16
Директор почти сумел испортить ей настроение, но подоспела неожиданная помощь в образе Лекса. Ника с довольным видом откинулась на спинку стула, и решила, что сегодня никакой формы. Она будет в своем платье, и пусть Дмитрий Борисович, практически каждый день напоминающий о необходимости носить форменную одежду, сегодня подавится от злости. Поддернула рукава вверх, достала чистый лист бумаги и решила набросать дизайн плаката и показать заказчику, чтобы понять, в какую сторону двигаться дальше. Спустя пару часов работы отложила карандаши, положила на стол набросок, посидела несколько минут с закрытыми глазами, очищая мысли. И взглянула снова. Надо показать Степану.
В дверь легонько постучали.
– Да? – рассеяно ответила Ника, не отрывая взгляда от наброска и мысленно пробуя перетащить текст ниже и затемнить его.
– У тебя все в порядке? – Лекс, как обычно, стоял в дверном проеме, придерживая дверь за ручку.
Ника с трудом скрыла улыбку:
– Все в норме, спасибо.
– Обращайся. – Лекс заметил стопку карандашей на столе. – Рисуешь? Руками, что ли? Можно взглянуть?
– Конечно, – Ника сделала жест рукой в сторону стола. – Это будущий плакат на Новый Год. Не могу сообразить, что делать с этим текстом. Он по логике должен быть вот здесь, но так и хочется потянуть его вниз, – Ника поставила точку туда, где она хотела бы видеть текст и добавила для себя: – Надо было в программе делать.
Лекс проследил за ее рукой и нахмурился.
– Что с рукой?
– Ничего, – Ника быстро стянула рукава вниз. – Я ударилась.
– Тоже так всегда отвечал, когда хотел замять разговор. – Лекс обхватил запястье Ники, приподнял рукав и рассматривал марлевую повязку и следы выше. – Можешь не говорить, что это собака/кошка/хомячок укусили. Чьи отпечатки? Надеюсь, не директорские?
Ника нервно рассмеялась и выдернула руку.
– Ну-ка смотри на меня, – велел Лекс, приподнимая голову Ники за подбородок. – Мама меня всегда уверяла, что человеку трудно лгать, глядя в глаза. Сейчас и проверим. Так что?
– Господин главный редактор, это была случайность. – «Вот блин. И чего он прицепился?»
– Ну-ну, – Лекс покивал головой и сдул упавшую челку. Ника проследила за ней взглядом. Лекс проследил за ее взглядом и чуть не улыбнулся. – Чьи зубы?
– Мои! – выкрикнула Ника и дернула головой. – Отпустите.
– Что? – переспросил Лекс и от неожиданности разжал пальцы. – Твои? Но зачем?
– Потому что… потому. – Ника присела на стол, сдвинув карандаши, и они покатились, падая на пол один за другим. Ника наблюдала за падением каждого карандаша. Когда упал последний, она подняла на Лекса пустой взгляд и сказала: – У меня нет ответа на этот вопрос.
«Нет ответа для меня», – мысленно добавил Лекс и спросил: – Когда мы перейдем на «ты»?
Ника моргнула. Лекс вздохнул и присел, собирая упавшие карандаши.
– Знаешь, когда я был маленький, я жутко боялся темноты. Прям до истерики. Настоящей. Знаешь, такой, с соплями по колено, криками, опухшими глазами, судорогами и икотой на полночи. Отец меня уговаривал, разговаривал, убеждал, ругал, кричал. Мы ночью проверяли все шкафы, лазали под кроватями и доставляли еще кучу хлопот соседям. И как-то вместо отца ко мне пришла мама. Она мне тогда сказала одну вещь: в девяти из десяти случаев в темноте ничего нет. Но вот в одном – все-таки есть. И я должен быть готов встретить того, кто там прячется.
Ника смотрела на Лекса, кусая нижнюю губу. Лекс придержал ее губу пальцем, останавливая.
– И если я буду истерить и вредить себе, то буду слабым, обнаружу себя и не смогу дать отпор.
Лекс сложил карандаши на стол и потрепал Нику по макушке, как ребенка.
– И что вы сделали? – тихо спросила Ника.
– Я признался себе, что я был слабаком. И внутри, и снаружи. И что опасность действительно есть. Я сам своей бесхребетностью представлял для себя опасность. Я начал со спортзала, закончил АРБ.
– АРБ?
– Армейский рукопашный бой, основательно прочищает мозги, – пояснил Лекс, и, заметив что-то в глазах Ники, быстро добавил: – О нет. Давай выберем что-нибудь менее травматичное.
– Вы можете меня научить?
– Боюсь, что сломаю тебя. Ты такая мелкая, – Лекс был в замешательстве. С одной стороны мысль проводить вместе время, пусть и на тренировках, уже ему нравилась. С другой – лучше бы это были тренировки игры на гитаре.
– Хорошо, забудьте, – быстро согласилась Ника и натянула на лицо улыбку. Как же больно получить отказ, когда только появилась надежда.
Господин главный редактор вгляделся в ее лицо, перевел взгляд на руку и сдался:
– Сегодня я занят вечером. Завтра после работы поедем ко мне в тренажеру. Только потом не жалуйся. Хочешь ходить в синяках – значит, будешь.
И чуть не растекся лужицей, увидев, как засияла Ника.
– Я не буду жаловаться, честно, – быстро проговорила Ника.
– И руку оставь в покое, поняла меня? Если я увижу новые отметины – ты увидишь, каким злым может быть твой тренер.
– Да, хорошо, – выдохнула Ника. – Спасибо!
– Погоди благодарить, – проворчал Лекс и направился к выходу. – Посмотрим, что ты скажешь завтра после тренировки.
Ника подождала, пока за Лексом закроется дверь, и запрыгала от возбуждения. Как щенок, который увидел хозяина после долгой разлуки. Еще хотелось закричать, чтобы услышал весь мир, только на этот раз от счастья. Лекс научит ее, как постоять за себя. Лекс поможет ей. Лекс защитит ее.
Ника остановилась, глубоко подышала, несколько раз согнала глупую улыбку с лица, и, не зная, куда направить потоки неуемной энергии, включила музыку и надела наушники. Ритмичная восточная мелодия завладела ею, отключив на время все остальные мысли. Ника медленно подняла руки и плавно согнула в локтях, тряхнув кистями, будто держала колокольчики. Фантазия дорисовала сильные мужские руки, скользящие от пальцев до локтей, и Ника резко вздохнула, изогнув спину назад и плавно выпрямившись, будто прислоняясь к груди мужчины. Он бы обнял ее в этот момент за талию, и Ника плавно обернулась вокруг себя. Тонкая шерсть платья на мгновение прильнула к ее бедрам, широкая юбка по инерции взметнулась колоколом и заскользила по ногам. Тряхнув короткими волосами, облепившими лицо, Ника в танце двинулась к столу, выписывая бедрами восьмерку, резко сгибая кисти в такт музыке, выплескивая все свои эмоции в окружающее пространство и чувствуя, что вполне способна расправить крылья за спиной и взлететь. Плавное движение руками по талии вниз, до бедра, легкий наклон головы и дрожь в пальцах, подхвативших ткань платья – музыка закончилась. Ника замерла, прислушиваясь к невероятной гамме только что пережитых ощущений.
– Пятьдесят тысяч за то, чтобы ты повторила, – голос директора был сродни ушату ледяной воды.
Ника ухватилась за край стола, пытаясь унять бешеный стук сердца. Потом повернулась к двери и сняла наушники. Дмитрий Борисович топтался в дверях и не сводил с нее глаз. За его спиной топтался Степа и также пялился. Ника вытянула голову, чтобы увидеть, сколько там еще людей за дверью. Разглядела древнего уборщика, который без стеснения подслушивал. Перевела взгляд на директора и сказала:
– Нет.
– Сто тысяч.
– Я в деле, – вмешался Степан.
Директор скосил на него глаза и процедил:
– Пошел вон отсюда.
– Не интересует, – ответила Ника. «На работе тоже нужно запирать дверь на замок».
– Двести тысяч за один танец. Плачу сейчас, – директор достал из бумажника деньги и положил на тумбу у входа.
– Нет.
– Это твоя квартальная зарплата, – не выдержал Дмитрий Борисович.
Ника сжала зубы.
– Благодарю, что указали, как низко ценится мой труд здесь. – И зло выплюнула: – Убирайтесь, вон отсюда! Обед, кабинет закрыт и меня нет. Придете после часа, если есть вопросы по работе.
Минуту стояла оглушающая тишина, был слышен каждый шаг секундной стрелки на настенных часах. Дмитрий Борисович ошеломленно смотрел на нее, Степан закрыл лицо руками и ждал бури. Уборщик не дышал. И вдруг директор расхохотался.
– Идем, – он подхватил Степана, и они скрылись за дверью.
– Бумажки свои заберите! – закричала Ника им вслед.
– Оставь себе, – услышала в ответ.
– Я их порежу и сложу вам под дверь. Я серьезно.
Вернулся Степан, забрал деньги и ушел.
– Все-таки десять лет каторги здесь стоили того, чтобы увидеть такое, – восхищенно прошептал уборщик и поволок швабру дальше по коридору.
Ника повернула ключ в замке и практически упала на стул. Он ее точно уволит после такого. На глазах у подчиненных она просто послала директора куда подальше. И если ранее ей было бы все равно, что сделает этот ненормальный, то после прихода Лекса Ника уже не горела желанием увольняться из типографии.
– Я считаю, что нужно извиниться, – бубнил Степан, кладя деньги Дмитрию Борисовичу на стол. – Она же не какая-нибудь… чтобы танцевать приватные танцы.
– Заткнись. Ты вообще что здесь делаешь?
– Так деньги принес. Ника сказала, что порежет их. Тут двести тысяч, жалко же, – Степан всем своим видом показывал, как ему жалко.
Дмитрий Борисович открыл рот, подумал и закрыл.
– Так что с Никой? Дмитрий Борисович, вы ее уволите, что ли? – Степа начал тревожиться.
– Иди обедай. Ты же слышал, что сказала госпожа? – директор усмехнулся. – Прийти после часа.
Степан поплелся в зону отдыха. Рома что-то жевал, глядя в свой смартфон, Оля сидела рядом и пыталась заглянуть. Полина делала вид, что спит. Двое верстальщиков делали вид, что играют в карты. Настя читала то ли для себя, то ли по работе. И у каждого уши были повернуты в сторону уборщика, который в красках описывал охраннику, как Ника выгнала директора. Охранник, зашедший на минуту налить чай, сейчас стоял с выпученными глазами, совершенно забыв, что ему нужно возвращаться на свой пост. Степа шикнул на уборщика и пошел к чайнику.
– Степ, – Полина открыла глаза. – Он же выдумывает все?
Степа только тяжело вздохнул. Полина села.
– Так это правда, что ли?? Директор предлагал Нике деньги за приватный танец?
Рома и Оля переглянулись с верстальщиками. Степа кивнул.
– А она что, серьезно выгнала его?
Степа кивнул.
– Вот это любовь! – протянула Полина, закатив глаза к потолку. – Бедный Дмитрий Борисович, он и так, и сяк к ней, и подарки, и цветы. И денег ей предлагает. Я уверена, что он далеко не бедный. Вот чего эта Ника выделывается? Что ей нужно? – последние фразы Полина договорила уже с раздражением.
Степа промолчал.
– Полина, так возьми директора в свои ручки, раз он тебе так нравится, – предложила Настя, закрывая книгу. – Ты точно знаешь, как опутать мужика. В свои двадцать пять успела уже двух мужей увести из семей. И бросила. С этим точно справишься, он даже не женат.
– Ах ты язва! – вскричала Полина. – Твое-то какое дело?
– Никакого, – Настя подмигнула ей. – Ты чего так бесишься?
Полина вскочила на ноги, Роман тут же ее обхватил за талию, не отпуская.
– Ну же, Полина, не нужно устраивать здесь драки, – уговаривал он. – Я, как эксперт, уверяю тебя, что это очень дорого обходится в конечном итоге. Степа подтвердит.
Степа шутливо оскалился в сторону Ромы и прислушался.
– Кажется, кто-то идет. Тихо.
Шаги прозвучали в сторону кабинета Ники.
– Директор, – показал Степа губами. – К Нике пошел.
– Он сильно злой был? Увольнять будет? – спросила Настя, переживая за подругу.
Степан пожал плечами, показывая, что сам не знает. Приоткрыл дверь и поманил коллег пальцем.
Ровно в час дня Дмитрий Борисович постучал в кабинет Ники. Ключ в замке повернулся, и Ника распахнула дверь:
– Входите.
– Я недолго, тут постою. Послушай, Ника. У нас с тобой как-то незадалось с самого начала. – Директор нервным жестом пригладил короткие волосы. – Возможно, я был слишком настойчив, и… Черт, я не знаю, как это сказать.
– Давайте я вам помогу, – глухим тоном сказала Ника. – Я просто замечательный работник, незаменимый и все такое. Но с учетом имеющихся разногласий работать вместе невозможно и вы увольняете меня.
– Что? – переспросил директор.
– Вы же пришли сказать, что увольняете меня?
– Конечно, нет! – возмутился директор. – Я пришел сказать, что мое поведение было недопустимым, и я это признаю. Больше такого не повторится.
Ника недоуменно моргнула. Дмитрий Борисович чуть улыбнулся и изобразил поклон.
– Мне правда жаль. Извини меня, – и повысил голос: – Уважаемая многочисленная аудитория. У меня есть предложение: коллективный отдых. Недельная поездка к морю. Принимаю заявки до конца недели.
– В Турцию?? – оглушительно завопила Полина, вывалившись из соседнего помещения.
– Э нет, – ответил, смеясь, директор. – Турцию мы не потянем. А вот в Крым вполне можем прокатиться. В любом отделе есть бассейн, так что без воды не останетесь. А побродить по пляжу, пусть и зимнему – по-моему здорово. В Ялте пальмы есть, весь город засажен, как я слышал.
– Я за, – ответил Степан из-за двери.
– Плюс, – Настя и верстальщики.
– У меня жена, – уныло протянул Рома. – Я не знаю.
– Опросите народ, пусть приходят отмечаться, – директор повернулся к Нике. – Поедешь?
– Я бы хотела, – ответила Ника. – Я позже точно скажу, хорошо?
– Хорошо, – легко согласился директор и ушел.
– Что это с ним? Подозрительный какой-то, и ведет себя странно. Извинился даже. И отдых этот, – Рома так сильно качал головой, что собранные в хвост волосы били его по щекам. – Интересно, редактор поедет?
– Я домой, у меня мастер приехал, – сказала Ника.
17
Спустя три часа Ника любовалась второй дверью. Повернула ключ в замке, послушала, как выдвигаются ригели, удовлетворенно кивнула и закрыла вторую дверь. Вспомнила мастера, который с помощниками кряхтел, устанавливая дверь, его взгляды, которые он бросал на нее, когда думал, что она не видит, и ей стало смешно. Он точно подумал, что у нее не все дома.
Ника взяла книгу и залезла под одеяло. Полежала, пошла на кухню. Открыла холодильник. Готовить совсем не хотелось, достала сыр и масло, сделала бутерброды и налила чай. Начала вспоминать, когда вообще последний раз доставала кастрюли. Вернулась под одеяло и взяла книгу. Простенький романчик на один вечер для разгрузки головы.
Через пару часов Ника отложила книгу, расстроившись. Главный герой погиб в неравном бою с толпой бандитов, несчастная главная героиня оказалась в психиатрической больничке. «Какой-то печальный конец огромной любви. Была бы я на ее месте, ни за что не отпустила бы своего мужчину в эту заварушку». Перебирая в мыслях возможные варианты того, что она бы сделала, Ника незаметно для себя уснула.
Ей снились пальмы, почему-то на них росли бананы, море, черное как ночь, бассейн, полный серой мутной воды. Ника резко проснулась, как от толчка, тяжело дыша и неподвижно лежа на спине. Сердце заходилось в бешеном ритме, мысли путались, она боялась пошевелиться, будто могла этим обнаружить себя. Напрягая слух и таращась в темноту, Ника пыталась сообразить, что ее разбудило. В квартире было тихо, ни шороха, только стук ее собственного сердца отдавался грохотом в ушах. Ника разглядела окно: закрыто. Тихонько стала передвигаться к краю кровати, стараясь не шуметь. Сползла на пол и на цыпочках вышла в коридор, постоянно оглядываясь на темные проемы открытых дверей на кухню, в ванную и вторую комнату. «Идиотка, надо свет оставлять и двери закрывать». Вспомнила слова Лекса, что в девяти случаях там никого нет. Не помогло.
И тут услышала царапающий звук, будто когти скребут по железу, и уставилась на входную дверь. Звук повторился. Ника судорожно вспоминала, есть ли у нее дома что-нибудь, чем можно защитить себя. Прокралась на кухню, вытащила нож из ящика, и вернулась к двери. Скрежет не прекращался, кто-то пытался открыть дверь. Ника различила вздох и в ужасе зажала рот свободной рукой. Приподнялась, осторожно заглянула в глазок и похолодела. Весь обзор был затянут рыжими волосами. Они шевелились от дыхания того, кто стоял с другой стороны двери, и было непонятно, то ли это отрезанные пряди, то ли шевелюра гостя.
От увиденного Ника выронила нож, и он с противным звоном упал с на плитку. Скрежет мгновенно прекратился. Ника отползла от двери, залетела в комнату и схватила смартфон. Пальцы никак не могли разблокировать экран, и Ника взвыла от отчаяния. Наконец экран засветился, и Ника набрала номер Лекса, не сводя глаз с входной двери. Лекс ответил после пятого гудка, и, судя по голосу, он уже спал.
– Вероника?
Скрежет возобновился, взломщик стал действовать с удвоенными усилиями. Руки Ники начали трястись с такой силой, что она выронила трубку. Смартфон разлетелся частями по кафелю. «О нет! Только не это!» – горло сжал спазм, и Ника беззвучно зарыдала, пытаясь собрать смартфон в рабочее состояние, вздрагивая при каждом металлическом лязге. В конце концов бросила его, подобрала нож, и, прижав его к груди, встала за дверью, стуча зубами и глотая слезы.
– Проклятье! – Лекс за долю секунды натянул штаны, схватил ключи и куртку, и выскочил из дома. Кинул куртку на соседнее сиденье, завел двигатель и рванул с места. Hyundai сопротивляться и пытался заглохнуть. Лекс пригрозил ему, что отдаст своему брату. Чудом доехал до дома Вероники довольно быстро. Накинул куртку на голое тело и влетел на второй этаж.
– «Это что еще такое?» – подумал Лекс, взирая на новенькую дверь. Звонка нигде не наблюдалось, и он, недолго думая, заколотил по листу металла. Судя по звуку, какой-то бункер остался без входной двери. – Вероника?
Долгое молчание и потом еле слышное:
– Лекс?
– Да, это Лекс. Открывай.
– Вы один?
– Один.
– Там, на лестнице, больше никого нет?
– Никого нет. Вероника, я безумно волнуюсь после твоего звонка и к тому же замерз. Не заставляй меня искать среди ночи взломщика сейфов. Клянусь, я это сделаю, и тогда тебе не поздоровится. Быстро открывай.
Послышался звук отпираемых замков. Сейф открылся, Лекс потянул дверь на себя, с удивлением отметив толщину металла. Нормально так запаковалась.
Закрыл все двери за собой и включил свет в коридоре. Вероника сидела в углу, прижав колени к груди, сжимая в руках нож, и не сводила с него напряженного взгляда. Просто замечательно. Части от разбитого смартфона валялись под ногами и Лекс отпихнул их в сторону. Провел быстрый осмотр квартиры: все на месте, никаких следов чужого присутствия. Что здесь произошло?
Вернулся к Веронике и присел на корточки перед ней. Она была белее стены и тряслась, как в лихорадке. Лекс разжал ее пальцы и забрал нож.
– Что случилось? – мягко спросил.
Вероника в голос разрыдалась.
– Иди сюда, – Лекс сел на пол, облокотился о стену и привлек ее к себе. Вероника вцепилась в его куртку и спрятала лицо, вздрагивая всем телом. Лекс молча гладил ее по спине, дожидаясь, пока она немного успокоится.
– Там кто-то был, – сквозь спазм в горле выговорила Вероника.
– Я так и понял. Он ломился внутрь? – уточнил Лекс. Вероника закивала, вытирая слезы ладонью.
– Сейчас там точно никого нет. Я и здесь. Все будет хорошо, – Лекс прижал ее голову к своей груди и с силой смежил веки, усмиряя свою собственную тревогу. Отпустил ее и хотел подняться на ноги. – Посмотрю, что он там делал с дверью.
Вероника обхватила его двумя руками.
– Я не уйду, обещаю. Только взгляну и вернусь.
Вероника помотала головой, сжимая крепче руки. Лекс вздохнул и, перехватив ее одной рукой, оперся второй о пол и поднялся.
– Хорошо, идем вместе.
Вероника так и сидела у Лекса на руках, пока он рассматривал царапины на свежей краске.
– Долго бы он так ковырял ее, – заметил он, закрывая дверь. – Тут отмычка нужна, а не отвертка. Ты видела, кто это был? Лицо, одежда?
Вероника быстро замотала головой. Лекс в очередной раз тяжело вздохнул.
– Ты понимаешь, что мне сложно тебе помочь, когда ты ничего не говоришь?
Вероника молчала, опустив голову. Проклятье.
– Собирайся, мы уезжаем.
Она явно что-то видела. И, судя по ее состоянию, это было ей хорошо знакомо. И опять же, это был не грабитель. Ночной гость прекрасно понимал, что он не откроет дверь. Его цель была напугать, показать, что он знает, где она живет и что она делает. Только вот чего он добивается? Вероника упорно молчала, и Лекс не видел полной картины; не мог даже понять, в каком направлении смотреть. Поэтому посмотрел на Веронику и втайне порадовался, что она будет под присмотром. Под его присмотром.
– Я хочу съездить за город, – внезапно сказала Вероника. Лекс не ожидал такого в три часа ночи.
– Сейчас??
– Нет, конечно, уже поздно. Завтра, если можно.
– Завтра хоть куда поедем. Сейчас я хочу домой. Срочно.
Лекс был весь мокрый в пуховике, но снять его не мог, потому как не надел даже футболку. Поэтому варился в нем, как улитка в своем панцире.
– Вам нехорошо? – спросила Вероника, заметив, что он покраснел.
– Мне бы холодной воды, и побольше, – ответил Лекс, въезжая в ворота. – Приехали. Иди в дом. Открыто.
Вероника стояла перед небольшим двухэтажным каменным особняком. Все окна, кроме одного, были темны. К дому вела дорожка, выложенная каменными плитами, которая оканчивалась у ступеней. Вероника кивнула на освещенное окно второго этажа и шепотом спросила:
– Там кто-то есть?
– Там никого нет. Это моя спальня. Я спешил, – Лекс взял ее сумку и широкими шагами направился к двери.
– Понятно, – пробормотала Вероника и побежала следом.
Лекс скинул ботинки, поставил сумку, бросил ключи на тумбу и направился на второй этаж, на ходу расстегивая куртку.
– Я скоро, – послышался его голос откуда-то сверху.
Вероника тоже разулась, повесила пальто, заперла дверь на ключ и оставила его в замке, повернув так, чтобы его нельзя было вытолкнуть с другой стороны. Прошлась по огромной, как вся ее квартира, гостиной, в центре которой стояли напротив друг друга два огромных угловых дивана. Между ними был невысокий столик, на котором высились стопки книг. «Я бы хотела почитать вместе с ним. Сюда бы еще поставить торшер, и выключить основной свет», – подумала Вероника, проводя ладонью по верхней книге. Вдоль стены стоял ряд мягких стульев, на противоположной от входа стене висел телевизор. Под ним в стену был вмонтирован внушительный электрокамин, а на полке сверху стоял открытый ноутбук. «Не хватает белой шкуры перед камином. Классика», – мелькнула мысль. Вероника улыбнулась своим мыслям и свернула в коридор перед лестницей на второй этаж.
Как она и предполагала, там находилась кухня. В серых тонах, сверкающая плиткой и оборудованная всевозможной техникой. Просторная, как раз для Лекса, чтобы ему не было тесно. Вероника вспомнила, как Лекс варил кофе в тесной кухоньке Насти, и подумала, что здесь он точно не натыкается каждый раз на столы. Очень хотелось бы увидеть, как он управляется со всеми этими приборами.
– Есть хочешь?
Вероника схватилась за стол.
– Неужели так обязательно подкрадываться? – возмутилась она и обернулась. И засмеялась. Лекс принял душ и его черные волосы свисали мокрыми прядями. В спортивных брюках, безразмерной футболке и босиком – он совсем не походил на главного редактора крупной типографии.
– Я учел твои пожелания, – Лекс растянул футболку. – Не смущать. Так что насчет еды?
– Нет, спасибо. Есть мне точно не хочется. Если можно – душ и спать. Я жутко устала.
– Идем, покажу тебе комнату, – Лекс потянул ее на второй этаж, захватив сумку с вещами.
На втором этаже были только спальни. Лекс распахнул одну из дверей.
– Недавно здесь убирались. Если не нравится – найдем другую.
– Нет-нет, – быстро сказала Вероника. – Все хорошо. Лекс, не переживайте вы так. У вас замечательный дом.
– Я пойду тогда. Если что – я буду в дальней комнате. Спокойной ночи, – Лекс тихо прикрыл за собой дверь. И тут же открыл. – И еще. Не выходи из дома до утра. Я отпущу собак на ночь.
Лекс долго не мог уснуть, стрелка часов подползла к пяти. Думал о Веронике, о том, что она недоговаривает. Об Алексе и его целях. О поездке, которую придумал Дима. И когда, наконец, глаза начали закрываться, пронзительный вопль нарушил тишину. «О Господи». Лекс скатился с кровати и понесся по коридору. Распахнул дверь и влетел в комнату. Остановился у кровати Вероники, озираясь по сторонам.
Она спала. Но ее лицо жалобно скривилось, и из-под закрытых век скатывались слезы. Она часто задышала, выгнулась и опять закричала. Лекс, не долго думая, забрался к ней на кровать и обхватил руками, шепча:
– Тихо, тихо.
Вероника начала отбиваться. Такого Лекс не ожидал и получил кулаком по скуле. Он поймал ее руки и слегка встряхнул:
– Посыпайся. Вероника, слышишь? Давай, просыпайся.
– Отпустите меня! – закричала она, дергая руками. – Пожалуйста, не надо!
У Лекса разрывалось сердце от ее плача, он скривился, как от боли и еще раз ее встряхнул. Вероника открыла глаза, всматриваясь невидящим взглядом в лицо Лексу. Лекс включил торшер. Вероника зажмурилась и уткнулась носом в Лекса. Лекс почувствовал, как ее дыхание шевелит волоски на его груди и подумал, что мог бы так сидеть вечно. Спустя пару секунд Вероника пробормотала, не поднимая головы:
– Вы голый.
– Неправда, – возразил Лекс, пытаясь не рассмеяться. – Я в шортах.
– Мм, – непонятно, что это должно было означать. – Вы обещали меня не смущать.
– Ну извини, недосуг было искать парадный пиджак, когда ты кричала на весь дом. Может, все-таки поделишься?
– Это было давно. Я бы не хотела вспоминать, – Вероника прижалась щекой к теплой коже, под которой выпирали грудные мышцы, как к подушке, и блаженно зажмурилась.
– Ты это даже не забыла, судя по тому, как спишь, – возразил Лекс, глядя на ее макушку и пытаясь взять себя в руки. – Вероника, я волнуюсь. – Прозвучало двусмысленно, и Лекс поморщился. – Переживаю за тебя.
– Я знаю. Спасибо вам.
– Благодарность твоя мне точно не нужна, – резко ответил Лекс, вспомнив Дмитрия и его идею-фикс. – Обойдусь.
– Ну и ладно, – Вероника обхватила его руками и улеглась удобнее. – Вы же не уйдете?
Что???
Она просто взяла и уснула. На нем, как на подушке. С ума сойти. Лекс полулежал, облокотившись на спинку кровати, и не мог сообразить, как он оказался в такой ситуации. Потом медленно сполз вниз, переложил ее голову себе на плечо и обнял. Прижался губами к волосам. Вероника уткнулась носом ему в шею, вызвав мурашки по телу.
«Спи, придурок», – сказал себе Лекс и закрыл глаза.