Фиалки под снегом

Часть 1

Глава 1

Приреченск, июнь, 2010

Ирина вошла в купе своего вагона, таща две огромные сумки. Вот, – подумала она, – как всегда, муж занят на работе и не смог проводить ее. А сумки просто неподъемные. Как же иначе? У них уже появились свежие помидоры и огурцы, все с грядки. У дяди и тетки в Приморске, правда, давно торгуют овощами, но они предпочитают все из супермаркета, наверняка напичканное всякой дрянью. Конечно, ее дядя, Михаил Наумович, сперва пожурит племянницу: дескать, зачем надрывалась, и тут такого добра хватает, а потом сядут они на кухне с тетей, да и прикончат все продукты. Может, молодая картошка останется до следующего обеда. Ирина примостила сумки под нижнюю полку, положила пакет с незатейливым ужином на стол и огляделась. Хорошо бы, если бы она была в купе одна! Все же путь неблизкий, чуть меньше суток, а попадется какая-нибудь болтливая бабка, которая не даст жизни до самого Приморска. При мысли об этом женщина поежилась. В прошлый раз к ней прицепилась такая словоохотливая дамочка, что через десять минут она знала всех ее родственников по именам и отчествам, а также домашних животных.

Что Ирина только ни делала, чтобы хоть немного отдохнуть от неинтересных ей разговоров! Женщина отворачивалась к стене, куталась в одеяло несмотря на жару. А тетка, словно не замечая настроения спутницы, тарахтела, как старая машина, вместо паров извергавшая все новые и новые факты своей личной жизни. В Приморск Ирина приехала со страшной головной болью. Нет, еще одного такого попутчика ей не пережить!

Женщина закрыла дверь в купе, чтобы взглянуть в зеркало. Дома она не успела навести красоту и сейчас с неудовольствием отметила бледность впалых щек, синеву под глазами, блеклые губы и жидкие волосы мышиного цвета. Надо же было уродиться такой некрасивой. Конечно, косметика могла подправить дело, да только не марафетиться же ей в вагоне! Сейчас придут две какие-нибудь старые кошелки, расположатся на нижних полках и обзовут ее про себя дамой легкого поведения. Словно в подтверждение ее мыслей, дверь в купе открылась, и здоровенный детина внес чемодан устрашающих размеров. Вслед за ним семенила сухонькая старушка с подсиненными волосами.

– Наверх давай, Никита! Петр Алексеевич снимет его.

Добрый молодец не стал спорить, лишь вежливо поинтересовался:

– Ты уверена, мать, что он встретит тебя?

Бабушка замялась:

– Так телеграмму же давали…

– А это ему до лампочки…

Старушка села на полку. Такого поворота событий она не предусмотрела. Сын не растерялся:

– Тогда бери такси и не жадничай. Мы не голодаем.

Он сгреб мамашу в охапку и запечатлел на ее щеке смачный поцелуй:

– Ну, пошел я… Вадик ждет…

Мать не стала его задерживать:

– Ступай, сынок.

– Привет нашим!

Детина сделал ручкой и скрылся в толпе на перроне. Бабушка, поджав накрашенные губки, прильнула к окну. Пока она не сказала ни слова своей попутчице, но Ирина уже почувствовала: вот то, чего она страшно боялась. Пожилая женщина словно прочитала ее мысли и решила подтвердить правильность предположения:

– До Приморска? – спросила она приветливо.

– Да. – ответила Ирина. Она где-то читала: если хочешь показать человеку нежелание общаться, отвечай односложно. Однако бабушка не страдала обидчивостью:

– Значит, вместе поедем… – она хотела еще что-то добавить, но тут в купе вошли двое: молодой мужчина чуть старше Ирины, одетый в светлый нарядный костюм, и женщина чуть моложе пожилой попутчицы. Блестящие маленькие глазки вошедшей говорили: она не прочь поболтать. Ирина вздохнула, сочувствуя самой себе, но вдруг попутчик, сразу бросивший на верхнюю полку чемодан, схватил ее за локоть и вытащил в коридор. Она удивленно посмотрела на него:

– Что случилось?

Мужчина улыбнулся и подмигнул:

– Надо дать время этим старым воронам познакомиться. Тогда они всю дорогу будут трещать и не обратят на нас внимания. А мы тоже можем пообщаться. Кстати, я Валентин.

– Я – Ирина, – женщина вяло пожала протянутую теплую ладонь.

– Очень приятно. Вы едете до Приморска?

– Да. А вы?

– Представьте, я тоже, – Валентин усмехнулся. – Знаете, два года назад отдыхал в тех краях и познакомился в санатории с одним интереснейшим человеком. Вот уже второй раз еду к нему в гости. А вы приморская?

Ирина покачала головой:

– Нет, я из Приреченска. Еду навестить дядю и тетю.

– Жаль, мне кажется, у девушек из Приморска есть какой-то особый шарм. Как говорится, они умны иль в крайнем случае красивы…

Она расхохоталась. Валентин заглянул в купе:

– Ирочка. Наш выход. Кумушки уже уселись у окна и о чем-то оживленно беседуют.

Женщина вошла первой, отметив находчивость спутника. Теперь пожилые дамы не обращали на них ровным счетом никакого внимания. Молодые люди сели поближе к двери.

– Значит, вы живете в Приреченске, – уточнил мужчина.

– Совершенно верно. А вы?

– Еще десять лет назад считал себя ленинградцем, – Валентин пригладил буйную светлую шевелюру. – Окончил искусствоведческий факультет и получил назначение в ваш город. Теперь я научный сотрудник музея, – он назвал один из известных приреченских музеев. – В мои обязанности входит работать с древними ценностями. Антиквариат, знаете ли…

Ирина понимающе наклонила голову:

– А я экономист и в искусстве ничего не смыслю. К слову, у дяди прекрасная коллекция. Знаете, когда он показывает ее мне, некоторыми предметами я восхищаюсь, а некоторые оставляют меня равнодушной. Видели бы вы, как сердится дядя.

Валентин сочувственно взглянул на женщину:

– Чтобы восхищаться, нужно знать, чем восхищаешься. Так что ваш родственник неправ. А что он собирает?

– То, с чем вы работаете, – антиквариат. Какие-то монеты царской чеканки, утварь из монастырей…

Глаза мужчины загорелись:

– Здорово! Он, наверное, очень известен в городе.

Ирина улыбнулась:

– Нет, только в своих кругах. Дядя страшно боится воров, – она хотела еще что-то добавить, но ее перебил звонкий голос проводницы, пышной блондинки с заколкой в высокой прическе:

– Граждане провожающие! Попрошу оставить вагон! Через пять минут состав отправляется.

– Ну, наконец-то, – закудахтали старушки у окна.

Молодые люди переглянулись и рассмеялись. Вагон дернулся раз, другой, словно не решаясь оторваться от привычного места, но через некоторое время все же заскользил по рельсам. Мерное покачивание убаюкивало. Спутник Ирины начал зевать, вежливо прикрывая рот рукой. Вскоре явилась проводница с постельным бельем.

– Ирочка, вы не будете сильно скучать, если я часок вздремну? – поинтересовался Валентин. Этот вопрос насмешил женщину:

– Нет, конечно. Я сама хочу прилечь.

– У вас верхняя полка?

– Да.

– Как у меня, – заметил он с видимым удовольствием. – Проснемся и продолжим знакомство, хорошо?

Валентин ловко расстелил постель, забрался на полку и уже вскоре захрапел, Ирина, последовав его примеру, задумалась, глядя на пролетающий за окном пейзаж. Взгляды Валентина не оставили ее равнодушной. Похоже, она понравилась этому красавцу. Впрочем, она тут же отогнала от себя эту мысль. Разве такое возможно? Она всегда считала себя некрасивой. Немалую роль сыграли в этом родители. Они женились по большой любви, потом мать проводила отца в Афганистан, преданно ждала и дождалась. Правда, отец пришел искалеченный, но живой, и супруга не помнила себя от радости. Огорчало одно: у них долго не было детей. Когда же появилась Ирина, они обрушили на нее всю свою нерастраченную любовь. К сожалению, папа недолго прожил, гордясь дочерью. Проклятый осколок возле сердца так и не удалось извлечь, и мать Ирины осталась вдовой. Потеряв мужа, она смертельно боялась потерять еще и дочь, и поэтому не хотела, чтобы та быстро вышла замуж. Все мальчики, приходившие к ним домой, сразу браковались:

– Этот слишком легкомысленный, он поиграет с тобой и бросит. Этот слишком серьезный. Уйдет с головой в свою науку, потом взвоешь от тоски.

К семнадцати годам у Ирины появились компексы, которые мешали даже познакомиться с молодыми людьми. Она хорошо училась в институте, однако оставалась одинокой и завидовала подругам. Студенты ее курса совсем не обращали на нее внимания. К двадцати у девушки возникло твердое убеждение: она некрасива и не может никому понравиться. Мать, видя терзания дочери, не раз пожалела о своем поведении, но переубедить Ирину у нее не получилось. До двадцати пяти девушка ни с кем не целовалась, а потом скропостижно скончалась от инфаркта мать, и на целых три года Ира погрузилась в глубокую депрессию. Из родственников оставались только дядя и тетка в Приморске, но они были так заняты собой, так хорошо жили в созданном ими мирке, что приезды племянницы порой были им в тягость.

– И когда уже ты выйдешь замуж? – сетовала Вера Степановна.

– Давно пора, – поддакивал Михаил Наумович. Ирина с ними не спорила. Да и зачем спорить, если они правы? Она решила: первый, кто ее позовет, станет ей мужем. Вскоре нашелся Николай, инженер по технике беопасности в научно-исследовательском институте, скромный, тихий, работящий, правда, до ужаса неказистый и не в ее вкусе, но девушка не стала отказывать. Вряд ли кто-то еще предложит ей руку и сердце. Кстати, Ирина ни разу не пожалела об опрометчивом шаге. Супруги жили мирно, вместе отдыхали, вместе работали, вместе растили сына. Порой Ирина заглядывалась на красивых статных мужчин и ругала себя за это. У нее есть семья, и она просто не имеет права засматриваться на других. И все же сегодняшнее знакомство разбудило в ней какие-то новые чувства. Лежа на верхней полке, она гнала от себя мысли о Валентине и в то же время радовалась им. «Но он не может относиться ко мне серьезно, – мучилась женщина. – Это даже не легкий флирт, это что-то более легкомысленное, от скуки. Вот приедем на вокзал и разойдемся в разные стороны. А жаль. Он очень привлекательный мужчина».

Словно услышав мысли попутчицы, Валентин открыл глаза и улыбнулся ей:

– Немного поспал. И снились мне вы.

Она вспыхнула и покраснела:

– Неужели?

– Ей-богу!

Мужчина увидел ее смущение и переменил тему. Теперь он рассказывал о своей работе. С Валентином было легко, и вскоре у Ирины возникло ощущение, что они давно знают друг друга. Потом он пригласил спутницу в ресторан, и она отправилась туда с удовольствием. Весь вечер женщина слушала собеседника, открыв рот, не замечая, как летит время, и очнулась только после реплики официантки:

– Мы закрываемся.

Валентин галантно взял ее за локоть и довел до купе.

– Спокойной ночи, – он наклонился и поцеловал ее в щеку. Вместо того чтобы возмутиться, женщина ошеломленно замерла на месте. Мужчина распахнул перед ней дверь:

– Заходите. Кажется, наши старушки уже спят.

Бабушки действительно мирно храпели на нижних полках. Валентин подмигнул:

– Приводите себя в порядок.

Он достал из пакета мыло и зубную щетку и скрылся в коридоре. Ирина медленно расстегивала пуговицы блузки. Она позволила поцеловать ее незнакомому мужчине. Какой кошмар! Считается ли это изменой мужу? Наверное, все-таки считается. Надевая халат, женщина отметила, как трясутся руки. Что же теперь делать? От грустных размышлений ее отвлек Валентин, свежий, пахнущий хорошим мылом и зубной пастой:

– Там никого нет. Идите теперь вы.

Покраснев в который раз за вечер, она поплелась в туалет, быстро умылась и почистила зубы. Сейчас она вернется в купе. Как теперь смотреть ему в глаза? Однако все волнения оказались напрасными. Валентин мирно спал, положив руку под подушку.

«Нет, ничего страшного в моем поведении не было, – решила Ирина. – Завтра мы приедем в Приморск и расстанемся на перроне».

Когда Ирина проснулась, Валентин, уже при параде, сидел на нижней полке и читал какую-то книгу. Старушки пили чай. Женщина заворочалась, и все посмотрели на нее. Попутчик засмеялся:

– Вставайте, соня! До нашего пункта назначения осталось совсем немного.

Ирина соскочила с полки, взяла пакет и кинулась умываться. К ее возвращению Валентин заказал два горячих чая.

– Скорее, Ирочка, а то остынет!

Она посмотрела куда-то вниз:

– Мне нечем вас угостить. Вчера я довольно поздно пришла с работы и не успела перед поездом сходить в магазин. А дома ничего не оказалось.

– Понимаю, – кивнул попутчик. – Вы живете одна?

– С мужем, – быстро произнесла женщина.

– А я холостякую. Впрочем, думаю, недолго мне осталось.

Официантка принесла чай и булочки.

– Садитесь, Ирочка, и не говорите глупостей.

Она робко присела на краешек полки.

– Угощайтесь, мне одному не справиться.

Вскоре женщина переборола стыд и потянулась за хлебом. Завтрак пролетел так же незаметно, как и ужин. Ирина поражалась начитанности Валентина и его обширным знаниям. К тому же он был прекрасным рассказчиком. Даже старушки оставили свои чашки и навострили уши. И никому не хотелось, чтобы он прервал свой рассказ, однако пришлось это сделать: поезд прибыл на вокзал Приморска. Валентин подхватил свой чемодан:

– Вас никто не встречает?

– Нет, – покачала головой Ирина.

Он зацепил ее сумки:

– Тогда я помогу.

Мужчина быстро пошел к выходу. Ирина едва поспевала за ним. Спустившись со ступенек, он поставил ее вещи на скамейку:

– Вам в какую сторону?

– На Екатерининскую.

Его лицо посветлело:

– Я так и думал, что мы еще встретимся. Мой друг обитает рядом – на Ленина. Но я не собираюсь бродить возле вашего дома, если вы против продолжения знакомства. Давайте сделаем так: я буду ждать вас в понедельник и четверг возле оперного театра. Если вы не придете, я все пойму. Хорошо?

– Хорошо, – Ирина уже знала: она придет. Снова коснувшись губами ее щеки, Валентин помчался ловить такси. Женщина подняла сумки и побрела к остановке автобуса.

Глава 2

Приморск, июль, 2010 год

На втором этаже старого особняка, чудом уцелевшего во время войны, несмотря на полночь, светились окна. Известный коллекционер Михаил Наумович Перепелюшкин пригласил друзей, чтобы отметить с ними очередное выгодное приобретение. Стол ломился от еды. Жена Михаила Наумовича, Вера Степановна, полная седая женщина с грубыми чертами лица и властным голосом, то и дело бегала на кухню, чтобы принести новые блюда. Сам хозяин всем деликатесам предпочитал блины с красной и черной икрой. И это угощение занимало центр стола. Перепелюшкин, высокий плечистый семидесятилетний мужчина, с седой гривой Эйнштейна, работал в коллегии адвокатов, предпочитал, чтобы его назначали государственным защитником, поэтому жил довольно скромно, и лишь немногие знали о его настоящем материальном положении. По правую руку от хозяина примостился сухонький старичок с лукавыми серыми глазами, которому постоянно наливал в дорогую хрустальную рюмку «Каберне» его сосед, коренастый курносый брюнет. Этих двоих мир коллекционеров города также знал очень хорошо. Старичка звали Семен Авдеевич Лукин. Он трудился на ниве просвещения и, несмотря на преклонный возраст, собирался защищать докторскую. Брюнет, Антон Сергеевич Величко, работал заместителем директора небольшой трикотажной фабрики, постоянно находившейся на грани закрытия. Когда Вера Степановна в очередной раз убежала на кухню за десертом, Семен Авдеевич лукаво подмигнул Михаилу Наумовичу:

– Ты бы, Миша, наконец, показал бы нам то, ради чего мы сегодня здесь.

– Давно пора, – поддержал приятеля Величко.

Перепелюшкин скромно потупился:

– Ну, что ж. Наверное, это время настало.

Он отодвинул стул и вышел в соседнюю комнату, тщательно прикрыв за собой дверь. Да, сегодня за столом собрались друзья, однако в таком деле доверять нельзя никому. Хозяин помедлил и набрал нужную комбинацию на сейфе. Послышался легкий щелчок. Дверца отворилась, и Перепелюшкин с вожделением посмотрел на большую шкатулку из красного дерева. Хранившиеся в ней сокровища тянули на многие тысячи долларов. Черные глаза загорелись нехорошим огоньком. Поколебавшись, он достал огромный крест, усыпанный бриллиантами, и понес в гостиную. Захмелевшие друзья встретили его аплодисментами:

– Ну наконец-то! Начинается демонстрация!

Хрустальная люстра давала достаточно света, чтобы бриллианты заиграли во всей своей красе. Мужчины ахнули:

– Вот это да! Где ты это взял?

Перепелюшкин не стал откровенничать с приятелями:

– Где взял, там уж нет.

– И много у тебя такого добра? – поинтересовался Величко.

– Хватает.

– Везунчик. А что за вещица?

– Вряд ли вам это о чем-нибудь скажет, – Михаил Наумович сделал паузу и добавил: – Это из сокровищ Георгиевского монастыря. Крест настоятеля Агафангела, подаренный ему одним из русских царей.

– Награбленное добро монастырей, как всегда, всплывает в частных коллекциях, – иронически заметил старик. Из-за охватившей его зависти он задыхался и не мог говорить. – И что же у тебя еще?

– Об остальном потом, – ушел от ответа хозяин. – На сегодня хватит. Когда-нибудь увидите и остальное.

В воздухе повисла тишина, не понравившаяся Перепелюшкину. Он отругал себя за неумолимое желание похвастаться. Ведь уже стреляный воробей, знает же, что и лучшие друзья хороши до определенного времени. Обстановку разрядила Вера Степановна, принесшая огромный торт:

– Давайте пить чай.

Семен Авдеевич, любивший сладкое, потер руки:

– Вот спасибо, матушка.

Он сел за стол без приглашения, схватил нож, отрезал большой кусок, украшенный цукатами, и принялся жадно есть. Величко, воспользовавшись этим, потащил друга на балкон. Михаил Наумович не сопротивлялся. Оба с наслаждением вдохнули сладко пахнущий воздух теплой летней ночи.

– Что ты хотел, Антон? – спросил Перепелюшкин, хотя прекрасно знал ответ. Величко сжал его локоть:

– Этот крест… Это… Тебе несказанно повезло.

– Разумеется.

– Продай мне хоть маленькую толику твоей коллекции, – взмолился друг. – Я заплачу любые деньги.

Коллекционер усмехнулся:

– Ты?

– Тогда предлагаю обмен. Тебе нравился подсвечник из дома Нарышкиных.

Михаил Наумович оскалился и стал похож не на доброго адвоката, а на гангстера:

– Тоже мне предложил, – он повернулся к товарищу и пробуравил его своими черными глазами. – Ни продажи, ни обмена не будет. Нет, продажа, конечно, состоится, но у меня на это свои планы. Настоящие деньги за вещи из монастыря дадут только иностранцы. Поэтому в ближайшее время я собираюсь поездить по портовым городам и поспрашивать знающих людей, с кем можно войти в контакт. В Приморске это опасно. К сожалению, слишком многие в курсе, кто я и что.

Величко ахнул:

– С ума сошел! И там нарвешься на бандитов.

– Не нарвусь, если все сделать по-умному, – Перепелюшкин задумчиво посмотрел вниз, на плохо освещенную улицу. – И вообще, знакомства с зарубежными гражданами мне просто необходимы. Скажу тебе откровенно, Антон: мне до смерти надоела житуха в этой стране. Уедем с Верой куда-нибудь в края потеплее и побогаче. Будем жить в свое удовольствие.

– Что тебе мешает жить в удовольствие здесь? – удивился друг.

– А что мешает вам полностью раскрыться и вывалить свой антиквариат на обозрение? Здесь никому нельзя доверять, и вы это знаете. Из-за этого мы и наследников держим в черном теле. Ирке лишнюю копейку не могу послать.

– Давно виделись? – поинтересовался Величко, обрадованный возможности сменить тему.

– Недавно. Хотя она тетку и дядю не балует приездами, – вздохнул хозяин. – Впрочем, ее можно понять: муж, сын. Спасибо, хоть денег не просят. А то знаешь, какие нынче родственники. Только кошелек доставай.

– Это точно, – понимающе поддакнул Антон.

– Слава богу, мне не нужно ее согласие для того, чтобы сбежать отсюда, – неожиданно Михаил Наумович свернул на прежнюю колею. – Сейчас другие времена. Из-за океана я всегда смогу им помочь, кроме того, оставлю ей несколько цацок. Хорошо продаст – хватит и внукам. А может, ничего не оставлю. Пусть ее мужики работают.

– Ты так говоришь, будто для тебя переезд за рубеж – решенный вопрос, – заметил Величко. – А о Вере ты подумал? Ты вообще говорил с ней? Она согласна?

Перепелющкин вздохнул:

– Вера никогда не обсуждала мои решения. И, как видишь, оказывалась права. Она мне доверяет, – он хотел еще что-то добавить, но визгливый голос Семена Авдеевича заставил их вздрогнуть:

– Ребята! Долго вас еще ждать? Чай остынет.

Антон недовольно поморщился:

– Старый пень! Ему-то об этом не проговорись.

– Знаю, – кивнул Михаил Наумович. – Лис хочет завладеть моей коллекцией. Уверен: он выждет момент и станет уламывать меня продать хоть что-нибудь.

Величко закусил губу:

– Но ты же не…

– Не волнуйся, – успокоил его Перепелюшкин. – Теперь каждая вещь нужна мне самому. Завтра начинается мой отпуск.

– И куда же ты отправишься?

– Пожалуй, сначала навещу Питер, – поразмыслив, ответил Михаил Наумович. – Пошатаюсь по порту, вдруг повезет с первого раза. Если же нет – рвану в другое место.

– Будь очень осторожен, – предостерег его товарищ. Перепелюшкин, коротко кивнув в знак согласия, вышел в гостиную.

– Не все еще съел? – обратился он к Лукину, который доедал уже третий кусок. Старик не смутился:

– Вы бы еще дольше там болтали. Тортик – объедение. Мастерица твоя Верочка.

Михаил Наумович с любовью посмотрел на жену. Сегодня она казалась ему молодой и красивой. Полные гладкие щеки раскраснелись от жары и волнения, большие голубые глаза блестели.

– Ну-ка, мастерица, что ты испекла? – шутливо промолвил он. Торт «Черный принц» был его самым любимым, и супруга это знала.

– Садись, обжора, – Вера легонько стукнула его по плечу. Михаил Наумович отправил в рот кусок и зачмокал:

– Вкуснятина!

– То-то же! – отозвалась жена. – Наливайте чаю.