Заговор

Глава 6

Сара вздрогнула от холода и застегнула парку. Ветер взметнул ее волосы, и рыжие пряди заплясали перед лицом. Она прошла в дом и включила фонарик, чтобы рассмотреть кровавую дорожку длиной метров двадцать, идущую от прихожей до трупа премьер-министра.

Она шла по следу, шагая чуть сбоку, наблюдая за тем, как примята трава, и неоднократно останавливаясь, ища на земле следы.

Краем глаза она заметила приближающегося начальника полиции. Он в последний раз затянулся сигаретой, потом достал из кармана металлическую коробочку, загасил окурок, убрал в нее и захлопнул крышку.

– Ложный след, разумеется. В скале всего один карабин – им пользуются орнитологи, когда надо ставить сети, чтобы отловить птиц для их кольцевания. А что у вас? Вы видели Триммера?

– Как вы представляете себе сценарий, объясняющий, почему мы нашли премьер-министра вон там, а не на месте, где ей нанесли удары? – спросила Сара, указывая на площадку утеса.

– Я вам уже сказал: ее убили, а затем решили сбросить труп в море, чтобы инсценировать несчастный случай. Но тут они услышали, что приехал я, и бежали, чтобы не пришлось решать еще одну проблему.

– Неужели они рассчитывали выдать случившееся за несчастный случай, хотя мы непременно нашли бы трупы телохранителей? Или домик враз испарился бы со всем содержимым? Это не имеет смысла.

Николай Хауг прижал раненый палец и ответил тоном, который хотел сделать спокойным, но в котором проскальзывало раздражение:

– Может быть, они просто хотели избавиться от трупа?

– И отказались от своего плана всего в десяти сантиметрах от края пропасти? Это выглядит маловероятным, когда вспомнишь, с какой эффективностью они расправились с тремя подготовленными сотрудниками службы безопасности.

Сара понимала, какое раздражение вызывает у начальника полиции, но делала она это не ради удовольствия.

– Вызовите двоих научных экспертов и медэксперта, – заключила она.

Николай Хауг пробурчал несколько слов, унесенных ветром и шумом волн, потом взял рацию и передал приказ инспекторши, настолько же раздражающей, насколько и проницательной.

Через несколько секунд два силуэта в безукоризненно белых комбинезонах уже изучали длинный след, оставленный телом премьер-министра на поросшей травой земле, имея задание выявлять по обеим сторонам дорожки следы, исходя из гипотезы, что кто-то перетаскивал тело, держа за руки.

Медэксперт опустился на колени, чтобы быть на одном уровне с Сарой. Начальник полиции наблюдал за ними, стоя сзади.

– Вы подтверждаете наличие на траве крови? – спросила Сара, осветив три пучка травы, испачканные кровью.

– Конечно… – прошептал Триммер с настороженным видом. – Ноги, когда их волокли по земле, попали в кровь и размазали ее по траве…

– Вот только запачканная кровью полоска травы слишком широка. Шире, чем пара ног.

– К чему вы клоните?

Сара не ответила. Она наблюдала за тщательной работой людей в стерильных костюмах. Тем временем становилось все холоднее и холоднее, а до восхода солнца оставалось минимум три часа. Она воспользовалась паузой, чтобы отправить эсэмэску Кристоферу – успокоить его, сообщить, что благополучно прибыла на место, выразить надежду, что с Симоном все устроилось, что она любит их обоих и уверена, что первый его рабочий день пройдет великолепно.

– Вас, – вдруг обратился начальник полиции, хлопнув ее по плечу.

Он протягивал мобильный телефон.

– С вами хочет поговорить Йенс Берг, министр внутренних дел.

Сара взяла аппарат, встала и отошла от маленькой группы.

– Сара Геринген, – назвалась она, опуская капюшон, чтобы защитить микрофон телефона от ветра.

– Благодарю за то, что так быстро откликнулись на нашу просьбу, инспектор. Нет никакой необходимости вам объяснять, насколько сложна ситуация. Думаю, вы сами это прекрасно понимаете. Что вы нашли?

Сара терпеть не могла иметь дело с высокопоставленными политиками. Не то чтобы она перед ними робела или не доверяла им. Просто все они требовали немедленного результата, четких и ясных ответов, тогда как преступление и его расследование складываются из времени и нюансов.

– По нынешнему состоянию расследования могу сообщить вам три вывода. Первый: в отличие от Николая Хауга я думаю, что случившееся может быть делом рук всего одного человека, прошедшего специальную боевую подготовку, но не принадлежащего к секретным службам русских. Второй: премьер-министр, если судить по татуировке на ее спине, возможно, не была той строгой женщиной консервативных взглядов, какой ее знала публика. Третий: выдвинутое медэкспертом Иоахимом Триммером и начальником полиции Николаем Хаугом предположение о том, как происходило убийство, мне кажется неверным, но я пока не располагаю доказательствами, чтобы подтвердить свою гипотезу. Через полчаса я буду знать об этом больше.

– Послушайте, все, что вы рассказываете, не поможет мне составить заявление, с которым придется обратиться к норвежскому народу, – резким тоном перебил министр внутренних дел. – Вы прекрасно понимаете, что объявление об этом убийстве будет иметь отклики во всем мире, а я не могу использовать ни единого слова из тех, что вы мне наговорили! Я могу отсрочить мое выступление до 17 часов максимум. Сейчас… 4.19 утра. Значит, у вас остается менее двенадцати часов, чтобы представить мне хотя бы достоверный след, ведущий к виновному или к виновным!

Сара отлично знала, что после такой драмы на министра внутренних дел будут показывать пальцем, обвиняя в некомпетентности, а ему придется успокаивать Аллана Даля, председателя Национального собрания, который временно возьмет на себя обязанности премьер-министра до назначения нового постоянного.

– Аллан мне сказал, что вы лучшая, – добавил Йенс Берг. – Что он работал с вами по «делу 488» и полностью вам доверяет. Так что просите у меня все необходимое, но докажите, что заслужили свою высокую репутацию. В противном случае и мое, и ваше имя будут ассоциироваться с одним из величайших провалов в нашей истории!

Сара возвратила телефон начальнику полиции, вопросительно смотревшему на нее.

– Ну что? – поинтересовался Иоахим Триммер.

Сара только пожала плечами. Уступить давлению начальника, кем бы он ни был, означало подчиниться чужой воле. А сегодня Сара была особенно нерасположена нарушать свои правила поведения. Она забыла об угрозах министра, вновь внимательно присматриваясь к работе экспертов, изучавших кровавый след.

Прошло несколько минут, наполненных только воем ледяного ветра, шорохом травы и беспомощными завываниями пенных волн, окружавших остров.

– Я не представился сразу, – заговорил наконец Триммер, потирая руки, чтобы согреться в своих перчатках, – потому что хотел понаблюдать за вами, пока вы не знаете, кто я, посмотреть, действительно ли вы такая, какой вас описывают ваши коллеги: молчаливая, каждую фразу будто скальпелем отрезаете, чтобы сказать только то, что строго необходимо. И красота у вас холодная, как ваш подход к расследованию преступления.

Сара рассеянно слушала медэксперта, сосредоточившись на действиях двух сотрудников, осматривавших дорожку.

Прошло тридцать минут, за которые Триммер несколько раз пытался завязать с ней разговор, но безуспешно. От неподвижного стояния на одном месте Сара начала замерзать. Хотя слова медэксперта согревали ей кровь.

– Инспектор! – вдруг окликнул ее один из сотрудников экспертно-криминалистического отдела, закончивший отработку дорожки до трупа премьер-министра.

Сара обернулась и кивком показала, что слушает. Сотрудник подошел, бросил унылый взгляд на начальника и медэксперта, после чего признался:

– Я не нашел следов ни вдоль дорожки, ни на ней самой. Трава нигде не затоптана. Конечно, на такой почве трудно обнаружить отпечатки, но я заявляю категорически: по этой дорожке не ступала ничья нога.

В маленькой группе новость произвела эффект удара электрошокером. Николай Хауг полез за новой сигаретой, а Триммер недоверчиво посмотрел на Сару.

– А на вашей стороне? – спросила она второго сотрудника.

– Тоже никаких следов. Зато есть тонкие свежие вмятины на обледенелой земле по всей длине дорожки. Они собраны группами по пять штук с каждой стороны борозды и присутствуют через небольшие равные интервалы.

Саре не надо было говорить медэксперту, что ему следует делать. Он подбежал к трупу Катрины Хагебак, сел на корточки, взял ее правую руку и через лупу осмотрел ногти, после чего выругался сквозь зубы.

Сара встала у него за спиной в тот самый момент, когда он опустил левую руку премьер-министра.

– Это она. Никто ее сюда не тащил. Она сама доползла до края площадки, – ошарашенно произнес он.

– Что? Но как вы это заметили? – удивился Николай Хауг.

Сара предоставила объяснить Триммеру:

– На дорожке больше крови, чем оставили бы две ноги, запачкавшиеся в ней, потому что кровь сочилась у нее из живота и попадала на землю и траву. Пять углублений через равные интервалы оставили ее пальцы, когда она цеплялась ими за землю, чтобы ползти – под ногтями грязь.

– Но почему? Почему она это сделала? – громким голосом спросил начальник полиции.

Сара осветила место как раз над головой убитой и заметила отблеск вне зоны освещения прожекторов. Кровь запачкала край скалы, как будто некий окровавленный предмет скатился или сполз там. В этот раз в глаза Саре бросилась рука премьер-министра, вытянутая к обрыву, словно перед смертью она что-то бросила вниз. Сара почувствовала, как учащенно забилось сердце от возбуждения, которое ничто не может заменить.

– Эй, вы куда?! – крикнул ей начальник полиции. – Еще свалитесь вниз – только этого нам не хватало!

Сара опасно приблизилась к самому краю и сделала Триммеру знак подать ей руку, что он тотчас и выполнил.

Потом она медленно наклонилась над пропастью, освещая край скалы лучом фонаря. Внизу серая пена пела свою нескончаемую песню, разбиваясь о каменную преграду. Чуть выше были различимы гнезда спящих птиц. Но единственное, что видела Сара, был небольшой скалистый выступ метрах в десяти ниже. Естественная платформа, на которой покоился большой черный предмет с неразличимыми очертаниями, у которого в свете лампы блеснули две сияющие глазницы.

Глава 7

– Что это такое? – спросил Иоахим Триммер, наклоняясь над пропастью.

– Где спасатели? – спросила Сара вместо ответа. – Туда должны лезть они.

– Они в море, – процедил сквозь зубы начальник полиции. – Хренов кипрский танкер подал этой ночью сигнал бедствия: течь. Так что у них в разгаре эвакуация. Можно связаться с отделением в Вадсё…

– Через сколько они будут здесь?

– Я бы сказал, часа через два, с учетом метеоусловий.

– Две веревки и страховочный пояс! – приказала Сара, обращаясь к начальнику полиции.

Николай посмотрел на нее так, как если бы она была не в себе, но все-таки передал по рации ее распоряжение своим людям.

Сара повернулась к медэксперту:

– Проведите детальное вскрытие Катрины Хагебак. Я хочу знать все о ранах на ее груди, плечах и задней части черепа. Начните с плеча. Если они действительно нанесены рукой, то на них больше шансов обнаружить отпечатки пальцев. Также изучите мел и субстанцию, которой он был приклеен.

Иоахим Триммер обратился к стоявшим за ним двоим сотрудникам экспертно-криминалистического отдела:

– Найдите специалиста-геолога и отправьте ему на анализ мел. И перенесите труп в палатку для вскрытия, пожалуйста. Я к вам там присоединюсь. А вы, инспектор… будьте осторожны.

Сара сочла это проявление заботы трогательным, пока он не добавил:

– Не хочу увидеть вас голой на моем столе из нержавейки.

И он ушел ритмичным шагом к задней части дома. Сара ничего не ответила, подумав, что некоторым мужчинам нравится раздевать женщин на словах, когда они не могут сделать этого руками.

– Веревки и страховочный пояс, господин начальник! – сообщил запыхавшийся полицейский, державший в руках два крепких морских каната и пояс.

Сара завладела ими прежде, чем Николай успел взять.

– Проденьте эту веревку за своей спиной, а эту отдайте двоим вашим людям, – попросила она начальника полиции. – Вторую спустите рядом со мной. Я привяжу к ней то, что найду внизу, чтобы вы могли поднять груз. А сейчас дайте мне рацию.

– Вы собираетесь спускаться без света? – спросил ее начальник полиции.

Сара снова посмотрела на скалистую стену, погруженную в полумрак арктической ночи. Она была отвесной, но на ней имелось много выступов. Единственной опасностью было выпустить из рук веревку или разбудить птиц.

Взяв рацию и дождавшись, когда начальник полиции и двое его сотрудников займут свои места, Сара надела страховочный пояс, крепко ухватилась за веревку и встала на краю обрыва. Пятки уже повисли над пустотой.

Порыв ветра дернул веревку, подошва ботинка соскользнула со скалы и сорвала камешек.

Сара посмотрела, как он летит вниз, в черную бездну, которую в тридцати метрах ниже лижут пенные волны, и ей стало страшно. Это не был инстинктивный страх падения и смерти, а, скорее, два противоречивых опасения. Во-первых, умереть не выполнив задуманного и не создав семьи с любимым человеком. Во-вторых, и это чувство было более глубинным, в темных уголках ее мозга плавал страх, казалось живший в ней всегда, а сейчас вдруг проявившийся: страх сам по себе. Та часть ее самой, в существовании которой она не признавалась даже себе, требовавшая разжать руки и уступить зову бездны.

В каком эпизоде ее прошлого следовало искать корни этого смертельного импульса? В психологических травмах, полученных на войне? Возможно. Но казалось, что причина кроется где-то еще дальше. Кто она на самом деле? Неуместный, пугающий вопрос пронзил Сару, как поражает слух внезапный гудок локомотива.

– Готовы?! – крикнул Николай Хауг, чей голос унес внезапный шумный порыв ветра.

Сара помотала головой, выбитая из колеи тем, что поддалась пугающим ретроспективам. Враждебная стихия и мысли о предстоящем трудном спуске помогли ей вернуться в реальность. Она медленно переместила руки вниз по веревке и наклонилась назад. Потом сделала глубокий вдох и, стараясь не смотреть вниз, начала спуск в бездну.

С первого же шага ветер набросился на нее, словно безумный, толкая в пустоту. Волосы хлестали по щеке, тело заносило вбок, однако мышцы вовремя скомпенсировали наклон, и она повисла перпендикулярно склону.

– Все в порядке?! – вопил сверху Николай.

Сара привела мысли в порядок, стараясь не думать о боли, которую причиняла врезавшаяся в ладони веревка.

Она дважды глубоко вдохнула и не стала отвечать Николаю, боясь разбудить птиц, сотни которых гнездились менее чем в десяти метрах ниже.

Воспользовавшись внезапно наступившим затишьем ветра, она быстро опустилась на два метра. Мышцы рук были напряжены от усилия, глаза слезились от раздражения. Она осторожно посмотрела через плечо. До маленького скалистого выступа оставалось каких-то два метра.

Сонная артерия пульсировала так, что перехватывало горло. Сара передвинула вдоль скалы правую ногу, затем левую. Еще немного усилий – и она будет в безопасности. Если не считать уверенности, что за ней наблюдают. Она повернула голову направо и оказалась почти нос к носу с крючковатым оранжевым клювом тупика. Спрятавшийся за скалистым навесом, он был незаметен сверху.

Неподвижно сидевшая птица пристально смотрела на нее. Сара знала: если тупик нападет, то будет целить в глаз. Внизу рев волн усилился, предвещая шторм. Ветер гнал ее к птице, а внизу прибой исполнял свою мрачную песню, словно призывавшую к схватке.

Птица распушила перья, приоткрыла клюв… И ударила.

Сара отпрянула назад, скользя вниз по веревке. Перед глазами пронеслась вся жизнь. Верх и низ больше не существовали. Удар был моментальным. Отброшенная к стене, она почувствовала, как соскальзывают с выступа подошвы, а плечо врезается в скалу. Град камней рухнул вниз, и тут же в хаосе пронзительных криков в небо взметнулся пернатый ад.

Наверху сотрудники полиции увидели тучу взлетающих перепуганных птиц.

– Держите крепче! – заорал Николай Хауг, испугавшись, что его люди инстинктивно отпустят веревку, чтобы спастись.

Ошеломленная птичьим переполохом, Сара стала спускаться со всей возможной скоростью. И тут птица ударила ее крылом по лицу, нога соскользнула с выступа скалы, она выпустила веревку, упала и покатилась к краю узкого выступа, за которым разверзлась пустота.

Сара вытянула руку и ухватилась за каменистый гребень. В отчаянном желании выжить пальцы спазматически вцепились в него. Ноги ее болтались над бездной, скалы тянули к ней свои острые зубы. Она упрочила захват, схватившись за гребень и другой рукой. Затем, из последних сил, с криком ярости подтянулась на руках. Ей удалось упереться локтем в плоский выступ и заползти на узкую площадку.

Прижавшись щекой к влажному камню, обессилевшая, в состоянии полной паники, она дважды жадно вдохнула воздуха, и ее едва не стошнило. Отвратительный запах гниющей плоти выворачивал желудок. Она подняла глаза и невольно содрогнулась от ужаса.

С окровавленной шерстью, с разинутой пастью, в которой торчали сломанные зубы, с расширенными ноздрями, опираясь на один рог на скалистом выступе лежала бычья голова.

Словно загипнотизированная, Сара приподнялась на скале. Почуявшие падаль птицы приблизились к ней на опасное расстояние. Сара взяла вторую веревку, висевшую вдоль обрыва и крепко обвязала ею голову животного, после чего дважды резко дернула, давая сигнал поднимать груз.

Сара удостоверилась, что на платформе ничего больше нет, дала себе несколько минут отдыха и стала подниматься, используя те немногие силы, что еще у нее оставались. Она трижды дернула за веревку, соединенную с ее страховочным поясом, предупреждая, что возвращается, и начала подъем.

Ей потребовалось менее пяти минут, чтобы ухватиться рукой за край площадки наверху. Николай подбежал, чтобы помочь ей. Вид у него был настолько встревоженный, насколько усталый от усилий, приложенных для того, чтобы помочь Саре подняться.

– Ну, вы на нас нагнали охренительного страху! Твою мать, вы же ранены!

Сара провела пальцами по верхней части щеки и почувствовала боль, стрелявшую под глазом. Ничего серьезного.

– Опять под тот же самый глаз, – бросил Николай Хауг, намекая на шрам Сары.

Ничем не показывая страха, который еще терзал ее, она направилась к бычьей голове, лежавшей словно деталь кровавой бойни, забытая на поле битвы. Прожектор, еще недавно освещавший труп премьер-министра, теперь лил свой холодный белый свет на полуоткрытую пасть быка.

Сара жестом подозвала двоих медиков из экспертной группы. Она обратилась к тому, кто был выше ростом. У него были курчавые волосы и добрый взгляд.

– Ваше имя?

– Геральд Мадкин.

– Вы займетесь сравнением крови животного с образцами, найденными на следах, оставленных жертвой. В доме и снаружи, на траве. Я хочу знать, с какого точно места Катрина Хагебак тащила это, а еще хочу иметь точную картину преступления до того момента, как премьер-министр выбралась из дома. Где находилось тело премьер-министра? Где была бычья голова?

Оба полицейских кивнули и направились к своей тележке за шприцами, пипетками, шпателями и контейнерами, необходимыми для взятия проб.

– Стало быть, именно это Катрина Хагебак сбросила со скалы… – проронил Николай Хауг, садясь на корточки. – Дерьмовую бычью голову, воняющую падалью. – Невозмутимость бывалого профессионала, начальника полиции, сменилась недоверчивой гримасой. – Но что она делала с этой штукой?

– Я бы хотела заняться списком подозреваемых и разобраться… с этим, – заявила Сара, не сводя глаз с головы животного. – Время поджимает.

Начальник полиции как будто не слышал. Окаменев от изумления, он не мог понять, как такие странные события могли произойти в его маленьком округе.

– Офицер Хауг! – вернула его к реальности Сара, показывая на часы.

Он распрямился, массируя затылок и при этом не отрывая взгляда от бычьей головы.

– О’кей, о’кей…

Сара первой пошла быстрым шагом к дому. Прежде чем начальник полиции догнал ее, она взяла рацию и попросила офицера Ингрид Вик через десять минут подняться на второй этаж дома.

Затем она прошла на площадку второго этажа, служившую премьер-министру кабинетом. Сотрудница экспертно-криминалистического отдела, проводившая осмотр этой части дома, собирала свои инструменты.

– Подождите, – попросила ее Сара.

Лет сорока, черные волосы с проседью, темные круги под глазами, землистый цвет лица – казалось, эта женщина собрала на своем лице понемногу от каждой смерти, обстоятельства которой исследовала.

– Я Сара Геринген, руковожу расследованием. Ваше имя?

– Эмили Шарран.

Сара сразу же узнала французский акцент и перешла на родной язык собеседницы.

– Вы закончили осмотр этой комнаты?

В глазах женщины с усталым лицом промелькнул огонек удивления.

– Э-э-э… да. Я иду к компьютеру, чтобы приступить к анализам, – ответила она, тоже на французском.

– Осмотрите рации SVR-19 сотрудников личной охраны, – продолжила Сара. – Это более срочно. Я хочу знать, записали ли они хоть что-то в последние мгновения.

– Слушаюсь, инспектор.

– Эй, что это за разговоры? – раздраженно спросил на норвежском начальник полиции Хауг, встретив женщину-эксперта наверху лестницы.

– Я попросила ее изучить рации. Она француженка, и я разговаривала с ней на ее родном языке. Не для того, чтобы скрыть что-либо от вас, а с целью создать с ней лучший контакт.

Николай пожал плечами, потом протянул дезинфицирующий пластырь Саре, которая поблагодарила и приложила его к раненой щеке.

– Вы курите? – спросил он, предлагая ей свою пачку сигарет.

Она покачала головой, вспомнив времена, когда приняла бы угощение или даже сама попросила бы сигарету прежде, чем ей ее предложили. Но это было до того, как она поняла, что чем меньше симпатий возникнет между коллегами, тем лучше пойдут дела. Начальник полиции вытряхнул из пачки сигарету, прикурил и прищурил свои синие глаза, когда их защипало от дыма.

– Вы все-таки офигенная женщина! – бросил он, придвигая стул, чтобы сесть, тогда как Сара осталась стоять. – Значит, это не треп, все то, что рассказывали о ваших профессиональных достижениях. Я был бы счастлив иметь здесь таких работников, как вы! А не тех клуш, с которыми приходится пахать!

«А они были бы счастливы, если бы их начальник не был женоненавистником высшей категории, таким как вы», – хотела ответить Сара, но для того, чтобы расставить в этом пункте все точки над i, она приготовила другие аргументы. Которые собиралась использовать в свое время.

– Вы провели здесь всю жизнь. Откуда могла взяться эта бычья голова? В окрестностях есть скотоводческие хозяйства?

– Слушайте, я не знаю, как вам удается переваривать все находки, которые делаются, но лично мне нужно немного времени, чтобы привести мозги в порядок.

Вот времени у Сары не было. Не только потому, что она понимала необходимость срочно представить данные министру внутренних дел, но и потому, что отнюдь не была уверена в том, что тот или те, кто учинили здесь бойню, не повторят то же самое в самые ближайшие часы в другом месте.

Но Сара понимала и важность паузы в любом расследовании. Поэтому дала Николаю несколько минут.

Он сделал новую затяжку, но в этот раз дольше обычного задержал дым в легких, прежде чем выдохнуть его.

– Значит так: бычья голова, приклеенный к руке мел, что-то вроде плана, вытатуированного на спине, дырки в теле, казнь мечом, – заговорил начальник полиции. – И мы говорим о нашем премьер-министре! О той самой женщине, которая объясняла нам по телевизору необходимость очередного снижения зарплат, или о том, что мы должны играть более важную роль в Евросоюзе, или… Она выглядела совершенно нормальной!

Николай как будто ожидал от Сары реакции – одобрения или даже осуждения. Но единственный вывод, к которому Сара пришла, услышав слова Николая, был таков, что ей теперь придется не только искать убийцу или убийц, но и разбираться в прошлом самой жертвы. Стало очевидно, что Катрина Хагебак была совсем не такой, как та публичная персона, которую все знали.

Начальник полиции некоторое время рассматривал Сару, и она подумала, что сейчас он бросит ей в лицо, что с него довольно этого молчания. Но Хауг только указал пальцем на ее щеку.

– Снимите пластырь, пока он не присох к корке, а то потом, когда будете его отдирать, снова пойдет кровь. Жаль будет портить такие милые веснушки.

Сара сняла пластырь, убедилась, что ранка больше не кровоточит, потом сложила пластырь и сунула в карман, чтобы не мусорить на острове.

– Итак, по порядку, – сказала она наконец. – Отработайте все местные скотоводческие фермы, бойни, мясокомбинаты на предмет установления места, где была куплена или украдена бычья голова. Во-вторых, найдите мне кого-нибудь, чтобы просканировать стены комнаты страха. В такого рода помещениях зачастую устанавливают сейфы. Возможно, и в этой есть. И возможно, именно его искали убийцы. Если мы узнаем, что в нем хранится, это даст нам наводку на мотивацию действий нападавших, то есть поможет составить их психопрофиль. В-третьих…

– Грубо говоря, я в этом деле становлюсь вашим помощником, да?

– Скажем так: в ожидании прибытия других членов моей команды, вы являетесь наиболее квалифицированным и наиболее опытным сотрудником, который способен помочь мне максимально быстро отвечать на вопросы министра внутренних дел.

Начальник полиции посмотрел в глаза Саре, показывая, что она его не провела.

– Ну что, если так, по крайней мере, разок поработаю перед отставкой под началом женщины. Это не…

– Вы знаете, для кого предназначалась комната, оборудованная как больничная палата? – перебила Сара.

– Хм… – кашлянул Николай, пряча подальше свою гордость. – Да, для отца премьер-министра. Он лечится в больнице Вадсё – у него проблемы с сердцем. Когда премьер-министр приезжает сюда, она забирает его, и они вместе проводят здесь уик-энд.

– Почему его здесь нет сегодня?

– Я задал себе тот же вопрос и позвонил в больницу. Он там. Вчера утром ему стало хуже, и они решили оставить его под наблюдением.

– Полагаю, он еще не в курсе.

– Абсолютно. Учитывая его состояние, его можно вычеркнуть из списка подозреваемых.

– Из списка подозреваемых непосредственно в нападении, но не из списка потенциальных заказчиков, – поправила Сара.

Николай поджал губы и удивленно поднял брови, такие светлые, что казалось, будто они выщипаны.

– Да ну, я знаю этого человека. Он местный, бывший рыбак. Старик никому не причиняет зла и хочет тихо-спокойно дожить свой век, и, если возможно, рядом с дочерью. Впрочем, вы начальница, вам виднее. Кстати, каковы ваши предположения? Кто мог проделать такую сложную операцию?

Само собой разумеется, что в случае убийства члена правительства в первую очередь начинают разрабатывать версию о виновности политического противника. А единственными противниками Катрины Хагебак, кто питали к ней настолько сильную ненависть, были члены крайне правой партии, называемой Партия прогресса. Но, как уже отметила Сара, использованный способ был не самым простым и прямым. Бычья голова, раны на торсе, меч… Нет, эти люди не стали бы устраивать столь сложную мизансцену, а устранили бы препятствие своей идеологии более просто.

– У Катрины Хагебак были здесь враги?

– Насколько мне известно, нет, а я считаю, что неплохо информирован о происходящем в моем графстве. Жители Вардё знали, что она приезжает сюда побыть в покое. Никто не навещал ее на острове, а она сама никогда не бывала в городе. Люди уважали ее покой. По правде говоря, они даже гордились, что набирается сил у нас.

– На маяке есть смотритель?

– Да, но по выходным его не бывает, потому что порт закрыт. Раз уж речь зашла о нем, я знаю, что Катрина Хагебак и Олаф иногда разговаривали. Но только как соседи, которые вежливо раскланиваются при встрече. Ничего больше.

– Тем не менее это знакомый такого рода, которому без опаски открывают дверь.

– Вы подозреваете, что Олаф мог провернуть подобное дело?

– Для меня Олаф не более как одно из имен в списке, а не парень из моего города, знакомый мне с детства, и, с моей точки зрения, он входит в число подозреваемых. Так что он попадает в число тех, чье времяпрепровождение необходимо проверить. Как и всех прочих, составлявших ближний круг общения Катрины Хагебак в районе. Через шесть часов мне необходим четкий распорядок дня всех ее знакомых по работе, родственников и друзей, живущих в округе. Я запрошу у Осло помощи в проведении тех же изысканий на национальном уровне. Также ищите всех свидетелей, которые могли заметить в Вардё чужака, прогуливающегося поблизости или садящегося на судно, идущее к острову, вчера утром и вчера вечером.

– Думаете, это непременно кто-то из местных?

– Нет, просто других слишком много, чтобы всех можно было бы допросить. Мне необходимо получить заключения экспертов, чтобы попытаться составить максимально точный профиль убийцы или убийц.

Николай кивнул, раздавил сигарету в коробочке и выпрямился во весь свой немалый рост. Когда он брал перчатки, то делал это несколько дольше, чем обычно. Сара чувствовала, что он хочет, но не решается ей что-то сказать.

– О чем вы думаете, Николай?

Тот усмехнулся и смерил ее взглядом.

– Вы что, никогда не останавливаетесь?

Она терпеливо ждала, приглашая его своим спокойствием открыть ей мысли.

– Что они искали, те, кто это сделал? Я хочу сказать: они перевернули весь дом, ломали стены, пытали ее… что такое она прятала? И нашли ли они это?

Не перебивая, Сара кивнула.

– И потом, не знаю, но вся эта мешанина из бычьей головы, мела, дырок в теле, ударов мечом… скажите честно, у вас не возникает мысли, что это какой-то… сатанистский ритуал?

Сара хотела сказать, что она предполагала сделать в этом направлении, но тут на лестнице послышались шаги.

– А вы что тут делаете? – пробурчал начальник полиции Вардё.

Ингрид Вик, втянув плечи, смотрела на начальника с испугом ученика, стоящего перед директором школы.

– Это я попросила ее прийти, – тут же сказала Сара. И, повернувшись к Ингрид, добавила: – Я хочу поручить вам одну работу.

Молодая женщина робко подошла, немного сутулясь, с лицом словно застывшим в боязни помешать, голубые глаза, глубоко сидящие в глазницах, старались не смотреть на собеседников прямо.

– Мне необходимо узнать всё о ритуалах, сатанистских или нет, религиозных и прочих, в которых используется бычья голова, – объявила Сара. – Мне это нужно знать как можно скорее. Через два часа.

Не надо было быть таким внимательным наблюдателем, как Сара, чтобы заметить волнение в глазах молодой сотрудницы полиции. Она взглядом попросила подтверждения у начальника, который с трудом сдерживал свое недовольство.

– С этого момента, занимаясь данным делом, обо всем, что узнаете, вы будете докладывать лично мне, – заявила Сара, чтобы пресечь любые возражения.