Американский доброволец в Красной Армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейсхтага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

До чего же часто мне во время службы в советской Красной армии приходилось слышать и читать в приказах слова: «Любой ценой!» Насколько мне известно, маршал Рокоссовский никогда слова «любой ценой» не употреблял.

— А ты знаешь, что случится с маршалом Жуковым, если маршал Конев повесит на куполе Рейхстага красный флаг Победы раньше?

— Что? — спросил я.

— Жуков пустит себе пулю в лоб.

— Да?

— Да! — подтвердил с нажимом Троев. — А знаешь, что бы случилось, если бы англо-американские войска взяли Берлин?

— Что же? — вновь спросил я.

— Сталин приказал бы пустить первую пулю в лоб Жукову, а вторую — Коневу.

Жизнь — это всегда ряд естественных и спонтанных происшествий, которым зачастую невозможно противостоять.

Чекушка на троих — не пьянка. Но языки развязывает и сближает людей.

Вообще-то внимание к трофейным часам было в то время повышенное, мягко говоря. Когда немецкие пленные после Минска стали со словами «Гитлер капут!» сдаваться в плен, у них не столько спрашивали о спрятанном оружии, сколько о часах, — на полунемецко-полурусском тут и там звучала фраза: «Ур, ур есть?» Немецкие военнопленные беспрекословно снимали с рук или вынимали из карманов свои часы и отдавали советским солдатам, лишь бы их не «шлепнули».

Кровь фонтаном била из шеи, но пулемет еще строчил. Видно, пальцы убитого все еще давили на гашетку.

Если кто-то любит тебя, он по-особому произносит твое имя.

Чтобы согреться, мы прижимались друг к другу плотно всей «шеренгой» из тридцати человек, и это помогало. Но если кто-то из крайних поворачивался на другой бок, то же самое приходилось делать и всем остальным. Так и поворачивались туда-сюда всю ночь. Причем не просыпаясь при этом. Интересный феномен!

Не видели мы красной и черной икры ни в Америке при капитализме, не видим ее и в СССР при социализме. Не видели мы в Штатах жареных уток. Не видели и молочных поросят с морковками во рту — уже в СССР.