Труд и досуг

Список литературы

Бут М. (2017) Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю». М.: Эксмо.

Вебер М. (2013) Протестантская этика и дух капитализма. М.: Бизнеском.

Капелюшников Р. (2017) Технологический прогресс – пожиратель рабочих мест? // Вопросы экономики. № 11. С. 111–140.

Лукичёв П. (2013) Фактор времени и его роль в современном потребительском выборе // Известия Санкт-Петербургского государственного аграрного университета. № 31. С. 125–129.

Философы Греции. Основы основ: логика, физика, этика. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999.

Aguiar M., Bils M., Charles K., Hurst E. (2017) Leisure Luxuries and the Labor Supply of Young Men. Working Paper No. 23552. Cambridge, Mass. National Bureau of Economic Research.

Binder A., Bound J. (2019) Teh Declining Labor Market Prospects of Less-Educated Men. Journal of Economic Perspectives. Vol. 33. No. 2. P. 163–190.

Caplan B. (2007) Teh Myth of the Rational Voter: Why Democracies Choose Bad Policies? Princeton. Princeton University Press. P. 23–49.

Carmichael S. G. (2015) Teh Research is Clear: Long Hours Backfire for People and for Companies. Harvard Business Review Digital Articles. August 19. P. 2–4.

Kenji Y., Smith C. (2014) Fear of Being Different Stifel s Talent. Harvard Business Review. Vol. 92. No. 3. P. 28–38.

Fabian M., Breunig R. (2019) Long Work Hours and Job Satisfaction: Do Overworkers Get Trapped in Bad Jobs? Social Science Quarterly. Vol. 100. Issue 5. P. 1932–1956.

Graeber D. (2018) Bullshit Jobs: A Teh ory. London. Penguin UK. Kodz J., Kersley B., Strebler M. (1998) Breaking the Long Hours Culture. Report 352. Brighton. Institute for Employment Studies.

McKee A. (2017) Happiness Traps: How We Sabotage Ourselves at Work. Harvard Business Review. September – October. P. 66–73.

Nagata T., Mori K., Ohtani M., Nagata M., Kajiki S., Fujino Y. (2018) Total Health-Related Costs Due to Absenteeism, Presenteeism, and Medical and Pharmaceutical Expenses in Japanese Employers. Journal of Occupational and Environmental Medicine. Vol. 60. No. 5.

Perlow L., Porter J. (2009) Making Time Off Predictable – and Required. Harvard Business Review. Vol. 87. No. 10. P. 102–109.

Politicians cannot bring back old-fashioned factory jobs. Teh Economist. 14.01.2017.

Pollard S. (1963) Factory Discipline in the Industrial Revolution. The Economic History Review. New Series. Vol. 16. No. 2. P. 254–271.

Reid E. (2015) Embracing, passing, revealing, and the ideal worker image: How people navigate expected and experienced professional identities. Organization Science. Vol. 26. No. 4. P. 997–1017.

Rock C. A. (2006) Forsworn and Fordone: Arcite as Oath-Breaker in the “Knight’s Tale”. Teh Chaucer Review. Vol. 40. No. 4. P. 416–432.

Smiles S. (1875) Trh ift. John Murray. London.

Smiles S. (1859) Self-Help. John Murray. London.

Teh Joy of Absence. Teh Economist. 18.05.2019. P. 55.

Welsh A. (2005) Business is Business, or the Work Ethic. Social Research. Vol. 72. No. 2. P. 471–500.

Whigham F., Rebhorn W. A. (eds) (2007) Teh Art of English Poesy. Cornell University Press. 1st ed.

WORK TIME AND REST TIME: A CONTRADICTORY RELATIONSHIP

Pavel Lukichev

Author’s affiliation: Baltic State Technical University “VOENMEH” named D. F. Ustinov; Saint Petersburg branch of the National Research University “Higher School of Economics”, loukitchev20@mail.ru.

Teh author examines the historical aspect of the problem of the relation of time of work and rest time, highlighting the absolute and relative values of time. For the average worker, until the middle of the 19th century, rest time was more valuable than labor time. Teh formation of a new work ethic by the beginning of the twentieth century turned hard work into a new single criterion for the status of a person. Teh article analyzes two opposite ways, existing in the world for the duration of working time, – “Japanese way” and “Danish way”. Digitalization leads to confil cting consequences in the modern labor market. Among them: the actual “erosion” of the concepts of “work”, “workplace” in today’s economy, the “imaginary loyalty” of employees, a change in the quality of jobs. Teh author reveals the quantitative and qualitative consequences of the growth of “meaningless jobs.”

Keywords: labor time, the absolute index of the time, a relative measure of time, a new work ethic, fel xicurity, digitalization, “meaningless jobs.”

Труд как репрессивный механизм: контркультурный анализ трудовых отношений
Людмила Клещенко

Клещенко Людмила Леонидовна (lucia.05.1968@gmail.com), кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры политологии Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена, Санкт-Петербург.

В статье автор рассматривает концептуальные подходы теоретиков контркультуры к проблеме труда в современном обществе и приходит к выводу, что общность взглядов на труд теоретиков контркультуры проявляется в их убеждении в отсутствии его экономической необходимости. Труд в современном обществе выполняет функцию социального контроля, по этой причине научно-технический прогресс не привел к сокращению рабочего времени.

В качестве решения проблемы теоретики контркультуры предлагают индивидуальную стратегию – самовыражение в творчестве, игре. Идеи теоретиков контркультуры находят воплощение в современном мире в таких тенденциях, как геймификация труда, отказ от дресс-кода, гибкий график работы.

Ключевые слова: контркультура, труд, досуг, игра, отказ от труда, Теодор Роззак, Рауль Ванейгем, Чарльз Райх, Боб Блэк.

JEL: B310

Идея общества, в котором труд станет полностью добровольным, а также идея отказа от принудительного труда восходят к творчеству социалистов-утопистов. В XX веке эти идеи получили новое обоснование в работах теоретиков контркультуры. Термин «контркультура» ввел в оборот в 1969 году Теодор Роззак. Автор книги «Создание контркультуры: размышления о технократическом обществе и его молодежной оппозиции» определил контркультуру как «культурную совокупность всего, что радикально расходится с ценностями мейнстрима нашего общества» (Roszak, 1969. P. 12). Известны и другие определения контркультуры. Например, канадские исследователи Э. Поттер и Дж. Хиз в книге «Бунт на продажу: как контркультура создает новую культуру потребления» отмечают, что контркультура – это миф, которому свойственны идеи о том, что люди искусства должны быть в оппозиции мейнстриму, что необходимо пересмотреть все социальные нормы; отвержение «институциональных решений» в пользу необходимости «революции в сознании» (Поттер, Хиз, 2007. С. 30–119).

Теодор Роззак отмечает, что экономика кибернетического изобилия не нуждается в большом количестве работников, бедность существует не из-за дефицита и неправильного распределения; объективной потребности в производительном труде нет (Roszak, 1969. P. 104). Труд необходим только как средство дисциплинарного воздействия. Этим объясняется тот факт, что нежелающие работать хиппи вызывают столь сильное общественное порицание. Истинная причина порицания не в том, что они ничего не производят, ведь так же не производят ничего и безработные, экономика обходится без труда этих безработных, не нуждается в них, – порицание вызывает то, что хиппи нарушают существующие социальные нормы (протестантскую трудовую этику) тем, что не хотят ничего производить (Roszak, 1969. P. 36).

Т. Роззак описывает современное общество, называя его технократическим, как общество тотального контроля, в котором все общественные институты призваны обеспечить дисциплину, навязывая индивиду определенные потребности и образ жизни. Автор призывает к новой простоте жизни, замедлению ее темпа, увеличению количества жизненно необходимого свободного времени для исследований и творчества. Особенное внимание Роззак уделяет критике фиксированного рабочего времени, которое, с его точки зрения, является важнейшим институтом порабощения человека.

За два года до появления книги Т. Роззака, в 1967 году, участник «Ситуационистского интернационала» Рауль Ванейгем в книге «Революция повседневной жизни» призывал ко «всеобщей международной карнавальной забастовке за полный отказ от принудительного труда» (Ванейгем, 2005. С. 65). Он подчеркивал, что труд и отдых необходимо заменить такой деятельностью, которая отвечала бы интересам и потребностям человека (Ванейгем, 2005. С. 72). В качестве альтернативы эксплуататорского труда и традиционной забастовки трудящихся автор предложил использовать бесплатную работу.

Рауль Ванейгем обосновывает внеэкономическую сущность труда необходимостью обеспечения конформного поведения: «Власть создает с помощью привлечения работника к труду дозу усталости, необходимую для пассивного подчинения ее телевизионному диктату» (Ванейгем, 2005. С. 41). Эксплуатацией рабочего времени человека современное общество не ограничивается. Другой формой подавления является создание индустрии досуга. Потребительский досуг, как и труд наемного работника, не приносит удовлетворения, поскольку в нем невозможна самореализация.

Дальнейшее развитие идея отказа от труда получила в книге «Зеленая поросль Америки» профессора Йельского университета Чарльза Райха, опубликованной в 1970 году. Автор характеризует труд как один из механизмов по обеспечению контроля, существующих в современном государстве, которое называет корпоративным (Reich, 1970. P. 163). Ч. Райх пишет, что корпоративное государство управляется с помощью кнута и пряника. Кнут – это трудовая дисциплина вкупе с правовыми нормами. Пряник – это достигнутый статус, погоня за которым обеспечивает полный контроль над образом жизни работника (Reich, 1970. P. 164–165). Стремление к контролю простирается далеко за пределы рабочего места и времени: работодатель стремится подчинить себе и частную жизнь работника, предъявляя к ней определенные требования. Ситуацию усугубляет появление новых технологий, нарушающих права человека, например применение детектора лжи при приеме на работу.

Основной функцией труда Чарльз Райх считает подавление индивидуальности, которое происходит с помощью навязывания человеку определенной профессиональной роли. Большинство современных профессий не предполагают ни творчества, ни ответственности, ни принятия решений, поэтому «человек не может быть счастлив в офисе» (Reich, 1970. P. 166). Несмотря на то что в США идеи Райха не находили применения, он делает прогноз: в будущем, по мере смены поколений, человечество может прийти к осознанию необходимости отказа от погони за статусом.

В 1980-е годы идею отказа от принудительного труда развивает Роберт Чарльз Блэк – младший (псевдоним – Боб Блэк), автор эссе «Упразднение работы». С точки зрения Боба Блэка, существование трудовых отношений является механизмом осуществления эксплуатации, по этой причине труд необходимо заменить игровой деятельностью, основанной на принципах добровольности, творческого самовыражения, отсутствия материальной заинтересованности (Блэк, 2004. С. 13–16).

Главное отличие игры от работы – это отсутствие принуждения в игровой деятельности. Игра осуществляется ради удовольствия и получения опыта, а не ради результата. Поскольку свойством работы является ее принудительность, даже та работа, что изначально могла приносить удовольствие человеку, становится со временем в тягость, если ее выполнение сопряжено с ежедневной обязанностью в ущерб всем другим видам деятельности. Описывая дисциплинарные свойства работы, Б. Блэк ссылается на отмеченное М. Фуко сходство в организации работы фабрик и тюрем (Блэк, 2004. С. 15). Принудительный труд, занимающий большую часть времени населения, – показатель репрессивного характера общественного устройства; работодатель подчиняет себе работника, тратя его личное время. Выполнение скучной, монотонной работы приводит к тому, что человек теряет свою способность к инициативе, потому им легче управлять, что и составляет, по Б. Блэку, истинную сущность труда. По этой причине автор выдвигает лозунг: «Никто и никогда не должен работать. Пролетарии всех стран… расслабьтесь!» (Блэк, 2004. С. 15).

Боб Блэк также критикует не только труд, но и досуг, подчеркивая, что свободное время взрослого человека в основном посвящено подготовке к работе, поездке на работу, возвращению с работы и приведению себя в чувство после нее. «Досуг – это время, потраченное на восстановление от работы и отчаянные, но безнадежные попытки забыть о ней» (Блэк, 2004. С. 17). Но если труд оплачивают, то за досуг приходится платить самому.

Блэк считает, что труд стал эксплуататорским только в индустриальную эпоху, что связано с кальвинистской трудовой этикой. Автор ссылается на данные исследований антропологов о том, что в примитивных обществах, живущих собирательством и охотой, количество часов, затраченных на труд, несоизмеримо с ситуацией в современном мире (Блэк, 2004. С. 23). Замена работы игрой и ремеслами, которые будут приносить полезные результаты, возможна в случае отказа от удовлетворения потребностей, не являющихся необходимыми и навязанных рекламой (тех потребностей, которые другие авторы называли «репрессивными», «престижными», «статусными»).

Таким образом, можно выделить общность взглядов на труд и отдых рассмотренных авторов. В частности, они отмечают, что труд не является экономической необходимостью, его цель – социальный контроль, воспитание конформизма, на котором основано массовое общество. Это объясняет, почему научно-технический прогресс не привел ни к освобождению человека, ни к существенному уменьшению количества рабочего времени. В качестве решения проблемы они предлагают индивидуальную стратегию – создание нового уклада жизни, основанного на игре, творчестве, свободе.

Многое из того, что предлагали теоретики контркультуры, казалось революционным, но стало возможным в XXI веке. С одной стороны, сегодня в сфере офисного труда наблюдается стремление работодателя ко все большему контролю над работником (формы такого контроля: электронные пропуска, IT-запреты на работе, онлайн-наблюдение за сотрудниками), а круглосуточный доступ к сети интернет и электронной почте привел не только к размыванию грани между трудом и досугом, но и к большему контролю работодателя над частным временем работника. С другой стороны, все больше молодых людей выбирают творческие профессии, гибкий график труда – уходит в прошлое и строгий корпоративный дресс-код, и многие другие атрибуты «подавления», описанные теоретиками контркультуры в 1960–1970-е годы.

Распространение таких практик, как геймификация труда, отказ от корпоративных норм, дауншифтинг, показывает, что основные идеи теоретиков контркультуры о необходимости изменения трудовых отношений становятся актуальными в современном мире.

Список литературы

Блэк Б. (2004) Анархизм и другие препятствия для анархии. М.: Гилея.

Ванейгем Р. (2005) Революция повседневной жизни. Трактат об умении жить для молодых поколений. М.: Гилея.

Поттер Э., Хиз Дж. (2007) Бунт на продажу: как контркультура создает новую культуру потребления. М.: Добрая книга.

Reich Сh. (1970) Teh Greening of America: How the Youth Revolution is Trying to Make America Livable. NY. Random House.

Roszak T.h (1969) The Making of a Counter Culture: Reflections on the Technocratic Society and Its Youthful Opposition. NY. Anchor Books.

LABOR AS A REPRESSIVE MECHANISM: a countercultural analysis of labor relations

Liudmila Kleshchenko

Author’s affiliation: Teh Herzen State Pedagogical University of Russia, Saint Petersburg, lucia.05.1968@gmail.com.

Teh article examines the conceptual approaches of counterculture theorists to the problem of labor in modern society. Teh author concludes that the common feature of counterculture theorist́s approaches to labor is their belief in the absence of its economic necessity. Labor in modern society carries out the function of social control, for this reason, scientifci and technological progress has not led to a reduction in working time. As a solution to the problem, counterculture theorists ofef r an individual strategy, such as self-expression in creativity. Teh ideas of counterculture theorists are embodied in the modern world in such trends as the gamifci ation of labor, the rejection of the dress code, and flexible working hours.

Keywords: counterculture, labor, leisure, game, refusal of work, Teh odore Roszak, Raoul Vaneigem, Charles A. Reich, Bob Black.

«Революция 4.0» и альтернативы досуга/недосуга
Григорий Тульчинский

Тульчинский Григорий Львович (gtul@mail.ru), доктор философских наук, профессор; Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Санкт-Петербург; Санкт-Петербургский государственный университет.

В статье анализируются некоторые следствия нового этапа («новой волны») развития цивилизации, («Революция 4.0»), радикально меняющие бизнес, потребление, госуправление, науку, образование, искусство, личную жизнь. Одно из таких следствий – стирание границ между трудом и свободным временем в экономике и образе жизни современного общества. Конвергенция занятости и досуга порождает новую ренту, а также новые формы эксплуатации. Этот фактор в сочетании с тотальной цифровизацией порождает новые формы социального контроля и новые неравенства в широком спектре: от факторов собственности до перспектив пост- и трансгуманистических.

Ключевые слова: досуг, занятость, новые неравенства, рента, свободное время, социальный контроль, труд, цифровизация.

JEL: Z13

Работа выполнена в рамках исследования «Механизмы смыслообразования и текстуализации в социальных нарративных и перформативных дискурсах и практиках» в Балтийском федеральном университете имени И. Канта при поддержке гранта Российского научного фонда № 18-18-00442.

Тренд занятости «четвертой волны»

В первом полугодии 2019 года средний уровень занятости в странах ОЭСР превысил 70 %, что является историческим максимумом, особенно с учетом стабилизации числа рабочих часов в расчете на одного работника. Этот рост занятости обеспечил большую долю прироста ВВП этих стран после экономического кризиса 2008 года. Однако новые рабочие места создавались в секторах с малой производительностью труда, что привело к замедлению ее роста до 0,9 % в год – вдвое против докризисных темпов. В ряде стран, таких как Греция, Мексика, Российская Федерация, а также в странах Южной Африки он оказался отрицательным. Так, в России его годовые темпы в 2014–2018 годах составили минус 1 %. Торможение роста производительности происходило во всех секторах, но максимальным было в сфере производства: во Франции – с 3 до 2 % в год, в Англии – с 4 до 0,5 %, в США – с 4,3 до минус 0,3 %. А поскольку большинство новых рабочих мест оказалось низкооплачиваемым, то замедлился и рост (с поправкой на инфляцию) среднего заработка: он оставался ниже докризисного в двух третях стран ОЭСР, включая Францию (0,5 % в сравнении с 1,5 %), Англию (1 % против 3 %) и Италию (минус 0,2 % против 1 %). По оценкам аналитиков, падали, хотя и другими темпами, расходы на интеллектуальную составляющую бизнеса, например на промышленные исследования (Меняйлова, 2019). Другими словами, мы имеем дело с тенденцией роста занятости в сферах, мало связанных с главными факторами экономического роста. Что за этим стоит?

Такой тренд вполне укладывается в модель трех стадий («волн») О. Тоффлера развития человечества – аграрная, индустриальная и постиндустриальная стадии порождали три «волны» акцентирования занятости (Тоффлер, 2004). На первой стадии это была «первичная» форма занятости – собирательство в широком смысле, как взятие природной ренты с помощью охоты и сельского хозяйства. На второй – «вторичная» – обработка и переработка сырья от ткачества до машиностроения. На третьей – «третичная» сфера занятости – многообразные сервисы. В наши дни эти три стадии дополняет новая «волна» смены формата развития всей цивилизационной среды. Этот новый рывок обусловлен тотальной медиализацией в цифровом формате («Революция 4.0»), радикально меняющей бизнес, потребление, госуправление, науку, образование, искусство, личную жизнь.

Мобильная связь и интернет обеспечили постоянную, буквально – перманентную включенность человека в коммуникацию. Звонки, sms-сообщения, электронная почта, социальные сети держат человека повсеместно, денно и нощно, в ситуации keep touch (на связи). Причем эта включенность оборачивается еще и доступностью тебя как абонента. Разумеется, можно блокировать некоторые контакты, отключаться на какое-то время, но это не избавляет от последующего «разгребания» информационно-коммуникативных «завалов».

Речь идет не просто о межличностной коммуникации, а именно о тотальной цифровой медиализации абсолютно всего жизненного уклада. Многообразные платформы и приложения ускоряют и облегчают не только покупки, но и предоставление экспертных и госуслуг. Эстонский опыт создания электронного правительства весьма убедителен: ввод всех данных о личности (от паспортных и банковских до медицинских) на единый носитель типа банковской карточки существенно облегчает жизнь.

Цифровые технологии, искусственный интеллект, интернет вещей создали и создают новые, невиданные ранее возможности сбора и обработки информации, общения, решения задач, проектирования, преподавания, контроля, развлечений и много чего еще. У нас на глазах меняются финансовая система, системы правового регулирования, социального контроля. Чего стоит одна только история с криптовалютами, породившими аналог «золотой лихорадки» всемирного масштаба!

Как и в предыдущих «волнах», радикально трансформирующих систему занятости, «Революция 4.0» несет технологии, открывающие перспективу массового высвобождения занятости: либо полное «высвобождение» от занятости, либо перекачку ее в тоффлеровскую «четвертичную» сферу – свободного творческого самовыражения, любительства, волонтерства, благотворительности, развлечений.