Атлантида. В поисках истины. Книга первая. Начало

– В племенах покрупнее, думаю, находились умельцы. Каменным топором! Хе-х. Наше слишком маленькое. Скоре всего, отпочковалось оно совсем недавно и наверняка в связи с разногласиями между невесткой и свекровью, – засмеялся Акила и Колесов подхватил.

Аборигены поприветствовали их и тут же, что-то тараторя на своём языке, жестами стали указывать на плато. Там большое стадо мамонтов примерно в десять голов с мамонтятами разных возрастов, расположилось на отдых.

– Вот сейчас они покажут нам мастер-класс! Рамон, смотри и учись!

– Я не уверен, что мамонты годны в употребление.

– Что значит не годны? Даже учебник четвёртого класса по истории убедительно доказывает, что первобытные люди на мамонтов, как правило, и охотились.

– Рамон прав, мамонт большой и легкодоступный. Мяса с него много, а толку мало. Есть его можно только в большой нужде, – вмешалась в разговор Марсия. – Мне случалось пробовать слонину… если это одно и тоже… Волокна крупные и жесткие. Словно канат жуешь, ей Богу.

– Почему же тогда охота на мамонтов здесь столь популярна? Может, Марсия, ты просто не умеешь его готовить? – подколол её Рамон.

– Если я правильно понимаю – нас приглашают поохотиться, а значит, и на трапезу пригласят. Вот тогда и посмотрим…– поставил точку в разговоре Колесов.

***

– Славная была охота, – процитировал Акила своего классика, сидя у костра с куском жареной мамонтятины.

Атлантийцы на ходу схватывали новые приёмы. Они и не думали что первобытные охотники способны их чему-то научить. Зато с арбалетами и электрошоковыми копьями для аборигенов охота сократилась по времени вдвое. Несколько животных оказалось зажато между скал и атаковано. Их загнали в специальную ловушку – узкую расщелину, заведомо заваленную толстыми ветками и сучьями. Мамонты провалились в неё, и охотники довершили дело, закидав добычу копьями.

– Смотрите, прямо как на картинке в учебнике! Я же говорил… – радовался Акила, когда Джозеф помогал иберийцам закидывать мамонтов валежником сверху.

То, что происходило последующие часы, открыло небольшую тайну в приготовлении блюд из мамонта. Расщелину доверху набили дровами, колючими ветками дрока и подожгли. Мамонт готовился часов пять-шесть. Потом с него сняли прогоревшую до состояния углей шкуру и разделили тушу на части. В чем-то Марсия оказалась права: даже после столь длительной готовки некоторые части напоминали старую жилистую говядину. Но были места очень даже ничего. Особо отметили хобот.

Все остальные походы на мамонтов они планировали с иберийцами, оставаясь на ночлег в пещере. Это сотрудничество было выгодно скорее кроманьонцам: втроем, а именно столько мужчин было в племени, они не могли пойти на крупную добычу и даже устроить элементарную облаву были не в силах. А пришельцы с Атлантиды отличались от прочих племен, где каждая семья стояла только за себя. Они могли помочь им числом и оружием. Колесова это вполне устраивало. Охота – дело второстепенное, и мамонты шли исключительно на тушёнку. А вот доверие аборигенов было намного важнее.

Иберийцы быстро учились у нежданных гостей, подглядывая, повторяя незнакомые слова, быстро осваивая навыки и язык. Получив такую защиту и помощь, племя начало быстро расти и развиваться, поглотив несколько небольших, таких же по численности соседних семей. Не в прямом смысле, конечно. Хотя повидать пришлось всякое. Время шло. Атлантида тоже ширилась.

Глава шестая. Строительство новой жизни

Штат лаборатории, ответственной за возвращение в будущее, увеличили и поставили задачу: как можно быстрее найти решение, способное организовать «прорыв» в своё время. Всех остальных бросили на передовую народного хозяйства. Кроме мяса нужны были и другие продукты.

Как известно, Испания – солнечная страна с тёплым влажным климатом, где во все времена было неплохо развито сельское хозяйство. Это Мадрид, находясь высоко над уровнем моря, мёрз, кашлял, страдал от ветров и сильных снегопадов зимой. Не зря самую крупную пандемию двадцатого века обозвали «испанкой», хоть и пришла она из Китая.

Там, на севере, и сейчас было холодно. Ледник наступал, но Андалусия – место на карте Испании, где сейчас находилась Атлантида, совсем не то, что Северная Кастилия. Андалусия – самый главный в Испании сельхозпроизводитель всё ещё успешно кормила древнего человека.

Здесь было всё, что нужно – земля, солнце и вода. Как в современности, так и в отдаленном прошлом. Температура упала, но основная часть флоры сохранилась. На влажной богатой почве произрастали фруктовые деревья: оливы и мандарины, пальмы, цвели ароматные травы. Заливные луга были пригодны для выращивания овощей и зерновых культур.

Но это на полуострове. Беда заключалась в том, как вести сельское хозяйство в значительном отдалении от места проживания, находясь в самом центре огромной топи площадью 75 000 гектар? А если и будут желающие заняться таким экстремальным фермерством, насколько это безопасно в реалиях данного исторического периода? Охотники уже не раз встречали на полуострове саблезубого тигра, носорога, ирбиса.

Атлантида не могла рисковать своими людьми и приняла решение пока остановиться на близлежащих островах, как более безопасных для ведения сельского хозяйства, куда не доберутся хищные звери и недружественные человеческие существа.

Между островами, мятым кольцом, расположившихся вокруг Атлантиды, и самой Атлантидой, была организована паромная переправа. Ширина водного барьера составила около 165 метров. Берега подняли, укрепили, и через несколько месяцев работы вокруг Атлантиды появилось первое земляное кольцо, достаточно широкое (около ста метров) и удобное для выращивания овощей. К моменту завершения строительства земляного кольца фермеры собрали первые плоды своих трудов там, где в самом начале удалось обработать почву.

Что они посадили такое и где нашли семенной материал? Очень важный вопрос, который легко решился благодаря запасливости некоторых сотрудников института. Среди молодых учёных было немало сыроедов. Сыроедов? Да, сыроедов, которые владели беличьими запасами живой пищи: злаки, способные прорасти, неочищенный рис, зелёная гречка, чечевица… Всё пошло в ход. Корнеплоды, не замороженные и не нарезанные кубиками, очень даже неплохо прорастали и давали семена. Кроме этого, нашлось достаточно семян трав для зелёных горшочков. Эти богатства сыграли ключевую роль в деле выживания «новых Робинзонов». Атлантийцы смогли сэкономить время на занятиях селекцией, думается, добрую тысячу лет.

– А потом будут говорить: иноплатенетяне завезли семена на матушку Землю, – ворчал Абрахам.

– Что вам на это сказать, мил человек? Сказать нечего! – развёл руками ректор со своим: «не привносить в мир ничего, что могло бы скомпрометировать путешествия во времени».

– Ну вот и проблема селекции решена. Ни такой она оказалась сложной! – радовался Симонов наконец-то выбравшись на свежий воздух.

– Симонов! А вы что тут забыли? Идите работайте! – цыкнул ректор.

Сами любители органических продуктов стали непосредственными производителями, фермерами, и получали огромное удовольствие от труда. Они гордились тем, что так неожиданно их пищевые приоритеты приобрели настолько нужный и важный характер, в столь скептически настроенном обществе.

Геологи продолжали изучать местность, раскладывая на столе старые карты месторождений, в надежде извлечь из недр земли медь, олово и полиметаллические руды для комфортной жизни островитян. Бурили разведочные скважины, собирали образцы пород, заглянули во все кратеры. Сделали аэрофотосъемку территории на несколько десятков километров в разные стороны от Атлантиды, составили новые карты береговой линии (на растерзание альтернативщикам) и сравнили со старыми исследованиями.

Биологи изучали флору и фауну, брали пробы воды и почвы. С помощью тепловизоров во время аэрофотосъемки они обнаружили сразу несколько посёлков первобытного человека, расположенных в горных пещерах. Были небольшие семьи по пятнадцать-двадцать человек и довольно крупные: от пятидесяти до ста.

Техники было не много, и от этого строительство, возникающее то тут, то там, приобретало всё более грандиозные масштабы и чаще походило на работы во времена древних строителей египетских пирамид. Словно муравьи, люди копошились на земле, сооружая пандусы и орудуя шестами. Да и что тут говорить, это и была самая что ни на есть древнейшая стройка на планете.

После начала строительства и активной охоты на юге полуострова многие дикие животные ушли на северо-восток. Но чувства безопасности у островитян от этого не прибавилось, ведь первое время не было ни спецодежды, ни даже сапог. От этого страдали более уязвимые слои общества: женщины. Не только от того, что их обувь неотвратимо превращалась в ничто, но и от того, что по ногам постоянно ползали разные букарашки.

То тут, то там слышались панические крики и визги. На месте происшествия собиралась возбуждённая толпа, чтобы понять масштаб трагедии и идентифицировать ползучую тварь. Шутили, смеялись и плакали. Не на шутку уставали от тяжелой физической работы в совершенно не привычных для себя условиях.

Поэтому первым, что начали производить на Атлантиде, это сапоги. Вспомнили даже старинные русские калоши. Шили их из кожи, иногда даже из чего придётся, пропитывая водонепроницаемыми составами. Позже в лесу Акила обнаружил ландольфию. По-простому – каучук. И дела пошли значительно лучше. Ведь каучук, это не только резиновые сапоги…

Так постепенно оживали древние полузабытые профессии: башмачники, гончары, бочкари… Появились даже мастера лозоплетения. Кузнецы стали пользоваться особой популярностью. Многие сами себе были и башмачниками, и ткачами, и швеями, пытаясь найти применение собственным талантам в отсутствии привычной научно-педагогической деятельности. Но некоторые умудрились найти тему для новой диссертации…

Как сказано выше, заложили основу фармацевтики, но не забывали о лопатах, тележках и другом необходимом оборудовании.

Построили маленький цементный заводик. В XXII веке этот материал, казалось бы, вышел из обихода, но в данной ситуации оказался самым простым и доступным в производстве строительной смеси. Умельцы с кафедры материаловедения немного подшаманили, поиграли с составом, добавили в него некоторые элементы, в том числе измельченный ракушечник, в огромном количестве лежащий на побережье Атлантики, и получили более совершенный сверхпрочный материал, устойчивый к влажности, эрозии и выветриванию, с прекрасным пуццолановым эффектом. Замешивая раствор на морской воде и иле, они попытались создать некое подобие римского бетона.

Получив этот материал, атлантийцы первым делом укрепили оголенный фундамент Института Времени, позже обшив его полностью большими листами самородной латуни.

– Аурихальцит. Так называли этот металл в Древней Греции. Или орихалк, вот что это! – сделал заключение Колесов, когда геологи вернулись с разведки, неся большую железистую глыбу на куске брезента, вчетвером.

– С ума сойти! Значит, в Атлантиде действительно была самородная латунь! А ведь очень долго в её существование никто не верил, пока во второй половине XX века на одном из медных месторождений Урала не обнаружили значительные количества самородной латуни. Это очень большая редкость и потрясающая удача! – без конца восторгался Симонов.

– Симонов, она может заменить нам всё на первых порах. Кроме того, что металл легкоплавкий. С ним работать одно удовольствие. Он хорошо отражает электромагнитные излучения и подойдёт для защиты Атлантиды во время перемещений во времени. А как он хорош для сварки с другими металлами. Мы будем использовать его вместо клея для ремонта износившихся конструкции, – поддакивал ему Колесов с азартом. Увидеть его таким, зрелище, пожалуй, более невероятное, чем найти залежи самой самородной латуни. Когда дело касалось металлов, он превращался в восторженного ребёнка.

Незаменимым элементом жизни Атлантиды было и оставалось искусственное солнце – Гисолинк. Уникальный энергоёмкий генератор солнечной энергии. Он мог накапливать, преобразовывать энергию солнца в тысячи раз эффективней солнечных батарей прошлого. Он не только генерировал энергию солнца в дневное время, отдавал свет в вечерние часы, но и мог питать такие небольшие города, как Атлантида, абсолютно автономно и бессрочно. Не возникало необходимости в других источниках тока. Установка имела неограниченный срок службы и удерживалась высоко в воздухе притяжением магнитного поля земли, соединяясь с поверхностью лишь тонкой ножкой проводника. «Одуванчик», – называли его русские.

Миллионы искусственных алмазов-гелиостатов собирали и преломляли солнечный свет. Имея шаровидную форму, Гисолинку не нужно было иметь систему позиционирования: многогранность алмазов позволяла принять солнечный свет в любой позиции. Сверхпроводящий вихревой электролит передавал тепловую энергию в гелий-водородное ядро генератора. Дороже этого маленького искусственного солнышка у них ничего не было. И пока Гисолинк крепко держался на своей тонкой ножке, у Атлантов были все шансы на успех.

Для того чтобы беспрепятственно достигать побережье Атлантики, начали строительство большого канала, которое растянулось в последствии на целых пятьдесят лет.

Несмотря на общую подавленность в начале, настроение у путешественников во времени постепенно улучшалось. Совместный труд, романтика первобытной жизни приземлила все проблемы до уровня «здесь и сейчас». Физический труд и кислород сделали свое дело: настроение стало веселое, состояние бодрое. Старики, которых не скрутил ревматизм или прагматизм, тоже старались участвовать в делах советами, идеями, практической эрудицией, которая раньше посчиталась бы неуместной в мире комфорта и автоматизации.

Островитян спасало то, что они живой, талантливый народ. Эрудированный. Учёные всех мастей. Ведь Институт Времени – организация настолько многогранная, синергетически спаянная в единый самоорганизующийся механизм, что они могли решить все вопросы, так или иначе всплывающие на повестку дня. И решали. Здесь работали не формалисты – энтузиасты. Представители почти всех национальностей, лучшие из лучших. Они во всём искали связи, зацепки, намёки. Копали глубже других, проверяли даже самые абсурдные теории, строили фантастические механизмы (которые зачастую не работали) и методом проб и ошибок ушли далеко в своих открытиях именно потому, что верили в самое невероятное! И мечтали, как дети!

Знания знаниями, но всегда им в помощь была огромная фундаментальная библиотека. Она стала незаменимым источником информации для строителей нового мира, в котором приходилось начинать всё с самого начала: лепить посуду, варить бронзу, ковать железо, добывать пищу в поте лица своего.

Не лишним будет сказать, что в одном месте по воле случая оказалась масса молодых здоровых людей. Парни и девушки, не замечавшие никого рядом раньше, стали с интересом присматриваться друг к другу. И уже через год после приземления в прошлое население прибавилось на одного нового человечка. Появился первый коренной житель Атлантиды. Кто-то негодовал по этому поводу, потому что скучал по дому. Не все ныне жители Атлантиды были одиноки. Многие имели семьи, которые остались там – далеко в будущем. Дети, разлученные с родителями, и родители, отлученные от своих детей, порой жестоко страдали от тоски. Некоторые находили утешение, другие, более преданные своим чувствам, хранили верность и ждали воссоединения с любимыми.

Но зов природы не обманешь. С каждым прожитым на острове годом детишек становилось всё больше и больше. Даже несмотря на то, что с детьми происходило нечто совершенно невообразимое.

Глава седьмая. Связующая нить

Тот факт, что с детьми, рождёнными в Атлантиде, было что-то не так, островитяне поняли не сразу.

Первенец Атлантиды родился у Вероники. Ей первой пришлось испытать все трудности материнства вдали от цивилизации.

Через два месяца появилась ещё пара малышей. А за ними целый «бэбибум» охватил Атлантиду.

Молодые мамочки были не на шутку напуганы. Дети проявляли недюжинный аппетит. От них не было покоя ни днём, ни ночью. Они мало спали, и росли… не по дням, как казалось, а по часам!

Но это было только внутреннее ощущение мамочек, не имеющее ничего общего с реальностью. Но ощущение «ускоренности» времени не пропадало. Как будто киноплёнку жизни быстрыми движениями прокручивают у тебя перед глазами. Будто время, не зная покоя, торопится, бежит. Словно невидимый часовщик вращает стрелки указательным пальцем, скользя по циферблату, манипулируя часами чужой жизни.

Никто не догадывался, в чём причина, пока не сумели поймать интернет. Получилось это совершенно случайно. Связь была крайне неустойчива. Все попытки к подключению заканчивались неудачей. Но тот факт, что сеть была – сразу здорово насторожило атлантийцев. Значит, они всё ещё как-то связаны с будущим! Каждый раз, обновляясь, компьютеры Атлантиды сбрасывали внутреннее время и синхронизировались с мировым. Атлантида провалилась в кротовину, но за ними тянулась незримая нить, удерживающая её на грани прошлого и будущего. Словно шарик на резинке, заброшенный в пространство, замер, застыл на месте, в точке невозврата. За те три года, что они провели в прошлом, в их будущем не прошло и трех минут! Атлантийцы не старели. Чего не скажешь об их детях.

Время летело как стрела, выпущенная из арбалета. Один день, как и прежде, сменял другой. Солнце вставало над Атлантидой и садилось. Одна важная задача решалась, и наступало время для следующей. И всё это происходило в таком бешеном темпе, что люди не успевали задуматься. Не успевали отдохнуть. Только закрывали глаза с наступлением ночи, как тут же наступало утро. Сухое жаркое лето сменялось дождливой зимой. После небольшой прохлады возвращался нестерпимый летний зной. Бесконечный аттракцион. Карусель, от которой кружилась голова и порой путались мысли.

Вероника, первая мать, столкнувшаяся с проблемами, как никто другой болела за детишек и помогала молодым матерям, возглавив местный родильный дом. Вначале им выделили место в корпусе, потом появились ясли и детский сад. Долго ждать не пришлось, чтобы следом появилась школа.

У Вероники и Георгия родился сын, а ещё двоих: мальчика и девочку, Бориса Стрижевского, жена которого умерла в родах, они решили усыновить. Трое ребятишек выросли стремительно. У сына подросли и стали взрослыми свои дети, а Вероника готовилась стать прабабушкой, в тоже время, находясь на шестом месяце беременности. Это здорово било по психике и вскоре привело её к жестокой депрессии. И не потому, что она должна стать прабабушкой, а потому, что, став ею, она должна будет готовиться к следующему этапу своей жизни – потере старших детей.

Её сыну было уже за семьдесят. То, что сын старше отца с матерью, можно понять, если рассуждать логически, но трудно понять с человеческой точки зрения. Это сильно удручало. Так не должно было быть! Слишком непривычной и неестественной была ситуация.

Постоянная суета и бесконечные проблемы отвлекали её, но сумасшедший график истощал сердце, выматывал все силы. Она реже покидала кампус, а затем, передав дела начальницы роддома, заперлась в четырёх стенах, отстранившись от внешних связей совершенно.

Выходные дни они, конечно, старались проводить вместе, собираясь всей большой семьей. Георгий радовался каждой встрече, ведь ему так редко удавалось вырваться из подземелья лаборатории. Он, как ребёнок, каждый раз восхищался, узнав, что стал дедом или прадедом, воспринимая жизнь как интересную историю, которую видит на экране телевизора. А Вероника всё больше уходила в себя, и каждый раз ему становилось всё горче смотреть в её потухшие глаза. Всё чаще из её уст проскальзывали саркастические шутки и философские замечания о бренности бытия. Она часто вспоминала Лизу и пыталась представить, как бы она сейчас выглядела: как внучка Кора или как внучатая племянница Лаура. Но чаще всего сидела у окна, бледная, с потухшими, влажными от слёз глазами.

А вскоре ею овладел «сон Атланта».

Атлантийцы, привязанные незримой нитью к будущему, находились на грани миров, становясь «бессмертными» здесь, в прошлом. Их жизнь по минутам текла там – на другом конце времени. Маленький шарик «Атлантида» вращался на перекрученной резинке времени и жизнь, не утекала, а обтекала его, готового сорваться в любой момент, унося их обратно в будущее, стремительно и беспощадно разрушая то, что они пытались построить здесь в прошлом, просто выживая. Они не осознавали много из того, какие метаморфозы с ними происходят, поэтому уставали смертельно.

Смерть же, обманутая, не могла их забрать, и тогда они просто засыпали. «Сон» длился у всех по-разному, от пятидесяти лет до ста пятидесяти. Случалось и дольше. Как минимум каждые двести-триста лет им необходим был такой отдых.

Симонов переживал. Но, к своему стыду, не знал, не умел как следует позаботится о ней. Это напоминало ему о матери, которую он ни разу в своей сознательной жизни не обнял, не поблагодарил. Не пожалел и не удосужился сказать спасибо. Для него было само собой разумеющимся принимать заботу мамы. Думал, что снимает с её плеч тяжёлый груз, стремясь к самостоятельности. А так ли это? Они, как все, звонили, поздравляя друг друга с праздниками: три? четыре раза в год?

Георгий много над этим размышлял. Он часто, сидя за компьютером, писал письма другим разработчикам машины времени, советуясь. А потом открывал черновик и писал матери. Уйдёт – не уйдёт, но он жаждал исправить ситуацию, покаяться. Сказать то, что не сказал ни разу за много лет, утешить. Уверить, что помнит и любит.

Может быть, и Веронику он проворонил? Как ответственный за все эти несчастья, Георгий предложил основополагающие принципы «сна». Они давали возможность провести время в безопасности. А главным прибором, обеспечивающим безопасность, стал гравилор.

Прибор учёные разработали давно, и он использовался в медицинских учреждениях для профилактики пролежней у лежачих больных. Создавая гравитационное поле, он помогал телу оставаться в состоянии левитации даже в самых стеснённых условиях. Гравилор обеззараживал воздух вокруг объекта и создавал защитное силовое поле, стимулирующее мышечную активность. Такие приборы были в комплекте каждой аптечки. Позже их подогнали под всех атлантов индивидуально.

Кроме того, в большом конферец-зале на пятом этаже здания Института Времени возвели большую стеклянную пирамиду. Сквозь толстое мутное стекло трудно было рассмотреть, кто есть кто среди «спящих». Да и не нужно. Зачем лишние взгляды и толки? Пирамида была дополнением, идеальным элементом сохранности спящего внутри человека.

Из пятиста «бессмертных» через двести лет спали одновременно почти пятьдесят человек. Больше двадцати уже пробудилось, и процесс этот не прекращался. В числе первых «спящих» оказался Борис Стрижевский. Он впал в анабиоз, потеряв любимую женщину, умершую в родах. В его тридцать пять он влюбился впервые, сильно, страстно, окунувшись в чувство с головой. Но это отдельная история… Пробудившись, ему первому в Атлантиде пришлось испытать другую боль – старость и смерть своих первенцев.

И сына, и дочь Стрижевский видел только раз – сразу после рождения. Тогда они были очаровательными пухлыми малышами, а сейчас он встретил их древними стариками. Они первыми посетили Бориса, узнав о пробуждении. Он вглядывался в слепые глаза и морщинистые лица стариков, узнавая родные черты. Дочь – одно лицо с его матерью, живущей в полном одиночестве там, в будущем. Сын – это он сам, Борис. Таким он, видимо, станет через пятьдесят земных лет!

Горькие открытия делали атлантийцы постоянно, много чаще, чем научные. Вероника «спала», а в её чреве находился ещё не родившийся шестимесячный ребёнок. Девочка не проявляла активности в утробе, родовая деятельность не наступала. УЗИ-аппарата у них не было, но сердцебиение не пропадало: маленькое сердечко стучало ровно и спокойно. Было впечатление, что малышка тоже спит.

– Не представляю, как быть? – постоянно повторяла врач.

– По идее, нужно делать кесарево сечение, но шестимесячного младенца мы выходить не сумеем.

– Может, подождать ещё три месяца? Так, чтобы наверняка? – спрашивал её и себя Георгий, мало понимающий происходящее.

– А можно ли? Как у спящего атланта проходит беременность? Может, нужно ждать гораздо больше трёх месяцев. С таким мы пока ни разу не сталкивались!

– Придётся рисковать, подождём, – приняли решение на консилиуме. Вынули малышку спустя три месяца. Риск – благородное дело, но слишком опасное.

Так за решением простых и сложных житейских задач текли годы. Население росло. Границы Атлантиды расширялись. Складывалось своё особое мироустройство. Кому-то этот порядок, социальная система хозяйствования казалась естественной. Кому-то – нет. Тем временем в обществе назревал серьёзный конфликт.