Судьба смеется дважды

Глава 10

Анна.

Что я потеряю от того, что узнаю содержимое этой папки? Практически всё. Весь мой мир треснул, как тонкое зеркало, которое осколками разлетелось в разные стороны. Теперь мне не понять, кто есть кто. И, чёрт возьми, кто есть я.

Самир оставил меня в подвешенном состоянии, лишь положил папку на колени и попросил её изучить. Безмолвно даря мне поддержку, которой мне не хватает уже довольно давно. Листаю документы и просматриваю фотографии, а в голове творится настоящий кошмар, кажется, это происходит не со мной. Мне не хватает моего Романа, определено, он бы сказал, что это шутка или розыгрыш, но в голове до сих пор я слышу его голос, который велит мне положить телефонную трубку. Мокрые дорожки по-прежнему на моем лице, тыльной стороной ладони пытаюсь стереть, но слёзы затуманивают глаза, отчего буквы на бумаге расплываются в разные стороны.

Теперь мне ясно от чего Давид Александрович так шарахался от меня, потому что я копия своей настоящей мамы – его жены, которая сбежала к моему, нет, не моему родному, отцу. Мои родители не были мне родными, от чего на сердце появилась огромная рана, кровоточащая с каждым документом все сильнее. Единственное, чего не могу понять, почему Давид Александрович отказался от меня. Неужели мы с Романом родные брат и сестра? От этой мысли меня, чуть ли не рвёт. Нет, нет. Следует внимательно просмотреть все бумаги. Снова пролистываю их, но никак не могу перестать лить слёзы, словно мне дали под дых, и никто не намерен помочь разобраться. Встаю с кровати и отшвыриваю ненавистную папку в сторону, она разбила мне жизнь, растоптала всё, что я любила и во что верила. Осторожно поднимаюсь и направляюсь в ванную, по пути меня привлекает фотография, на ней изображены мужчина, женщина и маленький мальчик. Опускаюсь на колени и поднимаю с пола её. В мужчине узнаю Давида Александровича, но женщина не София, глаза мальчишки смотрят на меня, и будто электрический разряд по мне проходит, когда я узнаю в нём своего мужа. Переворачиваю фотографию, на ней стоит дата и подпись «Моему родному сыну, чтобы никогда не забывал о своей маме». Здесь Роману не больше четырёх лет, значит, меня ещё не было. Немного смещаюсь в сторону, вижу два свидетельства о рождении – они принадлежат мне, первая запись свидетельствует, что родители Давид и София Верховские, а на втором экземпляре – Валерий и Елена Ворошиловы. Это неразбериха мне абсолютно не понятна, и постоянно крутится вопрос зачем. От того, что я швырнула папку, мне легче не стало, лишь усилило неприятное ощущение, словно меня обманули. Заставили жить так, как было удобно остальным. Теперь понятна материнская холодность, почему мама всегда позволяла отцу принимать решения в любых вопросах. Почему не приехала сейчас, когда мне так плохо. Все потому, что она посвятила жизнь тем деньгам, которые Давид Александрович выплачивал ей, чтобы она играла молча свою роль. А как же папа? В чем же его роль? И кто эта София?

В мою комнату постучались, я смахнула с себя оставшиеся слёзы в глазах и тихо ответила, что войти можно. Амина зашла с подносом, полного еды и питья. Видя меня на полу, её настроение моментом поменялось, она поставила предмет на столик возле кровати и подошла ко мне, затем села также на пол, как и я.

– Анна, что случилось, – она всматривается мне в глаза, ищет ответ, которого у меня нет даже для самой себя. Отрицательно качаю головой, и чувствую, как опять дрожит подбородок, не давая произнести мне хоть слова.

– Амина, – лишь смогла произнести её имя, и мы обе обнялись.

– Тише, тише дорогая, – успокаивает девушка, а я никак не могу остановиться, – тебе нельзя так нервничать и расстраиваться. Вот увидишь, всё наладится.

– Как, Амина? – задаю ей вопрос, словно она может расставить всё по порядку. Я выпускаю её из объятий и показываю здоровой рукой на разбросанные документы и фотографии, – Как всё наладится, если вся моя жизнь сплошная ложь? Теперь, я не знаю, что будет дальше, к кому мне обратиться, если родители мне никто вовсе. Биологический отец отказался от меня. О родной маме толком ничего нет в документах. И, Боже мой, Амина, ты хоть представляешь, что я подумала о нас с Романом? – я почти кричу на неё, но она продолжает внимательно слушать меня, давая мне возможность выговориться.

– Уверена, есть всему объяснение, Анна, – настаивает Амина, – никакое действие не совершается просто так, у всего есть своя причина. Просто ты пока не можешь её понять. Прошу тебя, успокойся, – Амина снова обнимает меня и помогает встать с пола. – Пойдем, я напою тебя успокаивающим чаем. Самир велел приготовить твой любимый, жасминовый. – Она улыбается мне, подбадривает.

– Спасибо тебе, – благодарю её за помощь и понимание. – Не могла бы ты позвать Самира?

Амина машет головой, нет, и передаёт чашку с чаем.

– Он уехал, – только собираюсь спросить куда, она тут же отвечает: – Не знаю, Анна. Велел присматривать за тобой.

Наверное, в чае было что-то намешано, потому что, допив его до конца, меня мгновенно свалило в сон. От переизбытка эмоций, и нарыдавшись, грудь при дыхании потряхивало, но это никак не мешало мне крепко спать.

Сквозь сон почувствовала режущую боль в животе, словно меня чем-то полоснули. Мгновенно распахиваю глаза и хвастаюсь за живот, перевернулась на бок и встала, на простыне большое пятно крови, смотрю вниз на себя, рана от пули в порядке, осматриваю перед, затем заднюю часть, и просто падаю с ног. Мой малыш…

Реву так сильно и громко. Боже мой, мой малыш.

Не знаю, сколько я провела времени во сне, но солнце уже было на горизонте. Двери в спальню распахиваются и в комнату забегают Фатима и Амина, они обе уставились на кровать, затем на меня. Первой от шока отошла мать Самира, она подбежала ко мне и стала успокаивать меня, затем отдала приказ Амине, чтобы та немедленно вызвала доктора.

– Амина, чего ты ждёшь? – кричит на неё Фатима, девушка словно очнулась от шока и побежала звать помощь.

– Девочка моя, успокойся, не думай о самом худшем, – она обняла меня и начала покачивать из стороны в сторону, убаюкивая, как маленького ребенка. От этого сравнения ещё сильнее плачу, и утыкаюсь женщине в грудь.

– Я потеряла своё сокровище. Я даже не успела сказать Роману о нашем малыше, – задыхаюсь, но выговариваю слова.

– Ш-ш, сейчас придёт врач, осмотрит тебя, уверена, будет все нормально, – гладит меня по голове, а на лице грусть. Женщина способна понять женщину, которая носит своего дитя. Ведь самое ценное, что мы можем иметь, это новое бьющееся сердечко внутри тебя. И жизнь, которая, несмотря на отправление, смогла возникнуть, но ей не суждено было продлиться дольше.

Через несколько минут Амина привела семейного врача, служанки уже успели заменить бельё, Амина помогла мне переодеться и принять скорый душ, чтобы смыть кровь – смыть моего малыша. С водой уносящей мою частичку души. Затем доктор приступил к осмотру, проверил пульс, дыхание и раны на руке и животе. Хотя зачем он это делает, мне абсолютно все равно, судьба просто посмеялась надо мной, сначала дала семью, затем ребёнка и всё в один миг отобрала, словно я этого не достойна. Чувствую себя виноватой перед потерей, нужно было с холодным умом приступать к изучению, последние эмоции просто добили до конца неокрепшее сердечко.

Врач берёт кровь из пальца и на тестере определяет состояние моей прошедшей беременности. Он смотрит на показатели, я тоже смотрю на маленький приборчик, который выдаст вердикт. Получив цифры, врач сравнил их, затем обернулся ко мне.

– Анна, собирайтесь, беременность не сорвалась, но есть угроза, едем в госпиталь.

Я уставилась на врача, затем положила руку на живот и приказала взять себя в руки. Стоп. Никаких слёз. Я молю всех святых, которых знаю, чтобы сохранили жизнь моему малышу. В больнице меня повезли на обследование. Девушка в кабинете УЗИ, помогла приподнять рубашку, нанесла гель и приступила к осмотру. Затем я слышу отчётливое тук, тук, тук. Улыбаюсь во весь рот, живой.

– Вот смотрите, Анна, – девушка показывает на монитор, где четко прослеживается крошечная фигурка, пусть ещё совсем неоформленная, но биение сердечка подтверждает, что ребёнок в норме. – На таком сроке случаются кровотечения, – успокаивает девушка и мило улыбается, – мы оставим вас под наблюдением на несколько дней, и врач назначит витамины для поддержания организма. Они не навредят плоду.

Меня устроили в вип-палате, где обслуживаются все члены правящей семьи, позже узнаю, что в этой же больнице лежит Зоя Степановна, поэтому решаю чуть позже спуститься к ней, когда врач разрешит передвигаться.

Пребывая в расслабленном состоянии из-за поставленной ранее капельницы, в мысли снова закрадывается вся неразбериха. Совсем не понимаю, как дальше буду смотреть в глаза всем этим людям, которые управляли мной, как марионеткой. Но больше всего я злилась на своего мужа, хотя злостью это сложно назвать – скорее обида. Вспоминаю его письмо мне, где говорит, что полюбил ещё тогда, в том кафе, несмотря на все эти факты, о которых знал в самом начале. Потом, осознаю, что скажи он это тогда, просто не поверила бы его словам и посчитала бы выдумщиком, возможно, даже рассказала родителям, один бог знает, что было бы сейчас. Самир тоже в этом списке, наш восточный друг в стороне не остался, его отец здорово подчистил историю жизни Давида Александровича, только вопрос в том, с какой целью всё это сделано.

После того, как я пришла в нормальное состояние, ко мне в палату зашла мать Самира. В руке держит папку, смотрит на меня с некоторым сожалением и пониманием. Подходит ближе, целует по-матерински, вглядывается в глаза.

– Надеюсь, ты простишь меня, что влезла в твои личные вещи? – кладёт папку на тумбочку и садится на край моей кровати. Улыбаюсь ей в ответ и качаю головой, что всё нормально. – Спасибо, что не сердишься. Доктор сказал, что с малышом все в норме, – ласково гладит по руке, затем кладет её мне на живот, но не в полную силу. – Этот малыш будет сильным, он уже сражается за свою жизнь, за право появиться.

– Я даже не знаю, как вас отблагодарить, – Фатима отмахивается, а я продолжаю, – ваша семья мне, как родная, а Самир – мне будто брат, которого никогда не было.

– Анна, милая, знаешь, я давно хотела поговорить с тобой о Самире, – я смотрю на неё и жду, что она предложит мне, – женщина способна разбить мужчине сердце раз и навсегда, если пытается водить того за нос. И когда мужчина встречает других женщин, он ищет в них этот же подвох.

Я слушаю её мудрые слова, но никак не пойму, с чем их связывает Фатима, ведь я никогда не давала Самиру повода на надежду в чем-то большем.

– Самир, полюбил тебя с первых дней вашего знакомства, но потом, когда они с Романом узнали об этом, – кивает на папку, – понял, что ваша судьба быть друг с другом, ты и Роман. Уже тогда вы были влюблены, но порой сама судьба посылает сотни испытаний, проверяет на прочность вашу связь. И я уверена, Аллах, не просто так сохранил жизнь твоему малышу – это ваша награда за ту боль, которою испытываете сейчас.

От её слов я расчувствовалась, слегка приподнялась и обняла.

– Госпожа Фатима, вы не знаете, куда Самир уехал? – задаю вопрос, на который почти знаю точный ответ. Друг направился выручать своего друга. Боже, надеюсь, с моим Романом будет все хорошо, мысленно прошу мужа держаться до последнего, хотя не знаю, в каких он обстоятельствах сейчас застрял. Их скрытность дорого мне обходится.

– Нет, дорогая, – Фатима смягчает свой ответ, всё ещё сжимая мою руку. – Сейчас не об этом волнуйся, тебе главное набраться сил, чтобы твой малыш окреп. Теперь ты в ответе не только за себя, но и за новую жизнь.

Затем Фатима встаёт и прощается со мной. Мне кажется, что медсёстры всё-таки что-то намешивают мне в капельницы, потому что после них я сплю так, как никогда. Сон абсолютно спокойный и даже нет никаких тревожных чувств. Пробыв в больнице чуть больше двух дней, постепенно начинаю хандрить, от Самира нет никаких вестей, от Романа подавно. Пару раз звонил мой отец, но я не брала телефон, благодаря Амине, я обзавелась мобильником, девушка сказала, что друг уже внёс свои контакты, поэтому я буду на связи. Но сколько раз я набирала Самиру, телефон был вне зоны доступа, поэтому вчерашние попытки остались без результатов. Свекру, или же теперь моему настоящему отцу, рука не поднимается набрать. Я до сих пор пребываю в ступоре, когда вспоминаю обо всей мне известной информации, но, я чувствую, что не хватает ко всему этому какого-то определенного события. Мне не понятно, отчего София сбежала от Давида к Валерию, возможно в этом есть всё объяснение. Мать Романа оставила своего сына Давиду, хотя тот ему не сын. И, чёрт возьми, кто такой Роберто Сантини? Почему нет никакой информации о нём, даже намёка на подсказку.

Амина старается навещать меня по паре раз на день, её преданность не имеет границ, и кажется, что мы становимся чуть ближе, после всего случившегося со мной, я доверилась девушке и рассказала, что узнала. Она поддерживала меня, и просила просто принять всё, как есть. От того, что я по крови не являюсь родной дочерью Валерию Алексеевичу, от этого не меняется сама суть – я его дочь, он вырастил меня, с этим я согласилась с Аминой, ведь, действительно, что бы то ни было, он моя семья. За это время от мамы не было никаких вестей, словно она навсегда сбежала подальше от всей этой истории, но я скучаю по ней.

Ко мне в палату вошёл врач, прервав мои размышления, в руках держит папку-историю, просматривает анализы, затем сообщает, что угроза миновала, после этих слов с души, словно камень сняли, даже глубоко вздохнула, будто выпустила всё напряжение, засевшее внутри меня. Я поблагодарила врача, он улыбнулся и пожелал мне себя беречь впредь. Затем на выходе, будто что-то вспомнил и обернулся.

– Госпожа Максимова пришла в себя, вы можете к ней спуститься, но ненадолго, – затем оставляет меня одну.

Осторожно встав с кровати, чувствую, что голова немного кружится, но затем всё приходит в норму. Добираюсь до заветного этажа и входу в палату. При виде меня Зоя Степановна улыбается, но эта улыбка даётся ей тяжело. Сегодня уже поменьше трубок, чем несколько дней назад, когда мы навещали её с Самиром.

– Зоя Степановна, мне так жаль, – почти на выдохе произношу слова сожаления, отчасти это моя вина, что с нами произошло. Не настояв на личной встрече с ней, то сейчас бы преподавательница была здорова и цела. Подхожу к ней вплотную и присаживаюсь на рядом стоящий стул.

– Аня, так рада, что ты жива, – тихо шепчет мне, а на глазах проступают слёзы. Я осторожно глажу Зою Степановну по руке и слегка сжимаю, чтобы она чувствовала себя уверенней.

– Вы не представляете, как я рада вас сейчас видеть, ведь последнее, что было перед глазами, как вы перестали дышать, – делюсь с ней своими воспоминаниями. – Не стоило мне вас выдергивать в это кафе, – мотаю головой, как будто могу вернуть время назад и всё переиграть.

– Нет, – отрицательно машет головой, движения еле уловимые взору, – рано или поздно всё равно случилось.

– О чём вы? – немного недоумеваю и уставилась на неё.

– Я давно планировала с тобой поговорить. Когда три месяца назад ты обратилась ко мне за помощью, так обрадовалась, что появится возможность, но ты не пришла. Не знаю, почему я сама к тебе не обратилась раньше, – с сожалением говорит последние слова, – как будто что-то останавливало, да и боялась, если честно. Я надеялась, что моя догадка будет неверной, но потом, когда ты всё-таки записалась ко мне и пришла, всё начало становиться на свои места. Затем наша встреча окончательно поставила точку.

Монитор издает усиленное сердцебиение Зои Степановны, говоря, что пациент сильно расстроился и переживает. Стараюсь успокаивающим поглаживанием руки вселить эту уверенность в неё.

– Незадолго до тебя ко мне обратилась девушка, уже не вспомню её имени, но было странным, что та просит назначить ей лёгкое снотворное, мол, кошмары мучают и всё в этом духе. Мы мило беседовали, из всего ею сказанного, стало ясно, что девушка лжёт и намеренно на себя наговаривает, преследуя какую-то цель. Затем нашу беседу прервали, ворвалась твоя мать и стала на меня кричать, но я даже не поняла в чем суть её недовольства. Пришлось, оставить клиентку в кабинете и идти успокаивать Елену. В тот день так зла была на неё, никогда в жизни не позволяла прерывать сеансы и тем более оставлять пациента одного в моём кабинете. Наконец, когда конфликт удалось остановить, Елена убежала как ошпаренная, а я вернулась, обратно, но возле двери остановилась, и в щель увидела, как девушка роется в моей картотеке, где хранятся истории моих пациентов из психиатрической больницы. – Затем смотрит на меня и виновато улыбается, – ты же знаешь, что я веду частную практику, но и ещё подрабатываю психиатром, – я киваю головой в знак согласия и продолжаю слушать. Зоя Степановна уставилась в потолок, словно так может сопоставить все предложения. – Она говорила по телефону "тебе удалось? Отлично. Я нашла то, что искала, более серьезное, чем прежде. Нет, ты сделаешь это. Я сказала, ты это сделаешь" она так настаивала на своем кому-то в трубку, затем села обратно, как ни в чём не бывало. Я тут же ворвалась в кабинет и стала просить объяснения, какое она имела право рыться в личных вещах. Девушка усмехнулась мне в лицо, встала и ушла. И на выходе показала мне средний палец, ты представляешь?! – возмущению Зои Степановны не было предела, – я рванула в след за ней, но она быстро ретировалась, умчалась на своей тонированной машине, но всё же краем глаза я заметила в ней, сидящую Елену. Но не придала определенного значения. Затем, когда вернулась обратно, посмотрела, что именно искала эта воровка. В картотеке была раскрыта история тяжело больного пациента, страдающего различными пограничными состояниями, и одним из препаратов, назначенных ему, было сильнодействующие психотропное. И вот, когда ты обратилась ко мне за личной встречей, я хотела поделиться своими подозрениями, но не успела.

– Зоя Степановна, не вините себя, пожалуйста, – опускаю свою голову ей на руку, – моя жизнь – сплошной обман, – тихо говорю, и, наверное, больше себе, чем ей. – Не понимаю, что тогда маме в голову ударило, но не удивлюсь, если всё было намеренно. Только не знаю, за что.

– Да, девочка, всё сошлось в день нападения, но я такая глупая, что сразу не заметила обмана, – Зоя Степановна начала хныкать, почти плачет, но ей это тяжело даётся.

– Спасибо, что поделились со мной этим сейчас, возможно, однажды я найду на всю эту неразбериху ответы и кому так хотелось от меня избавиться.

– Хорошо, – Зоя Степановна кивает.

Оставив её, я вернулась к себе с мыслью, что возможно преподавательница ошиблась на счёт мамы, пусть она мне никто, но она меня вырастила с малых лет. Господи, я была совсем грудничком, когда мама взяла на себя эту роль.

Как ужасно чувствовать себя преданной, словно никому не нужной. Каждый преследует свою цель, и почему-то в их целях я помеха. В комнате меня ждала Амина, она собрала мои вещи, и мы вернулись обратно в дом Самира. Пока мне ясно лишь одно, мой муж пропадает черте где, мама, возможно, имеет какое-то отношение с этой девушкой к моему отравлению, но по непонятной мне причине, свёкор шарахается, как от приведения, а папа и вовсе всё скрывал, что однажды был женат на Софии, когда родилась я.

Глава 11

Давид.

Не могу проверить, что этот идиот пошёл против меня. Мой собственный сын. Я давно подозревал, что он во всем догадался, но упрямец решил обвести своего старика, прям перед носом, но, к счастью, ребята Башира вовремя засекли самолёт Романа. Эх, сын, рано начал свою игру. Никак не могу найти эту суку Наташу, пропала из вида, словно испарилась. Шлюха думает, я не знаю её коварных планов, да каких, отравить Анну. Дрянь. Не прощу. Просил лишь разбить пару, потому, как чувствовал, что котёл с кашей вновь начнёт кипеть. Предупреждение Валерия о нападении было послано одним из приспешников Роберто Сантини. Ещё один глупец, мало ему оказалось тогда, когда мы с Валеркой его хорошо отделали. Знаю, чего он добивается, найти истинное завещание Аль Сантини – отец Софии оставил на неё своё главенство, потому как она была единственной любимой дочерью, но по несчастью, судьба отняла её у всех нас. Ненавижу Роберто за предательство. Я просил оставить всё как есть, нет, ему было мало.

Спустя столько лет часто думаю, а не причастен ли к смерти Софии её старший брат, и с каждым годом я склоняюсь все больше к тому, что да, причастен. Ему это было на руку, но идиот просчитался, потому что при побеге я захватил с собой хорошую долю страховки. Но, чёрт возьми, никогда не думал этой страховкой воспользоваться. Но мой сын упрямец, хотя чего на него злиться, сам его растил таким. Пусть его мать обманула меня, заманила в свои сети своей беременностью, заставила полюбить и её, и маленького мальчика, потому, что я видел его появление, его первый крик, и был первым, кто взял его на руки – мой сын. Но потом, как в самом страшном кошмаре его у меня отобрали. Никогда не прощу его мать. Нина сама решила свою судьбу. Я убил её, но не намеренно, затем мысленно возвращаюсь в то время, как будто это случилось вчера.

"– Как ты могла поступить со мной так, Нина? – ору на неё на чем свет стоит. Ромка плачет и жмется ко мне на моих руках. Боже милостивый, весь мир обрушился на голову. Моя жена смотрит в глаза и ехидно улыбается, знает ведьма, что сумела мужика поставить на колени, я отдал ей своё сердце, а она растоптала его, как самую ненужную вещь.

– Ты не спросил тогда, я не стала отвечать, – пожимает плечами, словно так должно быть, самый обычный разговор семейной пары. Трясу Ромку, чтобы успокоился, но малой продолжает плакать, потому что родители выясняют отношения.

– Нинка, прекрати мне песни петь. Ты пришла вся в слезах, умоляла выслушать. Я понял и принял. Какие, мать вашу, ещё должны быть расспросы? – повышаю голос и на последних словах чуть ли не ору.

Она разворачивается и выбегает из дома, ей абсолютно на нас все равно. Устал вытаскивать её из притонов, хотя сам ничем не лучше. Аль Сантини дал мне возможность проявить себя, перед ним я в долгу. Вот только бы дочь его София не попадалась на глаза больше. Она поманила меня своей красотой тогда, ещё у меня на родине, поехал за ней, но надо же было выбрать именно Нину в качестве временных перепихов, теперь пожинаю плоды. За предательство со стороны моего подчинённого Георга, ему уже нанесли визит. Теперь этот наркоман не заявит никаких прав на моего сына. Осталось решить проблему с Ниной. Укладываю спать Ромку, вызываю среди ночи няню. Итальянка Мария была не в восторге, но она прекрасно знает, что передо мной шутки плохи. Еду на поиски своей неблагодарной жены, а сам прокручиваю слова Георга, как тот в лицо плюёт мне, что ни одна баба мимо него не прошла, затем заявляет, как послал Нинку на все четыре стороны, когда та пришла сообщить о беременности. А, получив отворот поворот, пошла ко мне, скорее чувствовала, что русский идиот примет с распростертыми объятиями. И так оно вышло. Подъезжаю к одному местному бару, смотрю, стоит её машина. Внутри притона сплошные наркоманы, собственно, которым и поставляем товар, но среди них есть и подростки. Смотрю на них, а в голове стоит звон плача Романа. Пусть не родной, но он мой сын. Теперь, ни Нинка, ни Георг никогда его у меня не отнимут. По дороге в этот бар вызвал одного из ребят, которому доверяю, как брату. Притон не в нашей власти, от чего не имею права вести себя здесь, как хозяин. Жена намеренно выбрала его, знает, здесь она неприкосновенна.

– Давид, друг, что стряслось, – Марко мрачен, осматривается по сторонам, следит за каждым присутствующем.

– Нинку надо вызволить отсюда, она здорово влипла, – отвечаю ему, и вижу свою благоверную. Направляюсь прямо к ней, не обращаю ни на кого внимания. Несколько пареньков лет пятнадцати стали приставать и клянчить дозу, оттолкнул от себя, но всё это время следил за женой. Она не видит меня, потому что сидит спиной ко мне. Наконец, я прикасаюсь к её шее, она вздрогнула и обернулась.

– Давид? – в глазах шок и страх. Чувствует мой гнев и злобу. Мужчина способен простить женщине почти всё, даже измену, но ложь ребенком это самый страшный обман.

– Идём домой, – всё также держу за шею и помогаю встать, эта идиотка успела принять дозу, отчего начинает заливаться смехом. Конечно, Валерка предупреждал меня на счёт Нины, он видимо тогда уже понял, что девчонка употребляла. Но где были мои глаза, не понимаю. Словно был одурманен ею, но не сейчас, мне она противна. Отправить обратно на родину, пусть там среди своих выживает, а здесь она лишь создаст мне кучу проблем.

Приехал домой, Марко помог мне затащить Нинку, которая отрубилась от своих наркотиков. Решил закрыть её в подвале под замок, чтобы та не сбежала опять в какой-нибудь притон. Местным бандам не нравится, когда в их пределах околачиваются чужаки, это своего рода провокация, а Нинка уже не первый раз создаёт нам прецедент. Звоню Валерке, прошу выслать документы, он знает про свои местные каналы, друг соглашается мне помочь. Только уйдет на это немного дольше времени, чем обычно. Из-за Ромки, необходимо выбить из неё отказ. Через несколько дней её нахождения в подвале, видимо началась ломка, крушила всё подряд, но потом, вдруг затихла. Захожу вовнутрь, а она сидит на полу, ноги поджала под себя, и несёт какую-то ересь. Глаза стеклянные, руки трясутся – от её вида мне становится тошно, с собой принес ведро воды, выливаю на неё. Нинка соскочила и моментально вонзает в ногу что-то острое, кричу, как ненормальный, но равновесие не теряю.

– Ты что творишь, сука?! – со злостью размахиваюсь, а в руках железное ведро, и надо же было попасть ребром дна ведра, прям в височную долю. Нина упала замертво, глазные яблоки закатились, из носа пошла кровь.

Я стою на месте и не двигаюсь, даже не чувствую своей собственной боли, сначала думаю, что может, потеряла сознание, но нет, грудная клетка не движется, глаза по-прежнему открыты. Опускаюсь на пол ближе к ней, трясу и зову её по имени, но она так и молчит. Мои руки дрожат, осознаю, что только что убил свою жену. Из раны хлещет кровь, но я не обращаю внимание. Выхожу кое-как из подвала, перевязываю бедро полотенцем и вынимаю из него кусок толстого стекла, где только она могла его там найти, если не припрятала у себя заранее. Набираю Валерке, тот мигом приезжает ко мне, оценивает мое состояние и настаивает на скорой. Я мотаю головой нет, потому что у меня отнимут Ромку, а его я не отдам никому. Рассказал ему, всё как было, но друг с печалью в глазах, помотал головой. Здесь, в Италии, он проходит юридическую практику, после окончания университета в России, вьемся в одной компании, даже вопреки недовольству главы синдиката. Сантини лишь просил быть крайне осторожным и не смешивать дружбу с деловыми контактами, нас это устраивало. Всё-таки мы вызвали местных полицейских засвидетельствовать смерть по неосторожности. Вся полиция тоже продажная, поэтому моему другу удалось замять дело, правда эти твари приплели мне ещё и то, что я кого-то заказал, чтобы убрать с пути жену-наркоманку. Ромка остался со мной, и никто даже словом не обмолвился о нём, чему я был несказанно рад – он мой сын и точка. Попросил Валерку навсегда "затерять" документы, тот согласился».

Но теперь я понимаю, что мой бывший дружок далеко не затерял это дело, одному богу известно, с какой целью сохранил. Усмехаюсь сам над собой, из-за того, что верил ему тогда, но потом между нами встала София. Опять уплываю в те времена, которые никак не хотят покинуть меня, исчезнуть навсегда.

"Спустя полгода, наш роман с Софией перерос в более серьезные отношения, вымаливал у её отца руку и сердце. Снова опустился на колено перед женщиной. Опять стал на те же грабли. Оказалось, что мой друг тоже был неравнодушен к дочери главы синдиката. София долго не могла определиться, между нами. В один из таких дней, мы по-крупному подрались с Валеркой. Словно между нами пробежала черная кошка, разбив дружбу – братство, навсегда.

– София, прошу тебя, – Валерка внушает ей, что со мной она не найдет счастья. Девушка мечется между двух огней, ей никак не совладать со своим сердцем, одна половинка принадлежит мне, другая Валерке. Затем София обнимает меня крепче за шею и просит оставить их наедине. Кажется, я онемел от её просьбы, но все же оставил одних. Эти двое долго разговаривали, а я не находил себе места. Что они обсуждают, и почему я здесь лишний. Но через некоторое время, Валерка вылетел, как отрешенный, зло посмотрел на меня и плюнул в ноги. С тех пор мы больше не виделись. Наконец-то, под давлением своей же дочери, её мольбы и угрозы, старик дал добро на нашу свадьбу. Тогда я испытал бесконечное счастье, девушка, за которой я погнался, была моей. Ромку же я отправил в Россию к своей бабушке, подальше от всей грязи и той жизни, в которой кручусь. Также в планах и Софию уговорить на переезд, но она сопротивляется, не хочет оставлять отца. Их привязанность друг к другу иногда поражает меня. Но я не спешу с уговорами. Через год совместной счастливой жизни, жена объявляет мне о своей беременности.

– Давид, у меня для тебя сюрприз, – София сидит на мне и раскачивается назад и вперед, руками ласкает мою грудь, слегка щиплет за соски, создавая ещё больше ощущение возбуждения. Я меняю позу, и теперь она обнимает меня за шею, ноги скрестила за моей спиной. Нежно провожу руками по лицу, целую в губы, поцелуй недолгим, но самый сладкий. Мы не прерываем наш контакт, и в этой позиции вхожу в неё ещё глубже. Глаза у обоих затуманены страстью, осторожно тяну за длинные волосы, разрывая наш поцелуй, спрашиваю.

– Какой?

Она слезает с меня и убегает в ванную комнату и тут же возвращается, протягивает руку, а в ней клочок бумаги с печатью доктора. Беру этот листок и читаю содержимое "беременность есть. Срок 7 недель". Уставился на неё, потом снова на бумагу, по спине пробежался холодок, вспоминая прошлый обман. Но не поддаюсь своему страху прошлого, улыбаюсь своей жене, и мы снова продолжаем заниматься любовью.

Но через несколько дней вся моя жизнь перевернулась одним взмахом ножа. Совершенно случайно застал Софию с Валерием в одном местном ресторане. Бывший друг в чем-то утешал мою жену, а я никак не мог понять, в чём же. Значит всё это время она также водила меня за нос, встречалась с ним, и теперь эта дрянь собирается повесить на меня ещё одного ребёнка, как это однажды сделала Нинка. Ну, уж нет!