Кишот

и все же уехала. Поговаривали, что ее связь с родными местами прервалась в момент смерти матери. Кое-кто объяснял ее отъезд “жадностью и заоблачными амбициями”, звучали еще менее доброжелательные голоса, называвшие ее “не помнящей своего роду-племени продавшейся на Запад бездарностью, противной самой себе”, и призывали бойкотировать индийские фильмы с ее участием. Они предполагали, что, будь у нее муж, он сумел бы вколотить в нее и ум, и разум. Поколение “расслабимся под киношку” было к ней более снисходительно и с нетерпением ждало ее появления на экране своих ноутбуков. Эти молодые люди считали, что настоящая миграция – это перемещение с телевизионного экрана на компьютерный монитор, а не переезд из Бомбея/Мумбаи в Лос-Анджелес, который сделал ее в их глазах даже более современной. Она и сама не до конца понимала, что ею двигало. Соглашаясь на встречу с продюсером из Америки, она была настроена не слушать его посулов, однако в результате приняла предложение. Возможно, этому способствовало неутихающее хинду-мусульманское противостояние в городе, которое обострило ее личный, внутренний межрелигиозный конфликт: она, появившаяся на свет в хинду-мусульман-ском браке, хотела уехать от этой давней вражды, сменить декорации, перестать быть частью этой истории. Возможно, дело было не в религии. Возможно, по своей природе она была гораздо большей авантюристкой, чем думала. Возможно, какая-то часть ее души настойчиво стремилась проверить себя на устойчивость к тяготам большого мира. Возможно, она перестала бы уважать себя, если бы отказалась принять вызов. Возможно, в глубине души она была настоящим игроком, перед которым раскрутили рулетку.

Был также один человек, одна история, оставшиеся за рамками всех этих объяснений. Того, кого вот уже три поколения женщин этой семьи любили, а потом переставали замечать. Он никогда ничего не говорил об этом. Ни он, ни мисс Салма Р. никак не комментировали тот – впрочем, мало интересовавший других – факт, что сразу после смерти Анисы внучка выкинула его из особняка Джуху и никогда не вспоминала о его существовании до самой его смерти. Он же оставил медицинскую практику, совершил хадж в Мекку и тихо, даже аскетично доживал свои дни в доме куда более скромном, чем резиденция кинозвезд, в которой он провел большую часть своей жизни.

Поначалу мисс Салма Р. жила между двух “-вудов”, Болли-и Голли-, но по мере того, как ее звезда всходила на Западе, поездки на Восток становились все реже, а потом и вовсе прекратились. Американский продюсер сдержал свое слово. Шпионская драма “Пять глаз”, в которой она снималась, стала выдающимся событием киноиндустрии, не только более выдающимся, чем предыдущее выдающееся событие, но и чем последующее выдающееся событие. Для ее героини специально придумали имя, созвучное ее собственному, что помогло стереть границу между ней и ее персонажем. В сериале ее звали Салма С. Литера С таила в себе понятную лишь избранным шутку, при общении между спецслужбами ей обозначают главу британской разведки. Этот нюанс ее имени так и не был раскрыт широкой публике, поскольку в “Пяти глазах” Салма играла агента американской разведки, и любая ассоциация ее героини с МИ-6 грозила окончательно запутать зрителей, которые, бесспорно, начинали смотреть сериал в надежде быть не единожды запутанными, потрясенными и обескураженными, но все же несколько в ином ключе.

Шпионы вновь входили в моду. В конце холодной войны, когда главный враг в лице Советского Союза перестал существовать, к ним относились, как к старой шляпе, а трагедия 11 сентября показала их неподготовленными непрофессионалами. Создание “Пяти глаз”, альянса разведывательных служб англоговорящего мира, было попыткой западных разведок сохранить лицо. Лицо, которым в одноименном сериале и стала “Салма С.”, специалист по войне в киберпространстве, рвущаяся вверх, как комета, через все хитросплетения тайного мира, невзирая на ЭШЕЛОНы и прочее. В первом сезоне героиня мисс Салмы Р. была женщиной-невидимкой, главой контртеррористического департамента США, и по чину была равна послу. То, чем она занималась, было настолько секретно, что сам факт ее существования не имел никаких подтверждений, ее имя нигде не упоминалось, а ни одна из проведенных ею операций не предавалась огласке. Она ходила в строгих костюмах и брендовых темных очках-авиаторах, говорила на арабском, фарси и современном языке кибермира и состояла в сложной любовной связи с главой ЦРУ, очень пожилым и совершенно белым, который до противного старомодно волочился за ней и по-отечески высмеивал ее мысль, что кибертеррористы могут стать для современной Америки самыми страшными врагами за всю ее историю; когда в конце сезона его убили, она переступила через его мертвое тело и заняла его должность. В последующих сезонах ей удалось продемонстрировать зрителям не только жестокость и приверженность патриотическим идеалам, но и бесконечный профессионализм своей героини, настоящего компьютерного гения, которую половина страны любила до обожания, а другая боялась до восхищения.

Мир секретных служб, в сериале “Пять глаз” и за его пределами, вернулся на первые полосы после того, как начал экранное противостояние не только со своими обычными врагами, но и с самим президентом США. Этот не имеющий никаких общих черт с кем-либо из реальных президентов персонаж ввели в сериал из-за реальных событий и представили человеком, одураченным телевизионными новостями, тяготеющим к идее превосходства белой расы и готовым служить ей. Играя с предшественником Салмы С. в гольф, он позволял себе сальные высказывания в адрес женщин, словно был не первым лицом государства, а подростком в школьной раздевалке. Этот полностью вымышленный персонаж был растерян и потрясен, когда трон в Лэнгли, кресло начальника ЦРУ, заняла мисс Салма С. Полностью вымышленная им неприязнь к иммигрантам заставила его думать, что эта темнокожая женщина, шеф ЦРУ, не просто не вызывает доверия, но и, возможно, не вполне может считаться американкой, а его полностью вымышленная неспособность мыслить масштабно заставляла бояться того, как свободно она чувствует себя в киберпространстве, мире хакеров и искусственного интеллекта, и свой страх он проявлял через раздражение, из-за чего мисс Салма С. могла в любой момент лишиться своей должности. В одной из серий она пыталась объяснить президенту, как работают новые агрессивные киберпроцессы, способные разрушать интернет-защиту, встраиваться в систему электронного голосования и тем самым несущие серьезную угрозу демократии как таковой, и сравнила их с некоторыми видами головоногих, осьминогами, способными так искусно мимикрировать, что в определенных ситуациях их практически невозможно отличить от кораллов. В ответ вымышленный президент почти заорал на нее, как делал всегда, когда чувствовал собственную несостоятельность:

– Восьминиги?! Вы хотите сейчас поговорить о восьминигах? По-вашему, главный враг Америки, взламывающий все ее системы, – гигантские, мать их за ногу, восьминиги?

– Осьминоги, – тихонько поправила его Салма С.

После этого актер, исполнявший роль выдуманного президента, так покраснел, что казалось, вот-вот лопнет. “Осьминоги” мгновенно стали новым брендом, вирусом, интернет пестрел эмодзи с изображением произносящей эти слова Салмы, а реальный мир – футболками с этой надписью. Женщины по всей Америке и за ее пределами быстро начали называть “осьминогами” недалеких мужиков, а либералы обоих полов – недальновидных правых политиков. Лучшей обложкой года была признана обложка “Нью-Йоркера”, на которой мультяшная Салма С. пыталась оседлать гигантского осьминога-убийцу, тянущего щупальца к Белому дому. Журнал “Тайм” изобразил ее многорукой индуистской богиней со щупальцами вместо рук, ядовитой женщиной-осьминогом, столь же притягательной, сколь и опасной, способной убить мужчину одним своим поцелуем.

Было отснято пять сезонов сериала, после чего мисс Салма Р. наконец скинула кожу своей альтер эго Салмы С. и предстала миру полномасштабной суперзвездой. Вопреки советам в этот самый момент она объявила, что на этом завершает карьеру в кино и переезжает из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, чтобы представить на телевидении собственное ток-шоу, которое будет выходить в эфир четыре раза в неделю в дневное время, и больше никогда не работать на кого-то другого. В этот момент она продемонстрировала свою абсолютную независимость и человеческую мощь всем, кто считал ее успех собственной заслугой, кто был уверен, что она обязана им всем, чего добилась, и, значит, принадлежит им; понимая, что отыметь ее им не удастся, они стремились овладеть ей иначе, все эти агенты, менеджеры, юристы, генеральные продюсеры, исполнительные продюсеры, пиарщики, директора программ, но главное, сильные мира сего, чьи имена никогда не произносятся, но которым мы обязаны всем и вся, глодающие саму основу нашего мира, подобно Нидхеггу, великому змею, точащему корни мирового древа Иггдрасиль – проще говоря, богатые, супербогатые и мегасупербогатые люди, владеющие людьми, которые владеют людьми, которым принадлежат кинокомпании, которым принадлежит сериал, который сделал ее звездой первой величины. Сделав вид, что всех их попросту не существует, она начала выпускать свою передачу и через три года превратилась в самую влиятельную женщину Америки после, конечно, Опры, которая быстро провозгласила мисс Салму Р. своей единственной возможной преемницей, чем публично закрепила за ней статус “второго номера”.

В ее новой инкарнации все складывалось так, как мисс Салма Р. задумала с самого начала, за единственным исключением: по ее первоначальному замыслу программа должна была называться “Измени историю Америки” или, более емко, “Измени Америку”, на что единственный американец, которому она доверяла – тот самый продюсер, что приехал за ней в Бомбей/Мумбаи и уговорил поехать на другой конец света в никуда и пройти над пропастью в неизвестность, а теперь работал президентом основанной ею компании, – заявил, что она придумала ужасные названия, которые никто никогда не запомнит и которые прочно и неприятно будут ассоциироваться с миром хитренькой либеральной элиты. В этом вопросе мисс Салма Р. полностью доверилась американцу и назвала свою программу просто, дав ей собственное имя: Салма.

Редакция ее высокорейтингового шоу, расположенная в бывших складских помещениях в Нижнем Манхэттене, трещала по швам, поскольку число сотрудников, ежедневно вскрывающих, читающих, сортирующих и оценивающих приходящую в адрес программы корреспонденцию, возросло до трехсот шестидесяти пяти; они разрывались между посланиями, приходящими на электронный адрес, в социальных сетях и по почте; именно бумажные письма по-прежнему составляли львиную долю входящей корреспонденции, их подвозили к зданию грузовиками и развозили по занимавшему отдельный этаж отделу писем на целом автопарке погрузчиков: триста шестьдесят пять огромных мешков в день – годовая порция писем каждое утро года. Было ясно, что ни один человек не сможет в одиночку контролировать работу с такой тучей корреспонденции, поэтому сотрудники редакции предложили мисс Салме Р., что будут прочитывать все послания, адресованные лично ей, и передавать мисс Салме приемлемое количество писем, по-настоящему достойных ее внимания, ведь для того, чтобы одновременно сидеть рядом с каждым из трехсот шестидесяти пяти чтецов и вникать во все письма, мейлы, текстовые сообщения и твиты, лично решать, кому из авторов следует ответить, кому послать приглашение на передачу в качестве гостя, а кого сделать главным героем шоу, мисс Салме Р. просто не хватит двадцати четырех часов в сутках, для этого ей нужно будет изменить ход земного времени. – Значит, изменю ход времени, – ответила она, – ведь мне это нужно.

Единственным будним днем, когда шоу “Салма” не выходило в эфир, был понедельник, которого – благодаря магической силе желания мисс Салмы Р. – ей хватало не только на подготовку к программам, запланированным на неделю, но и на то, чтобы не спеша обойти все триста шестьдесят пять столов работающих с письмами сотрудников и лично решить, что делать с каждым пришедшим посланием. Само время склонило голову перед ее абсолютной властью и шло не так, как обычно: всякий раз, когда кто-то из сотрудников бросал взгляд на часы, они показывали ровно то, что ожидал увидеть, и несмотря на царившее в офисе по понедельникам очевидное торжество хронометрического хаоса, все сотрудники чудесным образом расходились домой вовремя.

Мисс Салма Р. любила письма, которые писала ей Америка. Не переносила она одного: эпистолярных признаний в любви либо ненависти. Большая часть корреспонденции приходила от женщин – они доверяли ей свои секреты, делились переживаниями из-за лишнего веса, мужей, похотливых начальников, болезней, детей и потери веры в то, что завтра будет лучше, чем вчера, – мужчины, как могли, в силу присущей им эмоциональной неполноценности рассказывали о том, что тщательно скрывали от других – о своей профессиональной и сексуальной несостоятельности, страхе за себя и будущее семьи, ненависти к американцам, не разделяющим их взглядов на жизнь, мечтах о гламурных телках и новых тачках. На ее долю выпало утолить печали Америки, не дать ей утонуть в ненависти, благословить на любовь. Ее личной слабостью были судьбы недавно переехавших в США иммигрантов, историям которых она периодически посвящала отдельные программы из цикла “Они делают Америку великой”.

Через письма она узнавала своих зрителей. Она нянчила их питомцев, вкушала их хлеб, почитала их богов, и им отправляла поздравления по поводу удачно прошедших операций по смене пола или успешно сданных выпускных экзаменов, и знакомила со звездами, которые улыбались и шутили в каждой ее программе. Благодаря письмам она четко поняла, что финансовый успех Америки сделал духовную жизнь американцев очевидно беднее, и осознала, что этот успех совсем не равномерно распределен между представителями всей разношерстной американской нации, а отсутствие материальных благ обедняет духовную жизнь ничуть не меньше. Она дарила поцелуи и раскрывала свои объятия для всех, и несмотря на свой возраст, быстро заслужила репутацию мудрой женщины, а явленная ей в письмах Америка как раз мучительно искала мудрую женщину, к которой можно прислушиваться, новый голос, который вновь наполнит ее жизнь смыслом. Она была частичкой радости в наши неизменно трудные времена. Горы адресованных ей писем вселяли в мисс Салму Р. веру в безграничность собственных возможностей. Ее любви и огня хватит на всех. Ее объятия помогут успокоить неуемную боль огромной страны. Прильнув к ее груди, Америка сможет успокоиться и передохнуть. Письма помогли ей стать самой лучшей версией себя из всех возможных. (Разумеется, у нее были собственные демоны, но всякий раз, вступая в неравный бой с демонами Америки, она чувствовала, как они отступают, пусть и на время. Очень скоро мы кое-что узнаем и о ее собственных демонах.)

Письма двух видов сильно отличались от прочих – любовные признания и признания в ненависти. Исполненные яда прямые проклятия заботили ее меньше всего. Ей писали сумасшедшие, религиозные фанатики, завистники, люди, видевшие в ней причину собственных неудач, расисты, женоненавистники – полный набор. Она передавала их письма службе безопасности и мгновенно забывала об их существовании. Тайные воздыхатели тревожили ее куда сильнее. В большинстве своем это были люди, без меры влюбленные в себя, которые милостиво давали ей понять, как ей повезло стать объектом их любви. Другие ни секунды не сомневались, что она ответит им взаимностью. Встречались и те, кто униженно молил о любви. Некоторые вкладывали в письма свои фотографии, совершая тем самым большую глупость. Если снимки были эротическими, совершенная ими глупость была огромной. Ушатами на нее лилось чужое самолюбование, самонадеянность и самоуничижение, и она ощущала глухую тоску, ведь все это – она сама, отраженная в глазах этих несчастных. Неужели она на самом деле не океан, а жалкая лужа, настолько мелкая, что в нее лезут даже те, кто не умеет плавать? Неужели она не полноценный человек, а вырезанная из бумаги кукла, которую любой может просто сложить пополам и засунуть в карман? Она хотела знать, какой ее видят другие, но от этого знания нередко было тяжело на сердце.

Некоторые любовные письма были адресованы ее героине из “Пяти глаз”, Салме С. Их писали люди, которые по уши погрязли в выдуманном мире и считали себя секретными – двойными или тройными – агентами либо страстно желали стать частью секретного мира и, презентуя себя, в подробностях расписывали свои патриотические чувства, владение оружием и умение скрываться в толпе. Она должна любить их, считали парни (и женщины) из “Пяти глаз”, ведь никто больше не сможет понять ее так же хорошо, как они. “Мы с тобой одной крови, – заявляли эти обожатели, – ты такая же, как мы”.

Сообщения, приходившие в твиттере, были в основном анонимными и могли с одинаковой вероятностью принадлежать и прыщавым пятнадцатилетним подросткам, и живущим с родителями сорокапятилетним девственникам из какой-нибудь дыры в богом забытых арканзасах и иллинойсах. Все их любовные послания были чудовищно безграмотны. Америка больше не предоставляет своим влюбленным возможность освоить правописание. Да и просто научиться писать от руки. Красивый почерк остался в прошлом вместе с печатными машинками и мажущими копирками. Нынешние влюбленные, строчащие свои послания заглавными печатными буквами, даже не смогут прочитать любовные письма, написанные многими поколениями до них. Рукописный текст выглядит так же, как текст на марсианском или древнегреческом. Мисс Салма Р., для которой эмпатия давно стала рабочим инструментом, не могла заставить себя не чувствовать легкое презрение к таким корреспондентам.

Очень, очень редко получала она письма, которые отличались от прочих так же явно, как лишнее слово в “Улице Сезам”. Когда это случалось, мисс Салма Р. (возможно, всего на миг) посвящала таким письмам все свое внимание. Первое послание, полученное от незнакомца, подписавшегося “Кишот”, было в их числе. Внимание мисс Салмы Р. сразу привлек удивительно красивый почерк писавшего. Ручка, которую он выбрал, была настоящим дорогим пером, предметом гордости, позволившим автору создать удивительно красивый текст, словно бы он писал ей, чтобы пригласить на свадьбу или бал в королевский дворец. Содержание этого письма также было не похоже ни на одно другое любовное послание. Это было одно из тех редких посланий, в которых не было ни высокопарности, ни вкрадчивости, а также ни единого допущения в ее адрес.

Моя милейшая мисс Салма Р,

Я пишу Вам, поскольку считаю необходимым представиться и настоящим письмом заверить Вас в своей любви. Я твердо знаю, что, когда я окажусь рядом с Вами в должное время, сумею убедить Вас в своей преданности. Уверен, что Вы должны принадлежать мне одному. Вы – мой Грааль, и я начинаю свой крестовый поход. Я вступил на Путь, который приведет меня к Вам. Склоняю голову перед Вашей красотой. За сим навеки остаюсь Ваш рыцарь.

Отправлено улыбкой.

Кишот

Бумага, на которой изящными буквами было выведено послание, напротив, была ужасной, листок явно взяли из блокнота дешевого отеля, предварительно оторвав шапку с адресом. Мисс Салме Р. хватило этих небольших наблюдений, чтобы понять, что ей пишет человек в годах, юность которого пришлась на время, когда было принято писать красивым почерком, владелец дорогой перьевой ручки, который, возможно, переживает теперь трудные времена и, чтобы скрасить свое одиночество, очень много смотрит телевизор. Выбранный им псевдоним указывал на его образованность, при этом, судя по построению фраз, учился он не в Америке. Она даже безошибочно определила, что – как и для нее самой – английский был для него не родным, известным с колыбели, а выученным языком. На это очевидно указывал как синтаксис (американский английский допускает гораздо больше вольностей), так и орфография (безупречная до невозможности). Загадкой для нее осталась лишь прощальная формула, отправлено улыбкой, с ее неожиданной грамматической несогласованностью. Узнай наш наивный герой, как много она узнала из восьмидесяти двух (восьмидесяти трех с учетом подписи-псевдонима) слов его послания, за которыми он, как в надежном коконе, до поры до времени надеялся скрыть свое настоящее “я”, он был бы потрясен и польщен одновременно. Она заметила и по-настоящему внимательно прочитала его письмо, это хорошо. Но то, что он предстал перед ней без прикрас, словно голый, – не очень. Впрочем, Кишоту не дано было узнать этого, а потому оставим его и мы. Оставим с его неведением, глупыми надеждами на успех и ложной уверенностью в своем инкогнито. Будем милосердны и сделаем так, чтобы он никогда не узнал, что мисс Салма Р. сказала потом:

– Сохраните это письмо, – попросила она наткнувшегося на послание Кишота сотрудника, – оно рождает во мне дурное предчувствие. Сообщите мне, если он напишет снова.

По окончании своего рабочего понедельника она вышла из офиса, устроилась на заднем сиденье в ожидавшем ее “майбахе”, отхлебнула заботливо подготовленный для нее на подлокотнике “грязный мартини” (классический, с оливками) и навсегда забыла о Кишоте.

– Мисс Дэйзи^[4], мое почтение, – приветствовал ее водитель.

– Хватит так говорить, Хоук, – ответила она, – ты меня с ума сведешь.