Портрет неизвестной. Часть1

– Понятно – ответила Лиза, – мы не гимназию кончали, а обычную школу, там эти изыски не преподавались. И зачем вам, позвольте полюбопытствовать, этот мертвый язык?

Ответить он не успел, потому что колокольчик на двери звякнул и на пороге, в клубах пара, появились два молодых человека. Увидев Ивана, они тут же подошли к нему.

– Здорово, Иван! Что ты тут в одиночестве сидишь, и без нас?! – сказал один из них.

– Мы тебя в мастерской ждем, а ты тут! – поддержал второй, и заметив Лизу продолжил. – Да еще и не в одиночестве!

– Да, конечно, позвольте представить, – вставая обратился Иван к Лизе. – Это мои друзья, тоже студенты, Мирон и Николай.

– Мирон и Николай, позвольте представить вам мою новую знакомую – мадемуазель Елизавету Михайловну!

– Очень приятно! – сказала Лиза и протянула руку Мирону. На вид ему тоже было около 20-25 лет. Среднего роста. Яркий брюнет с густыми черными волосами, и такой же густой бородой. Красивое лицо с миндалевидными южными глазами. В его облике было что-то средиземноморское, южное, столь неуместное в северном городе.

Он улыбнулся, блеснув белыми зубами, и взяв ладошку Лизы в свою руку поцеловал ее, пощекотав пушистыми усами. Лиза на минутку задумалась о том, что уже второй мужчина за последний час целует ей руку. Раньше при знакомстве с парнями как-то обходились без этого.

– Мое почтение, Елизавета Михайловна! – все еще улыбаясь произнес Мирон, с почти незаметным акцентом.

Николай, тоже хотел было поцеловать ее ручку, но Лиза вовремя перехватила инициативу и просто пожала ему руку. Хватит на сегодня поцелуев, и так план на полгода вперед перевыполнен. Николай был выше среднего роста, стройный, худощавый с темно русыми волнистыми волосами, значительно моложе своих товарищей, ему было лет 20, не больше. Бороду и усов он не носил. Лицо его еще сохраняло юношескую открытость, а фигура некоторую угловатость, свойственную подросткам.

– Очень приятно, Николай! – сказал он ей, слегка смутившись после ее маневра с рукопожатием.

– Расскажи-ка, Иван, что тут у вас происходит, и где ты нашел такую загадочную мадемуазель?

– Да я и сам, не совсем понимаю, но я встретил ее у Андреевского собора на Большом проспекте. Она обратилась ко мне с просьбой о помощи, а потом чуть не попала под копыта. Поэтому я ничего не нашел лучшего, чем привести ее сюда, чтобы погреться и разобраться чем можно ей помочь.

– Елизавета Михайловна, голубушка, что с вами приключилось? От чего вы ночью, в мороз бегаете по улицам одна? – спросил Мирон, усаживаясь на лавку рядом с Лизой.

– Ах, боже мой, я не хочу второй раз за этот вечер пересказывать свою историю! – слегка занервничала Лиза от столь близкого соседства с совершенно незнакомым молодым человеком. – А помочь мне очень просто – мне нужно позвонить в полицию и узнать, где моя машина на штрафстоянке или ее, увы, угнали! И все! Кстати, а в этом заведении телефон имеется?

Молодые люди снова переглянулись между собой.

– Елизавета Михайловна, какую такую машину у вас угнали?

– Да какое это имеет значение! Мини Купер трехдверный, красненький с двумя черными полосками на капоте, 2012 года выпуска, 138 000 км пробега – при этом она нашла в памяти телефона фото, где она стоит на фоне своей машинки, – вот эту самую машину у меня и угнали. А может и не угнали, а отбуксировали на штрафную стоянку. – Она протянула телефон парням.

– Это я летом на море во время отпуска со своей «девочкой».

Иван, как-то неловко взял в руки телефон. Остальные двое тоже склонились над экраном.

– Мадемуазель Лиза, извините за бестактность, а что это? – сказал Иван, указывая на смартфон.

– Это флагман, между прочим, китайский, не самый свежий, но меня устраивает. А, что вы до сих пор с раскладушками ходите? О! Как все запущено-то в Академии. – закатила они глаза.

И тут Николая наконец осенило.

– Какого вы говорите года выпуска эта ваша машина?

– 2012-ого.

– А сейчас значит сейчас 2012 год? – продолжал юноша.

– Ну почему сразу 2012, Николай, вы меня пугаете? 202*, конечно, два дня до нового 202* года.

– То есть сейчас, – начал Николай…

– 29 декабря 202* года, – продолжила Лиза уже раздражаясь.

– Вы поняли?! – воскликнул юноша, – я же чувствовал, что здесь что-то не так! 202* год, господа, 202*!!!

Он победно поглядел на своих друзей!

– 202* год, господа – повторил он снова. Теперь молодые люди уже втроем обеспокоенно начали переглядываться.

– Лиза, вы хорошо себя чувствуете, вы часом не больны?

– Вы задаете такие вопросы, проверяя не сумасшедшая ли я? – При этом Лиза пощупала себе лоб. Лоб был холодный, никаких признаков лихорадки с возможным бредом и галлюцинациями. – Нет, хочу вас разочаровать, совершенно здорова, и крыша моя тоже пока не протекает.

– Тогда как вы объясните, что, по нашему мнению, сейчас совсем другой год на дворе? – осторожно проговорил Мирон.

– То есть? – не поняла Лиза, – Что значит- другой?

– 1862 год от Рождества Христова, 18 декабря, и еще 2 недели до, как вы точно заметили, нового 1863 года! – подвел итог Иван.

– Вы так шутите? Хватит с меня, на сегодня, дурацких шуток! Или теперь мне настала пора спросить у вас – здоровы ли вы?!

И туту в мозгу у Лизы шестеренки наконец встали в такое положение, что все детали этого дикого розыгрыша стали видны как на ладони! Она просто вскипела от злости!

– А-а-а! Я начинаю понимать! И подсвечники, и записка, это ваших рук дело! А ведь точно, там стояла дата 1863 год, и подпись РР по поручению г-на О! И кто же из нас этот загадочный господин О? Давайте загадочный «Мистер О», на арену, под бурные овации! Я раскусила ваш гнусный заговор! Немедленно прекращайте весь этот балаган! Это уже не смешно!

– Вообще-то моя фамилия – Ордынский, Иван Ордынский. – сухо сказал Иван. – Но я вам никаких записок не писал, увольте, и теперь совершенно точно 1862 год.

Глава 3.

Лиза замолчала, переваривая информацию. Постепенно, до нее стал доходить смысл сказанного Иваном. Лицо ее с начала побледнело, а затем пошло красными пятнами, сигнализируя окружающим, что не мешало бы спрятаться, от греха по дальше, потому как сейчас рванет!

– То есть, вы хотите, чтобы я поверила, – низким голосом начала Лиза – что машину мою не угоняли, а она просто осталась стоять на месте у мозаичной мастерской? Что Светка до сих пор меня ждет? А я провалилась в «хронодыру»? К концу фразы голос девушки уже звенел, отражаясь от низких сводов потолка.

– Бред! Бред! Бред! Я просто вышла из Академии не там, где обычно, а в боковую калитку, которая всегда бывает закрыта! «Хронодыр» – НЕ БЫ-ВА-ЕТ!

После того как звенеть в ушах перестало, Лиза заметила, что три пары мужских глаз смотрят на нее не то с жалостью, не то с удивлением. Лиза еще раз обвела взглядом помещение трактира, задержалась на фигуре за барной стойкой, скользнула взглядом по застывшему в углу Прошке, потом посмотрела еще раз на молодых людей, которые сидели напротив нее. Она искала во всем этом хоть какую-либо зацепку, хоть какой-нибудь маленький знак, что это все не на самом деле. Но с ужасом понимала, что все выглядит убедительно. Ни одного прокола в этом «розыгрыше» она не находила. В такой ситуации полагалось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Но что-то подсказывало, что это не поможет, настолько все выглядело реальным.

– Нет я все равно вам не верю! Ну не может все это – она обвела рукой зал, – все вот это быть правдой! А? Или может?!

– Так мне нужно немедленно вернуться назад, – Лиза вскочила и начала лихорадочно одеваться. От волнения она никак не могла попасть в рукава, а потом застегнуть молнию на куртке. Руки ее тряслись, и молния все время заедала. Наконец Лиза справилась, кое-как намотала шарф, схватила сумку и шапку. И кинулась к выходу, шумно отодвигая тяжелую мебель.

– Спасибо за компанию, но мне действительно пора! – выпалила она скороговоркой.

– Лиза, стойте, – мы вас одну никуда не пустим, – крикнул Иван ей вдогонку поднимаясь с места, – тем более в таком состоянии!

Услышав окрик, Лиза остановилась, развернулась, подошла к Ивану в упор и, глядя ему в глаза, излишне спокойно, выделяя каждое слово, произнесла. – Не смейте. Мне. Указывать. Что. Мне. Делать! Я сама как-нибудь разберусь! Спасибо за чай!

После этого она развернулась и выбежала за дверь, громко хлопнув дверью. В трактире повисла тишина, слышно было только потрескивание дров в печке. Все, включая Прошку недоуменно смотрели в след убежавшей девушки.

– Догоните эту stupide mademoiselle², а то с ней еще что приключиться, я сейчас к вам присоединюсь, – сказал Иван друзьям, застегивая пальто.

Мирон и Николай встали и быстро пошли к выходу. Иван же направился к приказчику, стоявшему за стойкой

– Батюшка, Иван Алексеевич, так это что ж, девка была? – спросил тот, мотнув головой в сторону входной двери. – А так с виду и не скажешь! Волос короткий, в штанах, только что голос не как у парня. Эть ядрена вошь! Что ж это деется…

Выйдя на улицу, Лиза отметила, что снегопад так и не прекратился. Она оглянулась вокруг, уже нарочно выискивая, что-нибудь, что дало бы ей хоть какую надежду на то, что это все-таки глупая мистификация. Темный приземистый фасад Андреевского рынка – точно такой же, как и был, силуэт Андреевского собора, еле-еле виднеющийся сквозь густую пелену – тоже. А вот здания напротив, вроде как пониже, чем помнила Лиза

– Там же напротив была аптека «доктора Пеля и сыновей», и дом в стиле модерн. А сейчас, допустим… Просто допустим, что сейчас середина 19 века. Тогда что? Тогда сейчас еще никакого модерна быть не может! Вот и проверим! – и Лиза решительно пересекла улицу, оставив за спиной «ТРАКТИРЪ Тиханова», чтобы рассмотреть дом по ближе. Она прекрасно помнила фасад из красного кирпича и с ризалитами, облицованными рваным гранитом. Помнила элегантные кованные фонарики над входом и надпись на золотом фоне «АПТЕКА Т-во Профессора Доктора Пеля и Сыновей». И дом был высокий. А теперь на этом месте стояло совсем другой домишко, деревянный, всего в два этажа. И, как в насмешку, над входной дверью виднелась вывеска, гордо заявлявшая что в этом доме находится «АПТЕКА Профессора Пеля».

Лиза, со стоном привалилась спиной к стене дома. Значит, действительно «хронодыра»? Разум отказывался в это верить! Но все увиденное все больше и больше склоняло Лизу к тому, что она и в самом деле каким-то мистическим образом попала в прошлое. Конечно, когда она шла, то все время спотыкалась обо что-то, а ведь это улицы, вымощенные булыжником, а не асфальт! От осознания, случившегося стало страшно. Безумно захотелось вернуться в свой уютный, такой комфортный и понятный XXI век. Пусть даже там стерегут две, нет три Амалии с разбитыми люстрами. Она готова была, рыдая, кинуться им, Амалиям, на шею, только бы оказаться дома! А в место этого, она здесь – одна, без документов и без гроша в кармане. Нет нужно немедленно возвращаться!

Ее новые знакомые Мирон и Николай стояли на другой стороне улицы и наблюдали за ней.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – сказал Николай.

– Я вижу молоденькую барышню, очень странную, в нелепой одежде, но очень миленькую, и мне кажется, что она совершенно искренна в своих заблуждениях. – ответил Мирон.

– То есть ты думаешь, что она просто не в себе? И что все это плод ее больной фантазии? Эта ее «машина», которую яко бы угнали?

– Конечно, как может быть по-другому? Уж не поверил ли ты во все эти сказки?

– Мне показалось, что она говорила правду.

Через некоторое время к ним присоединился Иван. Он протянул Николаю забытые в трактире перчатки. Николай же с благодарностью посмотрел на Ивана, засовывая перчатки в карман пальто.

– А вот и наш благородный Ланцелот, спаситель девиц! Скажи-ка, рыцарь, где ты нашел это чудо? – Мирон головой указал на Лизу, стоявшую у стены на той стороне улицы.

– Я же вам уже рассказывал, на углу Большого проспекта, у Андреевского собора. Она шла вся такая съежившаяся. В этой странной одежде. Я даже подумал сначала что это мальчик, но потом понял по фигуре, по походке, что это девушка. Она обратилась ко мне с просьбой о помощи, сказала, что ей нужно срочно «позвонить». Я по началу ничего не понял. Она обозвала меня «придурком» и побрела в сторону 7-ой линии. Там она чуть не попала под копыта, проезжающего экипажа, отпрыгнув в сторону, упала в сугроб, и когда я подошел к ней напоминала мокрого, нахохлившегося воробья. И я повел ее греться в трактир. А дальше вы знаете.

– Ах да, еще забыл вам рассказать, она сказала, что она закончила Академию Художеств по отделению архитектуры, несколько лет назад! И очень обрадовалась, когда узнала, что я тоже там учусь.

– Она, и отделение архитектуры?

– Вы слышали о том, чтобы женщины обучались в Академии?

– Я видел одну девицу, которая была вольнослушательницей, это сестра Петьки Коновалова. Она приходила и приносила вполне приличные работы. А на архитектуре, я не помню, чтобы кто-то из женщин там учился. Да и сами подумайте, разве может барышня разбираться в архитектуре? Да и вообще, как она на стройку в этих своих юбках пойдет?

– А такая, как вы думаете? – и они все разом повернули головы в ту сторону, где виднелась худенькая фигурка. – И, заметь, проблему юбок она тоже решила.

– Смотрите, что она там делает? Не замерзла бы! Давайте подойдем к ней, а то мало ли что ей еще в голову взбредет. – И молодые люди направились к своей непонятной «находке».

А «находка» в этот момент, привалившись спиной к стене дома, тупо смотрела перед собой, и бормотала под нос что-то несвязное. Она не сразу заметила подошедших к ней молодых людей.

– Лиза! Куда вы убегаете, с вами все в порядке? —спросил подошедший Иван.

– Да спасибо, все хорошо. Я просто хотела проверить. – очнувшись ответила девушка.

– И как проверка?

– Это не тот дом, который здесь всегда стоял. Вернее, будет стоять. То есть не тот, который я помню, что он стоит на этом месте. И тут вдруг ей показалось это очень забавным, что дом не тот, время чужое, а аптека на своем месте! Не в силах больше сопротивляться, нахлынувшей волне разноречивых чувств она нервно засмеялась.

– Но самое смешное, – давясь от приступа непроизвольного смеха, сумела сказать Лиза – что эта аптека доктора П-П-Пеля! Слезы брызнули из глаз, но ей было не остановиться, она задыхалась, – в нем, в том доме, тоже была! Вы понимаете?! Все другое! А Аптека – та…та…та же!!! А-а-а!!!

В приступе истерического смеха она сползла по стене, ноги ее не держали. Скорчившись, Лиза обхватила себя руками, тело продолжало сотрясаться не то от смеха, не то от рыданий. Живот уже болел от спазмов, но ей было никак не остановиться. Наконец она почувствовала, как кто-то осторожно трогает ее за плечо. Она зачерпнула горсть снега и прижала его к пылающему лицу. Холод помог немножко прийти в себя. Потихоньку истерический приступ начал отступать. Затем она вытерла лицо тыльной стороной рукава, и посмотрела снизу в верх на того, кто держал ее за плечо.

Это был Иван.

– Ну что, вам полегче? – участливо спросил он, – Вы успокоились?

– Нет, Иван, я не успокоилась, какое, к черту, спокойствие, и мне очень нехорошо! – тихо начала Лиза, все еще подрагивая, но по мере того, как она говорила, дыхание выровнялось. Наконец, несколько раз глубоко вдохнув, она продолжила более уверенно, – Мне нужно немедленно вернуться к той калитке, вдруг она меня вернет назад!

– Вы настаиваете? Может вас все-таки проводить до дому?

– Помогите мне подняться! Я как раз туда и собираюсь! – и Лиза решительно протянула руку.

Она поднялась, отряхнула брюки от снега, поправила шапку и шарф.

– Ну раз все собрались, и вы все еще намерены меня провожать – тогда идемте! Чем скорее этот кошмар закончится, тем лучше для всех!

– Разрешите предложить вам руку! – подставив локоть, обратился к ней Мирон.

Лиза молча уцепилась за предложенную руку, помня весь свой опыт пребывания в этом времени. Благо идти было не далеко. Но по брусчатке ходить было очень неудобно.

Пока шли до здания Академии Лиза мысленно молилась всем богам, святым, великому духу, всемирному разуму и основам мирозданья чтобы калика в XXI век все еще была открыта! И тогда, можно будет спокойно найти свою машинку, и поехать домой! Она постоянно оглядывалась вокруг, ругая себя за то, что так долго не замечала изменения в окружающем пейзаже.

– Ну конечно, в наше время все здания на Большом проспекте повыше – почему они тут строят дома только в два-три этажа? И деревья у нас большие такие, а тут хлипкие, тоненькие прутики. Фонари, как я могла сразу не заметить, что фонари совсем другие, газовые – тусклые и расставлены по-другому. И совсем нет столь родных красных и зеленых огоньков светофоров, так дружелюбно подмигивающих с каждого перекрестка. Где были мои глаза? Неужели я настолько была погружена в свои переживания, что ничего этого не заметила! А, Иван, как я могла не увидеть, что одет он совершенно не по-нашему! Темно было, да, и я была на взводе, только шляпу и заметила, дура! К тому же я включила «автопилот» сразу, как только вышла на улицу. Быть не может, что, только, благодаря моему эмоциональному состоянию, я оказалась до такой степени слепа. А что бы было, если бы я не уткнулась носом в экран, а сразу огляделась, поняла, что дело не чисто и тут же юркнула обратно? Может я и не попала бы в эту передрягу, и не шла бы сейчас под ручку с тремя «двухсотлетними» кавалерами. Они, наверное, меня считают совершенно помешанной, конечно, наговорила кучу всякой всячины. Дай бог, чтобы все получилось, и я забуду об этом происшествии. Только бы калитка была все еще открыта! У меня ведь дома дел полно! Правда, правда! Нужно люстру срочно ремонтировать, да и новый год встречать! И потом, меня после завтра вообще ждут в Турции в отеле 5* все включено, первая линия, а я тут! Нет я никак не могу тут быть, ну просто никак!

Наконец они достигли той самой калитки, откуда начались все Лизины приключения.

Калитка была закрыта.

Вот так разбиваются пустые надежды. Раз и вдребезги. Как люстра сегодня. Или не сегодня, а в далеком будущем. То есть люстра еще не упала, а только упадет спустя… а сколько, собственно, лет спустя? Да какая теперь разница.

– Я столько раз мечтала, перед экзаменами, когда оставалось совсем немного времени, а невыученного наоборот куча, чтобы меня похитили какие-нибудь инопланетяне. – обреченно бормотала себе Лиза под нос дергая за ручку двери. – Так, ненадолго, случайно похитили, на день-два, а потом сразу вернули на место. Чтобы меня строго в деканате спросили: «Перышкина, почему вы не пришил на экзамен?» А я им в ответ: «Так меня же похитили инопланетные сущности, два дня меня где-то таскали, опыты на мне ставили, между прочим, а потом махнули рукой или что там у них – щупальцем, и отпустили с миром. Так что моей вины в том совершенно нет!» «Ну так уж и быть ладно, – отвечали бы мне в деканате – идите сдавайте свой экзамен, и больше инопланетянам не попадайтесь!» И вот сбылась мечта идиота.

Молодые люди стояли рядом, наблюдали за ее безуспешными попытками проникнуть в здание, сопровождавшиеся еле слышной руганью. Но после того, как Лиза перешла к решительным действиям и начала молотить в дверь задником ботинка, Иван достал из кармана ключ и отпер эту заветную дверь.

– Постойте, мадемуазель Лиза, так вы перебудите все профессорство, вместе с их семьями. Вы что не знаете, что окна их квартир выходят на эту сторону в первом этаже? Мы и так уже, наверное, привлекли внимание, давайте не будем усугублять.

– Как, Иван! У вас все время был ключ, и вы молчали! – девушка просто задохнулась от возмущения! Она не мешкая юркнула в дверь, оказалась под аркой, ведущей во внутренние дворы Академии, все выглядело точно так же, как два часа назад. Те же стены, те же ступени и две двери друг на против друга. Та, что справа – ведет к гардеробу и круглой каменной лестнице, а та, что слева на факультет графики. Молодые люди вошли за ней.

– Видите, ли Лиза, я живу здесь, и у меня, естественно, есть ключ. – ответил Иван.

– А Мирон с Николаем снимают квартиру недалеко от сюда, и часто гостят у меня в мастерской.

У Лизы просто голова взрывалась от обилия событий и информации. До этого момента, надежда на то, что она все-таки вернется домой, была. Но с каждой минутой надежда таяла и все больше казалось, что это ей не удалось. Или все-таки удалось? И теперь они все вчетвером в будущем, в ее времени? Она тихонько подошла к калитке и осторожно выглянула – никаких атрибутов XXI века не наблюдалось: ни светофоров, ни электрических фонарей, ни автомобилей… Захотелось выть или побиться головой о стену. Непрошенные слезы снова сорвались с ресниц тяжелыми каплями.

– Елизавета Михайловна, успокойтесь, – сказал, заметив это, Иван, – сейчас ночь, и вы уже ничего на сможете изменить. Давайте, вы еще раз подробно все расскажите. И мы подумаем, как вам помочь. Для этого предлагаю, тихо подняться ко мне в мастерскую, где можно спокойно все обсудить.

– Ну, что ж, пойдемте, только я хочу посмотреть на набережную со стороны главного входа, вдруг, там все еще открыт выход для меня? – тихо не то попросила, не то простонала Лизавета.

– Если вам так угодно, извольте. – устало согласился Иван.

Но не сделали они и двух шагов, как дверь, ведущая к профессорским квартирам, распахнулась и на пороге появилась фигура в длинном толстом халате с керосиновой лампой, в руке. Света лампы хватило чтобы понять, что перед ними немолодой господин в пенсне и с холеной, подстриженной бородкой. Его осанка и посадка головы, говорили о том, что перед ними очень значительная персона.

– Так, так…. Отшень интересно! Кто это у нас тут? Ну же господа, умейте отвечать за свой проступки! Я так и зналь, это опять вы месье Ордынски, а также, господа Ксенакис и Соловьеф. Отшень интересно. И что же вы тут делаете в столь поздний час, позвольте вас спросить? И что это есть за четвертая, незнакомый мне персон с вами.

– Добрый вечер, профессор, просим нас извинить, мы совершенно не хотели вас разбудить, мы уже уходим. – ответил за всех Иван, становясь так чтобы заслонить Лизу.

– А это мой кузен, младший сын сестры моей матушки, ну вы знаете графини Бельской, он в будущем году оканчивает курс гимназии и тоже мечтает поступить в Академию. Я обещал ему показать – как тут и что.

– Так, так… А разрешение есть у вас на этот ваш кузен?

– Нет, профессор, но я завтра обязательно возьму разрешение в деканате. – при этом Иван схватил Лизу за руку и больно ее стиснул, призывая ее таким образом молчать.

– Ну что же, как говориться – добро пожалюйста! Завтра ко мне с объяснениями, жду все трое! – сказал профессор, подобрал полы своего длинного халата и величественно удалился.

– Ну что мадемуазель Лиза, вам нужны еще какие-то доказательства? – спросил Иван.

– Да нет, в принципе, мне уже все понятно, что ничего не понятно. – хмуро ответила Лиза. – Из-за меня теперь у вас могут быть неприятности?

– Хуже было бы если бы обнаружилось, что мы в компании с барышней. А так все не так уж и плохо. Завтра утром придется выслушать очередные нравоучения от профессора и все.

– Давайте уже уйдем от сюда в более спокойное место, – предложил Мирон – а то сейчас еще и профессор Шлезингер подойдет.

И молодые люди спешно двинулись вперед и вышли во внутренний круглый двор, Лиза помнила, что не так давно в центре двора поставили памятник графу Шувалову и разбили цветники, а сейчас весь двор был заставлен штабелями дров. Между ними были протоптаны дорожки, по одной из них Иван уверенно вел притихшую и озирающуюся кругом Лизу.

Все было узнаваемо, фасады круглого двора, окна, двери, но все равно Лизе чего-то не хватало. Может быть, ни одно окошко не светилось ярким электрическим светом? А чего-то было наоборот в избытке. В Лизино время не топили печи дровами, и не требовалось хранить их в таком количестве. А раз есть дрова, значит печи должны топиться. Лиза подняла глаза и увидела, что из труб на крыше поднимаются в воздух столбы дыма, подтверждая, что печи топятся. Никакого центрального водяного отопления.

– Эх, – прошептала про себя Лиза, – это точно не мое время.

Наконец они миновали круглый двор и вошли в следующую подворотню, там Иван открыл неприметную дверь, ведущую на лестницу, по которой они поднялись на третий этаж. Дальше по такому знакомому коридору, до двери, за которой как помнил Лиза были маленькие мастерские на одного человека. В Лизино время в этих мастерских обитали студенты-дипломники. Эти «норки» так и называли – дипломные мастерские. И вот к одной из таких «норок» они и подошли.