Нюргун Боотур Стремительный

МОТЫЛЬКОВО-БЕЛЫЙ КОНЬ

 
Ыый-ыыйбын!!! Аай-аайбын!!!
Ты, мой плач, далеко лети,
Ты, жалоба моя, превратись
В одержимого крикуна,
В двухлетнего малыша-крикуна,
Чтобы зов отчаянный твой
Не умолкая, звучал
В солнечных чутких ушах
Небесной тетки моей
Удаганки Айыы Умсуур!
 
 
Слушай меня, Айыы Умсуур!
Владеющий Мотыльково-белым конем,
Виднеющимся высоко
Над высокой изгородью столбовой,
Где тройные засовы крепки,
Младший твой брат – Юрюнг Уолан,
Души твоей возлюбленный сын,
Наважденьем обманутый колдовским
Восьмидесяти восьми,
Словно облако, набегающих чар,
Далеко – на другом берегу
Моря бездонного Лэбийэ,
Что плещется, словно утка-турпан,
Шумно хлопает, словно утка-нырок,
К адьараям попал в западню
И упал в бездонный провал,
В погибельную подземную тьму…
 
 
Ты не медли теперь, не сиди!
К Айынга Сиэр Тойону пойди,
Породившему хозяина моего,
Говорившему в прежние времена:
«Трех моих лучших детей
Мне дороже Юрюнг Уолан, —
Пусть он век тройной проживет!»
Так в ту пору он говорил;
В знак обещанья своего
Он на макушке своей отрастил
Три длинных волоса золотых.
Ты волос один попроси у него,
Ты проворно вырви его,
Этим волосом золотым
Светлое дыхание спаси
Брата младшего своего! —
 
 
Плачущее ржанье коня,
Звонкое визжанье коня
Достигло вершины
Волшебной горы,
Прозвучало в чутких,
Как месяц, ушах
Удаганки Айыы Умсуур…
 
 
Едва услыхала голос коня —
Восхваляемая на восьми небесах,
Прославляемая
На девяти небесах,
Вечной блистающая красотой,
Величественная Айыы Умсуур,
Не мешкая, поднялась,
 
 
Немедля в путь собралась.
Надела на плечи свои
Подобную играющему огню
Красную одежду-броню,
Восемь колдующих бубенцов,
Как ноздри восьми жеребцов,
Девять бряцающих шаргунцов,
Как затылки девяти жеребцов.
Как таежное озеро величиной,
Как зеленый омут лесной,
В руки она взяла
Гулкий, звучно-тугой,
Четырехгранный бубен свой
В пышно свисающих
Пестрых кистях,
Бубен, полный глубоких чар,
Пробуждающихся в колдовском
Кружении вихревом…
 
 
Вот так, торжественно облачась,
В обиталище матери и отца
Она мгновенно перенеслась.
Двор большой миновала она,
В просторные сени вошла,
По имени тойона-отца
Почтительно назвала,
Петь начала,
Просить начала…
 

АЙЫЫ УМСУУР

 
Властный, великий,
Создавший меня,
Седовласый отец-тойон!
Качавшая мою колыбель
Величавая мать-хотун!
Вы – указывающие с высоты,
Предсказывающие судьбы людей,
Говоря:
«Пусть он тридцать племен породит,
Пусть он сорок племен породит!»,
Опустили в бедственный Средний мир,
Поселили в долине земли,
Одарили Мотыльково-белым конем
Юрюнг Уолана-богатыря —
Сына младшего своего.
 
 
Была предназначена в жены ему
Белоликая Туйаарыма Куо…
Говорят – за нею отправился он
По горячим ее следам,
Пустился ее спасать
По остывшим ее следам,
Да по дороге попал в западню,
Провалился в колодец —
В подземный мир,
На ледяное гиблое дно…
 
 
Говорят – он снизу теперь
На шесть пальцев от слякоти
В бездне промок,
Говорят – он сверху теперь
Плесенью на три пальца оброс…
 
 
Дабы выручить я сумела его,
Вырви, отец, и дай мне один
Из выросших на твоей голове
Трех золотых волосков!
В том волосе – век его,
В том волосе – жизнь его,
Сына младшего твоего,
Коль пожертвуешь одним волоском,
Удесятерится твой век,
Увеличится радость твоя,
Умножится слава твоя…
Дашь, или не дашь —
Сейчас отвечай!
Если дашь – возьму,
И не дашь – возьму! —
 
 
Услыхав дочернюю речь —
Твердо сказанные слова,
Белый старец, владыка небес,
На любимую дочь свою
С изумлением поглядел,
Разгневанно отвечал…
 

АЙЫНГА СИЭР ТОЙОН

 
Ух, как слово твое горчит!
Угорела ты?
Прибежала – кричит!
Одурела ты?
Пусть ты восемь небес вольна заклинать,
На девяти небесах колдовать,
Ты осмелилась мне угрожать?
Уж не силой ли собираешься ты
Вырвать волос мой золотой,
Выросший на макушке моей?
 
 
Ах ты, бесстыдница с бледным лицом!
Ах ты, дерзкая!
Как осмелилась ты
Так говорить с отцом?
Мне дороже жизни троих детей
Эти три моих волоска…
Ни одного не отдам!
Твой Юрюнг Уолан по своей вине
Очутился теперь в западне…
 
 
Пусть он трижды умрет… Ну, что ж,
Видно судьба его такова,
Ты меня не тронь, не тревожь!
Ты к Дьылга Тойону пойди,
Ты к Чынгыс Хаану пойди,
Ты их проси!
Они захотят – спасут. —
 
 
Так почтенный старец на дочь кричал,
Так сердито он отвечал,
Крытую шкурами трех соболей
Островерхую шапку свою
Крепко под бородой завязал
И умолк,
О каменный пол —
О лучисто молочные плиты его
Посохом постукивая костяным…
 
 
Тут хозяйка блистающего жилья,
Айыы Нуоральдьын Хотун —
Мать небесных богатырей —
Завыла, заголосила навзрыд,
Ладонями серебряными смахнув
Слезы крупные, хлынувшие из глаз;
И по каменному полу дворца
Горстью дорогих жемчугов
Прыгая, раскатились они…
 
 
Расторопно хозяйка белых небес
Накинула легкую шубу свою,
Надела бобровый колпак;
Величавая, в пышном наряде своем,
Подвесками солнечными блестя,
На угрюмого старика своего
Надменный взгляд подняла,
Горем терзаясь,
Гневом горя,
Воплями перемежая слова,
Оглашая рыданьями небосвод,
Петь, говорить начала…
 

АЙЫЫ НУОРАЛДЬЫН ХОТУН

 
О, старик! Старик!
О, как больно было мне услыхать
О том, что мой милый сын
Оказался в беде,
Остался один,
А ты не хочешь помочь!
Доли этой я не снесу,
Долго не проживу…
 
 
В мир подземный теперь я пойду,
Мертвого сына найду,
В могиле останусь с ним…
Ты – мужчина, не мучишься ты
Му́кой своих детей;
Сын тебе, как чужак…
 
 
Я – женщина,
Я дитя свое
Вы́носила в утробе своей,
В мучениях породила его,
Хилого – вскормила его
Грудью материнской своей…
Изнемогает сердце мое,
Рвется из тела смятенный дух,
Разрывается черная печень моя!
О, если бы мне хоть раз увидать
Сына милого моего,
Зеницу моих очей,
Десну моих крепких зубов —
Я бы с радостью умерла,
Не почуяла бы, как смерть
Душу мою взяла!
 
 
Я весь мир обойду,
Я могилу его найду,
В тело его жизнь я вдохну,
Белое дыханье его
На три дня продлю! —
Так, ропща,
Причитая, крича,
Бросилась горемычная мать
К выходу, к широким дверям.
 
 
Растерялся старец, вскочил
С сиденья высокого своего,
За полу́ старушку схватил,
За руки взял,
Обратно повел,
Рядом с собой усадил;
Нарядную – из трех соболей —
Островерхую шапку свою
Развязал, приподнял над головой,
Темя высокое почесал.
 

АЙЫНГА СИЭР ТОЙОН

 
Ну-ну… успокойся! Постой!
Тоже, время нашла
Бежать, искать
Верзилу-богатыря…
Сила немалая у него,
Сумеет сам за себя постоять!
Ох, какой ты крик подняла…
 
 
А куда бы ты побрела?
Где бы ты отыскала его
В беспредельном мире земном,
В бездонной подземной тьме?
По дороге без сил упала бы ты,
Добычей стала бы ты
Во́ронов и воро́н…
 
 
Все я сделаю сам,
Что нужно – отдам!
Эй, дочери, где вы там?
Ваша мать собралась умирать…
Подите ко мне скорей,
Один из трех золотых волосков,
Который поменьше других,
Выдерните из макушки моей! —
Три небесных девушки, зов услыхав,
Вышли из боковухи своей,
Где заквашивается кумыс,
Где взбухает густой каймак;
Три девушки, три сестры —
Дочь Солнца, и дочь Луны,
И дочь Голубой звезды
К старику-отцу подошли,
Самый лучший волос его золотой,
Длинный, крепкий, словно аркан,
На шесть рук своих намотав,
В каменный край сиденья отца
Ногами дюжими упершись,
Рванули, что было силы у них;
И сверкающий золотой волосок
Вырвали из темени старика,
Вырвали с мясом – с живым куском
В детскую голову величиной.
Безжалостно рванули они…
 
 
Взвыл от боли старец небес,
Громовым голосом завопил:
– Абытаай!!! Абытаай!!!
Адьарайские дочери! Вот я вас!
Ай, что сделали вы со мной!
Лучший вырвали мой волосок! —
Тут почтенный старец вскочил,
Посохом замахнулся на них,
Да где их ему догнать?
Гнев обрушил он на старшую дочь:
– Бесстыдница! Убирайся прочь!
Да попробуй еще раз приди,
Попробуй надоедать
Несуразной своей болтовней,
Несообразной просьбой такой,
Костылем я побью тебя!
Попомню проделки твои! —
 
 
Вняв угрозам отца своего,
Взяв чудесный волос его золотой,
Врачевательница девяти небес,
Заклинательница восьми небес,
Удаганка Айыы Умсуур
Отвечала низким поклоном отцу
И умчалась на гулком бубне своем…
 
 
Во мгновенье ока перелетев
На грозный берег другой
Ледовитого моря Муус-Кудулу,
Через бурный его залив,
Сушу затопляющий Лэбийэ,
Что плещется, словно утка-турпан,
Шумно хлопает, как нырок,
Перелетев через устья рек,
Через восемь каменных
Горных хребтов,
Подобных огромным ревущим львам,
Вздыбившим гривы свои,
Опустилась Айыы Умсуур
В пустынных местах на краю земли.
 
 
Закружилась, завихрив подол одежд,
Мелькая шелком кистей,
Бубенчиками колдовскими звеня;
Прозрачною каменной колотушкой
В четырехугольный бубен свой
Ударяя гулко – дор-дор,
Запела она – дом-дом,
Над провалом в подземный мир
Высоко взлетать начала…
 

АЙЫЫ УМСУУР

 
Доом-эрэ-доом!!! Доом-эрэ-доом!!!
Он наступил —
Долгожданный день
Пенья заклятий моих,
Исполненья велений моих…
 
 
На колени словом одним
Подымала, бывало, я
Мертвецов, пролежавших
По девять лет,
Чьи в могиле сверху тела
На три пальца плесенью обросли,
Чьи на шесть пальцев снизу тела
Промокли, гнилью пошли…
На ноги подымала я
Пролежавших семь лет под землей…
На призыв мой убитые богатыри,
По три года лежавшие под землей,
С кликом подымались на бой…
 
 
Время твое пришло —
Окоченевшим телом своим,
Костями застывшими пошевелись,
Бездыханный – вздохни,
От сна пробудись!
 
 
От Аар Тойона —
Отца твоего,
Сняв с высокой его головы
Священный волос живой,
Дарующий три века тебе,
Втрое свив его,
Как сверкающий золотой аркан,
Я опускаю тебе
В пропасть, на глубокое дно…
 
 
Этим волосом золотым,
Этим арканом волосяным
Пятикратно ты обвяжись,
Опояшься надежно им,
Руками за́ волос ухватись,
Крепче держись…
Да будет благословенье с тобой!
Уруй-уруй!
Уруй-айхал!
 
 
Дымом пусть отлетит от тебя
Дыханье подземных бездн,
Пусть отхлынет, отринется от тебя
Наваждение адьарайских чар.
Плесень белая, выросшая на тебе,
Пусть осыплется без следа!
Плесень желтая, выросшая под тобой,
Пусть отвалится от тебя!
Доом-эрэ-доом!
Громче, песня моя, звучи,
Звонче, бубен, греми!
 
 
Так, все звучней и звучней
Колотушкой прозрачной своей
В бубен тугой
«Дор-дор» стуча,
«Дом-дом» крича,
Все быстрей и быстрей кружась,
Бубенцами бряцая,
Кистями мелькая,
Изгибаясь станом своим,
Из волоса золотого она
Сверкающий длинный аркан свила;
Золотую
Звонко звенящую нить
В провал опускать начала…
 
 
Звонкая нить золотая,
Ярко сверкая, мелькая,
Молнией ниспадая,
Пала на глубокое дно,
Прямо на широкую грудь
Всадника-удальца,
Скачущего на Мотыльково-белом коне
Юрюнг Уолана-богатыря.
Ожило сердце застывшее в нем,
Белая плесень
На теле его
Облетела, осыпалась без следа;
Плесень желтая,
Что на нем наросла,
Отвалилась от дюжей спины,
Отринулась от тела его;
Одеревеневшие мышцы его,
Застывшие до костей,
Отогрелись, движение обрели,
Начали под кожей играть,
Подергиваться пошли…
 
 
Золотого волоса звон услыхав,
Блеск его в темноте увидав,
Юрюнг Уолан его ухватил;
С боку на бок повертываясь тяжело,
Волосом отца золотым
Пятикратно перепоясался он
Поперек поясницы своей;
Грузно хлопнуло преисподней дно,
Когда оторвался Юрюнг Уолан
От невылазной трясины его…
 
 
Всколебалась подземная глубина.
Тут, появившись из темноты,
На́ пять пальцев повыше богатыря,
Пядей на́ пять в обхвате
Потолще его,
Из железа выкованный человек
Двумя руками обнял его,
Двумя ногами его обхватил,
Голосом громовым
Гулко заговорил.
 

ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК

 
Буй-а, буй-а, буйака!!!
Буй-а, дай-а, дайака!!!
С поводьями солнечными за спиной
Добросердечный сын
Рода исполинов айыы,
Порожденный на небесах,
Летающий на Мотыльково-белом коне
Юрюнг Уолан – дядя мой,
Выбраться мне на свет помоги,
Вынеси отсюда меня —
Родича младшего твоего!
Девятый год миновал,
Как упал я в этот провал;
Насквозь меня здесь
Мороз прохватил,
Оброс я плесенью за девять лет,
От ржавчины кровавой зардел…
 
 
Непрерывное дыханье мое
В безотзывной тьме
Прерывалось порой,
В безмерной муке, в тоске,
Бессмертное дыханье мое
Замирало и оживало вновь…
Смерть голодную
В песню я превратил,
Погибель студеную я воспел…
 
 
Отслужу тебе службой любой,
Сильным буду твоим слугой;
Сена гору за́ лето накошу
Всем рогатым коровам твоим,
Гору дров в лесу припасу,
Чтоб огонь не гас в твоем очаге!
Дозорным буду твоим
Пастухом – стада твои охранять,
Проворным табунщиком буду твоим
Коней в косяки сбивать,
Жеребят двухлетних
В варо́к загонять,
На телят намородники надевать…
Просторные хлевы твои
Буду в чистоте я держать;
Не найдешь работника лучше меня —
Я сильнее вола,
Я быстрее коня.
Только выбраться мне помоги,
Выкарабкаться на свет,
Вытяни меня, подыми
Из погибельной глубины! —
 
 
Так грохочущим голосом говорил,
Тяжело повиснув на богатыре,
Железный тот человек.
 
 
И подумал Юрюнг Уолан:
«Пожалуй, если его оттолкну, —
Поди, мол, прочь от меня! —
Если по-доброму не приму
Складно обузданные его,
Ладно оседланные слова,
Если отвергну разумную речь,
Может быть, лучшего из людей,
Поклявшегося мне верно служить,
Просящего помощи у меня,
Если я оторву его от себя,
Брошу его в беде,
Позор падет на меня,
Поносить будут имя мое
Три племени в трех великих мирах…»
 
 
Так подумал Юрюнг Уолан
И железному человеку сказал:
– Если хочешь выйти со мной, выходи! —
 
 
Долго ль, скоро ли подымались они,
Выкарабкались, наконец,
Вышли на поверхность земли;
Взглянул Юрюнг Уолан
На спутника своего,
Видит – кованый, звонкий пред ним,
Как трехзубая острога,
Адьарай железный стоит,
Раскатисто говорит.
 

ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК

 
А-а, дорогой!
Аарт-татай!
Адьарайского сына выручил ты —
Отблагодарю за добро!
За то, что не бросил меня в беде,
Втройне тебе отплачу…
 
 
Кто предскажет из нас
Свой бедственный час?
Если в неравном бою
Трудно придется тебе,
Тут же меня позови,
Такое слово скажи:
«Скорый в делах,
На сильных крылах,
Сын небес,
Орлом прилетай!
Звонкокопытный бегун,
Конем скачи, выручай,
Быстроногий Бараанчай!
Коль ты наверху —
Копьем ниспади,
Коль ты внизу —
Стрелою взмой,
Где бы ни был ты,
Стань рядом со мной!»
 
 
Если ты в беду попадешь,
Если это слово произнесешь,
Где бы ни был я —
В тот же миг примчусь,
Всем, чем могу – помогу…
 
 
А теперь – прощай,
Мне лететь пора! —
 
 
Тут, быстрей, чем успеешь вздохнуть,
Железный тот человек,
В небесного ворона превратясь,
Могучими крыльями шумно взмахнув,
Улетел,
За тучей исчез…
 
 
Заклинательница
Девяти небес,
Врачевательница
Восьми небес,
Умудренная тайнами трех миров
Удаганка Айыы Умсуур,
Старшая заботливая сестра
Богатырей айыы,
Спасенного из подземных глубин,
Вытащенного на волоске
Брата младшего своего
Радостно обняла,
Троекратно поцеловала его
В верхнюю губу,
Шестикратно обнюхала у него
Нижнюю губу,
Так что на нежных его губах
Выступила алая кровь;
Насмотревшись на братика своего,
Нарадовавшись, что он жив и здоров,
Она, обращаясь к нему,
Красивые разомкнула уста,
Открыла сверкающие белизной
Ровно растущие зубы свои
И сказала такие слова…
 

АЙЫЫ УМСУУР

 
Золотое дитя мое!
За тобою следом летя,
Из-за того я болею душой,
Что труд непосильный тебе предстоит;
Боюсь, не выстоишь ты
В бою с исполином-богатырем,
Духом моря Муус-Кудулу…
 
 
Не теперь падет
Соперник твой
Могучий Уот Усутаакы,
Не побежденный никем…
Путь его длинный не преградишь,
В путы железные не закуешь
Страшную силу его!
Ты на верную гибель идешь…
 
 
Так не лучше ли, мой родной,
Воротиться тебе домой?
 
 
Чтоб спасти Туйаарыму Куо,
Блистающую лицом,
Как утренняя заря,
Чтоб ее из неволи освободить,
Чтоб ее из подземной тьмы
Вывести в солнечный мир,
Шли бесчисленные богатыри
И погибли все – один за другим,
Шли самые доблестные богатыри
И все костьмы полегли…
 
 
Вызволить Туйаарыму Куо,
Вывести из подземных глубин,
Победить исполина абаасы
Лишь один способен
Нюргун Боотур.
 
 
Золотой мой младшенький брат!
Замертво ты лежал
В глубине провала,
На гибельном дне…
Пошатнулись, я вижу,
Силы твои,
Не устоишь ты перед врагом,
Не выдержишь и одного
Тяжкого удара его…
 
 
Ради спокойствия моего —
Братец мой,
Обратно вернись! —
 
 
Так умоляла Айыы Умсуур
Юрюнг Уолана-богатыря.
Юноша – брат ее
Ответно уста раскрыл,
Белыми зубами блестя,
Звучно, мужественно заговорил.
 

ЮРЮНГ УОЛАН

 
Слышите, богатыри!
Видите или нет?
Какой же толк мне идти назад,
Такой великий путь проторив?
Смеяться будете вы надо мной,
Что я врага в лицо не видал,
Только имя врага услыхал, —
Испугался и побежал…
 
 
Я с дороги моей не сверну,
Я навстречу врагу пойду,
Я не дрогну, не отступлю,
Я не брошу в неволе, в беде
Ввергнутую в злодейскую пасть,
Сотворенную для меня,
Предназначенную для меня
Прекрасную Туйаарыму Куо!
Я вырву из плена ее,
Выведу на светлую землю ее,
Обещанную подругу мою,
Предопределенную мне…
Если же судьбой суждено,
Пусть череп мой скатится с плеч,
Пусть на грозном лоне
Подземной страны
Вниз лицом паду,
Пищей стану
Хищных абаасы…
Если я сказал – не вернусь,
Так и знай, сестра, – не вернусь! —
Смолк Юрюнг Уолан.
 
 
Словно лиственницы могучей ствол,
Выпрямился богатырский стан,
Весь, как будто из стали литой,
Он стоял перед старшей сестрой,
Грозно блистали его глаза…
Как у дитяти, не знавшего бед,
Не ведающего ничего,
Настоянный на крови густой,
Утвердился в безумном решеньи своем
Упрямый разум его;
Прежней кротости как не бывало в нем,
Он как будто весь клокотал,
Воинственным воспламенясь огнем…
 
 
Мудрая поняла сестра —
Уговоров ее не послушает он.
И, вздохнув, сказала она:
– Благословляю тебя!
Поезжай дорогой своей…
Пусть передняя твоя сторона
Не испытает дрожи в бою,
Пусть могучий твой становой хребет
Под любой невзгодою устоит!
Пусть ничье копье тебя не пронзит,
Пусть мимо тебя
Стрела пролетит!
Пусть тебя не сглазит огненный взгляд,
Пусть тебе чары не повредят,
Пусть никто злоязычный тебя
Не посмеет оклеветать,
Пусть – по высокой твоей судьбе —
Счастье будет тебе!
 
 
Вызволи из плена, спаси
Нареченную подругу твою
Светлоликую Туйаарыму Куо.
С милой подругой
В мире земном
Устрой изобильный дом,
Стада богатые разведи,
Сыновей породи,
На коней посади! —
 
 
Так, на прощанье благословив
Брата младшего, богатыря,
Любовно сестра его обняла,
Трижды поцеловала его;
А потом обернулась она
Птицей-стерхом
В блестящем белом пере,
С темным ободком на глазах;
Белоснежная птица-стерх —
Красные ножки,
Граненый клюв —
Раскрыла крылья свои
И кругами широкими в высоту
Медленно поднялась,
Бросив звонкий, прощальный крик.
 
 
Славный Юрюнг Уолан
Перевернулся на ровной земле
И обернулся вдруг
Быстрым соколом
С бубенцом на хвосте,
С белой обнизью на груди;
И полетел высоко,
Над погибельно-мутным огнем,
Над пучиной моря
Муус-Кудулу…
 
 
Словно стерлядь, черной стрелой
Рассекающая быстрину,
Соколом он
Высо́ко взлетел;
На неподвижных крыльях паря,
Над морскою бездной перенесясь,
Стремительно опускаться стал
И увидел с высоты
На дальнем другом берегу,
На плоском темени черной скалы,
На стесанной столо́вой горе,
На гладкой вершине ее,
На опоре Нижнего мира всего
Ржавый, огромный
Железный дом,
С кровлею, как высокий курган,
С тридцатью пристройками по бокам.
 
 
Близ железного дома того
Дремал восьминогий змей;
Дымилась черная пасть
Дыханием огневым…
На утесе, остром, словно копье,
Медная идолица Эмэгэт
С дитятю двухлетнего величиной,
На спине крутясь,
Одержимо вертясь,
Вскрикивая,
Подпрыгивая,
Как сверчок, звенеть начала.
 

ГОЛОС МЕДНОЙ ИДОЛИЦЫ

 
Алаатанг!!! Улаатанг!!!
Ай, боюсь…
Чего-то страшусь!
К чему бы – с ночи весь день
Буйно шумит, плещет, гремит,
Будто вещает беду,
Бездна пучины морской!
 
 
Эй, дядя Усутаакы, очнись,
Спишь – проснись,
Лежишь – подымись!
Слышу крыльев звон,
Слышу перьев шум…
 
 
Алаатанг!!! Улаатанг!!!
Жарко мне,
Голова горит…
Не драка ли к нам летит,
Не битва ли нам грозит?
Чья же кровь теперь
Ручьем побежит?
 
 
Абытай-халахай!!!
Айакка-дьойокко!!!
Чья толстая кожа теперь
Распорота будет в бою?
Чье живое сердце теперь
Вырвано будет из клетки грудной?
Чей затылочный позвонок
Рассечет широкий клинок?
Чьи глаза закроются навсегда?
Летит вражда,
Шумит беда!.. —
 
 
Тут идолица, вертясь,
С вершины скалы сорвалась
И упала вниз головой
Восьминогому змею в пасть…
 
 
Вытянул шею
Чудовищный змей,
Выдохнул черный дым и огонь,
У сокола с бубенцом на хвосте
Перышки опалил…
 
 
Обескрылел сокол,
Камнем упал,
Ударился о железный дом,
Подпрыгнул – и, еле живой,
Покатился под гору кувырком…
 
 
Избороздив косогор,
О камни бока ободрав,
На́ ноги кое-как поднялся
В человеческом виде своем
Владеющий Мотыльково-белым конем
Бедняга Юрюнг Уолан,
По́пусту силы свои потеряв,
Понапрасну мощь свою истощив.
 
 
И подумал Юрюнг Уолан:
«Пропаду я здесь,
Попаду адьараю в пасть,
Снедью стану врагу…»
 
 
В гневе он зубами заскрежетал,
К небу глаза воздел,
Красный рот широко раскрыл,
Громко заговорил…
 

ЮРЮНГ УОЛАН

 
Кэр-кэр-бу!
Посмотри – я прибыл сюда,
Я пришел за тобой,
Выходи на бой!
Ты – истребивший лучших людей,
Ты – перебивший богатырей
Солнечного рода айыы,
Подкрадывающийся, как вор,
На косматых своих ступнях,
Ты – хозяин моря Муус-Кудулу,
Исполин Уот Усутаакы!
 
 
Где ты прячешься?
Коли жив – отвечай!
Лежишь – вставай!
 
 
Если только, струсив,
Ты не удрал,
В подземной пропасти не засел,
То знай – из далекой страны
Твой ровня пришел – богатырь,
Из высокой светлой страны
Жестокий воитель пришел
Потягаться силой с тобой,
Потаскать за пояс тебя!
 
 
Я отсюда добром не уйду,
Я повсюду тебя найду,
Ничком тебя повалю,
Кости твои сокрушу,
Труп твой испепелю!
Где ты кроешься,
Кривоногий урод,
Земляная харя,
Кровавая пасть,
Невидимка,
Разбойник ночной?
 
 
Я тебя ударом одним повалю,
Я мечом утробу твою рассеку,
Становую жилу рукой разорву
В могучем теле твоем!
По свежим твоим следам,
По мерзлым твоим путям,
Выследил я тебя…
 
 
Ты украл у меня
Подругу мою
Прекрасную Туйаарыму Куо.
Нет у тебя пути
От мести моей уйти…
 
 
Если белым туманом
Рассеешься ты
По долинам трех великих миров,
Если росой ночной
По земле рассыплешься ты,
Все равно я тебя найду,
За толстый загривок тебя ухвачу,
Голову чудовищную твою
От туловища откручу!
Покамест не опрокинулся мир
От тяжести преступлений твоих,
Явись предо мной,
Выходи на бой! —
 
 
Так Юрюнг Уолан
Гневливо кричал,
Хвастливо врага вызывал,
Бранил его, поносил…
И когда умолк, наконец,
Не успел дыханье перевести,
Вдруг пронесся шум,
Прокатился гул,
И – отколь ни возьмись —
Восьминогий змей,
Медное туловище изогнув,
Юношу-богатыря
Толстыми кольцами обхватил,
Туго его стянул
От пяток до шейного позвонка,
Как курительной трубки чубук
Обтягивают ремешком;
Так юношу кольцами змей оковал,
Что не мог рукою пошевелить,
Не мог бедняга вздохнуть…
Как могучий конь,
Вожак табуна
В жаркий полдень пьет из ручья,
Бочаг осушая до дна,
Так змей, свое жало вонзив
В горло юноши-богатыря,
Выпил кровь из жилы его боевой —
И облизываясь, рыча,
Раскатисто хохоча,
Зычно заговорил.