать мне конференцию. Ну что же, сисадмин – это практически доктор: в курсе всех наших маленьких грязных тайн и делишек, поэтому я расслабляюсь и стараюсь порепетировать приветливо-деловое лицо, чтобы произвести впечатление на мистера Бильсона. «Какая милая еврейская фамилия, прямо как у друга моей юности Мити Бильсона по кличке Нирвана», – думаю я, когда включается конференс-связь…

На мониторе появляется окно видео-чата, я делаю дежурное заинтересованное лицо, произношу стандартные фразы приветствия: в окошке я вижу мужчину с рыжей хипстерской бородой, таких сейчас, знаете ли, много ходит по улицам, но его манера разговаривать… В человеке может состариться и измениться все, он может сделать себе пластическую операцию, накачать губы, грудь, пенис, покрасить волосы, отрастить усы и отполировать лысину, но манера разговаривать и тембр голоса, его интонации, акцент, мелодика остаются с нами до самой смерти. И даже самая дряхлая старуха переступает порой порог смерти с девичьим звонким голосом, в то время как ее внучка продолжает дребезжать своими трухлявыми связками, дарованным ей с младенчества.

Так что да, сомнений нет, это он: Митя Бильсон-Нирвана, сидящий сейчас по ту сторона монитора и континента, в дорогущей толстовке Prada (ну да, ему очень важно произвести на нашу компанию хорошее впечатление), а я его помню почти двадцать лет назад в футболке с Куртом Кобейном, рваных джинсах, черном пальто и длинными рыжими хайрами.

Мы оба тогда жили в Екатеринбурге: я только что поступила в институт на худграф, а он еще учился в одиннадцатом классе. На какой-то тусовке мы пересеклись своими подростковыми стайками: я была студенткой из богемной среды, а он играл на гитаре «Безобразную Эльзу» «Крематория». И мы действительно верили, что «…значит, надо добавить еще, чтобы стало светлей хотя бы на миг». Одним словом, глупые счастливые дети благополучных родителей, изобретающие себе конец света и трагические обстоятельства. Не знаю, почему в юности так все время хочется умереть…

Первый курс вуза по емкости равен десяти годам, и если честно, с Бильсоном мы как-то поначалу редко пересекались. Но так получилось, что он жил как раз рядом с моим институтом, а у меня как раз иногда были окна на первых парах, и я иногда заходила к Мите за книгами, потому что у него, как у любого воспитанного мальчика из хорошей еврейской семьи, была отличная библиотека. Мне было семнадцать лет, ему шестнадцать, и для него я была невообразимо опытной взрослой женщиной: ходила в черном длинном платье, ездила в Питер автостопом, курила длинный мундштук и рисовала злых страшных клоунов маслом. И еще я была не девственницей, что придавало мне дополнительную ценность в глазах всех его друзей-одиннадцатиклассников.

И вот мы сидели одни в его огромной квартире, пили кофе, обсуждали Кафку и Кастанеду, и просто так, между делом, как-то совсем по-детски начинали заниматься любовью. Сейчас это называется «друзья по сексу», а тогда, наверное, это никак не называлось. Мы просто и естественно, как молодые лисы, не переставая курить и смеяться начали вдруг целоваться, раздевать друг друга, свободно и без стеснения. Кстати, прожив после этого долгую и бурную сексуальную жизнь, у меня больше не было такого легкого и не скованного никакими условностями секса: тогда я не думала, как выгляжу со стороны, могла громко хрюкать, а он меня одергивал, и мы вместе над этим ржали, захлебываясь своими же глупыми шутками. На нём я училась делать минет, потому что, черт побери, ну кто умеет правильно делать минет в юности?! Почему-то кажется, что достаточно пару раз лизнуть, и у мужчины гарантированно наступает оргазм, а на деле приходилось долго и до крови стирать губы, потому что я делала все абсолютно неправильно, и в итоге это тоже было скорее мучением, чем какой-то усладой для обоих. Но нам было так легко и ненапряжно вместе, что все эти упражнения в прекрасном проходили весело и непринужденно: он старательно натягивал гондон перед каждым разом, а я старательно запрыгивала сверху, не переставая рассуждать о музыке Джона Боуи и творчестве Набокова. Наши разговоры перетекали в секс, а потом секс так же перетекал в разговоры, и было в этом все юное и бесконечно нежное: в его широкой веснушчатой спине, голубых глазах, его причудливо искривленном члене, даже его неумелой долбежке, после которой у меня сводило руки и ноги словно после удара электрическим током… Я даже не помню, как мы с ним расстались, потому что никогда и не встречались по-взрослому: просто мы поплыли каждый по руслу своей реки. И вот он сейчас, повзрослевший, но такой же рыжий и с веснушками на загорелом лице, не узнает меня и серьезно рассказывает по конференс-связи про радужные перспективы совместной работы наших компаний.

В конце видеоконференции, когда мы уже все обо всем договорились, и я окончательно уверилась, что бесповоротно изменилась внешне, я получаю в личный чат сообщение: «Машка, а ты стала еще красивее, чем раньше».

Теперь весь мой день озарен этими словами. Я не знаю, кто может привыкнуть к комплиментам: возможно, вылепленные пухлогубые и скулолицие инстакрасотки до такой степени задолбались получать постоянные подтверждения своей красоты и привлекательности, что их только раздражают постоянные восторги поклонников и покупателей. А я обычная женщина, со своими морщинками, возможно, недостаточно упругими ягодицами и недостаточно густыми бровями, и получить такой комплимент от бывшего любовника, помнящего тебя еще по налитой юности, для меня стоит миллиарда.

В общем, его слова и невинные приписки в рабочих чатах теперь превращаются для нас в изнурительно-восхитительную игру-ожидание: мы оба знаем, что неумолимо приближается день Х, когда состоится наша деловая встреча в Москве для подписания контракта. Все мои увлечения, знакомые и любовники отступают на второй план, и мне начинают сниться солнечные сны с каким-то полусумеречным сексом с Митей Бильсоном, который всегда только начинается, но ни к чему не приводит, и я просыпаюсь во влажных утренних простынях, разгоряченная и голодная. Я вдоль и поперек изучила его инстаграм: знаю, что он женат, у него двое взрослых детей, но это не мешает ему писать мне утренние сообщения из серии «…помнишь, как ты прогуливала пары у меня дома… голая… Очень скучаю по тем завтракам…» И да, это не мешает мне отвечать ему: «Приезжай. Вместе прогуляем работу…»

В общем, летнее время тягучее и пластичное, как светлый цветочный мёд, и, несмотря на все свои остальные встречи, дела и заботы, в моей затылочной части головы постоянно свербит мысль-предвкушение, которая не отпускает меня.

В день подписания контракта я долго думаю, что же мне надеть, а потом решаю, что кого я хочу удивить?! Из духов сегодня на мне будет ароматное яблоко Nina от Nina Ricci, а из одежды ̶- потертые джинсы, топ с открытой спиной и уже в офисе – дежурные лабутены и скромный черный пиджак от Sonia Rykiel, который у меня всегда висит в кабинете на случай деловых встреч. В нашей шикарной переговорной уже собралась вся команда топов, и я на самом деле очень волнуюсь, переступая порог. И я очень надеюсь, что это не заметно. Я не переживаю за исход встречи, я уверена в силе своего слова и профессионализме, но я очень боюсь, что новый Дмитрий не увидит во мне прежнюю семнадцатилетнюю Мари, как меня все звали тогда в тусовке.

Ну что ж. Бильсон как всегда остроумен, умен и разговорчив. Я уверена, что наша компания в его лице приобретает прекрасного партнера в Израиле, а он, в свою очередь – многомиллионный контракт с нами. Мы делаем вид, что нас связывают только тесные узы взаимовыгодного договора, и я временами ловлю на себе его любопытный взгляд. Впереди у нас по протоколу заказан деловой обед в модном ресторане, небольшая afterparty для руководства, а завтра он улетает, значит, у нас есть одна ночь…

Наша компания закрыла целиком небольшой ресторан в центре Москвы под нашу встречу, и его владельцы были очень рады частному мероприятию после полосы карантина, разорившего ни одно заведение столицы. Мы начинаем с небольших закусок: устриц, фуа-гра и креветочного мусса на подушке из кервеля. Мой босс, а по совместительству и управляющий компании FYA, входящей в первую десятку рекламных агентств страны, Артем, произносит короткий тост за подписанный контракт, и встреча перестает быть протокольной.

Я поливаю устрицы лимоном и с наслаждением пью их соленый сок, заливая его ледяным rose. За столом сидят примерно тридцать человек моих коллег, пиджаки уже сняты, галстуки ослаблены и кондиционированный воздух ледяными струями бьет в мою голую спину, но мне так жарко, что я почти не чувствую холода. Тем более рядом сидит нью-бизнес, рассказывает мне о своих новых крутых клиентах и как бы ненароком, якобы по-дружески, постоянно приобнимает меня за талию. Но я его почти не слушаю и не обращаю внимание на его навязчивые ухаживания, а слежу за Димой: он сидит на другом конце банкетного зала и ведет какую-то с виду важную светскую беседу с коммерческим директором.

Подают горячее: оленина с брусничным соусом для наших заморских гостей, стейки из аргентинской мраморной говядины и лепестки из стерляди и дальневосточного лосося с крошкой из кедровых орешков. На заднем фоне играет расслабленный ди-джей микс, беседа за столом течет все свободнее и непринужденнее, мужчины с азартом пьют водку из ледяных стопок, лица у всех раскраснелись, я почти не слышу, о чем мне говорят, и только улыбаюсь всем в ответ. После пары бокалов мне становится легко и свободно. Как в юности, когда мы пили дешевое болгарское вино в подворотнях.

И вот зал наполняется гулом человеческих голосов и смехом, в углу зала уже вовсю работает ди-джей, выставляя звук на все большую громкость, и посмотрев в окно, я вдруг замечаю, что Москва уже укуталась в шаль своих летних сумерек. Больше нет смысла ждать, ведь я всегда была самой взрослой и опытной из нас двоих: я прошу поставить Soul Kitchen the Doors, подхожу к Мите, беру его за руку и увожу на танцпол, где мы танцуем, как делали в детстве под дождём на пьяных улицах Ёбурга под нашего идола Джима Моррисона. Я отшвыриваю свои дурацкие каблуки в сторону и босиком, разгоряченная и свободная танцую в центре зала, куда сразу начинают высыпать и остальные гости, и вот уже весь ресторан движется в ритме Break On Through. Митя прижимает меня нежно к себе, гладит мою прохладную спину, и мы с ним проваливаемся в другое измерение этого дня…

Московский вечер погасил огни, веранда ресторана расцвечена светлячками сигар и хрусталем женского смеха, а мы с Митей обнявшись уходим в еще совсем юную ночь. По дороге мы заходим в винный магазин, берем ледяное просекко из холодильника, заворачиваем его в бумажный пакет и отправляемся по моим любимым маршрутам: Замоскворечье, Китай-город, Маросейка и Солянка…

Мы делаем остановку в первой подворотне (на карте Москвы еще остались такие белые пятна), пробка бьется об обшарпанную стену, душа вина с легким шипением вырывается из бутылки, и я делаю прямо из горлышка глоток все еще холодного просекко, затем второй и, впившись в губы Мити долгим поцелуем, вливаю ему в рот искрящийся напиток. В ответ его сладко-соленый язык шустрой рыбкой проскальзывает мне в рот и пробегается, словно по клавишам, по моим зубам, и я начинаю смеяться: я помню, как он это делал много лет назад! Жадно, словно только что научившийся целоваться мальчишка, он исследует каждый уголок моего рта, я хватаю кончик его языка и начинаю его посасывать, а внизу моего живота теплым зверьком начинает пульсировать желание, и мне уже не сдержать стонов от острого наслаждения, которое волнами прибоя бьётся внутри меня.