Сирены Амая

Симо убрал бусину в карман и уставился на улов из желудка мертвеца, не решаясь его коснуться.

– Неизвестную парализовали ими?

– Не знаю, не знаю, я могу и ошибаться. Нужна отдельная экспертиза. Но одно точно: внутри желудка – ожоги. Проглоти такую дрянь – и тебе конец, если ты, конечно, не съел перед этим тухлую рыбу и беляш, поданные на обувной стельке. Спасение через рвоту, господа. Или чик-чик – зовите хирурга.

Симо очень внимательно выслушал патологоанатома, потом осторожно взял бусину с медицинского лотка и поднес к глазам. На покатой поверхности была выточена буква «Ш».

– А остальные? – быстро спросил он. – Что там?

Когда все бусины перекочевали на поднос, выяснилось, что их одиннадцать и на каждой – буква. Итого получалось: две «Ш», две «М», две «А» и по одной «Х», «Р», «Ф», «Е», «О». Мужчины сгрудились у подноса. Ни о чём конкретно не думая, Симо принялся переставлять бусины, пытаясь собрать слово. Но ничего не получалось, орешек анаграммы не давал себя раскусить. Выходили всякие «фарш», «хром», «хер» – и больше ничего путного.

– Как я понимаю, мы посетим Сирены Амая, да? – Назар опять достал смартфон и сделал несколько снимков бусин.

– Несомненно, – отозвался Симо. Он всё еще переставлял бусины местами. На этот раз ему повезло чуть больше, и получилась «ферма». – Но сперва нам потребуется помощь религиоведа.

Харинов, следивший за перемещением бусин с вялым интересом, встрепенулся.

– А позвоните в Управление образования, – предложил он. – Преподавание – обычный исход для растяп с дипломом религиоведа или философа. Никакой практической ценности, доложу вам.

– Да, хорошая идея. Спасибо, Борь. – Симо наконец-то оставил бусины в покое, пожирая их взглядом.

К нему наклонился Назар:

– А я выяснил, для чего нужны тонкогубцы и кримпер. Ну, то барахло из списка.

– Для создания украшений?

– Дерьмо, мог бы и не стараться. Кстати, не займешь пару тысяч?

Симо против воли улыбнулся. В животе у него всё то замирало, то резко пускалось в пляс, будто он катался на американских горках. И на литр восторга приходилось несколько ведер ужаса.

Это дело грозило стать самым громким в его карьере.

8 Специалист

Взгляд Регины Ошуковой был переполнен яростью и негодованием. И ярость та потряхивала вторым подбородком и покачивала серебряными сережками в ушах, изредка впиваясь ногтями в подлокотники кресла. Словом, начальница учебно-методического отдела выглядела взвинченной.

Иногда она бросала взгляды на мозаичного Иисуса, висевшего на стене среди всяких дипломов, и буквально читала по его красным губам: «Успокойся, Регина. Когда-нибудь и она поймет». Эти увещевания подхватывал Иисус поменьше, глиняный истуканчик за клавиатурой. Он разводил свои крохотные ручки и добавлял: «Ну что же ты, Регина? Просто раскрой пошире пасть и проглоти эту вертлявую дурочку. А потом мы послушаем какой-нибудь церковный хор и бахнем по стаканчику. Что скажешь?»

Ева не сводила глаз со своей начальницы и примерно представляла, как крутятся колесики в этой русоволосой головке. Скрип-скрип-аминь. Скрип-скрип-аминь. И так – до вселенской бесконечности, в которой есть только один Бог и имя ему… Ну, вы поняли. А если не поняли – оглянитесь и непременно отыщете еще парочку Иисусов.

Когда Ева устраивалась на работу в Управление образования, а было это три года назад, ее как бы невзначай предупредили: начальница наша слегка того, повернута на религии. Сердце девушки в тот момент чуть не раскололось от восторга. Ну а как же! Направлять ее будет человек, разделяющий те же ценности, что и она!

Только ценности, как оказалось, были совершенно разными.

Ева верила в религию как в комплекс представлений о сверхъестественных силах, коим поклоняются люди. И это, надо отметить, полностью соответствовало квалификации «религиовед». Регина тоже была квалифицированным религиоведом и тоже верила в сверхъестественную силу – только сила эта, по ее мнению, была единственной в своем роде.

Словом, был, есть и будет только Иисус. Аминь. Остальным религиям предлагалось выкусить и разойтись по домам.

Эти фундаментальные расхождения и легли в основу противостояния, впервые давшего о себе знать прошлым апрелем, когда Ева подала заявку на организацию курса «Введение в религиоведение» для населения Кеми. Ничего особенного. Но Иисус бы так не сказал, и Регина верила ему.

Находясь в логове самой крепкой фанатки Сына Божьего, Ева признавала, что сегодня у Ошуковой, пожалуй, были причины злиться.

Едва часы показали десять утра, как Ева подала на имя Андрея Моисеенко, главы управления, такое же прошение, которое в прошлом году огорошило Регину. Бумажка совершила оборот в бюрократической машине и вернулась к ним в отдел, содержа жизнеутверждающую пометку: «Доложить по существу».

И докладывать, судя по всему, как казалось Еве, собирался сам Иисус.

Потому-то в темно-изумрудном кабинете, в половине третьего пополудни, и перетягивали незримый канат две женщины. Девушка, которой в январе исполнилось двадцать четыре, дышала спокойно, хоть и чуть взволнованно. Та, которой давно перевалило за пятьдесят, казалось, не дышала совсем.

– Я не буду извиняться, – наконец выдохнула Ева. – Наверное, не стоило подавать прошение в обход вас. Но какой у меня был выбор?

Уголки губ Регины опустились.

– И что с того? Как будто до тебя никто не пытался меня перешагнуть. Иисуса тоже пытались. И где они? Все поголовно в аду!

«Сумасшедшая ты стерва, я же пытаюсь помочь людям!» – чуть не ляпнула Ева, но вовремя прикусила язык. Нет, для оскорблений еще не время. Если на то пошло, для оскорблений вообще не должно быть даты календаря или стрелок часов.

– Я тебя уволю, Ивкова, – проворковала Регина. – Сейчас ли, завтра, через год – без разницы. Я даже буду поздравлять тебя с праздниками. И каждый раз, когда мне придется это делать, я буду приставлять к твоему лбу маленький невидимый гвоздик. И будь уверена, Иисус вобьет каждый со всей мощи!

Угроза была довольно странной, и Ева растерялась, не зная, как реагировать. По сути, ей пригрозили Иисусом, а это, согласитесь, кого угодно вгонит в ступор. Затем в ее груди вспыхнула злость, и неуверенность испарилась. Похоже, в календарике всё-таки нашлось окошко для маленького оскорбления.

– Ты непроходимо тупа для такой работы, Регина! – выпалила она. – Тупа как пробка! На улицах полно тех, кто не знает, во что верить. Можно не верить в государство или в собственных родителей, но смысл в этом бардаке найти можно. Людям нужны ответы и выбор! – К собственному удивлению, Ева шипением процитировала четырнадцатую статью Конституции, хотя раньше и не замечала за собой тяги к закону: – «Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»! Хоть это тебе известно?

– Иисус, – Регина неторопливо поднялась, – любит тебя, дрянь. А еще он говорит, что есть только христианство, понимаешь? Всё остальное – дым, выжигающий глаза до слёз. Хватает и того, что правительство забивает этим головы детям. А здесь правительство…

– Кто? – перебила ее Ева. Она тоже вскочила. Поняла, что готова вцепиться этой жабе в волосы. – Неужели Иисус?

Неизвестно, к чему привел бы этот разговор, но его прервал телефонный звонок. Старенький аппарат с дисковым номеронабирателем задребезжал, разрываясь от вибрации.

Коснувшись трубки, Регина сделала глубокий вдох и нацепила улыбку, хотя ее никто не видел, кроме Евы и, разумеется, Иисуса. А Иисус, как известно, любит сервис.

– Управление образования. Чем можем быть полезны?

Трубка что-то забормотала, и Ева увидела, как ярость и негодование покинули лицо соперницы, будто вода ушла в песок. Прислушиваясь, Регина неосознанными движениями поправила клавиатуру и переставила стакан с ручками и карандашами. А потом глуби́ны ее лица вытолкнули из себя нечто белёсое и отвратительное. По скулам, лбу и щекам разлилась молочная бледнота.

Встревоженный взгляд Регины вскинулся и уперся в Еву, отчего та смутилась и присела обратно в креслице для посетителей.

– Да, да, у нас найдется подходящий специалист. А это надолго? Да? Хорошо. Да, диктуйте адрес.

Завороженная необычными эмоциями начальницы, Ева вытянула шею. Регина в этот момент что-то быстро записывала на розовой бумажке для заметок. Наконец телефонная трубка со стуком вернулась на базу. Глаза Регины были на мокром месте.

– Только Иисус не боится крови, – пробормотала она извиняющимся тоном и протянула бумажку.

Ничего не понимая, Ева взяла розовый клочок и уставилась на него. Надпись, сделанная на скорую руку, гласила: «Городской морг, Энергетиков 16, НЕМЕДЛЕННО». И «НЕМЕДЛЕННО» было подчеркнуто два раза.

– Что это значит?

– Это значит, что Иисус ничего тебе не сделает. А еще ты получишь свой тарабарский курс. Но сперва придется помочь в расследовании убийства. И выложиться придется на все сто.

– Убийства? Как это? В смысле… настоящего убийства? – Ева ощутила, как желудок начал пихаться во все стороны. – Там что-то религиозное, да? Иначе с чего бы, ну… понадобились мы, правильно?

А потом случилось то, чего Ева никак не ожидала.

Броня Регины Ошуковой, этой несносной набожной особи, окончательно разлетелась на куски.

– Не всё ли равно, религиозное там дерьмо или нет?! – возопила она и, разрыдавшись, тяжело плюхнулась в кресло. – Иисус не боится крови, а я – боюсь! Разве тебе мало этого, дрянь? Мало?!

– Нет-нет, в самый раз, до горлышка, – торопливо кивнула Ева.

Она покинула кабинет. В голове была сумятица.

9 Разгадка

1

На улице бесновался промозглый ветер, но рассудок упрямо твердил, что в секционной еще холоднее. Да что там! Весь морг – обитель мороза, только и ждавшего, чтобы с похрустыванием пробежать по коже. А еще там повсюду лежали холмики с вечно белыми снегами-простынями, а прохаживались там лишь те, кто в этих самых холмиках копался.

Но отнюдь не эти фантазии вынудили Симо и Назара торчать на ступенях морга, укрывшись под козырьком центрального входа. Они ожидали прибытия специалиста-религиоведа, надеясь, что тот захватит с собой несколько ответов.

Назар грел руки о пластиковый стаканчик. Это была уже третья порция кофе, но тепла в теле так особо и не прибавилось. Оперуполномоченный по-прежнему напоминал музыканта, который слышал музыку, но не имел инструмента, чтобы ее сбацать и унять тремор. Симо же ограничился чаем из кафетерия.

Оба поглядывали на небо. Облака в западной части словно сгустились и застыли. Те, что находились прямо над головой, выдавливали из себя морось, порождавшую полчища мурашек. Апрель казался мертворожденным ребенком двадцать третьего года.

– Ты хоть раз сталкивался с подобной дикостью? – вдруг спросил Назар, шаря отсутствующим взглядом по дороге и проезжавшим машинам.

Симо не было нужды уточнять, о чём шла речь.

– С такой необъяснимой – только единожды, – отозвался он с сухой грустью. – В Леснереченске одна мамаша перебрала и решила, что неплохо бы разрезать трехлетнего сына на шесть частей. Бог знает почему именно на такое количество, но она справилась с задачкой на отлично. Потом приколотила всё это к кухонной стене и спокойно села ужинать. Ела консервированного тунца. Полицию вызвала соседка. И еще несколько людей.

– Да, я слышал об этом. Больная сука.

– Больнее некуда. Сказала, что голоса ангелов заставили ее так поступить. А еще спросила, почему тунец такой кислый.

Они помолчали, обмозговывая кривые закоулки человеческого разума.

– Банально, да? – усмехнулся Симо. – Но это была просто дура, сумасшедшая одиночка.

Назар взглянул на следователя:

– Думаешь, на Сиренах Амая завелась какая-то секта?

– Возможно. Как долго обитатели острова посещали Красную Нерку?

– Чёрт, знаешь, я как-то не догадался спросить.

Симо кивнул, словно именно такого ответа он и ожидал.

– Я думаю, не меньше полугода. Минимум. И еще столько же, а то и больше, могли торговать с каждой прибрежной деревней Карелии.

– Люди-призраки, ей-богу.

Оперуполномоченный выкинул пустой стаканчик из-под кофе, и одновременно с этим перед моргом остановилось такси. Из машины с растерянным видом вылезла девушка. Спохватившись, она забрала сумочку с заднего сиденья и воззрилась на мужчин.

Симо всмотрелся в нее. На широком лице девушки колебалось нечто среднее между злостью и нерешительностью. Умная, но не зазнайка. Этакий женственный борец за идею. Очки в металлической оправе – дешевые, но вместе с тем элегантные. Каштановые волосы. Теплые прорезиненные сапожки с заправленными в них джинсами. Горчичного цвета парка и оранжевый свитер.

Назар окинул ее скептическим взглядом и отвернулся. Губы оперуполномоченного шевельнулись, произнеся тихое проклятье.

Симо сделал шаг вниз по ступеням и протянул руку.

– Вы из Управления образования?

– Да, всё верно. А вы?

Касание девушки, как и ожидалось, было мягким, но в то же время твердым, как взгляд одинокой матери. Симо ощутил расположение к ней.

– Симо Ильвес, следователь, – отрекомендовался он. – Это Назар Евсеев.

– Тоже следователь?

– Опер. – Уловив в глазах девушки непонимание, Назар с неохотой пояснил: – Оперуполномоченный, уголовный розыск.

– О, хорошо. – Девушка показала на себя рукой и, смутившись, сразу убрала ее. – Ева Ивкова.

– Вы тепло одеты, Ева, – сказал Симо с загадочной улыбкой. – Это хорошо.

– Почему?

– В морге холодно.

– Л-ладно.

Поманив девушку за собой, Симо подошел к тяжелой входной двери городского морга и распахнул ее.

– Не переживайте так. Вам нужно будет взглянуть на фотографии и кое-какие предметы. Лучше сделать это внутри.

– А труп?

– Только если вы будете к этому готовы.

Это полностью устроило Еву, и она заметно расслабилась.

2

Они зашагали унылыми зелеными коридорами, по которым витал костный душок, похожий на тот, что возникает, когда сверлят зуб. Ева спрятала нос в воротник свитера и постаралась не дышать.

В западной секционной их поджидал Харинов. Патологоанатом избавился от клеенчатого фартука, перчаток и галош, в которых проводил вскрытие, и теперь сидел на месте парня-регистратора, изучая свежий выпуск «Спорт-экспресса». Увидев гостей, Харинов изобразил пальцами ключик и запер себе рот, после чего углубился в изучение спортивных новостей. Стол секционной был пуст: труп неизвестной коченел в одной из камер хранения.

– Присаживайтесь, Ева. – Симо показал на свободный стул, с которого час назад следил за вскрытием.

Девушка подчинилась, покорно ожидая продолжения. Назар поставил перед ней медицинский поднос, подвинув его под свет настольной лампы. По эмалированной поверхности прокатились одиннадцать черных бусин. Следом оперуполномоченный протянул девушке комплект латексных перчаток.

– Что это? – Ева подняла глаза на мужчин.

– Вы нам скажите. – Назар с раздражением упер руки в бока, но быстро передумал и обхватил себя, борясь с ознобом.

Пожав плечами, Ева надела перчатки и указательным пальчиком принялась перекатывать бусины, пытаясь собрать слово, как совсем недавно делал Симо. Не прошло и минуты, как она отказалась от этой затеи.

– А есть что-нибудь еще? – Ева опять посмотрела на мужчин. – Разуму нужен толчок. Хоть какой-то. Понимаете?

– Предупреждаю, Ева, это может вас шокировать, – сказал Симо.

– Я уже здесь. А это и без того шокирует, не находите?

Симо кивнул Назару, и тот положил к подносу пачку цветных фотографий. Ева ахнула и прикрыла рот ладошкой. Ее глаза при этом походили на две всходящие светло-карие луны. И луны, по мере впитывания красок смерти, становились всё больше.

Внезапно в Еве произошла разительная перемена. Она вскочила, вцепившись в снимок левого бедра. Вырезанная на плоти надпись выжгла в ее памяти дорожку и, разбрасывая искры, вынула позабытое знание. И знание, надо признать, было донельзя неприятным и скользким.

– Господи боже! Господи! – Ева отбросила фотографию и принялась с лихорадочной поспешностью выстраивать бусины в ряд. Буквы с покорностью занимали положенные им места.

– Вы что-то узнали? Что это? – Симо ощутил, как возбуждение девушки передалось ему. – Ради бога, не молчите, Ева!

За спиной встревоженного Назара возник Харинов. Глаза патологоанатома неотрывно следили за руками девушки. Газетка смялась.

– Вот, – наконец сказала Ева и сдула прилипшую ко лбу челку.

Все склонились к подносу с бусинами, и Назар с запинками прочитал:

– «Шемхамфораш». – Бусина с буквой «Ф» сдвинулась, и он вернул ее на место зажигалкой. – Шемхамфораш? Это что еще за белиберда?

Симо и Харинов посмотрели на Еву, ожидая объяснений, но просить об этом и не пришлось. Она схватила фотографию, которую взяла в руки первой, и продекламировала:

– «Я испрашиваю суть его Золотого Правила и хочу знать, зачем нужны его девять заповедей»! – Взяв другой снимок, с таким же неполным посланием, она чуть ли не выкрикнула: – «Я смотрю в стеклянный глаз твоего страшного Иеговы и тяну его за бороду; я воздымаю топор и вскрываю его изъеденный червями череп»!

– Вы знаете это наизусть? – с недоверием спросил Симо. Он взял снимки и убедился, что Ева безошибочно подставила недостающие буквы и слова на плохо читаемые места. Творчество неизвестного садиста стало еще тошнотворнее.

– Это цитаты из «Сатанинской библии». Она же «Черная библия». Написана американцем Антоном Лавеем в шестьдесят девятом.¹ А это, – Ева показала на бусины, – имя, восхваляющее семьдесят двух демонов.

– Иисусе, у меня сейчас голова к чертям взорвется, – пробормотал Назар.

Образ Регины, вставший на миг перед глазами Евы, возмущенно ахнул, заслышав, как Иисуса поминают всуе. Мотнув головой, девушка сказала:

– В привычном смысле – в еврейском, если угодно, – Шемхамфораш означает «семидесяти-двукратное имя Бога». Но, согласно Лавею, это слово означает падших ангелов.

– Погодите-погодите. Одиннадцать букв на семьдесят два имени? – Харинов выглядел обескураженным не меньше остальных.

– И их описания можно найти в «Малом Ключе Соломона», – подтвердила Ева. Ее глаза искрились восторгом.

В висках возникла ноющая боль, и Симо помассировал их указательными пальцами.

– Ева, как думаете, этот Лавей мог недавно посетить наши края и наплодить здесь последователей?

– Нет. – Ева поморщилась, пытаясь кое-что припомнить. – Лавей умер в девяносто седьмом, оставив после себя тысячи осиротевших последователей. Но в сатанизме нет четких граней, поэтому могло быть и наоборот.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что верховный жрец Церкви Сатаны в прошлом мог и сам приникнуть к истоку, если бы тот находился где-то здесь.

– Господи.

Симо присел на свободный стул, оперся локтями на столик и сцепил пальцы в замо́к. Мысли были словно чужими. Казалось, принять верное решение попросту невозможно. «Сколько на чертовом острове может скрываться людей? Два человека? Десять? Может быть, все сто? – Он вспомнил про список. – Таблеток там на целую роту, это правда, а вот сапог всего пять пар. Всего-то? – И сам себе ответил: – Да, всего-то».

– Ладно, завтра мы наведаемся на Сирены Амая, – наконец промолвил Симо. – Думаю, обойдемся малыми силами.

– Без разведки больших и не дадут, – хмыкнул Назар.

– Что это за место? – Ева не сводила глаз со следователя.

– Остров, на который указывают кое-какие ниточки.

Сгустившееся молчание нарушило покашливание. Все посмотрели на Харинова.

– А скажите-ка мне, друзья: Лина войдет в состав группы? – как-то чересчур вежливо поинтересовался патологоанатом.

– Криминалист отправится с нами обязательно. – Симо уже догадывался, куда клонит прохвост. – Тело осматривала Щурова – вероятно, она и займет это место. А что такое, Борь? Амур жмет?

– Нет, конечно. Но запишите-ка и меня. Вам ведь понадобится медик, так? К тому же я ничего не боюсь.

– Ты не боишься трупов, кот Борис, – справедливо заметил Назар. – А тут живые люди. Совсем другое дело, да?

– Почему другое? – возразил Харинов, ничуть не обидевшись на «кота». – Все мы – трупы, разве нет? А если там будет такая же девочка, как эта, но полуживая? Какую помощь вы ей окажете?

– Ладно, медик нам действительно может пригодиться, – согласился Симо, и патологоанатом просиял.

Ева наблюдала за этим разговором с открытым ртом. Перед глазами опять возникла Регина. На сей раз начальница учебно-методического отдела хохотала и тыкала в Еву пальцем. «Что обскакали мы тебя с Иисусом? – визжала эта фантомная версия. – Ничего ты не добьешься, потому что есть только Он. Или хочешь выложиться на все сто, чтобы потом взгреть меня? Ну, попробуй, а мы с Иисусом полюбуемся».

– Я отправлюсь с вами, – твердо заявила Ева. – Буду помогать на Сиренах Амая.

– Я против, – быстро вставил Назар. Его опять знобило. – С ума сойти. А больше никто не желает? А, все молчат: мы же в морге.

– Ева, вы хоть понимаете, как могут быть опасны люди, сотворившие это? – Симо испытующе посмотрел на девушку.

– Вероятно, я единственная, кто по-настоящему понимает, насколько они опасны. А вы?

Симо взглянул на выложенное слово. Осталось только «ШЕМХАМ… ОРАШ», потому что буква «Ф» всё-таки откатилась. Да, без посторонней помощи они бы не узнали про семидесяти-какое-то-там имя и всё остальное. Только на Сиренах Амая вряд ли придется складывать буковки. И всё же…

– Ваши знания и впрямь могут быть полезными, Ева, но мне нужно это согласовать. Возможны трудности.

Но трудностей не возникло, и уже к семи вечера был утвержден состав группы, которой предстояло назавтра отправиться на Сирены Амая.