Челентано мне в помощь
Семену надо было уйти из дома, эта пышногрудая соседка вызывала совсем не благочестивые мысли в его голове. За последний год Терехов привык думать о зайцах, рыбе, о заготовке дров на зиму, о дальней заимке, а не о сиськах и сочной киске такой аппетитной дамочке.
Член все еще стоял, в ватных штанах все дымилось и кипело. Но выйдя на улицу, ощутив на коже колкий мороз, а в легких студеный воздух, мужчина вспомнил, что Серафима без белья в одном халатике, сжал зубы, прохрипел в звездное небо.
Куда он пошел? Ах, да, затопить баню.
Главное – не забыть и не развернуться обратно, не взять ее прямо на ярких тканых половиках на глаза Грома.
Включив свет, быстро накидал дров, затопил печь, баня у него была отличная, теплая, протапливалась практически за час. Но он заполнил всю топку, значит, хватит минут сорока. Но в это время нужно было чем-то себя занять, чтоб не лупиться в доме, как подросток, на Симу и ее прелести.
Взяв топор, расправил плечи, изо рта шел пар, одно движение, удар, в стороны полетели отколовшиеся от полена дрова. Через пять минут такой работы стало жарко, возбуждение спало. Терехов, как Челентано в старом кино, отвлекал себя от грешных мыслей, но получалось так себе.
Ну, ничего, сейчас подойдет банька, он попарится хорошенько, потом нырнет в сугроб – и все как рукой снимет. Хотя… Терехов остановился, задумался, вспоминая, как Серафима кончала на его пальцах…
Нет, не снимет. Точнее, снимет – он с нее тесный халатик.
А Виноградова тем временем поражалась наглости и уверенности некоторых людей. Этот громила ушел, оставив ее с тушкой гуся и исполнительным Громом, который не подпускал к двери.
Что там он сказал? Она должна обдать кипятком гуся, чтоб перо снималось лучше? За кого он ее принимает?
Так и не притронувшись к несчастному гусю, нервно прошлась по дому, оказалось, что у соседа вполне так по-городскому все. Есть ванная и туалет, в гостиной огромная плазма на стене, а в спальне гигантская кровать.
Кровать долго рассматривать не стала, Сима всегда думала, что спальня – это очень интимное место и не для всех, ушла в ванную. А там, увидев себя в зеркале, думала, что случится сердечный приступ.
Вид был совершенно дикий: растрепанные волосы, припухшие искусанные губы, на щеках румянец, в глазах лихорадочный блеск, на шее засос, грудь практически вываливается из халата. Надо было давно его уже выкинуть, он точно мал на два размера, и зачем только надела?
Сима не помнила, когда видела себя такой в отражении – удовлетворенной, что ли, несмотря на дикий внешний вид. Но с лица не сходила глупая улыбка, в теле была приятная легкость, истома, внизу все сдавило при воспоминании о случившемся.
Но надо было взять себя в руки и решить вопрос с дверью, находиться в чужом доме с посторонним мужчиной, хоть между ними что-то и было, девушка не хотела.
Между ними нет романа, нет никакой душевной связи, Сима считала, что это немаловажно, чувствовать человека душевно. Секс, конечно, был шикарным, лучшим в ее такой уже длинной жизни, но мужчина даже не попытался хоть как-то наладить контакт.
Хам.
К тому же будет звонить тетка Зоя, узнавать о своих подопечных гусях, в коллективе которых вышел минус один. А еще мать и, может, Мирослава, хотя та звонит, когда ей что-то нужно, обычно это посидеть с неуправляемыми племянниками или занять денег.
Виноградова умылась, немного придя в себя, снова сделала попытку подойти к двери, но Гром остановил ее диким лаем.
– Хороший песик, хороший. А хочешь пряник? Или гуся? Смотри, какой жирный, сочный, вкусный гусь, – Сима с отвращением посмотрела на обезглавленную птицу, несчастная так и лежала на полу.
– Гром!
Появился хозяин, гаркнул на пса, строго посмотрел на девушку. От его взгляда и голоса хотелось сесть и так же, как Гром, высунуть язык, чисто на рефлексах.
– Мне нужно домой.
– В город?
– Нет, в теткин дом, я не могу остаться у вас до утра.
– Ты консерваторию заканчивала?
– Нет, экономический, а что?
– Больно культурная.
– Это элементарная вежливость. Но вы, наверное, о ней не слышали.
Семен хмыкнул, он не мог понять, что ему больше нравится: ее тело или то, как Серафима себя держит.
Она вся как обогреватель, только вместо тепла источала секс, вот реально, он его чувствовал физически, и от этого было немного не по себе, потому что Терехов не мог себя контролировать, а это было хреново. Так можно прибить, взять силой, сделать больно, не хотел он этого.
Серафима отвела взгляд, держалась гордо, даже чересчур, потому что, когда спина была ровная, грудь выпирала еще больше, а соски призывно торчали. Голос дрожал, татуировки на руках мужчины смущали. Приглядевшись к ним, пока хозяин дома разувался и начал при ней снимать с себя штаны, поняла, что не уголовные они, куполов и звезд нет, это вселяло надежду.
– Что… что вы делаете?
– Жарко, не могу уже, да и белье намокло из-за тебя.
– Вы… ты собираешься ходить без трусов?
– Ну, ты же ходишь.
– Но…
– Что с гусем?
– Мертв.
– Это я вижу. На ужин его не будет?
Нет, этот дровосек точно издевается над ней.
Какой ужин? Какой гусь, будь он неладен?
Симе нужно домой, к своим вещам, закрыть двери на все засовы и просидеть там до выписки тети Зои. А если она задержится здесь на ночь, то точно потом не соберет себя никогда, потому что влюбится в дровосека – по всем канонам жанра.
Простушка-толстушка влюбляется в супермена – это не для нее.
Она себя знает, она может. Если мужчина проявит к ней чуть больше внимания, интерес, даст еще больше ласк и оргазмов, она воспримет это не просто как секс, а как нечто большее. Так уже было, и это было больно.
– Что… что вы делаете?
Теперь он был абсолютно, совершенно голым.
Сима открыла рот, но только и смогла шумно выдохнуть, медленно пройтись взглядом по мужчине, его широким плечам, красивым узорам татуировок и густой растительности на груди, уходящей в пах.
У ее соседа не было лишенного веса, он просто был большой, высокий, с сильными руками и ногами, мощный, как богатырь. Но когда взгляд девушки остановилась на эрегированном члене, Сима сглотнула слюну, облизала пересохшие губы и перестала дышать.
Как он в ней поместился? Он что, станет еще больше?
Членов Сима – так, чтоб вживую – видела в своей жизни всего два. Первый помнит смутно, так как было все второпях, да и вспоминать особо нечего. Второй помнит хорошо – и на месте его обладателя пустила бы себе пулю в лоб, увидь агрегат дровосека.
А там было на что посмотреть. И он был красивым, если это определение подходит под мужской половой орган. Прямой, толстый, с выпирающими венами под тонкой кожей, с тяжелыми яйцами.
Девушка облизала губы снова, ладошки вспотели, вытерла их об халат, сделала шаг назад.
– Еще раз так сделаешь, трахну тебя прямо здесь в твой сладкий ротик.
– Куда? – самый тупой вопрос, что был задан Симой за всю ее жизнь.
– В ротик.
Фантазийные картинки одна ярче другой замелькали в сознании – о том, как эта пышная сладкая булочка голая стоит перед Тереховым на коленях. Как облизывает головку его члена, как он потом трахает ее глубоко, до самой гортани, а при этом колышется ее пышная грудь.
– Телефон. Семен! Звонит телефон.
Терехов очнулся, фантазии развеялись, член стол уже колом, Сима показывала в ту сторону, откуда шел звон. Нужно было ответить, вдруг по работе, но мужчина почесал бороду, посмотрел на свой пах и решил, что у него есть дела важнее телефонного разговора.
– Пошли, кое-что покажу.
– Я что-то еще не видела?
– Такого нет.
– Семен, послушайте, я понимаю вы мужчина, а я – женщина, такие странные стечения обстоятельств…
– Если ты не заткнешься, я трахну тебя прямо здесь, идем.
Вкусный пирожок
– Подожди, подожди, что ты делаешь?
Семен посмотрел на девушку, злой, потому что его оторвали от того, чем он вот уже несколько часов хотел заняться.
– А на что это похоже?
– Ты?..
– Булка, лучше молчи.
– Но… а-а-а-а-а… боже мой… боже… боже… м-м-м-м-м…
Серафима больше не задавала глупых вопросов, на сегодня их было и так достаточно. В парной было не так жарко, она лежала голая – снова голая – на широкой полке. Максимально раскрытая перед мужчиной, все тело покрылось испариной, она не верила, что все сейчас происходит в реальности и с ней.
Дровосек был между ее раздвинутых бедер, крепко держал руками, а сам в это время вылизывал ее раскрытую промежность с розовыми припухшими от возбуждения половыми губками.
Вот Семен засосал ставший твердой вишенкой клитор, Сима дернулась, но раздвинула колени шире, ее крик, отразившийся от стены небольшого помещения, еще больше завел Терехова. Она была чертовски сладкой, вот реально, Семен был готов откусить себе язык, нет, сожрать ее сочный, истекающий влагой пирожок.
Он как маньяк пожирал ее нежную плоть, проводя языком от ануса до клитора, царапая бородой, причмокивая и постанывая от удовольствия.
Член так и стоял колом, он словно плакал, капая предсеменем на пол, яйца гудели, в голове был шум, а Терехов самозабвенно, как в лучшем порно, вылизывал эту женщину.
Как дошли до бани, Семен помнит с трудом, булочка что-то говорила, возмущалась, пару раз обозвала «маньяком», с этим он спорить не стал. А когда назвала «хамом», хотел возмутиться, но передумал.
Это лишняя трепология, Сима скажет миллион слов, а этим его стояк не успокоить. Нужно применять ее ротик в более рациональных и подходящих ситуации целях.
Как только зашли в баню, первым делом сорвал с нее этот треклятый халат, который был уже как бельмо в глазу. Только мешал, провоцировал и раздражал. Пусть уж без него ходит, толку от него мало.
– Что ты себе позволяешь?
– Многое, ох, многое.
– Я…
– Так гораздо лучше.
– Но…
Когда она молчит и стонет – интересней.
Целовал долго, жадно, терзая нежные губы, трогая большую грудь, а она была такой упругой, с твердыми сосками. Затащил в парную, там уложил на полок, а когда коснулся пальцами ее промежности, прохрипел в голос. Она была уже настолько мокрая, что член дернулся, а Семен прикусил язык.
Накинулся как голодный. Гладкая, теплая, влажная, слизывал ту влагу, что она давала, щелкнул языком по набухшему клитору. А когда начал его посасывать, Сима закричала, затряслась, начала кончать – быстро, громко, откровенно.
Виноградова не понимала, что с ней творится, это было чистое помешательство, она подсела как наркоманка на этого здоровяка, который вот просто так начал ее лизать между ног, как медведь, добравшийся до дупла с медом. Определение, конечно, сомнительное, но по факту это было именно так.
Ей хватило всего ничего, лишь стимуляция клитора, волна жара нахлынула с новой силой, Сима задержала дыхание, придерживая руками разведенные колени, подставляя себя для ласк, как блудливая кошка. Ее никогда там не целовали, за тридцать пять лет и такую скудную половую жизнь – никогда.
Девушка кончала, как совсем недавно на столе, только теперь в бане, сокращаясь нижними мышцами, получая свой, уже не помня по счету какой оргазм за сегодня. А он все продолжал натирать языком клитор, щекотать своей бородой половые губы и бедра.
– Не могу больше, возьми, смочи его. Сейчас яйца лопнут.
Сима не сразу поняла, что от нее просят и куда тянут, но вот девушка уже на коленях, на полу парной, а перед ее глазами огромный возбужденный член с бордовой припухшей головкой.
Облизала пересохшие губы, как можно шире открыла рот, взяла толстый ствол в руку, помогая себя, взяла сразу глубоко, чувствуя его слегка солоноватый вкус.
– Вот же сука… вот же черт… малышка… блять… какой сладкий у тебя ротик… да… да… вот так… оближи его, оближи… м-м-м-м…
Всегда сдержанный в эмоциях, сейчас Семен Терехов не мог просто молчать. Смотрел, как его член утопает нежном ротике Булочки, как она достает его обратно, облизывает головку, скользит по стволу губами до самых яиц, сжимает их другой рукой.
– Да, да, пососи их… да… оближи… ух… дьявол… дьявол… чтоб меня…
Серафима была возбуждена, она и не думала, что минет может так нравиться женщине, она в этом плане была не девственницей, но раньше это было как бы обязанностью, да и Зотов всегда принуждал ее к этому.
А сейчас все не так, как обычно, все слишком остро, возбуждающе, страстно, а еще жарко. Сима стояла на коленях, лизала и засасывала губами яйца этого здоровяка, массировала при этом член, оттягивая крайнюю плоть от головки, а сама чувствовала, что течет снова.
Вот она взяла член как можно глубже, расслабляя горло, это она видела в порно-роликах, вновь вынула его. Слюна стекала по подбородку, брала глубже, все пошлые комментария Семена только заводили ее еще больше. Грудь колыхалась при каждом движении, соски покалывало, низ живота вновь стало скручивать сладкой истомой боли.
– Да… да… ух, как сладко… черт, сейчас солью… твою же, сука, мать…
Терехов не мог отвести взгляд от такого крышесносного зрелища, он готов был кончить снова, вот уже третий раз за эти часы, и не понимал, как такое возможно. Спина напряглась, Семен прохрипел громче, сперма вырвалась наружу, в сладкий и нежный ротик девушки, она проглотила первую порцию, но закашлялась, и все остальное «добро» вылилось ей на губы и лицо.
Это было пиздец как красиво и порочно.
Симу реально трясло от перевозбуждения, хотя такого не должно было быть. Неужели она из тех женщин, что испытывают множественные оргазмы, когда раньше с мужчинами ей и одного было не добиться?
Терехов перехватил стояк рукой, передернул, помогая Симе, сцеживая из себя остатки. Булочка часто дышала, на лбу была испарина, она смотрела на него огромными глазами, тряслась всем телом.
– Иди ко мне, это быстро, иди сюда.
Симу резко подняли на ноги, стерли пальцами с губ сперму, а потом он вошел ими же в нее, насаживая, снова стимулируя какую-то волшебную точку у нее внутри.
– Давай, малышка, давай… кончай… отпусти себя…
Девушка вцепилась в его плечи, впилась острыми ноготками, закричала громче, насаживаясь сама на пальцы Терехова, давая больше влаги. Ноги не держали, Сима кончала снова, давая порцию жидкости, слабея, практически оседая на пол.
– Какая ты голодна, не трахали, да? Давно так не трахали?
Серафима хотела было возразить, но что уже говорить, раз это правда, хотя он мог бы и промолчать, как воспитанный человек. Но видимо, это была не сильная его сторона, а вот трахать так, до изнеможения, и рубить гусям башки – как раз его тема.
– Пойдем, я тебя мыть буду.
– Я сама умею.
– Умеешь сама, а буду я.
– Я уже и возразить не могу?
– Решил, что твой ротик может хорошо только сосать.
– У меня мало было опыта, – ответила откровенно, смотря мужчине в глаза, температура в парной поднималась, она была вся в сперме.
– Это хорошо, значит, у тебя, Булка, талант.
Сомнительный комплимент.
– Пойдем, буду трахать тебя дальше.
Звучало красиво, Сима даже уже свыклась с наглостью этого мужика, но вот сил уже реально не осталось, даже мыслей. Ей просто хотелось лечь спать.
– А потом попробуешь мою настойку на вишне.
– У тебя есть что-то неалкогольное?
– Молоко, утром Клава принесет.
А вот кто такая Клава, было любопытно.
Тем временем Семен уже налил воды, облил себя из таза, под визги Симы сделал это же и с ней.
А Виноградову отпустило, ну вот реально, чего поднимать панику и рваться в теткин дом? Потому что она не такая и не дает первому встречном? Так он уже взял что хотел. Смысла трепыхаться не было никакого.
Утром разберемся.
Но Сима еще не знала, что до утра на нее у Семена очень большие планы.
Во всем виновата наливка
Серафима проснулась от яркого света, открыла глаза, зажмурилась, а потом резко натянула одеяло на голову.
Было стыдно.
Было стыдно за все, что происходило вчера. В бане, в мойке, в комнате отдыха, а потом на этой широкой кровати. Сима почувствовала, как начала краснеть.
Это все вишневая наливка, все она, чертовка, лишила Серафиму воли, а еще сильные руки Семена, пошлые словечки и наглые губы.
После мойки, где они наконец-то передохнули и омылись, мужчина потащил Симу в комнату отдыха, где в шкафу стояли бутылки с разноцветными жидкостями. Это оказалась коллекция наливок, настоек и ликеров собственного приготовления.
Начали с вишневой, после первой хрустальной рюмки Симе не дали закусить, мужчина целовал, а она пьянела.
– Булочка, ты такая сладкая, ты знаешь об этом?
– Нет, – Серафима тогда моргала ресницами, как кукла, но ее на самом деле никто никогда не называл сладкой.
Было приятно. А кому бы не было?
Девушка простонала, повернулась на бок. В ее теле болела, кажется, каждая мышца и клеточка. Между ног саднило, накрыла пальцами промежность, там все было влажно, вновь простонала.
После вишневой наливки был какой-то ликер, потом рябина на коньяке и перцовка. Ее сосед рассказывал о каждом напитке с упоением, как о родных детях, а Сима пила и пила, пьянея с каждой рюмкой – на голодный-то желудок.
Вот если бы она ощипала гуся, что было бы верхом фантастики, тогда бы у них была шикарная закуска, а так были только поцелуи дровосека.
Села, потянулась, яркое солнце освещало спальню, на полу разбросанные полотенца, за окном наверняка мороз градусов тридцать, рядом никого. Девушка накинула на плечи первое, что попалось под руку, это оказалась клетчатая мужская рубашка, вышла в коридор, прислушиваясь, но тоже было тихо.
Остановилась у входной двери, обула здоровенные валенки, мороз обжег бедра, но она вышла на крыльцо и сразу услышала заливистый женский смех.
Однако.
А вот это было любопытно, кого это Семен развлекает в это время суток?
– Ой, да что вы такое говорите, все совсем не так, – у раскрытой калитки стояла женщина – яркий платок, шубка, а рядом в тулупе и валенках Семен с крынкой молока.
Так это, наверное, та Клава, о которой он говорил. Интересные дела. Сима не заметила, как в нее прокралась ревность, как она уже свернулась там змеиным клубком и зашипела.
Стало неприятно.
Вот он вчера вылизывал ее в самых интимных местах, говорил, что она сладкая, а тут какая-то молочница. Какая-то Клава. Девушка прикусила губу, чувство оказалось знакомым, так было уже три года назад – именно столько ее не касался мужчина, и не было полноценного секса. Сосед угадал, прозорливый какой, голодная она, и это заметно.
И дернул ее черт закрутить роман с коллегой. Зимин ей только пользовался в своих интересах. Виктор был хитрым, продуманным, расчетливым, а главное – женатым. Но это уже потом стало сюрпризом.
Серафима думала, не отмоется и не забудет этот роман никогда, так оно и было до этого момента. Зимин манипулировал, говорил нужные слова, делал определенные действия, а Серафима растворилась, размякла, открыв рот и высунув язык, как комнатная болонка, забыв про гордость, смотрела в его глаза и ждала команды.
Фу, даже вспоминать мерзко.
А потом Виктор просто перешагнул через нее – в прямом смысле этого слова, занял ее место начальника отдела. По праву ей принадлежащее место, вывалив тонну грязи руководству о ее якобы непристойном поведении и мнение о том же руководстве.
Виноградова уволилась, да, ушла, пусть и с позором, но гордость и честь были важнее справедливости. Она, конечно, нашла другое место – и очень хорошее, с прекрасным коллективом, в котором она не смотрела на мужчин, но токсичный осадок прошлых и единственных отношений остался.
– Опять без трусов на улице? А ну, пойдем дом, Гром, за мной.
Сима очнулась от приказа, от громкого раскатистого баса соседа, он, прикрыв голый пах, сам бежал по двору, пес за ним. Все дружно ввалились в прихожую, Симу сразу прижали к стене, а холодные губы коснулись щек.
С ним было странно, Виноградова сама не понимала, как и почему это, но в том, что этот мужчина способен разбить ее сердце, она была уверена. Вот прям вдребезги, на мелкие осколки, как хрусталь.
А еще он ее возбуждал – реально, как дикую самку, она была готова, чтоб он взял ее зубами за загривок, придавил к земле и трахал сутками.
Помешательство.
– Пойдем завтракать, есть молоко, пирожки с капустой, свежие яйца. Гром, место. А где гусь? Ладно, потом разберемся.
Терехову не хотелось отрываться от Симы, такая мягкая, теплая, в глазах немного грусти, но он это непременно исправит. Но надо бы зарядиться силами на день, просто на сексе и настойках он долго не протянет. Как бы не ему не двадцать лет, а в два раза больше, тут выносливость нужна.
– Давай, включай печку, ставь сковородку, бей яйца, да побольше, там еще есть бекон, сыр, масло. Давай, Булка, а то сил тебя трахать скоро не станет.
Шлепнул девушку по попке, да так смачно, что Сима вскрикнула. И как у него получалось все так пошло и красиво одновременно? Серафима не понимала.
После позорно неощипанного куда-то пропавшего гуся пришлось реабилитироваться с глазуньей. Серафима принялась хозяйничать, через пятнадцать минут на столе была огромная сковорода яичницы с беконом, бутерброды с маслом и сыром, пироги с капустой и ароматный кофе со сливками.
– Рассказывай.
– Что? – спросила с набитым ртом, вкусно было безумно.
– Как докатилась до такой жизни? Новый год – и в Косогорах, а не в Египте?
– Тетка позвонила, мол, умирает.
– А ты самая сердобольная, да, Булка?
– Вроде того.
Терехову нравилось смотреть, как Булочка ест, вот она облизывает пальцы – смачно, как вчера его член. Откусывает половину пирога, запивает молоком, оно бежит по подбородку на шею.
Член уже давно стоял, вчера он не все свои фантазии воплотил в жизнь, только напоил девушку, но разок еще пристроился к ее сочной киске – в комнате отдыха, у серванта с настойками.
Бутылки звенели друг об друга, Сима, вцепившись в дверцу, стояла задом, прогнув спину, принимала его глубоко, стонала. А Терехову было мало, он драл ее так, словно завтра улетает в космос на долгие пятьдесят лет и это последний его секс на планете.
– Что не так?
– Иди ко мне.
– Я ем.
– Хочу тебя сожрать.
Семен потянул девушку за руку, его рубашка на ее теле смотрится шикарно, усадил на себя, порвал пуговицы, обнажая грудь. А потом начал лить на нее теплое, еще не успевшее остыть парное молоко, слизывая его с нежной кожи и сосков.
Он так и сидел за столом голым, лишь скинул тулуп после улицы.
– Потрогай меня… да, вот так… сучка, какая ты горячая… постоянно хочу тебя, как вижу… да… крышу рвет.
Симе нравилось в данный момент, что она сучка, что ее хотят, что острая, ничем не прикрытая страсть этого мужчины обрушилась именно на нее. Хоть будет что вспомнить долгими офисными буднями, а потом и одинокими ночами.
– Ты всегда ходишь по дому голым?
– Нет, для тебя сделал исключение. Зачем эти тряпки, когда мне хочется их с тебя сорвать.
Сейчас девушка сидела сверху, сама максимально раскрытая перед мужчиной. Одной рукой он ласкал ее грудь, целовал шею, другой натирал клитор и уже сочащуюся влагой истерзанную киску.
Вот он вставил сразу два пальца, начал трахать, медленно, растягивая, Сима простонала, насаживаясь сама. При этом массировала член Семена, оттягивала крайнюю плоть, слегка сжимая головку, на которой уже выступила смазка.
Когда кончики пальцев Семена коснулись ануса, вздрогнула, но расслабилась, он как раз в это время взял в рот ее сосок и стал посасывать. Влаги становилось больше, Сима текла, крутила бедрами, сама то увеличивала, то уменьшала трение.
– Булка, твоя попка принимала член?
– Нет, нет… о господи… да-а-а-а-а… да-а-а-а-а…
Семен совсем немного надавил на тугой сфинктер, стимулируя нервные окончания, замечая, как девушка отреагировала, скрипнул зубами.
– Расслабься, да, вот так, умница, еще.
Терехов трахал пышный зад своей соседки, лишь слегка проникая пальцами, а Сима уже кричала от нахлынувших эмоций, готовая кончить в любую секунду. Сердце заходилось в бешеном ритме, пульс стучал в висках.
– Не могу больше, не могу.
Серафима сама приподнялась, а потом осела на толстый, торчащий колом член с тяжелыми яйцами. Головка уперлась глубоко, причиняя легкую боль и удовольствие, девушка вскрикнула, приподнялась, слова опустилась.
– Да, девочка, трахни меня… да, малышка, еще… как ты хочешь, сделай это.
Зрелище было невероятное, член Терехова объезжали, Серафима крутила бедрами, терлась, насаживалась. И было уже неизвестно, кто кого трахал. Да было уже и неважно.
Симе хватило всего несколько минут, тело снова напряглось, внутри все сжалось, а потом лопнуло. Девушка кончала, мышцы влагалища выдаивали из члена сперму, не выдержала, опустила руку на клитор, начала его натирать, вызывая еще одну волну удовольствия.
А Терехов дурел. Дурел и кончал вместе с ней. Он никогда, никогда не встречал таких женщин. И будь он проклят, если отпустит ее, не попробовав во все сладкие дырочки.