Полночное солнце. Любовный детектив

Часть вторая. «Толстушка Берта»

Глава 1

Геннадий был строг, официален.

– Что ж, я очень рад, что ты сохранил свою обязательность. Явился в точно назначенный час, экономишь моё время. Я же говорил, что нам в самом ближайшем времени придётся встретиться – так и получилось.

Он вынул из загодя подготовленной папки бланк договора.

– Знакомая бумажка?

Андрей тотчас всё понял, судорожно сглотнул слюну.

– Ещё бы! Считай, что это сейчас самая большая заноза в моей заднице.

– Хорошо, я бы раньше тебя предупредил, но где тебя было искать? Частного детектива нанимать – слишком дорогое удовольствие, ну а сам ты почему-то думать о своих делах не удосуживаешься. Между тем, согласно этой вот бумаженции, ты должен сдать ещё два романа. Договор я сам составлял, как ты помнишь, в бытность свою твоим литературным агентом, то бишь когда ты был на взлёте и с тебя пылинки сдували, как бы ты в другое издательство не перебежал. Так что условия очень щадящие, но два романа есть два романа, на всё про всё у тебя пять месяцев сроку, включая редакторскую правку, исправления, добавления и прочую дребедень. А у тебя, как я понял, нет ничего за душой, даже самого паршивенького сюжетика.

– Почему у меня? – взорвался Андрей. – А у неё? Здесь же две подписи стоят, почему я один должен за всё отвечать? Мне и так стоило огромных трудов закончить последнего нашего недоноска, спасибо – Неточка помогла.

Геннадий ухмыльнулся.

– Она тебе ещё не сообщила своего настоящего имени?

– Вчера сподобилась, – нехотя признался Андрей.

– Прости, я счёл, что так будет романтичнее, не думал, что эта чёртова кукла задержится надолго, и вы из этого милого, робкого существа сделаете полуидиотку. Она живёт сейчас у тебя?

Андрей кивнул.

– Перед тем, как тебя «осчастливить», она позвонила мне с просьбой хоть немного подкинуть ей денег взаймы, но я отказал, – спокойно добавил Геннадий. – Счёл, что так легче будет держать вас в поле зрения, чтобы вы были всё время вместе, рука об руку.

Андрей долго молчал, затем проговорил с грустью.

– Никогда не мог подумать, что окажусь однажды вдруг от тебя в такой зависимости, что из друга ты превратишься в злейшего врага, а уж тем более что ты будешь настроен так воинственно, даже агрессивно. Ты что, хочешь совсем утопить меня? Такой приказ получил от своих… работодателей?

Однако Гринина было не смутить.

– Дружба тут ни при чём. Я просто действую так, как действовал бы любой другой на моём месте.

– Содрать с меня все шкуры, которые есть, – в тон ему поддакнул Горячев. – Но у меня ничего нет, кроме квартиры, да и то в ней мне принадлежит только половина, другая половина – Галины. Ладно, чёрт с ней, с квартирой. Будем считать, что ты мою долю в ней уже отыграл. Тебе, точнее, издательству, и этого мало, ты хочешь дальше превратить меня в раба? Опять же, на сколько? На всю оставшуюся жизнь? Геныч, тебе не кажется, что ты стал каким-то роботом, фанатом? А потом, не забываешься ли ты, не слишком ли себя переоцениваешь? Считаешь, что очень хорошо меня знаешь, и этим пользуешься? А ты не думаешь о том, что я тоже могу наплевать на нашу дружбу, развернуться и дать сдачи? И так, что мало не покажется, разом полетит в тартарары всё твоё дутое благополучие?

– Я просто требую, как официальное лицо, соблюдения принятых тобой же самим обязательств, ничего сверх того, – невозмутимо ответил Геннадий. – И не надо меня пугать. Ты один, а за мной люди, знаешь, такие тихие старички – гномы, которые всем владеют, всё решают и ни за что не отвечают. Убивают не их – убивают тех, кого они подставляют вместо себя, назначая подобного рода болванчикам огромные зарплаты, даря им «Ролексы» при вступлении в должность, от души их поздравляя. Это очень жестокий мир, Андрюша, в котором, чтобы остаться в живых, нужно тщательно выверять каждый свой шаг. А я ведь теперь не один, как тебе известно.

– Хорошо, – непритворно зевнул Горячев, – ну а если я тебе кое-что покажу, скидочку мне, по старой памяти, сделаешь? На дружбу больше не ссылаюсь, но есть другие вещи, которые всегда в цене. Информация, к примеру.

Он вынул из сумки кассету.

– С собой дать не могу. Закрывай кабинет изнутри, попроси секретаршу, чтобы она сама разбиралась со звонками и визитами, включай видеоплеер.

Геннадий с недоумением покосился на своего без пяти минут раба, неожиданно вырвавшегося из пут, но исполнил в конце концов всё, что от него просили. Андрей взял пульт в свои руки:

– Всё лишнее, личное я буду пропускать, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

Геннадий всё больше хмурился, даже мрачнел по ходу просмотра, но не вымолвил ни единого слова. Да и затем долго сидел в задумчивости, будто окаменелый. Судя по тому, что он не сделал ни одного звонка, чувствовалось, что он сам в состоянии решать многие важные вопросы.

– Сколько может быть таких кассет всего? – нарушил он наконец изрядно затянувшееся молчание.

– Откуда мне знать? – пожал плечами Андрей. Он не ожидал, что Геннадий окажется в данном случае таким хладнокровным. – Может быть, одна. Может быть, тысяча уже. Те сцены, в которых так или иначе фигурируют книги вашего (или пока ещё нашего) издательства, когда люди сначала гоняются за Анютой и мной с просьбами об автографах, пытаются сняться с нами на пляже, на улицах, а затем, наоборот, плюются при виде нас, сжигают, разрывают наши книги в клочья, бросают их в море, я тебе переснял. Но только это. Задницу свою на всеобщий обзор выставлять у меня нет желания, не говоря уже об остальных частях тела. Но баба, вне сомнения, – ас, мне таких ещё в своей жизни встречать не доводилось.

– Мне тоже, – сухо подтвердил Геннадий.

– Ты думаешь, её специально к нам подослали, – удивился Андрей, – и всё было спланировано заранее?

– Нет, вряд ли. Если так предположить, получается слишком многоходовая комбинация. Полагаю, причина одна – обыкновенная ревность. Твоей замечательной подруги. Перестаралась – заплатила слишком много денег. Профи отработал их на полную катушку, то есть с довеском. Честный профи попался, вроде тебя. Лишнее ведь убрать никогда не поздно, а свою марку нужно высоко держать. Итак, сколько, где? Ты не ответил на мой вопрос. Сам буду вычислять, но хотелось бы знать и твоё мнение. Скидку гарантирую, не беспокойся. Сведения, что ты представил, действительно бесценные.

Андрей наморщил лоб и стал рассуждать, для удобства загибая на руке пальцы:

– Думаю, три, не больше. Оригинал – у заказчицы, и две копии – одна сразу же была изготовлена специально для меня, вторая – у самого исполнителя. Многокамерной съёмкой здесь не пахнет, всё построено на монтаже, но работа настолько филигранная, что человек этот просто не мог не оставить для себя оттиск. И мы бы с тобой не смогли, будь мы на его месте.

– Ладно, – задумчиво пробормотал Геннадий, – профи я беру на себя. Обойдусь даже без денег, просто немного напомню этому хорошему человеку о профессиональной этике, которую при всех обстоятельствах необходимо соблюдать. Зачем зря ссориться – такие люди всегда могут пригодиться.

– Как с кассетой – уничтожишь на месте?

– Разумеется, иначе мне её просто не отдадут, я же не заказчик. Но Светлана! С ней будет сложнее. Возьмёшься выманить у неё оригинал?

– Нет. Это совершенно бесполезно, – покачал головой Андрей. – Мои акции там упали донельзя. Может, попробовать «медвежатника» подослать?

– Гиблое дело, – покачал головой Геннадий. – Такой вариант ничего не даст. Ты просто не знаешь всех обстоятельств. В своё время, когда она звала тебя, она звала тебя не надсмотрщиком. Только дурак мог предположить, что двадцатилетней девчонке под силу будет сражаться на равных с нашими знаменитыми аллигаторами. Но лучше рассказать эту историю с самого начала, по-другому вряд ли получится. Ты, конечно, помнишь Светочкин бзик: «не писать, а издавать книги». Как ты сам понимаешь, денег своих у неё было мало, пособили мать и «папа, который не папа», – Владлен Корозин. Пособили, но не подарили. Просто деньги вложили. Купили задёшево вот-вот готовую пойти ко дну посудину, залатали дыры и вновь пустили в плавание. Но немного не рассчитали свои силы. После перемены декораций, то бишь выборов, к власти пришли другие люди и прежние покровители Вольновой-младшей оказались уже недостаточно влиятельными. Гномы тут же слегка прижали твою ненаглядную, проверяя её на прочность. По всем прикидкам она должна была сдуться, но смогла вывернуться: влила такие ассигнования в дело, нашла таких специалистов, что злополучная проверка обернулась её инициаторам немалыми убытками. С тех пор её никто не трогает, но в последнее время вновь прошёл слушок, что «в Багдаде не всё спокойно». Дополнительную сумму она нашла очень просто: вышла замуж за нелюбимого, но очень богатого человека. Однако с самого начала это был не просто брак по расчёту, а одновременно и сделка. Так вот: что-то сравнительно недавно произошло в их отношениях с мужем, а в таких случаях выбора нет – кто кого сожрёт. Если только не вмешается кто-то третий и не сожрёт обоих сразу, если те промешкают.

– Хорошо, – так до конца и не понял Андрей, – в чём же тогда смысл этой кассеты?

– Выход прост. Прибрать дело в одни руки. А поскольку человек (конкретнее – муж) всё равно в нём не разбирается, ему есть прямой смысл тут же его перепродать, но не по дешёвке, а с максимальной выгодой, замутив для начала воду так, чтобы чертям тошно стало, дискредитировав, в чём только удастся, и другие издательства. Я этого человека знаю, он свою цену всё равно возьмёт, ни перед чем не остановится. Так что, Андрей, прошу тебя, уничтожь поскорее эту копию. И выпроси у Светланы оригинал: она больше всех нас сама от него же и пострадает. Как я сказал, промедление тут смерти подобно, нужно действовать как можно скорее и наверняка. Там к вам в гости один человек приезжал – помнишь, разумеется, – вроде как просто вас проконтролировать, а на самом деле погулять, покутить, в море побарахтаться, на пляже понежиться. Это Шпыгорь, наш директор, засветил он на твоей кассете свои гениталии по полной программе. Самый, кстати, во всей ленте замечательный эпизод: он – с Анютой, ты – с Василиной ночью на пляже, а метрах в пятидесяти приближаются к вам с фонариками и собаками пограничники. Монтаж, конечно, но очень впечатляет. Не можешь ли ты, кстати, все эпизоды, так или иначе связанные с этим проклятым боровом, добавить в ту кассету, где море живописно так выплёвывает ваши «блокбастеры» на берег, а затем вновь их пожирает? Кадр, достойный Альфреда Хичкока, только у него – «Птицы», а у вас – как бы «Волны».

Глава 2

Что ж, выхода другого не было, Андрей тут же, от Геннадия прямиком отправился к Светлане. Благо, что «лучший друг и враг», как лицо заинтересованное, добился для него аудиенции мгновенно. Причём настолько, что секретарша-церберша при появлении Горячева чуть не присела от подобострастия.

Светлана долго молча разглядывала Андрея, ожидая, что он первым заговорит, однако жёлчь так и разливалась в ней, поэтому она в конце концов не выдержала.

– Ну и как? – спросила она с ядовитым участием. – Приятно было видеть себя в роли новоиспечённого секс-символа Украины и России?

– Мужчине такое всегда приятно, – со вздохом ответил Горячев. – Хотя ты определённо перестаралась. У тебя что, перебои по этой части? Могу пособить.

И, не обращая внимания на то, что «очаровательная директриса» вся передёрнулась от злости, Андрей выудил из коробочки на настольном календаре листок бумаги и написал на нём: «Одни очень заинтересованные особы убедительно просят тебя отдать им оригинал кассеты или, по крайней мере, в их присутствии его уничтожить. Возможно, в обмен на некоторые, весьма выгодные для тебя, соглашения. Друг».

Светлана презрительно усмехнулась и в свою очередь на обороте того же листка (в целях экономии бумаги) под обращением «Другу!» изобразила кулак с поднятым вверх средним пальцем, затейливо подписавшись: «Незабудка».

Андрею ничего не оставалось, как развести руками: мол, я сделал всё, что мог.

– Нельзя ли взять на память? – осторожно попытался он придвинуть к себе злополучный клочок бумаги. Но Светлана, вовремя сориентировавшись, опередила его:

– Нет, это для конфиденциального пользования. – Затем достала зажигалку и в мгновение ока всю «конфиденциальность» обратила в пепел. – Что-нибудь ещё? – спросила она и принялась пускать в потолок дым колечками.

– Зачем ты строишь из себя проститутку? – неожиданно спросил Андрей. – Неужели мы не можем говорить с тобой в другом тоне? И на кой чёрт ты так оделась, накрасилась? Чтобы лишний раз позлить меня?

– Скорее, наоборот, – ещё больше входя в роль, ответила Светлана, – как же ещё иначе мне пленить великого секс-маэстро?

– А тебе очень хотелось бы меня пленить? – в свою очередь поинтересовался Андрей.

– Естественно. Как и всякой женщине после первого же просмотра столь уникального фильма. Ты в одночасье станешь знаменит, таким вот необычным образом сбудется твоя мечта. Надеюсь, ты рад?

– Очень, – кивнул Андрей.

И предпринял последнюю попытку, написав на листке бумаги: «Ты нарушаешь сложившееся положение вещей. Не делай этого! Никто не простит тебе такое».

Но и этот листок, как и предыдущий, обратился в прах.

– Я прочитала твою книгу. Ты превзошёл себя, – холодно проговорила Светлана, давая понять, что разговор по первому вопросу закончен. – По сути, у тебя была уникальная возможность высказаться в полный голос. И ты прекрасно её использовал. Но скажи, я действительно в жизни такая, как ты меня описал?

– Хуже, – с горечью ответил Горячев, – просто рука дрогнула, не дала всю правду рассказать.

– И ты… – Светлана, не замечая, что пепел с сигареты сыплется на стол, буквально впившись глазами в Андрея, задала ему столь волновавший её вопрос: – Даже зная это, всё равно любишь меня?

– Я тебе никогда не досаждал своей любовью, – с комком в горле ответил Андрей. – Почему тебя так оскорбляют мои чувства? Я действительно для тебя жалкий, гадкий червяк?

– Самый мерзкий, – кивнула Андрею в ответ Светлана, с презрением глядя ему прямо в глаза.

Горячев долго молчал, с трудом удерживаясь, чтобы не расплакаться. Вот бы действительно было смешно. Да бог с ней, пусть торжествует победу.

– Хорошо, – сказал он, наконец взяв в себя в руки. – По крайней мере, личные отношения мы навсегда прояснили. Может, перейдём тогда к деловой части? Предлагаю наипростейший, но устраивающий всех обмен: рукопись на кассету. Как ты на это смотришь?

Светлана впервые посмотрела на Андрея удивлённо, даже с некоторой растерянностью.

– Не понимаю. Тебе-то какая в том корысть? Что ты при этом выигрываешь?

– Мир, – спокойно ответил Андрей.

– Что-что? – недоумённо переспросила Вольнова.

– Мир, – подтвердил свою мысль Андрей. – «Мир! Труд! Май!» Не помнишь, наверное, был когда-то в моде такой лозунг?

Он любовался ею, несмотря на чудовищный её грим. Что ж, двадцать три года, практически двадцать четыре, – это возраст, когда человек обретает полную самостоятельность и должен отвечать за свои поступки. В эту пору многое меняется в представлениях об окружающем мире. «Да, да, Светланка, ты стала взрослой. Поздравляю, от всей души поздравляю тебя. Но сейчас ты совершаешь роковую ошибку. Может, самую непростительную в своей жизни. Остановись, опомнись!»

– Мой окончательный ответ: нет. «Если хочешь мира, держи порох сухим», как говорили древние. Пусть у меня на всякий случай будет что-то за спиной. И не пытайтесь переворачивать всё вверх дном, устраивать набеги на мою квартиру, офис. Оригинал в надёжном месте, могу пообещать только, что первой я никогда войну не начну. Что ты решил насчёт романа? – Она вынула из папки бланк договора и протянула его Андрею:

– Порви или подпиши. Что выберешь?

Ничего нового там не было для Горячева, кроме суммы.

– Десять тысяч? Ты так дёшево меня оценила? Пятьсот рублей за авторский лист с полным отказом от всех прав? Да у нас в самой захудалой городской газетёнке обыкновенный гонорар за любую высосанную из пальца чушь больше вдвое-втрое. Надо бы очки купить: может, я не доглядел чего-нибудь?

Светлане на этот раз не понадобилось лезть в сейф. Всё было приготовлено заранее: она просто открыла ящик стола и швырнула Андрею туго перетянутую резинкой пачку.

– Десять тысяч долларов. Ты хоть когда-нибудь такую сумму держал в руках? А что на бумаге проставлено, кого это волнует? Во всяком случае, не меня.

На языке у Андрея вертелась уйма вопросов, но он не задал ни одного из них. Трясущейся рукой он торопливо ставил свою подпись на всех подсунутых ему бумажках, готовый испещрить ею хоть весь стол. Затем спрятал деньги подальше, некстати вспомнив Косточки, когда они с ней вернулась из Крыма: Василина так и не открыла ему, какое место выбрала тогда для тайника, – и тут же поспешил удалиться.

После его ухода впору было смеяться Светлане, но она вдруг уронила голову на скрещенные на столе ладони и неподвижно сидела так до тех пор, пока в кабинет не заглянула её не в меру любопытная секретарша.

– Какой же ты всё-таки подонок! – Галина была вне себя от ярости. – Зачем ты заразил Олега несбыточными надеждами? Сам всю жизнь, как мотылёк, пропорхал и сына хочешь пустить по миру? Перед ним сейчас открываются необыкновенные возможности: уехать в Америку, здесь подобрать престижную работу, да и сколько он уже их, подобных предложений, получал от фирм, пытающихся его купить на корню? А ты? Чего ты от него добиваешься?

Андрей никак не ожидал подобного наскока, даже того, что Галина на эту тему с ним заговорит. Сам Олег никак не мог проговориться, значит – Геннадий. Хоть и всего добился, но не упускает лишний раз углубить трещину между ещё не разведёнными супругами.

– Я ничего от Олега не добиваюсь, ты что-то путаешь. Просто пора тебе понять, Галочка, что он взрослый и ему самому решать, кем быть в жизни и каким образом добиваться намеченных целей, – холодно ответил он.

– Взрослый – да какой он взрослый! – Галина буквально зашлась в истерике. Такой Андрей её ещё ни разу не видел. – Он же совсем ребенок. Особенно если учесть, что папаша у него недоделанный, до сих пор заторможенный. И никогда не называй меня больше Галочкой, придурок, идиот!

Андрей посмотрел на часы и понял, что если их ссора сейчас затянется, то ему слишком поздно придётся возвращаться домой, что вовсе не входило в его планы.

– Интересно, – тем не менее, не выдержал, в свою очередь возмутился он. – Почему же, совершив в первый раз ошибку, во второй раз ты её повторила? Могла бы найти себе кого-нибудь поприличнее, не писателишку паршивого, или уж совсем себя в старые клячи записала?

– Геннадий не писатель – он бизнесмен, – надменно возразила Галина. – В отличие от тебя, он не дурит народ всякой хренотенью, а деньги зарабатывает.

Настал черёд удивиться Геннадию: и тому, что никакой он не писатель, оказывается, а в особенности тому, что он такой благородный и никого не дурачит. Воспользовавшись моментом, Андрей стал делать Гринину уморительные знаки: заткни же ты, мол, наконец, ей рот, нашей благоверной.

– Нам надо поговорить, Галочка, извини, – незамедлительно отреагировал тот, и ему обращение «Галочка» почему-то сошло с рук.

– Отказалась. Наотрез, – устало проинформировал Андрей своего приятеля. – Компромат упрятала надёжно. Что будем делать? Я даже обмен ей предлагал: рукопись на кассету. Бесполезно.

Геннадий помолчал немного, затем философски пожал плечами:

– Будем ждать. Тут главное, чтобы кассета не оказалась в руках у её мужа, всё остальное можно пережить. Кстати, в момент встречи тебе ничего не показалось странным в поведении нашей общей знакомой?

Андрей долго вспоминал, но так и не смог ничего отметить.

– Ну, курить стала, как паровоз. Почему-то к моему приходу оделась, накрасилась вызывающе. Некоторая скованность в движениях…

– Понятно, – с некоторым облегчением кивнул Геннадий. – Вот что значит поговорить с очевидцем. Теперь всё сходится. Рецидив, Андрюшенька, рецидив. Она скоро опять усядется в кресло. Или уже сидит в нём. Как считаешь, чем это нам может грозить?

Андрей промолчал, новость совершенно ошеломила его: Светлана вновь инвалидка? Вот почему она так подготовилась к его приходу: любой ценой старалась отвлечь, разозлить его, лишь бы только он не догадался. И так уцепилась за эту дурацкую кассету. Но шила в мешке не утаишь: днём раньше он узнал бы, днём позже, но всё равно бы в конце концов догадался. Так в чём же дело? Ей не хотелось выглядеть в его глазах жалкой?

Между тем Геннадий достал какое-то досье и монотонно начал просвещать Горячева.

– Когда я впервые заподозрил это, с чего я начал – под большим секретом раздобыл старую историю болезни нашей общей знакомой. И не просто снял копию, а заполучил её полностью, навсегда. Ну а вместо неё была изготовлена более или менее правдоподобная дезинформация. Для тех, кто что-нибудь поймёт и ринется по нашим следам.

– Зачем ты мне так откровенно говоришь о таких вещах? – подозрительно спросил Андрей. – Пытаешься сделать меня своим соучастником? И зачем вообще сам так пристально этим интересуешься?

Геннадий некоторое время смотрел на Горячева как на круглого идиота, затем всё-таки счёл нужным прояснить ему поподробнее свою мысль:

– Я бы долго мог ходить вокруг да около, но всё бесполезно, пока ты не узнаешь главного – кто муж Светланы.

– Да какая мне разница! – с досадой прервал его Андрей. – Какой-нибудь новый русский, решивший вложить средства в новейшую отечественную пачкотню?

– Полагаю, – усмехнулся Геннадий, – отечественная или не отечественная – любая литература этому человеку по барабану. Но в одном ты прав: его во всём интересуют только деньги, ничего больше. Если ты ещё не догадался, это небезызвестный тебе Валерий Грачёв – «Человек, который может всё». Как, вспомнил, наконец? – После многозначительной паузы, во время которой у Горячева действительно, что называется, отвисла челюсть, Гринин продолжил: – Любой другой человек мало встревожил бы вверенное мне подземелье. Не первого и не последнего «отморозка» его обитатели уже преспокойненько отправили в ад. Вопрос лишь в цене, а денег у них просто девать некуда. Но тут другой вариант – на сцену выходит сам киллер, который в любой момент может прихлопнуть любого из моих обожаемых «гномиков», что называется, хоть оптом, хоть поштучно. Всё, что он желает, – войти в их круг, не больше, но и не меньше. Но там мозги, там такого молодняка и в помине как нет, так никогда и не было. Вот тебе и конфликт поколений. Неразрешимый? Не знаю пока. Ничего не знаю.

Андрей ухмыльнулся.

– Ген, ты что-то путаешь. О ком ты говоришь? О мелком спекулянте, торговавшим всем от косметики до порнографии? Из тех, что «подай-принеси», ни на что большее и не способных? К тому же… Кому, как не мне, знать, что он безумно влюблён в Светлану и готов пойти ради неё на что угодно. А теперь, наверное, до сих пор не может прийти в себя от счастья, что наконец её заполучил.

– Легенда. Обыкновенная легенда, не больше того. Я могу показать тебе кучу фотографий, плёнок, и, к сожалению, ни на одной из них любовью даже не пахнет. Я уже тебе сказал, какая у Грачёва на самом деле единственная, всепоглощающая страсть. Смотрелся он в своё время действительно мелкой сошкой, но, когда с помощью Светланы объявился вдруг в высшем свете, оказалось, что у него столько собственности, акций, денег, сколько не у каждого чинуши среднего звена, если покопаться, найдётся. Не говоря уже о его устойчивых связях с одной небезызвестной преступной группировкой, в которой он является одним из лидеров. Но мы немного отвлеклись. Давай ближе к делу. Если хочешь, я зачитаю тебе кое-что из моей беседы с одним знаменитым хирургом, который в своё время с нашей помощью сделал головокружительную карьеру, волшебным образом поставив на ноги очаровашку Светочку. «Причина рецидива банальна, является основной у многих больных: почувствовав себя здоровыми, они перестают заниматься лечебными процедурами, регулярно консультироваться у врача, принимать соответствующие медикаменты… Что потом? Операция, дальше ремиссия, затем вновь рецидив, промежутки будут всё больше сокращаться, пока человек уже навек не усядется в инвалидную коляску». Как тебе подобная перспективка? – Так и не дождавшись ответа от Андрея, Геннадий продолжил: – Значит, в самое ближайшее время нам следует ожидать, что Светлана окажется в больнице. Ускорит процесс депрессия, пренебрежительное, точнее даже скотское, отношение со стороны мужа, да и твои крымские похождения изрядно подлили масла в огонь. Нервы у неё не просто измотаны – они на пределе. И что последует в итоге, причём чисто автоматически? Молчишь? Воцарение у руля Валерия Грачёва. Ну а дальше схема проста: разорить издательство, скупить за бесценок доли-акции. Затем влить огромные новые средства, вступить в войну с конкурентами и заставить выделить ему весьма приличные отступные, с которыми новое дело он уж как-нибудь себе найдёт. Светлана останется без гроша: по условиям их брачного договора, кто с чем пришёл, тот с тем и уходит. А? Каково? Если он вообще оставит её в живых.

– Да, – задумчиво проговорил Горячев. – Что-то ты уж очень мрачную картину нарисовал. Прямо готический роман.

– Сам буду рад, если слишком сгустил краски, – пожал плечами Геннадий. – Но одно нас сейчас объединяет: мы должны сделать всё, чтобы удержать Светлану у власти. Надеюсь, в этом наши интересы совпадают?

– Надеюсь, – скептически ответил Андрей, – вот только совсем недавно ты пел мне обратное, даже угрожал. Лучше скажи наконец, что конкретно буду иметь я за наше сотрудничество и информацию, которую ты от меня только что получил?

Геннадий задумался.

– Насколько я понял, единственная твоя мечта сейчас – поскорее разорвать заключённый в своё время договор?

– Пожалуй. Ты верно подметил.

– И это решение бесповоротное?

– Да, я хорошо подумал, прежде чем его принять.

– Тебе всё равно, сколько ты потеряешь материально и недополучишь морально? Неустоек не будет – наоборот, я даже попытаюсь выторговать для тебя кое-какие отступные. Но имя, Андрюша. Ты знаешь практику: издательство почти всегда публикует нового автора под псевдонимом. Маринина, Дашкова и иже с ними тут не исключение, просто им удалось пробиться сквозь свою анонимность, а десяткам, сотням других – нет. Псевдоним – собственность издательства, за ним может стоять кто угодно, автор может меняться не один раз. Вас с этой продувной бестией Анютой давно пора выводить из тени, гонять по презентациям, раскручивать на телевидении, в прессе. Хотя, естественно, даже став известными, юридически вы остались бы привязаны к издательству ничуть не меньше. Добавились бы просто раскрутка, повышенный гонорар, ну и ещё кое-какие лакомые кусочки, не мне тебе объяснять. У нас ведь не Америка, где автору бестселлера запросто могут заплатить миллион долларов: пашешь, пашешь впустую «многия лета», потом бац – попал в десятку. А дальше не только ты: а дети, внуки, правнуки твои – обеспеченные люди. Есть ради чего попахать. У нас такое даже в самом страшном сне не может присниться: всё издателю. Автору, кто бы он ни был, – только крошки с барского стола. Ты такой гордый, тебе не нужны эти крошки?

Андрей упрямо покачал головой.

– Нет, мне буквально осточертела вся эта Гаврилиада-Гаргантюада, я просто хочу освободиться.

– Зачем? Чтобы вновь стать рабом или новой разновидностью – безработным рабом?

– Там будет видно. Как говорится, будет день – будет и пища, – мрачно ответил Андрей.

– Ну, насчёт дня – не сомневаюсь, а вот насчёт пищи – за ней ещё побегать придётся. Ладно, последний опус, получишь за него нормальный гонорар, дальше решай, как знаешь. Моё терпение не беспредельно, больше убеждать тебя я не собираюсь.

– И когда ты приведёшь ко мне на поводке эту чёртову куклу? – поинтересовался Горячев. – Не один же я буду стряпать эту фигню?

– Ничего, Василина поможет, – усмехнулся Геннадий. – Кстати, ты там поделикатнее с ней, она как-никак моя племянница.

– Вот это да! – удивился Горячев. – У такого прохиндея и такая дура родственница! Игра природы?

Гринину, несмотря на всю его невозмутимость, шутка показалась слишком бестактной.

– Во-первых, Василина – не дура, – разозлился он, – и ты ещё не раз сможешь в этом убедиться. А во-вторых, не такой уж я прохиндей. Во всяком случае, будь я им, наш разговор с тобой проходил бы сейчас уж точно не на равных.

– Да это потому, что я тебя к стенке прижал, – не удержался, вновь поддразнил Геннадия Горячев. – Кстати, зачем же ты нас с Олегом Галине продал? Какой куш хотел на этом сорвать?

– Парень не должен повторить нашу ошибку, – упрямо ответил «бывший друг», – а силы свои береги, нам с тобой ими так и так ещё предстоит помериться. Да, кстати, как там с твоим романом? По старой дружбе могу подкинуть два варианта: опубликовать его в одном месте без гонорара, но с сохранением всех авторских прав, либо сам куплю для нашего издательства, однако уже с потрохами.

Андрей рассмеялся.

– Ну, тут ты, Геныч, определённо опоздал! Роман уже продан.

– Кому – не спрашиваю, – с досадой поморщился Геннадий, – но за сколько?

– А это уже тайна, – спокойно ответил Андрей. – Даже не столько коммерческая, сколько просто тайна.

– Всё равно ты прогадал. Я мог бы дать больше, – предпринял последнюю попытку вынюхать что-либо Геннадий. Однако Андрей остался невозмутим.