Карусель историй

Золотые слова

Моё детство прошло в сибирском селе Верх-Уба, в Рудном Алтае. В те времена был у меня друг – Серёжка Колтунов. Родители его трудились на ферме. В жару и стужу, каждый день рано утром, на совхозном грузовике они уезжали на работу и возвращались поздно вечером.

Серёжка был на год моложе меня, шестилетней, но по прыткости и ловкости мог дать фору. Мальца закалили суровые условия жизни и вынужденная самостоятельность. Непоседа и шалун, он доставлял немало хлопот своей сестре – Гале. Она уже ходила в третий класс, присматривала за братом и имела множество обязанностей по дому: отгоняла скотину в стадо, кормила кур, полола и поливала огород.

Я побаивалась её. Не по возрасту серьёзная и хозяйственная, Галя пользовалась уважением у взрослых. Моя бабушка обращалась к ней, не иначе как «Галина Ивановна».

***

После ливней по нашей улице разливалась гигантская лужа и, как магнит, притягивала к себе домашних птиц и свиней. Для детей служила местом для игр: в холодную пору замерзала и превращалась в каток, а весной по ней пускали кораблики. Летом от лужи не оставалось и следа – её засыпали гравием. Он благополучно просаживался в толстый слой чернозёма, дожди вымывали ложбину, и к осени водостой на нашей улице возвращал свои прежние границы.

Лужа приносила массу неудобств взрослым. Миновать её, не увязнув по колено в грязи, можно было только вдоль забора, где было выше и суше. Без сапог никак не обойтись!

***

…Зима сдавала свои права. Снег просел и почернел. В новом пальто и сапожках, я вышла со двора.

Лужа, покрытая льдом, искрилась на солнце. Босоногий Серёжка, в старой отцовской фуфайке до пят, катался по льду на картонке. От холода его ноги покраснели, как у гуся. Пока ехал, он прятал их под фуфайку. В конце дистанции соскакивал, отбегал на несколько шагов для разбега, разворачивался, прыгал на картонку и скользил на ней по луже! Его лицо светилось от счастья, глаза сияли!

– Где твои башмаки? – прокричала я.

– Галка спрятала, а сама за хлебом ушла! Велела дома сидеть! – ответил Серёжка, не останавливаясь, ни на минуту.

– Почему тогда, ты на улице? Попадёт ведь от родителей, если она пожалуется! – воскликнула я.

– Ну и пусть ябедничает, сколь влезет! Уже лето почти, а я должен дома сидеть! – крикнул мне Серёжка и лихо просвистел мимо стаи жирных гусей. Они разбежались, хлопая крыльями. Здоровенный гусак наклонил голову, распахнул клюв, высунул язык и недовольно зашипел в сторону Серёжки. Но мальчишке до него не было дела! С бешеной скоростью он снова летел по льду.

Мне тоже захотелось прокатиться! Стала думать: «Где взять картонку?!»

***

В сарае у нас стояла старая коробка из-под телевизора, приспособленная под щепу и опилки. Я пошла на скотный двор. Влезла на поленницу и стала отрывать кусок от коробки. Но не тут-то было! Наполненная до отказа трухой, она не собиралась сдаваться! Как я ни мучилась, ничего не выходило!

«Ножовкой отпилить, или отрезать лоскут секатором?» – соображала я. Но, поразмыслив, отказалась от того и другого. Инструменты лежали под замком. Ключ папа прятал под крышей. Без лестницы до ключа никак не дотянуться, а притащить её у меня не хватит сил.

Пришлось повиснуть на коробке, ухватившись за край. Она не выдержала моего веса и с треском порвалась. Содержимое обрушилось на меня и засыпало с головы до ног!

Не так просто было избавится от сосновой трухи, застрявшей в одежде, за воротником и вцепившейся в волосы!

Но главное у меня было в руке – картонка! Наспех отряхнувшись, не мешкая больше ни минуты, я выскочила на улицу, думая только об одном: «Эх, прокачусь!»

– Кикимора огородная! – покатился со смеху Серёжка, – Ты зачем в опилках извалялась?

Вдоволь нахохотавшись, он скомандовал:

– Снимай обувь!

– Зачем? – удивилась я.

– Пока тебя не было, лёд подтаял и растрескался! Видишь, поверх лужи, выступила вода? Начерпаешь в сапоги – мамка заругает! И без того, по всему видать, тебе попадёт – новую одёжу вывозила! – предупредил мальчишка.

Я послушала совет бывалого друга. Приглядела сухое место – около забора. Разулась и сняла носки. Огненный холод сковал ноги.

Серёжка моментально понял мои ощущения и приободрил:

– Не дрейфь! Сейчас обвыкнешься и перестанешь мёрзнуть! Давай-ка, езжай быстрей! А то, гляди, лужа тает, прямо на глазах!

Покатилась… Лёд подо мной проломился и, по самые уши, я погрузилась в стылую воду! Выбраться из полыньи оказалось делом не простым: ноги и руки окоченели, не слушались – скользили, ладошки поцарапались и кровоточили, пальто намокло и стало неподъемным. Серёжка кинулся мне на помощь, протянул руку. Кое-как мы выкарабкались с ним на «берег» и наткнулись на моих родителей… Они приехали домой на обед! Так не вовремя! Папа схватил меня под мышку и понёс домой.

Краем глаза я увидела, как Галина Ивановна палкой загоняла домой брата, а мама с хворостиной побежала за коровой и курицами, которые преспокойно разгуливали на свободе. Я забыла закрыть ворота и со двора разбрелась вся скотина!

Папа назвал меня хулиганкой и на два дня лишил прогулок.

Я должна была сидеть дома, анализировать своё плохое поведение и осознавать всю тяжесть содеянного…

***

На третий день моего заточения, бабушка не выдержала.

– Собирайся, варначка, – сказала она, – друга твово пойдём проведывать! Он с ангиной мается. Батька с маткой просили приглядывать за ним.

Она взяла банку мёда, и мы пошли к Колтуновым. Серёжка лежал с температурой на кровати. В углу комнаты, в плетёной корзине, сидела на яйцах гусыня.

Серёжка увидел нас и оживился. Бабушка и Галина Ивановна направились на кухню – готовить питьё для больного. Пока их не было, Серёжка, заговорщицки, посмотрел на меня, приставил указательный палец ко рту, вытаращился глазищами в сторону корзины и прошептал: «Наверное, гусята уже вылупились! Слышь! Пищит кто-то! Страсть, как охота, на птенчиков посмотреть!.. Гусыню нужно чем-то отвлечь, чтобы она вылезла из лукошка… Сам-то я не могу – болею… – попробуй ты!»

Легко сказать «чем-то отвлечь»! Гусей, я, вообще-то, недолюбливала. Они больно щипались и били крыльями. Частенько от них перепадало! Но было любопытно, хоть одним глазком, глянуть на крохотных пушистеньких гусят…и я, на цыпочках, стала подбираться к гусыне.

Птица спокойно сидела до тех пор, пока не увидела, что вот-вот её личное пространство будет нарушено. Я тихонько приблизилась к ней на расстояние вытянутой руки. Она заволновалась всерьёз: привстала, открыла клюв и предупредительно зашипела. Я сделала ещё шаг. Гусыня изогнула шею и молниеносным движением цапнула меня за руку…

От боли хотелось кричать! Я, изо всех сил, стиснула зубы и не произнесла ни звука. В носу защипало… Памятуя о «преступлениях» третьего дня, молча утёрла слёзы.

Галя напоила брата горячим молоком с медом, дала ему лекарство, и мы с бабушкой ушли.

Дома я не выдержала: со слезами показала распухший палец и рассказала про злую гусыню.

«Беда, с тобой! Одна беда! – горестно посетовала бабушка, и покачала головой, – Воленька, пока ты не научишься думать перед тем, как что-то сделать, толку не будет!»

…Золотые слова!

Субботний вечер

Субботний вечер для родителей – это время, когда они уже перевели дух после рабочей недели, подтянули домашние дела и заглянули в дневник детей. Новости в этом скромном изобретении человечества, позволяющем контролировать учебный процесс, бывают быть разные. Не всегда хорошие. Иногда вызывают праведный родительский гнев и призывают к действиям.

Именно такие чувства испытал Иван Петрович Гусев – заместитель правления «АТФ-банка», когда заглянул в электронный дневник дочери.

– Опять двойка? – взревел он, обращаясь к ней.

– Завязывай агриться³ и шеймить⁴ меня! – парировала Лера, трогая отточенным ноготком свои татуированные бровки, – Не видишь, я к стриму⁵ готовлюсь! Если решил меня хейтить⁶: камон⁷, чекай⁸ оценки! Только баттхерты⁹ свои, держи при себе… Кекать¹⁰ я хотела на эту отстойную училку! Все мои дноклы¹¹ её просто ненавидят!

– Лера! Я тебя просил в домашней обстановке не использовать молодёжный сленг! – возмутился Иван Петрович.

– ОК, Бумер¹²! – миролюбиво ответила дочь, – Разберись лучше с преподом! Пусть спустит свои юзлесовские¹³ методики в треш¹⁴…

«Одиннадцатый класс! Нахватает двоек! Плохо сдаст ЕГЭ, а там, глядишь, не поступит в институт! Куда с ней потом деваться? Будет болтаться, свихнётся совсем!» – терзался отец.

С ужасом представил, что Леру придётся устраивать на работу у себя в офисе и как она явится к нему на работу в причёске в стиле «пикси¹⁵ с ирокезом»¹⁶, розового цвета, драных джинсах, татуировкой на шее и пирсингом в носу.

«Провалюсь со стыда! Подчинённые увидят её и перестанут меня серьёзно воспринимать … Не нашёл подход к собственной дочери, какой из меня руководитель?» – думал Гусев.

«Из чего моя дочь создана? Из чего мы с женой её создали? Уйма лени, глупый апломб, модные шмотки, салоны, ночные клубы, инстаграм и отсутствие цели в жизни, – мысли бешено закрутились в голове, – одному Богу известно, как поведёт себя этот коронавирус… Если так будет продолжаться, ЕГЭ в следующем году могут и вовсе отменить! Для поступления в ВУЗ снова возьмут за основу аттестат зрелости. Что тогда? Необходимо выправлять оценки! Звонить учительнице… договариваться!.. В самом деле, моя Лерка не самый тупой ребёнок, чтобы ставить ей двойки по русскому языку!»

Иван Петрович пошёл советоваться с женой. Она поддержала мужа: нужно позвонить классному руководителю, «наехать» из-за устаревших методик и заставить её исправить оценки Лерочки.

Заместитель председатель правления банка набрал номер телефона учителя русского языка и литературы.

– Здравствуйте Иван Петрович! – приветливо ответил ему детский голос.

– Могу я услышать Аллу Владимировну? – удивился Гусев, мысленно сопоставляя слова ребёнка с жаргоном своей дочери.

– Я сожалею, но мама занята, – продолжил диалог маленький собеседник, – могу я узнать, по какому вопросу Вы звоните и что передать маме?

От неожиданности Гусев растерялся. Не мог же он сказать ребёнку, что хочет выпросить хорошую оценку для дочери. Иван Петрович замялся и произнёс:

– Когда Алла Владимировна освободится? Я бы хотел ей всё сам объяснить.

– Сейчас мама купает младшего брата, а потом будет укладывать нас спать. Пожалуйста, не отрывайте у нас нашу маму! – попросил сын Аллы Владимировны.

Иван Петрович пообещал малышу больше не звонить.

Он положил трубку и задумался. Налил полстакана коньяку, выпил и пошёл спать.

Сережкины рассказы
Разные поколения

Родители сняли на лето коттедж у моря. Пока Саша был с родителями, отдых протекал весело. Объехали всё побережье. Занимались спортом. Купались, ездили на экскурсии. Вечером гуляли, ходили в кафе и рестораны, катались на велосипедах, роликах, самокатах. Родители пробыли две недели и уехали – у них работа. Двенадцатилетнего сына оставили с дедом и бабушкой.

Что может интересного придумать дед? В лучшем случае – рыбалку. Не в понимании поездки на катере или яхте в открытое море. А с удочкой на берегу, в ожидании поклёвки – сомнительное удовольствие для Сашки.

Дед Сергей установил свои правила. Вменил в обязанности уборку дома, мытьё посуды и чтение книг. Начал требовать, чтобы внук сам себя обслуживал: заправлял кровать, прибирал свои вещи. Саша не хотел этим заниматься. Дед был непреклонен и требовал безукоризненного подчинения. На этой почве у них регулярно возникали конфликты.

***

Детство деда прошло в Киргизии, в небольшом провинциальном городе Ош. Там, где стремительные потоки Акбуры, выбравшись из темных ущелий Памира, неслись по Ферганской долине, разбиваясь на тысячи брызг на валунах, похожих на белые верблюжьи горбы.

Ошская детвора дневала и ночевала на реке. Купались, катались на тарзанке, ловили рыбу. Бредешки, неводы, удочки всех калибров и мастей были в ходу у любого местного мальчишки. Всё это богатство мастерили самостоятельно. Удочки из ивняка. Сачки из старого тюля. Неводы плели из суровых ниток.

В начале лета Сережке покупали сандалии. Их должно было хватать до осени. Зная об этом, он берег обувь для походов в кино или для выхода в город. Остальное время передвигался босиком и бегом. По раскаленной каменистой почве в сорокаградусную жару вальяжно не походишь! Дерматиновые плетёнки изнашивались быстро. Мальчишка их чинил сам. В толстую цыганскую иглу вставлял капроновую нить и сшивал ремешки. Получалось не очень красиво, но крепко.

Однажды Серёжка с другом – обоим по одиннадцать лет – пошли в ущелье с ночёвкой "на форель". Наловили рыбы. Сварили уху, наелись. Переночевали в маленькой пещере, укутавшись в фуфайки и подложив под голову рюкзаки. Ночи в горах холодные. Чтобы согреться, по очереди поддерживали огонь.

На следующий день возвращались домой. Путь неблизкий – пятнадцать километров. Пролегал он через высохшие предгорные холмы, сплошь покрытые высохшей травой и верблюжьей колючкой.

По дороге поспорили, чья спичка горящей долетит до земли. Звание «Победитель» не заставило себя долго ждать.

Сухостой полыхнул, как порох. Мальчишки принялись фуфайками тушить пожар. Но не так просто унять разгоревшееся пламя! Из юрт выскочили чабаны. Увидев чужаков, поняли источник беды. Кинулись вдогонку. Мальчишки бросились наутёк. Добежали до Акбуры, с ходу нырнули в воду. Переплыли, выбрались на берег. Обувь и скудные пожитки унесла бурная река. До дома добирались долго – обходили стороной кишлаки. Босые ноги сбили в кровь, изранили колючкой.

Добрались домой. Отцы крепко взгрели путешественников за долгое отсутствие и утраченные вещи.

***

Дед и внук. Разные поколения и судьбы. Как им понять друг друга?

Однажды вечером они сидели на берегу моря. Собрали сучья, разожгли костёр, испекли картошку и завязался доверительный диалог.

Дед Сергей рассказывал внуку историю о своём детстве в далёкой Киргизии.

Саша слушал, не перебивал.

– Дедушка, почему ты требуешь, чтобы я убирал за собой постель, мыл посуду. Разве это так важно? Для чего я должен выполнять домашнюю работу, когда для этого есть специально обученные люди? – спросил Саша.

– Человек должен уметь обходиться без слуг и надеяться только на себя, – ответил дед.

– Для чего мне напрягаться, если и без того у меня всё есть? – спросил внук.

– Ты совсем ещё юный, Саша. Тебе кажется, что благополучие – вещь незыблемая. Дай Бог, чтобы так было всегда! Не хочу выглядеть циником, но всё недолговечно в этом мире. Имущество превращается в тлен. Банки «лопаются». Фирмы «прогорают». Людям свойственно умирать. Иногда внезапно. Возможности могут оборваться в любой момент, – ответил Сергей.

– Дед! Для чего эти крайности? Зачем так всё усугублять? У тебя детство было тяжёлое. Ты был вынужден был работать. Ты заставляешь меня жить по своим правилам, хотя бы на время каникул! – возмутился внук.

– Кто тебе сказал глупость, про моё детство? Мой отец занимал должность главного бухгалтера одного из крупнейших хлопчатобумажных комбинатов в СССР, где работало около 10 тысяч человек. Мы жили в квартире на центральной площади столицы Казахстана. Отец имел персональный автомобиль. Говоря сегодняшним языком, я относился к категории «золотой молодёжи» того времени, – возразил дед.

– Я не знал…– удивился внук.

Они помолчали. Сергей подбросил веток в угасающее пламя костра. Огонь разгорелся с новой силой.

– Дед, сколько лет тебе было, когда ты заработал первые деньги? – продолжил диалог Саша.

– В твоём возрасте. Мне было двенадцать. Я ездил на старом велосипеде, но мечтал о новенькой «Яве». Представлял, как во весь опор мчусь на мотоцикле, жму на газ, на тормоза… Для своего возраста я был рослый и крепкий, такой же, как и ты. Мы жили тогда ещё в Оше, в Киргизии. Отец работал главбухом на шёлковом комбинате. Я упросил его устроить меня грузчиком. Тяжёлая и низкооплачиваемая работа состояла в перетаскивании мешков с коконами тутового шелкопряда. Кокон, сам по себе лёгкий, но куль туго набивался и весил килограммов тридцать. Целый день грузчик, как заведённый, курсировал с поклажей от места сушки до хранилища. Нужно было подниматься на верхний этаж по узким мосткам и лестницам. Через два месяца я заработал 150 рублей и грыжу, в придачу. Неделю провалялся дома, очухался, и снова засобирался на работу: у меня не хватало денег на двухскоростной мопед. Тут уже не выдержал отец: «Хватит! А то лето пройдёт, а ты ещё не отдыхал!», – сказал он и добавил мне недостающие 45 рублей…

Я был самым счастливым и «крутым» пацаном из всех ребят!

– Что же было дальше? – нетерпеливо спросил Саша.

– Дальше…я разводил голубей, аквариумных рыбок, торговал ими, крутился как мог. Мне было тринадцать, когда на 23 февраля я сделал подарки всем мужчинам в нашей семье: отцу, старшему брату и себе – каждому по наручным часам. Их стоимость равнялась месячной зарплате инженера. У отца на глазах блестели слёзы, когда он надел на руку мой подарок… В шестнадцать лет у меня появился мотоцикл «Восход». После первого трудового семестра в институте, исполнил свою детскую мечту, и купил «Яву». В двадцать пять лет – автомобиль, – вспоминал дед.

Они снова замолчали. Саша смотрел на пламя. О чём-то напряжённо размышлял. Затем, видимо, в продолжение своих мыслей, спросил:

– Сколько тебе было лет, когда не стало твоих родителей?

– Мама умерла, когда мне было шестнадцать. В двадцать один год я лишился отца. Для меня тогда разом рухнул мир, – ответил дед.

Огонь потух, дрова закончились. На небе появился молодой месяц. Высветилась большая медведица. Разлился млечный путь.

Дед и внук пошли домой и решили больше никогда не ссориться.