Повисло молчание. Теперь ход был за хозяином.
– Сколько платите?
Это был очень скользкий момент. Нужно было попасть в желаемую сумму точно, чтобы и заинтересовать, и не спугнуть, и интуиция Коршеня не подвела.
– Хорошо, записка в обмен на деньги и имя того, кто был в доме,– сказал вставая хозяин, – пойду поговорю с племянником. Если будет согласен – подойдет.
Племянника долго уговаривать не пришлось. Дяде он доверял и не сомневался, что плохим людям родственник помогать не будет, да и очень хотелось узнать, кто был в доме. Может и с этого удастся пользу получить. Они окончательно обо всём договорились, хотя условие, что записку надо будет подбирать только завтра и именно на рассвете охранника озадачило.
Теперь оставалось только ждать.
Окончание дня и вечер тянулись медленно и уныло. Все рано отправились спать.
* * *
Утром, когда Коршень вошел в комнату к другу, Элина уже сидела там же на кровати. Увидев его, она подскочила и бросилась к нему навстречу. Даже спокойный всегда Павел выглядел взволнованным и нетерпеливо шагнул к Коршеню.
– Ну как, была записка? Она у тебя? – женщина стояла рядом и вопросительно заглядывала наёмнику в глаза, этим немного его смущая.
– Была. У меня. Да только…
– Что?
– Да только я не могу прочитать, что там написано.
Коршень залез в карман, вытащил несколько бумажных листочков, сложенных квадратиком и протянул другу.
– Мы прочитаем. Наверняка Глеб подстраховался и написал на языке, который здесь не известен.
Павел развернул послание и молча пробежал глазами строчки, написанные мелким убористым почерком по-русски, потом начал читать вслух, сразу переводя для Коршеня:
– Привет, друзья мои. У меня всё в порядке, жив и здоров. Очень сожалею, что не смог вернуться. Мне помешал Лютер, который мечом не пускал меня обратно, пришлось задействовать пистолет. Надеюсь, я Лютера серьёзно ранил, чтобы он в дальнейшем не мешал нам.
Итак, во-первых, вам надо спрятаться. Уходите из Алатая. Всё равно куда, я сюда не вернусь, а вернусь в эту эпоху через портал в Науле ровно через тридцать дней, начиная с этой ночи.
Во-вторых, если будете в ту ночь сидеть у портала в большом храме в Науле, выйду на несколько секунд, покажу проход и сразу уйдём. Тогда не надо будет ждать ещё месяц в Науле, пока я восстановлюсь после перестройки организма на старость.
Третье: если не сможете ждать у портала, живите в гостинице «У храма» или держите с ней связь. В Науле есть надёжный человек. Это маг. Его зовут Тередин, у него лечебная лавка. Передайте ему привет от Глена Горсета (это моё настоящее имя) и попросите помощи. Я ему полностью доверяю. Однако минус в том, что Лютер его тоже знает.
В-четвёртых: если меня не будет больше года – устраивайтесь без меня. Но помните, что я постараюсь сделать всё, чтобы вас забрать.
Будьте осторожны, берегитесь Лютера. Он пусть слабый, но маг. Видит намного больше, чем остальные.
И последнее…
Тут Павел поднял глаза на Коршеня и сказал:
– Тут написано для нас насчёт тебя, но, я прочитаю, думаю, тебе пора принимать решение.
Он опустил глаза к записке и прочитал:
– И последнее. Мне кажется, что Коршеню пора рассказать о нашем путешествии поподробнее, чтобы он мог решить, идти с нами дальше, или нет. Вы сами знаете почему. Очень надеюсь, что до Наула он будет с вами.
Эля, дорогая, ты очень дальновидная женщина, отдельное тебе спасибо за спички.
Павел поднял голову.
– Это всё.
Эля протянула руку, забрала исписанные листочки из блокнота и стала перечитывать.
Наступило молчание. Мужчины обдумывали новую уже сложившуюся ситуацию. Всё прояснилось, оставалось только правильно спланировать дальнейшие действия.
– Ну, какие будут предложения? – спросил Павел.
– Предлагаю начать с рассказа о путешествии, – Коршень прямо поглядел ему в глаза, – расскажите-ка мне то, о чём тут в записке у Глена написано. Почему я могу решить не идти с вами в Наул?
Павел растеряно оглянулся на Элю: объяснять бывший десантник не любил, предпочитая действовать. Она улыбнулась его растерянности, шагнула ближе к Коршеню и сказала успокаивающим тоном:
– Всё просто. Мы в Науле собираемся уйти в другой мир, откуда, скорее всего, не будет возврата. Ты можешь оставить нас сейчас, или только помочь нам добраться до Наула, а можешь и пойти с нами через переход в другой мир. Мы возьмём тебя, если ты захочешь.
– Какой другой мир?
– В будущее. Тот, который будет здесь через… – она замялась, не зная как точнее определить Коршеню временной прыжок длиной в целое тысячелетие, – через много лет, когда будут жить внуки внуков правнуков людей, которые живут сейчас и … даже ещё позже.
– Вы сами пришли оттуда?
– Да, мы тоже пришли из другого мира, – Эля умудрилась найти правдивый ответ, не говоря правды. Лгать Коршеню не хотелось, но и объяснение истинного положения вещей всё только усложнило бы.
Коршень отошёл к окну и задумался. Теперь всё их путешествие, все непонятные ранее слова и поступки этой троицы укладывались в стройную картину. Они были не просто приезжими, они были чужими по образу мышления. Становилось понятным, почему матушка Элина так сильно отличалась от местных женщин и не знала простейших норм поведения, принятых здесь. В их мире женщины играли какую-то другую роль и подчинялись другим правилам.
Павел смотрел на задумавшегося наёмника.
– А ведь мы ему ещё про омолаживающий эффект портала ничего не сказали, – сказал он Эле по-русски.
– Скажем перед самым порталом, чтобы не смущать таким бонусом, – ответила она.
Коршень повернулся на звук незнакомой речи.
– Что ты ей сказал сейчас? – настороженно спросил он.
– Ничего опасного, – улыбнулся его настороженности Павел, – Ты думай, вопрос сложный. Но решать нужно быстро, потому что нам нужно понимать, что делать и как из Алатая выбираться.
– Быстрое-то решение уже есть, – усмехнулся наёмник, – однозначно я провожу вас до Наула, а там посмотрим. Так что, по сути, у меня есть месяц для размышлений, так ведь?
– Отлично! – обрадовался Павел и бросил на друга быстрый взгляд: – Однако любопытно было бы узнать, что тебя может толкнуть уйти с нами в другой мир? Там жизнь чуть легче и немного комфортнее, но ведь мы можем попасть там на военный период, просто тяжёлые неурожайные годы со всеми вытекающими, а здесь ты оставишь всё хорошо знакомое, понятное и всех, кого любишь..
– Не знаю. Наверное, с вами мне просто интереснее жить, вы мне нравитесь, – при этих словах он невольно оглянулся на Элю, – я вам доверяю, да и оставлять мне тут особо нечего. Ни дома, ни семьи. А теперь и любопытно посмотреть, как там наши внуки правнуков будут жить.
Он насмешливо посмотрел на женщину.
– Тогда военный совет предлагаю считать открытым, – Павел не стал тянуть, смахнул улыбку с лица и стал серьёзным. – На повестке дня основной вопрос – как выбраться из Алатая, чтобы сбить со следа Лютера.
Вариантов несколько.
Первый – просто всем троим уехать завтра караваном до Наула.
– А разве Гора не возьмём? – удивился Коршень.
– А зачем?
– Так, Павел, тогда первый вопрос другой: продолжаем ли мы легенду: Эля отдельно, ты с мешками отдельно, а я твой друг. Или объединяемся и едем втроём. Теперь-то я понимаю, почему в ваших головах не укладывается, что каждая женщина должна быть под присмотром. У нас тут женщины одни только дома сидят. Значит, если Эля отдельно, то кто-то должен её сопровождать и охранять. Мне кажется, легенду надо продолжать. Так что присмотр Элине нужен, и в нашем случае она будет под присмотром Гора, больше некого. Мне кажется, Гор будет не против продолжить поездку в Наул, но, конечно, с оплатой. А я буду охранять тебя и вещи.
– Хорошо. Если легенду продолжаем, то в караване нам нужно две повозки!
– Необязательно. Элю просто можно пристроить к чужой. Вещей у неё мало. Тебя с мешками к чужой повозке пристраивать не хотелось бы.
– Хорошо. Легенду оставляем. С Гором поговоришь ты. Второй важный вопрос: в Наул мы сейчас поедем или нет? Можно сделать крюк и изобразить, что не Наул является нашей целью.
– Тоже верно.
– Мне кажется, – подала голос Эля, – главное сейчас, определить, кто скрывается и от кого скрывается. Тогда многие действия будут понятнее. Кто? Я одна скрываюсь, тогда только от Лютера. Или мне скрываться и от главы Алатая, если Лютер ему о Глене расскажет? Или ты, Паша, скрываешься от непонятного преследователя, который охотится за нашими мешками? Тогда ему до меня вообще не должно быть никакого дела. Можно вообще разделиться, и ехать в разные стороны, но не хотелось бы.
Мужчины переглянулись.
– Пока вычеркнем главу Алатая из этого списка. Хотя ты права, если глава узнает о Лютере, то Лютер может заинтересовать его твоей персоной.
– Коршень, ты сказал племяннику об Лютере?
– Сказал, но с тем, чтобы если он и сообщил главе, то завтра. Я думал, мы уже с караваном на Наул уйдём.
– Мне надо сегодня наведаться к Лютеру, – вздохнула Эля, – чтобы он не подозревал ничего, не поднял панику раньше времени и думал, что я сижу в этом же постоялом дворе и дожидаюсь Глена, или его покровительства. Как бы подстроить, чтобы он уверился, что у меня нет ни записей, ни вещей, которыми он так интересуется? Вроде как уехала и захватила только сундук с тряпками?
– Пока он не найдёт записи Глеба – не успокоится. Даже если ты голышом уйдёшь. Будет тогда тебя трясти, допытываясь, куда Глеб мог спрятать свои вещи. Кстати, здесь, если ты под его покровительством, никто даже и пальцем не пошевелит, чтобы тебя защитить.
– Что, даже убивать можно?
– Формально нельзя, репутация пострадает. Но воспитывать можно, даже плетьми.
Эля побледнела. Лютер предстал перед ней совсем с другого ракурса, не как безобидный заигравшийся подросток, а как мужчина, который для достижения своей цели может пойти и на жестокость и насилие.
– Не бойся, Элька, в обиду тебя не дадим, – Павел успокаивающе обнял её за плечи.
В течение следующего часа они выработали план действий. Насколько он удачен и что они не смогли предусмотреть – им покажет сама жизнь.
***
На сегодняшнем утреннем совете было решено ехать всё-таки в Наул. Караван выходил завтра, ехать предстояло десять дней. Однако для горничных Эля должна была изобразить свой отъезд уже сегодня и в противоположную сторону – обратно на побережье. Исчезновение Глена было прекрасным обоснованием к якобы возвращению матушки Элины домой.
А вот в караване в Наул с утра она должна будет предстать в другом образе и с другим именем. Гор позаботится о том, чтобы купить им место в чужой повозке.
Эля улыбнулась, вспомнив обсуждение, в каком образе она проведёт следующие десять дней путешествия в караване. Бабушкой она уже не выглядела, а её существенно постройневшая фигура на расстоянии внушала иллюзию молодой женщины.
– Ну, и кем ты теперь будешь у нас, Эля? На бабушку ты теперь не тянешь, – рассуждал Павел, внимательно разглядывая её со стороны. – Ну-ка, покрутись.
Эля послушно покрутилась перед мужчинами, которые внимательно её рассматривали.
– Молодой и богатой тебе тоже быть не к чему, у тебя в защитниках теперь будет один Гор. Однако выглядишь ты теперь… – Павел задумался.
– Как старшая сестра Гора она теперь выглядит, – ответил на незаданный вопрос Коршень. – Так что самое лучшее, вы брат и сестра, имя придумаем. Как бы внешность немножко Элине поменять?
– Это можно! Минуточку! – Эля решила немножко похулиганить. Она отвернулась, вытащила из косметички, которая лежала в её рюкзаке, помаду с карандашом, быстро подвела глаза и брови, подкрасила губы и повернулась к мужчинам.
Павел, знакомый с такой боевой женской раскраской, только ухмыльнулся, зато Коршень, непривычный к таким манипуляциям с лицом, вытаращил глаза и отшатнулся.
– Не надо так себя раскрашивать, – сказал он после минутного напряжённого молчания. – Это только внимание к себе привлекать.
– Что, не понравилось? – не выдержал и засмеялся Павел.
– Нет, – сказал Коршень медленно, явно подбирая слова, чтобы не обидеть женщину, – какая-то неживая и странная.
– Будто у вас здесь женщины губы ярче не делают, – шутливо надулась Эля.
– Ярче, но не другого цвета.
– Ну, не надо так не надо, – женщина отвернулась и стала мокрым платком стирать косметику с лица, однако в глубине души ей было приятно, что её настоящая внешность больше устраивала Коршеня. Всё-таки в основе этих убойных косметических ухищрений был откровенный обман и желание показать себя лучше, чем ты есть на самом деле, а вот этого желания у Эли как раз и не было. Сейчас она хотела быть собой и только собой в своём лучшем варианте.
* **
Десять дней путешествия в караване до Наула требовали серьёзной подготовки и мужчины взяли это на себя. На Эле лежала задача внушить Лютеру спокойствие и уверенность, своим поведением убедить, что ещё несколько дней она никуда не денется. Это даст возможность им исчезнуть
Теперь женщина стояла перед дверью и искала в себе нужный настрой. Она постучала и затем вошла в комнату. Гор остался у приоткрытой двери в коридоре.
Понятно, что нужно постараться ублажить эго Лютера, всячески успокаивать, расслаблять и снижать бдительность, чтобы он не почувствовал, что рыбка сорвалась с крючка и готова нырнуть в глубину, где её будет сложно найти. Однако о чём именно говорить с бывшим другом Глена, она не знала. О чём вообще можно было говорить с этим предателем, если даже видеть его не хотелось?
Лютер всё так же лежал на кровати, но выглядел намного лучше. На плече была свежая повязка, к кровати был придвинут стол, на котором стояли кувшин с кружкой и лежала книга.
– Интересно, что он читает, – подумала Эля, – кстати, прекрасные темы для разговора: погода, прочитанные книги и просмотренные фильмы. Последний пункт, правда, вычёркиваем, а вот первый и второй могут пригодиться.
Она медленно приблизилась к кровати и попробовала сместить свои эмоции в сторону сострадания, постаравшись увидеть в Лютере всего лишь раненого мужчину, который нуждается в сочувствии и уходе.
– Как вы, отец Лютер? – спросила она и присела на массивный табурет, стоящий недалеко от кровати. – Сегодня вы выглядите гораздо лучше.
– Ох, Элина, дорогая, давайте оставим эти вежливые расшаркивания между нами. Зовите меня просто Лютер, а я вас буду звать просто Элина. Согласна?
– Как скажете. Действительно, так, наверное, будет лучше, – она смущённо опустила глаза.
– И на ты. Хорошо, Элина? – приветливо улыбнулся мужчина.
– Хорошо. Так как вы… ты… себя чувствуете… чувствуешь?
– Лучше, хотя рука ещё болит. Вот только мне очень скучно. Никто меня не навещает, только ты.
– Наверное, есть причина, если здесь у тебя нет ни одного друга, – подумала про себя женщина, а вслух сказала:
– Как может быть скучно, если у вас есть книга? А можно я её посмотрю?
– А ты умеешь читать?
– Да, – гордо произнесла она, – Глен меня недавно научил. Хотя, конечно, быстро читать пока не выходит.
– А как ты у Глена оказалась? – маг как бы незаметно убрал книгу со стола.
Эля мысленно поставила себя на место оставшейся в Коксе Олги, постаралась представить, что бы отвечала она, родившаяся и выросшая в этой эпохе, и стала вдохновенно сочинять историю своей жизни. Она приукрашивала свой рассказ мелкими бытовыми деталями, которые наблюдала вокруг, живя в роли бабушки Киры в Коксе, только вместо Коксы в рассказе фигурировал город Мон, тоже находившийся на побережье, но существенно дальше.
Гор, ухмыляясь и поражаясь её фантазии, слушал её красочный рассказ из коридора. Он вместе с Лютером узнал, что матушка Элина вдова, дочь недавно выдала замуж, раньше находилась под покровительством двоюродного брата мужа.
– Каким-то непонятным образом Глен меня забрал. Уж как он уговорил брата, не знаю, – бесхитростно поведала она, сделав вид, что не догадывается о магическом подчинении.
Эля пыталась оставить у внимательно слушающего её мужчины впечатление достаточно умной, способной, но простодушной местной жительницы, которую Глен взял с собой за наличие магических способностей, женскую заботу и в перспективе удобную молодую любовницу.
И, кажется, ей удалось переиграть Лютера. Её восхищенный ласковый взгляд из-под ресниц сыграл свою роль. Мужчина расслабился, заулыбался и взял её за руку. Приходилось признать, что когда он так открыто и искренне улыбается, то кажется очень хорошим и надёжным, прекрасным спутником. Эле пришлось мысленно напомнить себе об его неблаговидном поведении. В голове просто не укладывалось, что за этой доброй улыбкой скрывается обманщик и подлец.
Она попыталась перекинуть нить разговора на него.
– Что мы всё обо мне, да обо мне. А вы откуда? Женаты? Где побывали?
– Не вы, а ты… – напомнил ей Лютер. – Глен, наверное, уже обо мне тебе всё рассказал.
– Сказал, что вы… то есть, ты его друг, что путешествовали вместе. Но вы ведь давно не виделись. Вы… ты ведь и жениться мог за это время, – кокетливо повела плечами она. В этой эпохе женщина внешне была на добрый десяток лет моложе Лютера, поэтому могла себе позволить ужимки молодой женщины.
Лютер стал рассказывать о себе. Нет, конечно же, он ещё не женат. Ещё не встретил ту самую единственную на всю жизнь. При этом Лютер многозначительно посмотрел на женщину.
Он рассказывал и за общими словами всё же проскакивала какая-то конкретика, названия городов и людей. Эля старательно слушала, хотя не знала, что из этого правда, а что ложь.
Её заинтересовал рассказ о том, как маги чуть не замёрзли во время вьюги, когда добирались до очередного портала.
– Значит, и в холодные края мы когда-то попадём, не только по жаре добираться, – подумала она, хотела сказать что-то вроде « да, у нас тоже сугробы бывали по пояс», однако вовремя вспомнила, что согласно своей легенде, снега она не должна была в своей жизни видеть вообще и в последний момент прикусила язык. А вместо этого произнесла с восхищением в голосе:
– Да… Снег же, наверное, очень холодный. Вы настоящие герои!
Лютер ещё хотел что-то спросить, но Эля уже поднялась:
– Я совсем вас утомила, да и приличия… Меня ждут в коридоре. Мне совершенно не хочется, чтобы пошли слухи. Я всё ещё надеюсь, что Глен вернётся.
Она промокнула уголком платка несуществующую слезу, подошла к приоткрытой двери, оглянулась на пороге, послала Лютеру ласковый взгляд и вышла.
Эля оглянулась на Гора. Он кивнул, и они вместе, как и планировали, спустились по лестнице, вышли из «Усталого путника» и нашли вполне приличную съёмную комнату, чтобы переночевать одну ночь до завтрашнего отхода каравана на Наул.
Потом они вернулись и разыграли небольшой спектакль для горничных в «Усталом путнике», чтобы девушки точно запомнили, что эта постоялица съехала, потому что встретила здесь родственницу, с которой теперь и собирается вернуться в родной Мон.
Всё прошло замечательно. Эля, радостно щебеча о том, как ей повезло и скоро она, наконец, снова увидит дочь, вместе с горничной собирала вещи, Гор зашёл к Павлу и сообщил, куда именно они переселяются уже как Гор и Селина, брат и сестра.
Она подошла попрощаться с хозяином «Усталого путника» и очень удивилась, когда мужчина наклонился к ней и тихо сказал:
– Был рад с вами познакомиться. Желаю спокойного путешествия в Наул.
Эля вздрогнула.
– Я еду в Мон! Откуда вы взяли? – попыталась возразить она, но наткнулась на насмешливый взгляд.
– Я много вижу и замечаю, иначе давно бы разорился. Люди часто хотят показать не то, что есть на самом деле. Однако не волнуйтесь, я вас не выдам. Это моя благодарность за защиту от подчинения.
– Глен всё-таки успел?
– Да. Передавайте ему поклон и наилучшие пожелания. Уверен, вы встретитесь.
От этих неожиданных тёплых слов Эля с трудом сдержалась, чтобы не обнять хозяина и не расцеловать в обе щёки. Мужчина прочитал этот порыв в её подозрительно заблестевших глазах, ласково ей улыбнулся, кивнул головой и громко сказал:
– Прощайте, матушка Элина. Удачной вам дороги в Мон! Надеюсь, как-нибудь ещё погостите у нас!
– Прощайте, – кивнула она, и вышла в сопровождении Гора.
Глава 2
На следующий день Лютер ждал Элину всё утро, однако она не пришла. После полудня он решил послать за ней горничную и велел передать, что ему стало хуже, надеясь надавить на её совесть.
Когда горничная сообщила, что матушка Элина съехала с постоялого двора ещё вчера, и по слухам, отправилась домой, маг чуть не зарычал от злости. Куда её понесло? Эта дурёха могла все записи Глена просто выбросить за ненадобностью. Её срочно надо было найти. Но как? Только если расспросить сопровождающего, который оба раза ждал Элину в коридоре. Но его тоже не было. Скорее всего он с ней ушёл. И где теперь прикажете её искать?
Лютер расспросил хозяина, горничных, но все вполне искренне и уверенно говорили одно и тоже: вчера встретила родственницу и с ней поедет в Мон.
Одна или нет они не знают, но её вещи нёс её сопровождающий, и он тоже не вернулся.
Настроение у Лютера было отвратительным. Из-за этой вертихвостки обрушился весь тщательно выстроенный им план. Подлость, какую он совершил по отношению к Глену, насильно перетолкнув его в будущее тысячелетие, оказалась напрасной. Записей добыть не удалось. Мысли о том, что Элина обвела его вокруг пальца и захватила все бумаги Глена, чтобы потом воспользоваться самой, он не допускал. Её магический уровень был слишком низок, она просто не смогла бы в них разобраться. Да и зачем ей записи мага-странника, если она порталов видеть не может?!
– Что же мне делать дальше? – напряжённо размышлял Лютер лёжа в своей комнате. – Искать эту дурёху? Где и как? Алатай всё-таки не деревня, человека искать как иголку в стоге сена. Нет, не найду я её так просто, она местная, всё здесь знает. Да и ехать мне сейчас куда-нибудь опасно, плечо ещё болит, как-бы воспаление не схватить.
Уже стемнело, южная ночь опустилась на город и принесла с собой звук поющих цикад. Но Лютер в своей глубокой задумчивости не слышал ни звуков их ночного концерта, не замечал ароматную волну, которую приносил с собой прохладный ветерок, иногда пролетавший в разогретой дневной жарой комнате.
– Получается, зря поссорился с Гленом. Все мои усилия, всё прахом, – тяжёлыми глыбами перекатывались мысли в его голове. – Никакой пользы не вышло. Лучше бы тихо телепался с ними в Наул да расспрашивал понастойчивее. Может, что-нибудь интересное Глен бы и рассказал. Ещё и эта ночная суета в доме, которая получилась от грохота. Лишнее внимание привлёк.
Лютер поморщился и вспомнил тот гулкий гром, прокатившийся по всему дому, что прогремел с той стороны портала. Тогда в ночной тишине магу показалось, что от этого грохота затряслись стены. А после этого последовал ужасный толчок, который разворотил ему плечо, заставил выронить из руки меч и упасть на спину. Хорошо хоть сознания не потерял и у него хватило сил сначала заползти под какую-то лавку, где в темноте его не заметили. Он остановил себе кровь и на рассвете смог с помощью иллюзии и подчинения выйти через кухню и сад. Сил не было, внимание расплывалось, поэтому иллюзия вышла очень короткая, но её хватило, чтобы выйти под личиной и завернуть за угол, а потом из последних сил доковылять до «Усталого путника» и попросить вызвать к себе лекаря.
* * *
Глава Алатая Рон не собирался оставлять без расследования тот переполох, который случился ночью в его доме. Этот властный мужчина не мог вынести мысль, что кто-то посмел пробраться в его дом и смог уйти безнаказанным.
Что этому неизвестному было нужно в его доме? И самое главное, необходимо понять, что произошло, чтобы не допустить этого ещё раз! Его дом не проходной двор!
Рон тщательно опросил всех работников и домочадцев, никто чужаков не видел, ничего особенного или подозрительного не заметил, и не похоже, что кто-то из них врал. Единственное, что было понятно без вопросов, это то, что в центре столового зала кто-то был серьёзно ранен и потерял много крови. Кто? Почему? Кем и как ушёл?
Глава в первый же день сорвал свою злость на домочадцах и наказал всю свою охрану, однако он и сам понимал, что охранники могут быть и не виноваты. Этого раненого мог провести кто-то из домашних.
И ещё этот непонятный грохот, который всех разбудил. Что это было?
Рон собирался докопаться до истины. Нельзя было упускать контроль над событиями, это было чревато потерей власти в городе. Он управлял целым городом железной рукой, и отдавать город другому человеку, метившему на его место не собирался. А такие в городе были, и не один.
Известие о том, что кто-то видел выходящего ночью из его дома раненого постояльца «Усталого путника», Рон принял как сигнал к действию.
Однако ситуация была такой странной, что он поосторожничал и сначала послал разузнать об этом постояльце. Его люди отправились на постоялый двор и сначала обо всём расспросили хозяина. Да, есть раненый, зовут Лютер, да пришёл окровавленный в ту ночь, сказал, что напали грабители. Нет, на бандита не похож.
А под конец, хозяин, поколебавшись, сказал:
– Про него ходят слухи, что он из тех, кто может приказать заставить делать людей то, что ему нужно.
– Как это?
– Ну, вот прикажет он тебе пойти убить главу города, ты пойдёшь и убьёшь, а потом никому не докажешь, что ты не сам до этого додумался, а тебе просто было приказано так, что ты отказаться не мог.
Когда Рону передали эти слова, он призадумался. До этого первое, что он хотел сделать, это притащить этого Лютера и хорошенько всеми имеющимися способами расспросить, чтобы, наконец, выяснить, что в доме тогда произошло. А теперь может оказаться всё куда сложнее.
Можно было просто приказать этого Лютера убить, но тогда бы так и остался неясным вопрос, что собственно тогда случилось в его доме.
Но и оставлять такого опасного человека в городе нельзя, но вот если чем-нибудь его зацепить, взять его в оборот и заставить работать на себя! Надо было всё обдумать.
А пока пусть его люди просто последят за этим Лютером. Посмотрят, что будет делать этот странный постоялец, да как себя вести.
За два дня слежки выяснилось, что Лютер вёл себя как обычный больной. Изредка выходил из своей комнаты и прогуливался, не отходя далеко от постоялого двора. Если бы не предупреждение хозяина, Рон давно отдал бы приказ притащить этого Лютера к себе в подвал и вытянуть из него подробности той странной ночи.
Получается, если этот постоялец может подчинять словом, то для предосторожности нужно его этого слова лишить. Нужно заставить его молчать, чтобы хотя бы люди, посланные за ним, смогли справиться с заданием и по меньшей мере не отпустить его.
– А ведь, если Лютер может подчинять, то он может приказать вообще пойти и убить их пославшего. То есть меня, – размышлял Рон. – Получается, чтобы он не подчинил себе моих людей, надо его или опоить, или просто вырубить. А лучше и то, и другое.
Добавить в питьё нужных травок постояльцу не составило труда, и бессознательного Лютера уже вечером перенесли в дом главы Алатая.
На следующее утро Лютер очнулся на жёстком топчане в незнакомой ему комнате без окон. Только на потолке виднелось маленькое отверстие с решёткой из прутьев для вентиляции, под ногами земляной пол, да кроме топчана в камере стояли грубо сколоченный стол, табурет, да помойная вонючая бадья в углу.
– Где я? Что от меня нужно?
Страх накрыл мага. Он боялся физической боли и понимал, что подчинение подчинением, а против простых побоев у него нет защиты.
Он прислушался. Через отверстие в потолке доносились голоса, лай собак, ржание лошадей, в общем, весь набор звуков большого хозяйственного двора.
– Кажется, я в городе в большом доме. Наверное, это глава как-то дознался, что это именно я был в его доме. Интересно как? – мысли путались, действие дурмана ещё действовало, страх, леденил сердце и не давал спокойно обдумать ситуацию. – Можно задействовать подчинение на первого, кто войдёт и выйти в коридор, а дальше? Иллюзию тоже накинуть можно на одного-двух, больше у меня сил не хватит. Хорошо хоть рука зажила достаточно, чтобы не бояться воспаления.
– И вещи! Мои вещи! – пронзило его отчаяние. – Там же у меня всё, монеты, драгоценности! А они же остались на постоялом дворе и, скорее всего, обратно я их не получу!
Лютер застонал от осознания величины потерянного и в который раз пожалел о том, что решил обмануть Глена. Ситуация вышла из под контроля и грозила неприятностями ему самому.
В это время Рон наблюдал за узником из глазка в дальней стене, замаскированного под сучок. Ему сразу доложили, когда Лютер очнулся и теперь глава наблюдал за ошеломлением и отчаянием своего узника.
– Хотелось бы посмотреть как он подчинять будет, чтобы знать чего ожидать, – размышлял Рон, – чем бы его спровоцировать? Для начала пусть пойдёт девка с едой да водой. Да строго ей приказать с пленником не разговаривать. Посмотрим, как он себя поведёт.
Спустя некоторое время заскрипел отодвигаемый засов и в камеру вошла девушка. В руках у неё был поднос, на котором стоял кувшин с водой да кусок хлеба. Лютер приподнялся на своём топчане и стал её рассматривать.
Девушка молча быстро подошла к столу, поставила поднос и повернулась было уходить, как мужчина взял её за руку и сказал звучным глубоким голосом:
– А как зовут тебя, милая?
Глава Алатая хмыкнул. Домочадцы перед ним трепетали и приказы выполняли беспрекословно. Вряд ли девчонка осмелится что-то произнести.
Но тут его брови поползли на лоб. К величайшему удивлению Рона, она очень тихо, но прошептала своё имя.
– А где я нахожусь?
– В доме главы.
Вопросы сыпались один за другим. Лютер явно торопился, каждую секунду стража могла вмешаться и остановить этот поток ценной информации, выдаваемый под подчинением.
– А далеко ли идти до двора? Куда поворачивать? Сколько стражников на входе?
Вопросы были короткими и конкретными, ответы девушки вполне информативными. Дом и его домочадцев она хорошо знала.
– Так вот как действует подчинение! Получаешь ответ на любой вопрос. Или выполняешь любое действие! И сколько людей одновременно Лютер так может подчинить? А если посадить его на цепь, сможет ли он заставить его выпустить? А его самого, Рона, сможет заставить делать то, что Рон сам не хочет?
Потрясённый глава Алатая очнулся. Девушку в камеру запустили по его приказу и стражники не следили, сколько она там пробудет. Надо было срочно вытаскивать её оттуда, пока она этому Лютеру план всего дома не нарисовала.
Уже вполне верилось, что с такими способностями этот человек даже раненый мог бы выбраться из хорошо охраняемого дома.
Ситуация требовала осмысления, а текущие дела, которыми был полон каждый день Рона уже накатывали и требовали внимания. Он не стал сразу же как обычно сажать узника на цепь, запугивать и ломать, выколачивать из него всё, что нужно.