Скандал – не повод жениться!

– Ты точно не человек, – проговорила я. Если цвет глаз могли поменять линзы, то манеру поведения так просто исправить невозможно.

К нам шел студент, чтобы убрать последнюю неприбранность на столе – плетеную корзинку с одинокой салфеткой: приборы он забрал еще с тарелками.

– Еще чего не хватало, – ужаснулся юноша и дернул себя за косу, вызвав у меня острый приступ смеха.

– Дурной пример заразителен, – подмигнула ему я и демонстративно потянулась: – Смотри и запоминай, будешь окружающих шокировать.

– Да не буду я, – буркнул парень, но смотрел внимательно, без хихиканья и ироничных комментариев.

На этаже хлопнула первая дверь.

– Йоху, – возликовала я, понимая, что вынужденное заключение заканчивается. Несмотря на компанию сокамерн… собеседника, постоянное сидение на одном месте без права выхода напрягало. К тому же материал нужно было еще правильно склеить…

Я дождалась, пока на поздний завтрак вышло с дюжину человек, и попыталась незаметно проскользнуть к выходу. Не удалось.

– Ты куда? – строго осведомилась я, заметив, что косичник копирует все мои действия. Так же поднимается, так же скользит между столами, не так же задевает скатерть, устраивая обрушение вазочки с цветами. – Идем, – сквозь зубы выдала я и потащила его на выход. Оставлять эту ходячую катастрофу здесь – устраивать неприятности студенту, а своим мы, заметчики, предпочитали помогать. Хотя бы раз в десять лет и за большую сумму.

Тащить упирающегося мальца до своего номера было непривычно. Замечать, как на меня оглядываются пассажиры, – и вовсе в новинку. За те семь лет, что существовал мой канал, я ни разу не подставилась под камеру, предпочитая быть тихим свидетелем происходящего, когда же в комментариях устроили настоящий тотализатор, пытаясь выяснить, как же выглядит Амбертон Лис, на помощь пришла кузина. Клэр в отличие от меня любила публику. Особенно ту, что восхищенно смотрела ей вслед и ловила каждое слово. Другую же часть общества, равнодушную, она презрительно обзывала обывателями и задирала свой маленький носик, отворачиваясь в другую сторону.

Теперь же смотрели на меня. С интересом, с любопытством, с покровительственной ухмылкой, с сочувствием – эмоции разнились в зависимости от собственного опыта зрителя. Кто-то видел в мальце моего младшего брата, кто-то просто нашкодившего ребенка, переигравшего в субкультуру, кто-то… О последних лучше промолчать, ибо контроль за общественными девиациями скоро заберет их под белы рученьки в управление.

Подтвердив личность, я втянула косичника в номер и быстро заблокировала дверь, чтобы никто не поспешил вмешаться в воспитательный процесс. Но стоило мне повернуться, как все желание воспитывать шкодливого мальца отпало: появилось иное – желание мстить с особой жестокостью.

Нисколько не смущаясь, это ходячее недоразумение устроилось на моей кровати и отрубилось. Ни оклики, ни попытки стащить его с чужого ложа не увенчались успехом. Он заснул, вцепившись в подушку и обняв ногами одеяло, как будто это был его любимый мишка.

Промучившись с четверть часа, я поняла, что обреку себя на мучительно-бесполезное времяпрепровождение, если продолжу будить соню. Конечно, существовала в меню опция «ледяное пробуждение», но, как подсказывала мне самая дорогая часть тела, лечить бедолагу придется за свой счет. И мебель менять, если окажется, что что-то закоротило. Про то, что питание может накрыться самым экстравагантным образом, унеся в мир погибших аккумулятор и косичника, я предпочитала не думать. Запрос «как спрятать труп» пусть и был популярен, но где на борту комфортабельного лайнера я возьму серную кислоту? Разум подсказал, что места есть, но проснувшееся косичколюбие не позволило пойти по наклонной.

Стол был встроен в стену, и, чтобы воспользоваться им, пришлось поколдовать над управлением. Слегка отодвинув кровать, я добилась нужного расположения и выгрузила из шкафа чемодан.

Однажды, увидев мой походный набор съемочной аппаратуры, коллега пренебрежительно фыркнул, заявив, что не пожертвует и годом жизни ради нее. Но мне и такой подходил, менять его на более совершенный не хотелось. Цена у разработок зашкаливала, а вот качество отличалось слегка. Переплачивать же за имя компании-производителя я не собиралась.

Риентанцы, конечно, производили более совершенное оборудование, и на него я бы с удовольствием потратилась. Но на внешний рынок инопланетники поставляли только то, что глубоко устарело на их собственном. Злые они, но даже их старье вызывало оживление на всех аукционных площадках. Единственными, кто мог с ними конкурировать, были ксиерцы. Но добиться от них чего-то – проще стать лордом-спикером Планетарного Союза, имея на счету три кредитные единицы.

Тяжело вздохнув от несбыточности мечтаний, я собрала волосы в хвост, заправила выбившиеся прядки за ухо и принялась монтировать ролик. Соединение тормозило, что заставляло меня хмуриться и ждать, подпирая щеку рукой. Впрочем, если принять во внимание наше нахождение в открытом космосе и то, что сидеть приходилось через три фильтра, путавших мои следы, скорость была просто отличной.

Покончив с загрузкой своей прогулки по палубе, я тщательно затерла любые кадры с собой, убрала возможность поворотов на 360 градусов, оставив только 300. Так была меньше вероятность попасть в кадр. Просмотрела еще раз, крутя изображение и проверяя ракурсы. Отлично, можно было выпускать. Еду решила подгрузить чуть позже, чтобы оставался запасной материал. Да и разнообразить рацион было бы неплохо…

Погруженная в свои занятия, я забыла о времени и посторонних. Первое мирно текло, не отвлекаясь на чужие дела, а вот второй не отличался тактом.

Чуть не доведя меня до инфаркта, он подобрался сзади и заглянул через плечо в мою работу. От чужого дыхания возле уха я шарахнулась и двинула локтем не глядя.

– За что? – замычал пострадавший, потирая живот. Что ж, на боль типчик реагировал как и большинство человекоподобных, то есть чувствовал и негодовал.

– Не подкрадывайся так.

– Но ты же слышала: я специально топнул. Ты кивнула! Я видел! – упрекнул меня в непостоянстве парень и уселся рядом, рассматривая официальную страницу канала Амбертон Лис. – О, новенькое! – сказал он и потер от предвкушения ручки. У меня дернулся глаз. Судя по задумчивости на лице мальца – не единожды.

– Слушай, – проговорил он медленно, – а ты случайно не?..

– Нет! – резко ответила я, поднимаясь. Хотелось выгнать чересчур любопытного субъекта подальше из тщательно оберегаемого личного пространства.

– Я должен был спросить, – развел руками типчик.

– Амбертон – блондинка, разве ты не знаешь? – решила перевести стрелки на Клэр. – И я, кажется, ее видела.

– Ты видела Амбертон? – Глаза косичника загорелись. – Ну да, наверное. Еще бы ты ее не знала. Ее, наверное, все путешественники смотрят. Даже такие кошмарные, как ты!

– Да, как я, – я едва сдерживалась, чтобы не хихикнуть. – Ты так о ней говоришь. Еще немного, и я решу, что ты фанат.

– Я не фанат, – насупился малец. – Но у нее бывает интересно. Брат даже однажды одобрил.

– Думаю, Амбертон было бы приятно услышать, что твой старший брат одобряет ее работу.

Тут я все же не выдержала и фыркнула.

– Не смешно! – Паренек сердито сверкнул очами. – Брат абы что не похвалит.

– Сдаюсь. – Я вскинула руки, давая понять, что продолжать свергать кумиров не стану. Хоть брат. Хоть Амбертон… От последнего обстоятельства на душе и вовсе потеплело. Мелочь, а приятно. И косичник перестал так раздражать.

– То-то же, – хмыкнул парень и каким-то неимоверным образом сжил меня с собственного стула, заставив перебраться на принесенный им. Вот так дашь слабину – и все, визор заберут, а инфофон разрядят. – Дай почитаю, что нового у Амбертон.

И он уселся, скрестив ноги прямо на стуле, забрал со стола визор, натянул его себе на глаза, активировал наушники и отключился. Ближайшие семь минут, сколько длился дебютный для CV-512 ролик, он был полностью деактивирован – делай, что хочешь.

Хитрую усмешку на моих губах юноша разглядеть не мог, как и мой рывок в ванную. Если CV-512 действительно так хорош, то в наличии должна иметься даже бельевая веревка. Вдруг автоматическая сушка в очистителе одежды меня не устроит?!

Поколдовав с комнатой, я добилась появления веревки. Побалансировав на бортике ванны и едва не сломав нос, я смогла отцепить будущие путы и пробралась в комнату. Ролик все еще шел, но… не тот, последний. Судя по ухмылке и редким комментариям, которые срывались с губ будущего пленника, он смотрел последний отчет о киноновинках. А у него длительность… целых шестнадцать минут. Можно даже кофе заказать. И перышки. Скажу, что в индейцев поиграть решила.

Сервис продолжал радовать. Заказ доставили спустя минуту, предложив еще и краски с кистями. Для комфортного нанесения боевой раскраски. Знали бы они, что добавили кому-то мучений…

Поблагодарив стюарда, я забрала заказ и быстро закрыла за собой дверь, не давая ему увидеть, в компании я или решила развлечься в одиночку. Впрочем, амнезия в нужный момент – наиболее ценное качество персонала – прививалась на любом круизном лайнере.

Пользуясь полным отсутствием Косички – хмыкнув, я решила называть его именно так – в реальном мире, я разложила инструменты воспитания на столе и упала к ногам гостя. Звучит, конечно, приятно для самолюбия мальца, а по факту… Вязать узлы мне нравилось с детства!

Закончив с ногами, которые он неосмотрительно спустил вниз, видимо, отреагировав на замечание за завтраком, я принялась за корпус. Лень порой была опасна: если бы малец ходил по комнате или хотя бы на своих ногах вертелся, рассматривая ролик со всех ракурсов, он бы вряд ли упустил момент, когда его подвижность ограничили. Ныне же… я самодовольно усмехнулась: образцовое пленение. Если заснять – получится ролик на тему «Вред прогресса».

Разминая кисти, я направилась в ванную набрать воды для краски. Рисовать на Косичке до его возвращения в реальность я не планировала: эффект может смазаться. Но если будет вести себя плохо, то без мордочки лесной феи не уйдет. Косой и усатой – на что творческих способностей хватит. Зато перышки в шевелюре смотрелись мило, и я не преминула всунуть парочку в буйную шевелюру моего гостя. Теперь передо мной сидело настоящее чудо, если не в перьях, то с ними.

Возвращения Косички я дожидалась на кровати в паре дюймов от стула. Так и инструменты под рукой, и, если парень психанет, падать на мягкое ему будет не больно. Я же не изверг какой! Заскучав, я разблокировала инфофон и решила полазить по новостной ленте, но и там ничего не происходило. Точнее, происходило там очень многое, но готовить на борту лайнера я не могла, проводить эксперимент с пробиванием потолка – тоже, да и для танцев африканских племен не хватало реквизита и танцоров. В светской хронике намечался прорыв: под влиянием общественного мнения бедняга модельер решил измениться. Пусть земля ему будет пухом с такими фанатами. Новости спорта предрекали победу на Всепланетарном кубке по аэроболлу риентанцам. Конечно, давался и оптимистический прогноз на победу землян, но вряд ли бы сами предсказатели поставили на нее деньги.

Промаявшись от безделья пару минут, я зашла на свою страницу и принялась читать комментарии. Широкая улыбка прочно обосновалась на моем лице. Амбертон поздравляли с путешествием, предлагали встретиться после возвращения, присылали рекламные каталоги и даже звали третьей женой. Проигнорировав последнее заявление, которое ничем иным, кроме розыгрыша, быть не могло, я принялась отвечать на комментарии. Один из них заставил меня покоситься на Косичку.

«Привет, Амбертон! Я сейчас, как и ты, катаюсь на CV-512. Моя знакомая говорит, что видела тебя. Может, сходим куда-нибудь вместе?»

И подпись: «Танан». Я покосилась на Косичку, который замер, как будто ждал чего-то. Прозвучавший в ушах сигнал отправки сообщения привел меня в чувство. Система отражала мое присутствие в блоге и на канале, и все, кто оставлял комментарии, видели, прочла ли я их.

«Здравствуй, Танан, – я решила отвечать в личке, чтобы не портить себе репутацию публичными разборками, – рада, что и ты смог посетить CV-512. Правда, он хорош?» Подпись – Амбертон.

Закончила писать, щелкнула по «отправить» и перевела взгляд на Косичку. Так и есть, дернулся, покраснел, улыбка на пол-лица. Вот уж точно, ребенок!

«Еще как!» – продолжил использовать визуализированную клаву Косичка. Рука его дернулась, чтобы сменить язык – единственная функция, переключавшаяся вручную! – но не смогла оторваться от туловища больше чем на несколько дюймов. Юноша замер, не понимая, что происходит, а после рванулся вперед, обрушив стул прямо на кровать. Хорошо, что лицо ему не красила – не придется менять постельное белье. Пара минут, но мороки…

– Эй, ты где?! – завопил косичник не в силах выпутаться из веревки и стянуть визор с лица.

– Здесь. – Я решила побыть милосердной и не заставлять мальца страдать больше необходимого. Еще испортит мне кровать слюной!

– Так это ты меня? – дошло до бедолаги. Губы сжались, глаза наверняка засверкали, косичка дернулась, как флаг на баррикадах… – Развяжи, а? Я хорошим буду… – жалобно попросил он, ломая мне всю игру. Ни криков с угрозами, ни сопротивления, ни попытки взлететь вместе со стулом – одна сплошная покорность.

– И что мне за это будет? – сдаваться, так ничего и не сотворив, было противно моей творческой натуре, раскатавшей губу на часовой поединок.

– А что ты хочешь? – спросил парень и не удержался, похвастал: – А мне Амбертон ответила!

Я проглотила смешок.

– Очень за тебя рада.

– Да не слишком, – заметил он.

– Очень рада, – заверила его я. – Но сейчас речь не об Амбертон.

– А о чем? – не понял он и попросил: – Развяжи меня, а? Руки затекли, еще и глаза устали. Не умеют у вас делать эти штуки, едва не ослеп!

– Бедняга, – посочувствовала я, но поднимать не стала. Развяжу – сам поднимется. – И кто же такие вы, что человеческие приборы так не нравятся.

Парень занервничал. Из-за визора он не мог сфокусироваться на чем-то одном, и его голова то и дело кренилась в сторону, выравнивалась и снова меняла угол.

– Я жду ответа, – напомнила я спустя пару минут молчания.

– А бить не будешь? – обреченно спросил собеседник, вздыхая.

– Нет, конечно. Детей не бьют.

– Я не ребенок! – возопил обиженный косичник. Судя по реакции, тема была больной.

– Не ребенок, – как профессиональный медработник психиатрической клиники согласилась я, искренне, вежливо и доброжелательно разглядывая пациента. – Но кто же ты?

– Я… – Юноша насупился, гордо расправил плечи, вдавившись лбом в кровать, и совсем уж грустно добавил: – Риентанец.

– Из гостей? – хмыкнула я. Утвердительного ответа я никак не ожидала, но он незакономерно последовал.

– Угу, – промычал парень. – Развяжешь теперь?

– Придется, – согласилась я.

Вот так, не спрашивая, судьба свела меня с риентанцем. Только не похож он на все те страшилки, что о них ходят. Мелкий, худой, рассеянный и чересчур наглый. И это – риентанец?

– Извинения прислать по почте?

– Лучше не надо, – прошептал Косичка, ерзая на своем ложе. Стул дернулся, но до края кровати ему было далеко. – Брат узнает, что меня в плен взяла какая-то недалекая землянка – плешь проест.

– Печальный опыт? – сочувственно спросила я, пододвигаясь к мальцу и начиная расплетать узлы. На столе печально пылились неиспользованные инструменты. Теперь их только и оставалось, что сдать в утиль или спрятать в чемодан и везти домой. Деньги за них наверняка уже списали с моего счета.

– Чужой, слава звездам, – хмыкнул малец и представился: – Меня Танан зовут.

Едва не брякнув «я знаю», кивнула и стащила с него визор.

– Ох ты ж, – оценил он мою четвертьчасовую работу. – И ты это сама сделала? – Он восторженно осмотрел обволокшую его паутинку. – Научишь?

Я тяжело вздохнула: ссориться с риентанцами себе дороже, но вот «дружить» – еще напряженнее. И дернул черт все так красиво сделать, обмотала бы в три слоя изолентой – пережил бы. Только где изоленту незаметно достать? С серной кислотой и то проще, а синие раритеты только на чердаках деревянных развалин остались.

– Как-нибудь, – отмахнулась я.

– Слово дай, – потребовал Танан, внимательно следя за процессом. Даже не запротестовал, что его не подняли с кровати и заставляют кушать одеяло.

– Не дам. Пусть тебя брат учит, – перевела стрелки я. Раз уж имеется старший, который может плешь проедать, пусть он и отдувается. Нечего мне чужих детей сбагривать! У меня свой есть – котик.

– Он занят. Дела у него всякие важные.

– Это заметно, – хмыкнула я.

– Почему? – попался на провокацию Танан.

– Был бы посвободнее – научил бы уму-разуму. Где видано, чтобы ребенок сначала спал в незнакомой комнате, а потом и вообще визор чужой напяливал?

– Я не ребенок! – начал свою песню Танан, но я жестом оборвала его тираду. – И вообще, ты хорошая!

– Я? А разве не кошмарная? – напомнила ему его собственные слова.

Паренек смутился и покраснел кончиками ушей. Человек бы пятнами пошел, а этот… Губы сами вытянулись в улыбку.

– И смеяться не надо! – недовольно буркнул Танан и отвернулся, насколько позволяли ослабшие путы. Зря, так ушки просматривались удачнее.

– Я не смеюсь. Просто улыбаюсь, – пояснила я. – На другой бок ляг, а то будешь муху изображать до ночи.

– Муху?

– Насекомое такое. Паук плетет паутину, оставляет, муха цепляется… и нет мухи, – вздохнула я. Думать о мировых параллелях не хотелось. Но не думать не получилось: Танан жаждал продемонстрировать осведомленность в планетарной политике.

– Значит, когда Риентан воздействует на чужую экономику – он плетет паутину? А гортезиане, которые подписывают глупые договоры, – муха.

– А они подписывают глупые договоры?

– Брат так сказал.

Я вздохнула: если пареньком только брат занимался, то мне было его искренне жаль. Вряд ли у старшего находилось достаточно времени, чтобы играть с малышом, вряд ли ему вообще было дело до малыша, а родители… Что ж, не всем везет.

– А брат, конечно, всегда прав?

– Всегда, – подтвердил Танан, ерзая на кровати и мешая мне устранять безобразие. – Скоро уже?

– Нет, – недовольно хлопнула его по лопатке, – будешь вертеться, какой-нибудь узелок затянется и будешь ходить как узник давних веков!

– Лю-у-уди, – простонал он.

– Человеки, – хмыкнула я, продолжая свое веревочное дело. – Ты как до жизни такой дошел? Сбегаем, от своих прячемся, за блогера себя выдаем? Думаешь, никто не узнает, что ты чужой канал присвоил?

– Я не специально, – покаялся малец. Ушки вновь окрасились алым. Непередаваемое зрелище!

– Не специально что – соврал или сбежал? Знаешь, что было бы, если б меня там засекли?

– А что ты там делала? Брат говорил, что туристов не будет. Они все уснут и проснутся уже после нашего прихода.

– Не рассчитал твой брат, – хмыкнула я, – что кто-то из номера уйдет покушать. А потом уже вернуться не получилось. Я, знаешь ли, не горю желанием встречаться с риентанцами.

– А я? – удивился Танан. – Разве я плох?

– Проблем от тебя больше, чем пользы, – не стала лукавить я. Парень скривился.

Глядя на него, я не могла отделаться от мысли, что вожусь с цветочком. Маленьким, комнатным, которому для роста необходим определенный климат и окружение. И ему это все создавали. Но вырос однажды росточек в красивый цветочек, посмотрел вокруг и усомнился, что инструкцию не перепутали. Подумал рискнуть, горшок сменить, и выпал, а вот куда – понять так и не сумел.

– Это пока. Вот вырасту!..

– И будешь делать, что старший брат скажет, – хмыкнула я. – Вставай, лежебока, сняла я твои оковы.

Косичка аккуратно поднялся, проверил своих тезок на висках и потянулся. Я прыснула, заставив его остановиться на полпути и посмотреть вверх. Ругался паренек на свой лад, но за эмоциональность я готова была простить переход на родной язык.

– Это все ты! – негодующе выпалил он и бросился ко мне с протянутыми руками.

– Я буду защищаться, – предупредила я. – У меня розовая прищепка по стрельбе мыльными пузырями!

– Розовая прищепка? – остановился Танан. Сосредоточенность на лице выдала мыслительные потуги: паренек старательно вспоминал все известные ему уровни владения боевыми искусствами, но озвученного среди них не находилось. Понять же, что такого не существует, ему не позволяла гордость – ведь повелся! – и моя искренность – а как еще с такой работой не научиться достоверно врать?!

– Это очень страшно, – заверила я. – Так что признавайся, куда тебя отвести, чтобы сдать родственнику?

Услышав последний вопрос, Косичка приуныл. Он медленно подошел к окну, которое транслировало вечернее небо, оперся на подоконник и тихо спросил, как любят делать маленькие дети:

– А может, не надо?

– Надо, – вздохнула я. – Иначе где ты жить будешь?

– У тебя! – с готовностью поделился планом Танан. Его озвученная перспектива нисколько не смущала. Конечно, первым делом он займет мою кровать, потом заберет визор, а если узнает пароль от кредитки… Нет уж, пусть братец сам разбирается с любимым младшим родственником.

– Исключено, – я покачала головой и тоже поднялась с кровати. Даже сейчас, вроде бы ничего не делая, Танан вторгался в мою привычную жизнь, мешая залезть на подоконник с пледом и ответить на накопившиеся комментарии.

– Я могу поспать на скамейке, – предположил малец, почесывая цветную шевелюру.

– Это круизный лайнер. Все для удобства пассажиров. Как думаешь, что произойдет, если на тебя пожалуется какая-нибудь старушка?

– Ничего. Я же тоже пассажир. И мой комфорт также должен обеспечиваться компанией, – вздернул бровки Танан.

– И будет обеспечен. Тебя попросят подтвердить личность и отведут в отведенную тебе каюту. Со всеми удобствами. И, если уж тебе так близка скамейка, перенесут ее тебе в комнату. И сможешь лежать на ней…

– Брат не оценит, – страдальчески закатил глаза Косичка.

– И мы возвращаемся к первоначальному плану. Куда тебя отвести?

– Я сам дойду, – буркнул малец. – Только давай по этажу прогуляемся.

– Хочешь отсрочить возвращение? – понятливо осведомилась я. – Ладно, прогуляемся. Можем даже зайти перекусить. Думаю, у них найдется что-то и для тебя.

– Для меня отдельно готовят, – буркнул он. – Не хочу обнаружить в своей еде человеческую ДНК. Еще заболею чем-нибудь…

– Вредными привычками ты уже инфицирован, – заметила я, рассматривая себя в зеркале. Невыспавшаяся, помятая, с краснотой на руках… Аллергия на перья?

Я задумчиво изучила брошенные инструменты и оглушительно чихнула.

– Что с тобой? – занервничал Танан. Думаете, он обо мне беспокоился? Ага! – Это не заразно?

– Еще как! – припугнула его я. – Если не встать на четвереньки и не тявкнуть три раза, эта хворь поразит и тебя.

Танан бросился на пол молниеносно, открыл рот, но тявкнуть не решился.

– Не умеешь? – спросила я, усаживаясь на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

– Ты опять пошутила? – нахмурился он, поднимаясь. Я отрицательно покачала головой, состроила серьезное лицо и хотела было подвести псевдонаучную базу под традиционную людскую медицину и некоторые рецепты в частности, но Танан чихнул и отскочил на добрых полтора метра.

– Я болен? – заорал он, ломясь в ванную. – Это ты, ты меня заразила! Ты виновата!

– Брата позвать? – предложила я страдальцу, который заперся в ванной.

– Нет! Ты же и его можешь заразить! Сиди там и не выходи! Мы на карантине! – крикнул Танан и запричитал: – Не так я представлял себе космические приключения…

– Это не заразно, – поспешила я успокоить беднягу. Как его вообще в космос выпустили? Здравый смысл подсказывал, что своих старших он мог допечь точно так же, а после сбежать. И если верно мое предположение, его должны разыскивать по всем этажам, прочесывая коридоры. Использовать наблюдение в номерах воспрещалось Шестой Планетарной конвенцией, нарушение которой каралось лишением лицензии на перевозки. А потому многие судна изначально не разорялись на подглядывание. А вот подслушивание и отслеживание счетов не возбранялось: напротив, зная, что клиент покупает, компания могла создать ему идеальный отпуск. Или сдать Комитету по защите от девиаций.

– Ты сама сказала, если я не… – Стук головы об раковину прервал речь Танана. – Ашр, как тут на четвереньки встать и ничего не задеть?!

– Можешь не вставать, – разрешила я. – Глянь на себя, покраснения есть? Глаза чешутся?

– Нет, – недоуменно ответил малец. В голосе явственно забрезжили нотки надежды. – С чего я должен болеть?

– Вот! А я тебе о чем пытаюсь сказать. Ты не болен, ты просто чихнул. Совпадение.

– А ты?

– Это не заразно.

– Врунья! – обиженно простонал Танан, выбираясь из ванной и массируя лоб. – Я из-за нее…

– Нечего паниковать на пустом месте.

– Но я же не знал, что ты врешь. Я же тебе верил! – с укоризной воскликнул Косичка и плюхнулся на кровать. – Решено, я остаюсь у тебя.

– Придется сидеть в номере и не выходить, – обрисовала перспективу я. – И есть еду с человеческими ДНК.

Косичка скривился, будто ему в рот сунули килограмм лимонов.

– Я готов, – жалобно простонал он и сжал зубы.

– Я не готова, – мстительно заявила я, сталкивая его с кровати. – Это номер на одного. Тем более, как ты можешь оставаться с кошмарной мной, которая тебя обманывает и…

– Ты добрая, – выдал свой убойный аргумент Косичка. От его слов у меня даже чих погас, не успев выйти на свободу.

– Сиди здесь! – буркнула я, подхватила камеру и протянула руку к двери.

– Принеси мне карамельных палочек! – напутствовал меня этот маньяк, подтягивая к себе визор.

– А как же человеческие ДНК?

– Там автоматическая сборка, – заверил меня малец, напялил визор и отключился от реальности. Вот, и как с таким жить?

Нет, найду брата и сдам ему это чудо. Пусть у него голова болит, а не мне каюту разносят.

Приводить себя в порядок пришлось в общественном туалете. Заняв крайнюю раковину, я сняла с шеи камеру и принялась умываться. Одноразовые полотенца имелись, и подхватить что-то я не боялась, а вот послушать разговоры пронырливейшей части человечества могло оказаться на редкость полезно.

– Ты видела гостей? – спрашивала невысокая миловидная брюнетка свою рыженькую подругу, поправлявшую грудь. Судя по скованным движениям, модификация прошла на днях и девушка еще не привыкла к выбранному размеру.

– Только прислугу, – печально призналась рыженькая. – К нам в магазин зашел, все примерочные осмотрел, под шкаф заглянул и ушел, ничего не купив.

– И ты даже не спросила? – удивилась брюнетка, подкрашивая глаза.

– Хотела, но он как обернулся, посмотрел на меня… А потом ушел. Я на часы посмотрела, думала, на минутку замечталась, а оказалось, полчаса прошло. Хорошо еще, магазин оказался закрыт. Представить себе не могу, что бы со мной хозяин сделал, если б ювелирка пропала.

– Какой он… – мечтательно проговорила брюнеточка. Я фыркнула, замаскировав звук под хлюпанье воды. – Как думаешь, удастся с Лионой сменами поменяться?

– С Лионой? Только если ты ей всю зарплату отдашь. Она же теперь на волне. Ее команда гостей обслуживает. Да и даже если заплатишь – форму не отдаст: ей уже журналисты горы золотые предложили, а она ни в какую.

– Наша Лиона? – удивилась девушка и поправила прическу.

– Именно, как оглушенная ходит. Ни с кем не разговаривает, ни о чем не распространяется.

– Зазналась, – зло выдавила ее собеседница. – Пусть только попросит юбку одолжить…

Дальше я слушать не стала, ибо разговор скатился на бытовые мелочи, понять которые мог только человек, близко знающий обеих подруг. Я к этой категории, к счастью, не относилась и спокойно пропускала мимо ушей последние тенденции корабельной моды. Хотя – я прислушалась и мысленно оставила себе зарубку в памяти – можно сделать репортаж и на эту тему. Думаю, количество просмотров компенсирует мне необходимость читать блог Вивьен или Ванессы.

Кое-как приведя себя в божеский вид, я отправилась шататься по этажу. Батарейки камеры должно было хватить на сутки, памяти и вовсе на круглосуточную месячную съемку, а потому я ни на минуту не выключала ее. Куда бы ни пошла – со мной был внимательный третий глаз, который в отличие от своей хозяйки видел и запоминал абсолютно все.

Четвертый жилой этаж был последним доступным для обычного туриста. Он возвышался над торговыми и развлекательными уровнями, упираясь в отдельную транспортную платформу для обитателей гостевого этажа. Попасть туда без пропуска не представлялось возможным: платформа просто не среагирует на приближение и команды обычного пользователя.

Тяжело вздохнув, я поснимала все, что было доступно глазу. Увы, ничего, кроме бортиков и пары горшков с цветами, выхватить не удалось. Для полноценной съемки запретного этажа необходимо было попасть на него.

– На что же вы меня толкаете? – шепотом проговорила я, вспоминая свои самые сумасшедшие ролики. Не будь за моей спиной столько жаждущих, я бы ни за что не отважилась на большинство из них. Но сейчас, когда я смотрела на мертвую платформу, меня и саму тянуло заглянуть к гостям. Почему? Это было необъяснимо. Наверное, я заразилась азартом, обуревавшим добрую половину туристов. Плюс взыграла профессиональная гордость, требовавшая эксклюзивные кадры.

Решив, что на худой конец буду прикрываться Тананом – должна же и от него быть польза? – я отправилась в знакомый обеденный закуток. Прежде, чем идти на дело, требовалась консультация специалиста. Или хотя бы дружеский совет, скрепленный хорошей настойкой откровенности.

Разыскать студента оказалось не так просто. На работе его не было, повар, с которым они как бы были дружны, ничего не знал о существовании своего помощника, и только администратор, бледнея и комкая салфетку, призналась, что за пару тысяч кредитов одолжила наряд официанта одному настойчивому молодому человеку.

Выругавшись, я ушла в ставшую родной беседку, стянула с руки инфофон и запросила журнал посещений. Чисто. Ни одного запроса, ни одной новой закладки – ничего. Как будто его даже не активировали, не говоря уже об использовании. И на кого же я напоролась? На более подкованного коллегу? Вполне возможно.

Набрав с собой еды, я вбила данные Клэр в гида, скачанного с сайта компании, и отправилась на поиски кузины. Если кто и разбирался в охоте на мужчин, то это была она. Оставалось лишь подтолкнуть ее к генерации безумных идей и выбрать что-нибудь не столь травмоопасное.

О приближении к объекту поисков я узнала заранее. Увы, гид был ни при чем. Он, напротив, в ужасе начал глючить и прокладывать маршрут в обход, пытаясь избежать большого скопления людей. Отмечая, что я подхожу все ближе к эпицентру, он подавал тревожные сигналы и вспыхивал красным, предупреждая об угрозе.