Смех от ума (версия 3.0). Интеллектуальные пилюли

© Петр Кимович Петров, 2023

ISBN 978-5-0060-2531-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Манифест мастеров пилюльного дела (вместо предисловия)

Призрак бродит по России. Призрак невежества.

Дети ваших соседей не говорят: «Я подавился крепкой кофью»?

Ваши юные коллеги знают, что Леонардо – это сначала великий учёный эпохи Возрождения Леонардо да Винчи и только потом – черепашка-ниндзя?

Одноклассники вашего ребёнка понимают, что Титикака – это не ругательство, а озеро в Южной Америке?

Если все это не так, значит вы счастливее меня.

Писатели всех жанров и направлений, братья и сестры по перу, к вам обращаюсь я.

Восстаньте на борьбу с чёрным туманом невежества!

Сиянием своего слова осветите тьму незнания!

Я вкладываю в ваши бестрепетные руки меч. Разите им до полной победы.

Сим манифестом провозглашаю я рождение нового жанра литературы – и нарекаю его «интеллектуальные пилюли».

Вы уж извините меня за этот пафос. Здесь без него никак – манифест всё-таки. Дальше буду выражаться попроще.

Интеллектуальная пилюля – это жёсткое по своей структуре краткое прозаическое произведение, что-то вроде литературного сонета. Основной задачей интеллектуальной пилюли является привлечение внимания читателя к каким-либо проблемам или достижениям, изложенным в одной или нескольких книгах, фильмах, музыкальных произведениях и тому подобных творениях выдающихся представителей человечества. Область существования предмета, к которому привлекается внимание читателя, может быть любой: фундаментальная наука или искусство, этика или нейроэстетика. Это неважно. Важна попытка зажечь факел познания, пробудить любознательность в читателе пилюли, то есть вырвать его из тьмы невежества. Вырвали – и мы молодцы – одним невеждой меньше, а может быть, и в нашем полку прибыло.

Сами по себе отсылки даже к выдающимся произведениям человеческого гения малопривлекательны. Ну, кто в здравом уме начнёт заниматься таким замечательным разделом физики, как дилатометрия? А если вспомнить знаменитое изречение Аркадия Райкина: «Партия учит нас, что газы при нагревании расширяются…»? Стала после этого дилатометрия ближе к нашему сердцу? Определённо. Потому что смешное привлекает и запоминается навсегда, проверено, как говорится, на людях.

Сочетать смешное и нравоучительное довольно просто, переходим к формулировке состава пилюли.

Каждая пилюля состоит из содержимого, представляющего собой краткое изложение того, что вы собираетесь донести, и забавной оболочки, побуждающей читателя ознакомиться с этим содержимым. Содержимое пилюли снабжается ссылкой на литературу, и желание читателя ознакомиться с этой литературой является главным эффектом от приёма пилюли.

Пришла пора поговорить об оболочке пилюли. Это очень важно, потому что некоторые люди потребляют изюм в шоколаде ради шоколада.

Оболочка потому так и называется, что облекает содержимое со всех сторон. То есть пилюля начинается и заканчивается оболочкой.

Рецепт моей оболочки таков.

Четверо студентов в разгар эпохи застоя пытаются совместить получение образования и полноценную творческую жизнь. При этом они попадают в различные комичные ситуации, в процессе разрешения которых возникают нравоучительные диалоги, составляющие, собственно, содержимое интеллектуальной пилюли.

Повествование ведётся от имени всезнающего автора, который в самих диалогах не участвует, прикидываясь скромным историографом приключений этой забавной четвёрки.

Вот они, наши герои, и их амплуа.

Вениамин Видивицын по кличке «Веник». Страшный снаружи и умный внутри. От его имени излагается содержимое пилюли.

Огромный и толстый юноша по кличке «Кабан». Страшный снаружи и добрый внутри. Кабан очень любопытен и именно он затевает все дискуссии.

Тощий блондин по прозвищу «Рыбка». Красивый снаружи и порочный внутри. Рыбка отвечает у нас за эмоциональную окраску повествования.

Чрезвычайно красивая шатенка, которую все называют «Семёновной». Про неё так просто, как про трёх предыдущих героев, не скажешь. Потому что все понимают, что красивая женщина – это безбрежный океан тайн и маленькое кладбище разбитых мужских надежд. Семёновна презирает свою красоту и вместе с ней – мужчин, которые ей (этой красотой) восхищаются. Эта девица является источником всяких забавных (и не только) происшествий и носителем чувственного аспекта событий.

На самом деле эти герои не так просты, как я их представил. В каждой пилюле раскрывается часть их характера, в общем соответствующая смыслу самой пилюли. Короче – сложите вместе представления Кабана в пятнадцати пилюлях – получите характер цельного большого Кабана. И такая же «шаурма» сделана из остальных героев. Однако я забегаю вперёд.

Как строится фабула интеллектуальной пилюли. Каждая пилюля является самостоятельным произведением, никакого общего сюжета не существует, последовательность чтения пилюль также безразлична.

В качестве завязки повествования используется какое-либо интригующее, смешное, или наоборот, страшное, происшествие с участием наших героев (иногда, с участием неких вспомогательных персонажей), вы смотрите на них как-бы со стороны, не будучи знакомыми с ними.

Далее следует представление героев. Каждый раз при этом описываются те стороны их характеров, которые необходимы для раскрытия темы пилюли.

Потом идёт ироничное знакомство с автором, в эту часть пилюли могут входить также отсылки к предыдущим рассказам, или непонятно для чего включённые в содержание глубокомысленные философские изречения.

Затем следует сюжетный переход, он подводит к началу диалога с изложением содержимого пилюли.

После содержимого пилюли, которое, без сомнения, является кульминацией рассказа, идёт развязка – «нижняя крышка» пилюли. Там приводятся разнообразные нравоучительные высказывания, и, в заключение, говорится мантра пилюли – какая, увидите сами.

Если вы дочитали до этого места, можете вздохнуть с облегчением – это все премудрости пилюльного дела. На практике, если вы возьмётесь, конечно, сочинять интеллектуальные пилюли, можете заменить эту ерунду своим способом подачи дидактического материала, который, конечно же, будет вам нравиться больше.

Далее предлагаю вам знакомиться с шестнадцатью готовыми интеллектуальными пилюлями, составленными по вышеприведённому рецепту.

Проявив немного терпения, из этих пилюль вы узнаете:

– где в человеке помещена душа и как он ей пользуется;

– почему время течёт из прошлого в будущее и познаваем ли мир;

– как эволюционировал человек и почему он ищет себе хозяина;

– какую роль играет ложь в жизни общества;

– как развивалось театральное искусство и почему ко всему нельзя относиться правильно;

– что такое жизнь и в чём смысл жизни человека;

– зачем человеку совесть и есть ли опасность в необузданных желаниях;

– в чём ценность музыки и почему она так нравится человеку;

– почему творческий подход возможен в любом виде деятельности и как он возвышает человека;

– что такое любовь человека и нужно ли ему знать о химизме этого чувства;

– для кого существует этот мир и можно ли любить всё живое;

– являемся ли мы наследниками погибших звёзд;

– почему люди со временем становятся добрее;

– почему невозможен бунт машин;

– как красота позволяет нам смотреть на мир с удовольствием;

– является ли смерть абсолютным злом и как рядом с нами существует полужизнь.

Как говаривал Марк Твен: «Юмор приводит в действие механизм мысли».

Давайте вместе заведём этот механизм, а для этого читайте интеллектуальные пилюли! Смейтесь над приключениями их героев, наслаждайтесь чёрным юмором Семёновны, изысканными французскими поговорками Рыбки, грубой немецкой руганью Кабана и назидательной латынью Вениамина. Читайте, ищите скрытые смыслы (их там полно), знакомьтесь с литературой по ссылкам, поверьте, она того стоит…

Ну, и, наконец, лозунги (какой же манифест без лозунгов).

Мастера пилюльного дела всех стран – соединяйтесь, мастерите пилюли для всех, и пусть никто не уйдёт обиженным! Читатели – познавайте смеясь!

P.S. Да, чуть не забыл предупредить: все события и природные явления, персонажи – люди и животные – полностью вымышлены. Любые совпадения ваших домыслов с реальностью случайны. Автор не разделяет ни одной точки зрения, даже собственной.

1. Два животных и два человека

Было хорошее весеннее утро. Тёплый ветер, пошумев, для начала в кронах тополей, уносился вдоль 2-й Бауманской улицы, через Лефортовскую площадь и далее, по Волховскому переулку и Ладожской улице, прямо к станции метро. По дороге озорной, как подвыпивший студент, ветер хлопал раскрытыми окнами, которые подмигивали солнечными зайчиками редким прохожим, и завивал маленькие смерчи из окурков и мусора.

Ничто не предвещало тех событий, свидетелями которых вы станете далее.

А ветер-хулиган, вдосталь набедокурив на улицах, врывался в вестибюль метро и там с наслаждением вдыхался пёстрой толпой молодых людей, спешивших на занятия. Плотный человеческий поток бурлил на платформе около эскалатора. И вот тут начались обещанные события.

Внезапно один из бесчисленных атомов огромной толпы, юноша необъятных размеров, с рыжей всклокоченной шевелюрой, подойдя к входу на эскалатор, остановился, раскинул руки и громко крикнул: «Внимание, товарищи, задержитесь! Идёт съёмка документального фильма из жизни студентов!»

Толпа замерла, а толстяк важно добавил: «Съёмка ведётся скрытой камерой».

Под шлагбаум, образованный рыжим студентом, поднырнули трое неизвестных и стали подниматься по опустевшему эскалатору. Несколько секунд толпа внимательно рассматривала их. А посмотреть было на что. Одна из троих актёров была девушкой необыкновенной красоты, с великолепной фигурой, белокожая со светло-каштановыми волосами, повязанными красным платком. Девушка стояла рядом с худощавым блондином миловидной внешности, пожиравшим её восхищённым взглядом. Впереди этой пары на ступенях эскалатора поместился невзрачный молодой человек в очках с прыщавым лицом. Прыщавый юноша снисходительно посмотрел на толпу, на своих спутников, хлопнул в ладоши и скомандовал: «Стату’ю строй!»

По этой необычной команде худощавый блондин и красотка взялись за руки и расположились на ступенях эскалатора в форме скульптурной композиции «Рабочий и колхозница». Красный платок девицы при этом оказался как раз к месту, она сорвала его с головы, и знакомый вам ветер, уже побывавший в ноздрях студентов, начал развевать его, прямо как на скульптуре Веры Мухиной. Но этого нашим актёрам оказалось мало. В сложенных руках вместо серпа и молота они держали два гранёных стакана!

Когда скульптурная композиция сложилась, под дружный хохот толпы прыщавый очкарик с выражением продекламировал:

 
– Когда злосчастья и невзгоды
Тебя поймают в свой капкан,
Ты вспомни, друг, что для народа
Придуман Мухиной стакан!¹
 

Одобрительные крики студентов прорезали свистки пришедших в себя контролёров. Скульптурная композиция распалась, толстяк внизу бросился вслед за участниками этой выходки на выход, извините за каламбур.

Ну, вот вам и событие. Да, а кто же его участники? Кому дерзкий весенний ветер надул в голову такую несусветную мысль – соорудить, как сейчас говорят, флешмоб с гранёными стаканами и декламацией стихов? Пока наши друзья спасаются от охраны и поклонников, я, по секрету, конечно, расскажу вам, кто они такие.

Начнём, с замечательной девушки в красном платке. Эта молодая особа имела прозвище «Семёновна». Идея флешмоба принадлежала именно ей. В этом факте нет ничего удивительного, потому что Семёновна была сумасбродной до крайности. «В каждом уме, как соль в еде, должна быть определённая доля глупости…» – говаривала она, рассказывая друзьям замысел очередной проделки. К своей потрясающей красоте наша девица относилась с большой иронией, беззастенчиво используя её для достижения любых целей, которые порождало её бурное, лишённое здравого смысла, воображение. Особое место в картине мира Семёновны отводилось лицам мужского пола, и место это было, мягко говоря, не очень почётным, что часто чувствовал на себе другой герой нашего рассказа – Рыбка.

Такой странной кличкой был наделён скульптурный напарник Семёновны. Рыбка обладал смазливой внешностью героя-любовника, но практическими достижениями в этой области не отличался. Тем не менее, все существа женского пола он снисходительно именовал «рыбками»: «Прогуливался я как-то раз с одной рыбкой…». Рыбка не мог преодолеть в себе излишне чувственное отношение к женщинам, а к Семёновне его просто тянуло как магнитом, безо всякой, сами понимаете, взаимности. Иногда дело доходило даже до рукоприкладства со стороны нашей красавицы, и такие происшествия были предметами шутливых разбирательств в нашей компании.

Живой шлагбаум во время проведения скульптурной акции был сделан из Кабана. Он выглядел так же, как назывался. Огромное мощное тело, толстые щёки, рыжие волосы и усы торчащей щёткой, циничный и грубый характер. Не дурак выпить и сально пошутить. Однако все друзья знали, что Кабан силён и надёжен, как скала. В его компании мы без всяких опасений могли посещать самые злачные места Москвы и её окрестностей. Покровительством Кабана часто пользовалась Семёновна для защиты от слишком навязчивых поклонников, которых он без жалости распугивал своей брутальной внешностью.

Стихи про стакан принадлежали Венику. По-настоящему его звали Вениамин Видивицын. Веник обладал множеством талантов, среди которых были, в том числе, способности к стихосложению и музицированию (в чём вы сможете убедиться позднее). Широчайшая эрудиция давала Вене основания причислять себя к философам, что мы не будем подвергать сомнению, так как это выгодно с точки зрения изложения событий.

Ну и я – бестелесный дух этого рассказа, безмолвный свидетель достопамятных приключений моей молодости. О себе умолчу.

Восхищённые отзывы знакомых студентов о флешмобе в метро вдохновили Семёновну на новые замыслы. И вскоре, после нескольких дней подготовки, мы вышли на новое дело. Если вы предполагаете новый флешмоб, то вы плохо знаете Семёновну. Её причудливый ум никогда не порождал двух одинаковых мыслей.

В тот день мы зашли в кинотеатр «Художественный» на Арбатской площади. Там в фойе, в промежутках между сеансами, обычно проходили различные музыкальные выступления, для чего имелась эстрада и фортепиано. А это и было необходимо по замыслу Семёновны.

Когда в фойе набралось достаточно зрителей, Веня непринуждённо зашёл на эстраду и сел за рояль. После того, как он сыграл энергичное вступление в стиле буги-вуги, внимание зрителей было обеспечено.

Красивым баритоном под собственный аккомпанемент, Веник запел:

 
– Мне нужен только поцелуй,
Чтобы понять, что я люблю тебя,
Меня к другим ты не ревнуй,
На этом свете есть лишь ты и я.
 
 
Мне нужен только взгляд,
Чтобы узнать, что любишь ты меня,
Глаза так много говорят
Судьба моя – теперь твоя².
 

Опершись на руку Кабана, Семёновна вспорхнула на эстраду и подхватила песню своим чудесным серебристым голоском:

 
– Твой поцелуй, мой дорогой —
Он лучше всяких слов,
Мне говорит – теперь ты мой,
Что к нам пришла любовь.
 
 
Твой нежный взгляд, мой дорогой,
Всех обещаний он важней.
Он как сокровище со мной,
Он клад в душе моей.
 

Веня сыграл проигрыш на фортепиано, во время которого Семёновна, обворожительно улыбаясь, прошлась по эстраде в лёгком степе, в конце которого она уже стояла, слегка наклонившись, около Вени, и последние два куплета они пропели дуэтом, глядя друг другу в глаза:

 
– Наш поцелуй решает всё,
Он точно скажет нам,
Что наша жизнь теперь вдвоём
И счастье – пополам.
 
 
Взгляни ещё и улыбнись,
Ещё раз поцелуй —
Ты ночью снова мне приснись
Волшебный поцелуй…
 

Когда последние аккорды песни замерли в воздухе, губы Семёновны и Вени слились в нежном поцелуе. Зрители были в восторге, мои друзья раскланялись под бурные аплодисменты. Перед нами появился администратор со строгим лицом. Вперёд выдвинулся Кабан и попытался взглянуть на это строгое лицо как можно дружелюбнее, получилось плохо.

Вместо длинных разговоров администратор вложил в руку Кабана десятку.

– Это гонорар? – коротко поинтересовался Кабан.

– Не совсем. Это отступные, чтоб я больше вас здесь не видел, – так же лапидарно ответил администратор и добавил, – а кино можете посмотреть…

В кино мы не пошли, а на выходе из «Художественного» Веня поинтересовался у Кабана: «И что мы будем с этим делать?». Он имел в виду деньги.

– А это мы завтра, как положено настоящим лабухам³, пропьём! – безапелляционно заявил Кабан. – Приглашаю всех после четвертой склянки в Кишку⁴!

Назавтра, в соответствии с планом Кабана, после полудня, наши друзья отправились в Кишку. Перед этим они, как водится, посетили некий заветный полуподвал, сакральное для многих поколений студентов место.

– У каждого ада должно быть преддверие… – говаривал про это место Вениамин. Тусклый белый кафель с грязными потёками окружил нашу неразлучную компанию. Вдоль стен в таинственном полумраке громоздились штабели винных ящиков. Ящики были покрыты многолетней темно-коричневой осклизлой патиной и издавали кислый запах винной бочки. Где-то капала вода. Многоярусный алтарь этого храма алкоголя демонстрировал последние достижения винно-водочной промышленности Советского Союза. Достижения эти были неважнецкими ни на вид, ни на вкус, и друзья знали это не понаслышке.

– Господа! Из напитков только «Зося⁵» и портфель⁶! – пафосно произнёс Кабан. Стоявшее у алтаря и опиравшееся на обшарпанную кассу существо неопределённого пола и возраста в замусоленном сером халате мрачно хрюкнуло. «Портфель» марки «Акдам» или «овощной коньяк» по классификации Кабана вызвал гримасу отвращения на лицах его друзей и большинством в два голоса был отвергнут. Веня хотел приобрести шампанского персонально для Семёновны, но та заявила, что поглощать этот благородный напиток в пивной противоестественно. Тогда она ещё не знала, что в этой пивной всё противоестественно.

Затарившись «Зосей», друзья направились в Кишку. Расположено было это заведение тоже в полуподвале, во дворе Елоховской церкви и служило для отправления самых низменных желаний представителей алкогольной субкультуры советского общества. Это была пивная самого что ни на есть низкого пошиба. Пристанище алкашей и падших женщин.

Табачный дым слоями стоял в воздухе. Лучи дневного солнца, проникавшие в полуподвал сквозь грязные стекла окон, застревали во всклокоченных волосах жриц платной любви и серебрились на многодневной щетине алкашей. Голубая пена от очистителя окон, которой завсегдатаи этого жутковатого места сдабривали кислое пиво, с тихим шипением пузырилась на немытых столах.

– Что это такое? – Семёновна показала на пену и посмотрела на Кабана расширенными от ужаса глазами.

– Это, душа моя, последняя стадия деградации, – зловещим голосом отвечал ей Кабан, задумчиво рассматривая жриц любви, – наша «Зося» по сравнению с этим – амброзия олимпийских богов. Мы в одном шаге от преисподней…

Как ни странно, но в этой обстановке, напоминавшей более картины Босха, чем место возлияний Бахусу, «Зося» пошла хорошо.

И вот там и тогда, под пьяные выкрики упившихся алкашей, и услышал я тот памятный диалог.

Как всегда, тему для беседы определил неугомонный Кабан.

– Вот как ты считаешь, что руководит людьми? Тобой, вот этими богомерзкими деградантами. Почему их тянет в этот притон? И почему мы здесь? – обратился он к Рыбке.

Миловидное лицо Рыбки искривилось в брезгливой гримасе:

– Ты намекаешь, что нами всеми управляют низменные постыдные желания? Ты это хочешь сказать? Что мы грязные животные, лакаем эту отвратительную «Зосю» в компании таких же грязных животных и рассуждаем о том, какие мы грязные?

– Рыбон… – произнёс Веня с французским прононсом, – слишком много грязи даже для этого места. Но ты, в общем, прав, мы – животные. Более того, скажу я тебе, в каждом из нас два животных и два человека.

– Налей и поясни, – лапидарно отреагировал Рыбка.

– Как вы знаете, друзья мои, биология – это моё давнее хобби. Так вот, я вычитал у Ромера и Парсонса⁷, что в любом позвоночном животном заложен один и тот же архетип. Древние позвоночные существа проходили личиночную стадию развития в подвижном состоянии и оседлую стадию в неподвижном, прикрепившись к субстрату. В воде, само собой разумеется. От личиночной стадии у всех существ осталась так называемая соматическая часть тела, с позвоночником, головой и хвостом, – Веня энергично ткнул пальцем в обглоданные останки рыбы, лежавшие в куче мусора на столе. – От оседлой стадии существования в любом сложном позвоночном осталась висцеральная часть – живот, кишечник и прочие органы брюшной полости.

Тут Веня ткнул пальцем в брюхо Кабана, Кабан обиженно хрюкнул:

– Так вот, никто из вас не задумывался, почему у человека две нервных системы – симпатическая и парасимпатическая? Анатомически они сильно различаются, расположены в теле различно. Раньше их считали антагонистическими, одна управляла сжатием, другая – расслаблением органов. Потом физиологи установили, что действие обеих видов нервных систем одинаковое! Два тела в одном животном.

– И зачем? – спросил Рыбка.

– Не зачем, а почему, – поправил его Веня, – почему следы этого разделения остались и не были стёрты эволюцией, как жабры, например, превратившиеся в челюсти у высших существ?

– Что-то нашего Кабана язык не поворачивается назвать высшим существом, – тонким голосом протянул Рыбка. Семёновна рассмеялась, а Кабан поперхнулся «Зосей».

– И, тем не менее, это так, – продолжал Вениамин. – Два существа – два таксиса или стремления. В молодости быть подвижным и предприимчивым. Ищущим всего – знаний, удовольствий, приключений, к старости – ищущим пристанища, консервативным и оседлым. Чувствуете, насколько глубоко эти стремления заложены в человеке. Вся его жизненная философия является всего-навсего отражением эволюционного атавизма, заключённого в его анатомии. Но это ещё не все. Наверное, вы слышали о бикамеральном строении мозга человека. Я, когда занимался физиологией мышления, читал об этом.

– Неокортикс, большие полушария мозга человека, внешне, анатомически, подобны. Как две половинки грецкого ореха. Эти две половинки соединены центральной комиссурой или мозолистыми телом. Считается, что левое полушарие управляет правой рукой и является «орудийным», то есть отвечает на последовательные логически связанные действия. А правое полушарие, управляющее левой рукой, является местом появления интуитивных выводов или озарений. Логически необъяснимых, непонятных самому человеку. Блум и Лейзерсон⁸ считают, что все-таки, не смотря на разные стили мышления, мозг, в его высших проявлениях, един. Разные стратегии рассуждений – и единое сознание. Загадка не в этом. Не здесь находится первое «я» человека. Оно находится в лимбической системе.

– Не только ты читал Блума, – перебил Веню Рыбка, – лимбическая система не способна к рассуждениям. И вообще, это центр эмоций и мотиваций, центр удовольствия и наслаждения. Это самая старая часть мозга, доставшаяся человеку от животного.

– Почему-то ты, Рыбка, отождествляешь способность к рассуждению и разум, – не смущаясь, продолжил Веня. – А вот ты представь, что именно в лимбической системе сосредоточена душа человека, его первое «я», его желания, его «хочу». Эта часть человека не способна к рассуждениям, она также безгласна. Ты никогда не сможешь её понять, потому что она не манипулирует понятиями. И вот эта часть твоего существа тобой и управляет. В твоё второе «я» только интерпретирует и объясняет выбор лимбической системы, но объясняет по-своему. Ну, например, идёт девушка. Твоё первое «я», твоя молчаливая душа определила, что девушка тебе подходит. И все тут. То есть она тебе «по душе». И ты, точнее твоё второе «я», неокортикс, почему-то решаешь, что девушка хорошенькая, что у неё красивое лицо, длинные ноги, и что тебя непонятно почему тянет к ней как магнитом. А чего тут думать-то. Все уже решено за тебя, дружище. И теперь ты будешь мучиться, если не познакомишься с ней и не уговоришь выйти за тебя замуж. Называется это – душевный разлад.

– То есть ты хочешь сказать, что душа человека неспособна к высокому, потому что не умеет думать, а умеет только желать и наслаждаться? – внёс свою лепту Кабан.

– Именно так, Кабан! – назидательно продолжал Вениамин. – И не налегай ты так на «Зосю», нам ещё не надоела твоя компания. Наше первое «я» от животного, и его желания не всегда моральны, потому что оно не знает морали. Но зато её знает наше второе «я», совсем человеческое. И задача моральной части нашего существа сдерживать и воспитывать нашу животную часть.

– Ах, эта постоянная борьба так изматывает, – вздохнул Рыбка, – в общении с женщинами я чувствую, что верх в этой борьбе все время берет мой «животный человек».

– А не надо бороться с самим собой. Надо любить своё животное начало, своего «животного человека», хорошо ты выразился, Рыбон, надо развлекать его, баловать иногда, но держать в строгости, как любимую собаку, – разволновался Веня и громко провозгласил: – Любите, люди, животное в себе – именно это, союз двух животных и двух человеков – душевного и рассудительного, подарит вам счастье!

«Зося», видать, добралась и до этого строгого ума и вывела его из строя.

Последствия этого громкого лозунга Вениамина не заставили себя долго ждать. Пока наши друзья произносили торжественный тост за «два животных и два человека», к ним шаркающей походкой приблизился один из обитателей «дна жизни», в котором они устроили свой научный диспут. Судя по внешнему виду, этот обитатель не воспитывал своё животное начало, и оно преобладало во всех проявлениях, в том числе и на запах.

– П-п-п …п-п-п-п-п…. – произнёс обитатель.

– По-моему, он хочет что-то выразить словами, и не может. Значит, им руководит «животный человек»! – засуетился Рыбка и участливо спросил:

– П-п-п-п… – это привет? Или, пожалуйста, вы хотите сказать?

А вот, по-моему, он хочет не выразить, а выразиться, – встрял в этот безумный диалог изрядно пьяный Кабан. – Ну, выражайся, ты, ублюдская кегля!

– П-п-п… пошёл ты, п-п-п… падла, – наконец выдавила из себя «ублюдская кегля».

– Видите, пошло…. – торжествовал Кабан.

Торжество это было недолгим. В возникшей паузе друзья с ужасом увидели множество повёрнутых к себе бледных лиц завсегдатаев притона.

И тут у Семёновны проявился побочный эффект от потребления «Зоси».

Семёновна начала икать со скорострельностью винтовки Мосина.

– Кабанч… ИК! Ты же добрый мальч… ИК! Помоги… – с трудом протелеграфировала она.

– Для начала, Семёновна, перестань говорить слова на «ик», икота и пройдёт, – иронически посоветовал Рыбка.

– Это не ИК… ота, это т… ИК! – возразила Семёновна.

Кабан начал спасать подругу.

– Ну, что уставились, господа алкоголики? – обратился он к местному собранию представителей винно-водочной субкультуры. – Икоты не слышали? Ну-ка, напугайте девушку!

– Гы-гы-гы-гы… – хором засмеялись алкаши. Лично мне стало страшно от этих замогильных звуков. Семёновне, видимо, тоже.

– Ой! Всё прошло, бежим отсюда… – скороговоркой произнесла она.

Кабан решительно ломанул на выход, прокладывая Семёновне дорогу через толпу алкашей. Я и Рыбка потащили Веню, прикрывая арьергард. При этом Веня, волочимый под мышки в позе боярыни Морозовой, продолжал читать свою странную мораль изумлённым обитателям этого храма Бахуса.

На улице я посмотрел вверх и увидел, как солнце золотило купола Елоховки. Тёплый вечерний ветер развеивал невыносимый пивной смрад по Бакунинской. Всё это вызвало у меня в памяти когда-то сказанные Веней слова: «Animas in homine, ut nobilis, et humilis⁹».

Два животных и два человека внутри меня пребывали в согласии, и от этого было хорошо…