Тюремное счастье

Корректор Инна Ростовцева

Иллюстратор Юрий Пономарев

© Наталия Верхова, 2022

© Юрий Пономарев, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-4097-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Есть два способа разложить нацию: наказывать невиновных и не наказывать виновных.

Фридрих Энгельс

Предложенная читателю книга представляет собой невыдуманные истории выживания и сохранения оптимизма человеком, оказавшимся в чрезвычайно сложных жизненных условиях.

Это запечатлённая действительность о современной правоохранительной системе, которую большинство людей предпочитают не замечать и/или отмахиваться с фразой: «Следствие и суд разберутся».

Отвечаю – не разберутся.

Статистика достаточно точная наука, и, исходя из её выводов, современный суд – это лотерея, при которой вероятность получить оправдательный вердикт равен 0,02%, что в перекладывании на абсолютные цифры означает: повезёт лишь двум обвиняемым из ста. Такой обвинительный настрой позволяет следствию направлять в суд любые, даже самые абсурдные дела.

Ключевым средством давления на подозреваемого, обвиняемого и подсудимого является заключение под стражу. В условиях лишения свободы чрезвычайно сложно, если не сказать невозможно, защищать себя, от обвинений в экономических, наркотических и других составах преступлений. Очень часто экономические преступления в действительности оказываются гражданско-правовыми отношениями, только для разрешения споров по ним используются уголовно-правовые методы или уголовные дела, откровенно сфальсифицированные под задачи отъёма бизнеса.

В условиях СИЗО ломаются многие мужчины, не говоря уже о женщинах. Книга даёт нам яркий пример женской стойкости в типичной по сути ситуации.

В ней вы найдёте много схожего с обилием других случаев. Аналогичные, они отличаются лишь деталями ситуаций, произошедших с другими людьми бизнеса: Юрием Борисовым, Сергеем Купко, Татьяной Сухаревой, Евгенией Шестаевой – всех не перечесть. Десятилетнее уголовное преследование предпринимателя Ю. Борисова удалось прекратить только после вмешательства Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Татьяны Москальковой. Хотелось, чтобы после ежегодного доклада Президенту Российской Федерации Уполномоченного по правам человека Генеральный прокурор Российской Федерации, Председатель Следственного комитета Российской Федерации принимали надлежащие меры в соответствии с законом.

Как будто без этого – без упоминания – ни Генеральный прокурор, ни Председатель Следственного комитета Российской Федерации принять надлежащие меры в соответствии с законом не могут. Или слишком мало требуют законности от сотрудников своего аппарата, злоупотребляющих тем, что готовят на подпись судьбоносные для людей процессуальные документы?

Те, кто по долгу службы обязан был бы вникать в повторные жалобы и ходатайства, проводить объективные проверки, если нужно – силами центральных аппаратов, выявлять подлоги и фальсификации, в действительности уклонились от возложенных на них государственных обязанностей, автоматически, а возможно, и с умыслом продлевали сроки следствия, выходившего далеко за рамки разумных периодов, и удлиняли время содержания обвиняемых под стражей.

Надеюсь, настоящая книга станет началом серии изданий на тему «замечательного функционирования» российского правосудия.

Действующие в повествовании (или действовавшие на момент описанных событий) должностные лица – генералы Следственного департамента МВД России сейчас либо просто уволены, как А. Романов и Д. Какошин, либо уволены с заключением в СИЗО, как А. Краковский и А. Бирюков. Теперь они, пожалуй, могут по достоинству оценить данное произведение, примерив его на себя.

Выражаю восхищение Наталии Верховой, желаю ей удачи и победы в судебной стадии процесса. Рекомендую к прочтению выстраданную ею книгу, сюжет которой воплощает путь, пройденный автором лично, сложный механизм человеческих отношений в условиях весьма далекой от совершенства работы российского правосудия.

Председатель правления «Европейского правового агентства», кандидат исторических наук Виталий Волчков

***

Книга Наталии Верховой «Тюремное счастье» – ее личный тюремный опыт, его ежедневное осмысление в реальном времени или, точней, в безвременье. В безвременье – потому что автору не дано знать, когда завершится этот период жизни, она пишет из текущего дня в будущее.

Книгу можно читать по-разному. Можно – как цикл дневниковых записей, где отмечены наиболее яркие события в их последовательности. Можно – как наставление тем, кто окажется в камере следственного изолятора на месте автора, когда автора уже не будет там. Можно – как пособие, учебник, а то и как заявку на диссертацию, исследующую острые углы и уязвимые точки уголовно-исполнительной системы, предлагающую нововведения, заслуживающие, на мой взгляд, внимания, а также – следственно-судебной, о которой судить в силу должностных ограничений не берусь.

Из важного для меня – текст преисполнен огромного чувства внутреннего достоинства автора, которое ничто не способно поколебать: ни арест, ни унизительные обыски, ни исполненная странных противоречий более чем годичная жизнь в СИЗО, ни парадоксы следствия. Это непоколебимое чувство собственного достоинства создает пространство книги, систему координат.

Из странного для меня, нервной и эмоциональной: текст кажется практически лишенным острых эмоций, чувственных оценок. По своей сути, он подчеркнуто рассудочен, интеллектуален, собственные переживания предлагаются читателю уже осмысленными автором, разложенными по полочкам разума и логики. При этом описываемые события и персоналии абсолютно достоверны и дают достаточно полное представление о быте камеры СИЗО, судьбах заключенных в нее женщин. Калейдоскоп этих судеб, сошедшихся в камере следственного изолятора, изумляет, каждая из них описывается скупыми фразами, но заставляет узнать себя, поверить и почувствовать боль. Именно в этом месте книги резкими штрихами, мне кажется, автор преодолевает свою отстраненность и достигает максимального эмоционального воздействия на читателя.

Оценки сотрудников следственных изоляторов, где довелось находиться автору, их достоинств и недостатков также крайне сдержаны, выверены и, как кажется мне, объективны. Автор не видит в сотрудниках врагов, лишь таких же людей, волею судеб, подобно жребию «Стэнфордского эксперимента», исполняющих в текущий момент иную социальную функцию – охранников и надзирателей. Среди них есть получше и похуже, но все они люди, и причины такого или иного их поведения могут быть не безоговорочно и решительно осуждены, но осмыслены и исследованы, типологизированы.

Отдельное место в книге отведено теме абсурда, неистребимого в системе, теме, значимой и для меня, но если я воюю с абсурдом в основном иронией, то Наталия Верхова – глубинным анализом. Быть может, в отдаленном будущем этот путь окажется более эффективным.

Всё же – почему «Тюремное счастье»? Наталия отвечает на этот вопрос так: «Потому что счастье у человека – оно внутри, и его нельзя терять даже там. И те, кто крепок, становятся ещё крепче. А окружающая несправедливость лишь даёт толчок к действиям, которые могут изменить ситуацию. Но нельзя сделать другого счастливым, не будучи счастливым самому!»

И здесь я соглашаюсь с автором и понимаю истоки той внутренней силы, которая помогла ей преодолеть многомесячное пребывание в непривычных обстоятельствах СИЗО, оставаясь мудрой, сильной, проницательной и терпеливой. Являясь действующим сотрудником уголовно-исполнительной системы, я готова подписаться под каждым из этих слов: я счастлива находиться на службе и бороться с несправедливостью, делясь частицей своего счастья с теми, кто в этом нуждается. Однако я не знаю, останется ли для меня мир таким же, если когда-нибудь я окажусь за решеткой, я часто думаю об этом. Опыт Наталии, ее книга дает и мне, и любому читателю, надежду на то, что подобный отрицательный опыт можно преодолеть и лишь стать счастливей, добрей и сильней.

Ведущий аналитик УФСИН России по г. Москва, член Союза писателей РФ, в прошлом – заместитель председателя ОНК г. Москва Анна Каретникова

***

Мужская тюремная проза изобильна, как и лагерный фольклор, о жизни за решеткой вообще принято узнавать из рассказов отсидевших мужчин. Работая над своей книгой на эту тему, я думал, почему это так? Почему мы привыкли к тому, что тюрьма – это воры в законе и смотрящие, положенцы и стремяги с бродягами, опущенные, отделенные и обиженные – то есть все то, что присуще лагерю мужскому?

Вообще понятия, как свод правил, при пристальном рассмотрении оказываются порождением мужского пенитенциарного быта, вынужденным и жестоким. Как живут женщины в тюрьме, женщины, которых осуждают без оглядок на пол, к срокам порой более жестоким, чем грозило бы мужчине, – как же так, ты же могла быть матерью, а продаёшь наркотики – этот вопрос задавать не принято, а зря.

Женский тюремный быт страшен и уродлив, насилия там не меньше, чем в мужском (человек вообще жесток по своей природе), а женский арестантский уклад в целом много более условен и расплывчат.

Есть и иное больное. Женщины чаще, много чаще, чем мужчины остаются одни вскоре после ареста. Мужчины слабее в близости, слабее, как партнеры, это показывает жизнь, они бросают своих арестованных жен, не считая себя обязанными к подвигу. А это если не подвиг, то подвижничество точно – ждать, собирать и носить передачи, стоять в многочасовых очередях, соответствовать уродливым требованиям гниющей системы, которая втягивает в себя не только арестованных, но и их близких, хотят они того или нет. Масса примеров женской преданности и ожидания, и единицы – мужской. Я это вижу по работе в фонде «Русь Сидящая». Подавляющее большинство, точно больше 90 процентов обращающихся к нам – женщины, которые спасают мужей, отцов, сыновей. Есть примеры, когда ждут мужья, конечно есть. Мы рассказываем о них, и это всегда вызывает удивление: «О, смотри: мужик ждет, передачи возит».

Потому я рад книге Наталии Верховой. Рад, что она выйдет, что люди прочтут и увидят часть этого мира, о котором так мало известно.

Часть их мира. Часть нашего мира.

Управляющий партнер ООО «Консалтинговая группа „Статус“», руководитель юридического департамента Благотворительного фонда «Русь Сидящая» Алексей Федяров

Вступление

В грозы, в бури,

В житейскую стынь,

При тяжелых утратах

И когда тебе грустно,

Казаться улыбчивым и простым —

Самое высшее в мире искусство.

С. Есенин

Это никогда не было просто дневником. С момента ареста я начала записывать, предполагая, что это обязательно будет опубликовано. Слишком многих людей затронуло это дело. И было бы непорядочно молчать. Привычка анализировать, структурировать и находить решения проблем – тоже никуда не делась. Интерес исследователя новой ситуации помогал по-другому воспринимать все трудности. Друзья сделали сайт, получился практически прямой репортаж из СИЗО.

В каждой шутке лишь доля шутки. Иногда женщины в камере представляют жизнь на воле. «Установлю дома проверки», «Выкину диван, куплю шконку», «В двери кухни сделаю кормушку», «Привинчу мебель к полу»…

Смешно, но… каждый, вышедший из тюрьмы и зоны, несёт эту жизнь наружу. Это как раз то, что называется криминализацией общества. Ведь выносится не только быт, выносятся понятия, образ общения, методы решения проблем и многое другое.

Как избежать уголовного общества? Да просто. Решений много и они, кстати, сокращают расходы государства. Хватит сажать по любому поводу. Но главное – изменить статистику работы правоохранительной системы. Чтобы целью их работы были не посаженные преступники, а безопасная жизнь. Помню, в Иннополисе (город высоких технологий, расположенный в Республике Татарстан. Первый российский город, построенный так, как мечтают люди) постоянно меряют индекс счастья. И безопасность жизни сильно влияет на состояние людей. Пора дополнить систему правильными инструментами. И будет нам счастье. :)

Получила недавно отзыв о сайте от человека, который сам сталкивался и с необразованностью, и с произволом, и с предвзятостью различных сотрудников различных органов.

И вот этот бывалый человек прочитал подборку постов про наше уголовное дело и последние новости о делах судебно-прокурорских.

Отзыв: «Я не буду говорить, что этого не может быть. Раз написано, значит, так оно и есть. Но из-за позитивной подачи материала всё воспринимается как фантастика, как параллельная реальность, как розыгрыш с непонятной целью. Нельзя улыбаться, когда рассказываешь о ТАКИХ нарушениях закона».

Возможно, человек и прав. Только… я имею право улыбаться, потому что я иду вперёд. А через чёрные очки белый свет виден плоховато.

А ещё мне анекдот нравится:

«Интересно, люди, которые всё время жалуются на жизнь, не боятся, что их могут добить из милосердия?»

Так что… читайте взгляд из-за решётки и помните – это не фантастика. Это сейчас так. Прямо сейчас люди страдают. И по большей части – люди невиновные. Но можно всё поправить к лучшему. Если самим не получается – подключить общество. Очень трудно решать проблемы, о которых не знаешь. Но законодатели находятся именно в такой ситуации. Когда они попадают за решётку, то уже не имеют возможности решать проблемы. А пока они на воле – не разбираются в этом. В этой книге – неискажённая информация о женских СИЗО Петербурга и Москвы. Здесь – описание того – как на самом деле люди живут в СИЗО, как их возят в автозаках и вообще зачем сажают всех подряд. Уникальность информации ещё и в том, что она публиковалась, когда автор находилась в СИЗО, а не написана в виде воспоминаний о времени, проведённом в тюрьме.

Читайте: прямой репортаж из СИЗО. С вариантами решения всех сложностей.

Держитесь. Жизнь меняется. А куда – решать вам.

Не всегда нужно беречь себя.

Тюремные хроники

Ноябрь 2017 – март 2018. «Арсеналка»
Арестовали

Сбылись страхи друзей и исполнились мечтания недругов. Арестовали. Обвинение потрясающе безграмотное, выглядит чушью даже для непрофессионала. Короче, взяли чужое обвинение и вставили мою фамилию. Получилось очень смешно при всей серьезности ситуации.

Но сейчас не об этом.

В каждом положении есть плюсы и минусы.

Из минусов, пожалуй, только… навязанная компания.

Плюсы тоже есть.

1. Кормят. Абсолютно бесплатно.

2. Нет неожиданностей. Никто не ворвётся в дверь. Безопасность на уровне. Охраняют от всего.

3. Не надо заботиться ни о будильнике, ни о вовремя поданной еде.

4. Никто (за исключением тех, о ком сказано в минусе) не отвлекает от работы. Книжка, ручка, тетрадка – твори, учись сам и просвещай других.

5. Физподготовка. Всё, на что не хватало времени в текучке, теперь доступно.

6. Дольше сидишь – больше результатов.

Плюсов еще много, но об этом в следующий раз. Пишите письма. Пока всё.

Берегите себя.

Начало

Пока допросы, пока поездка в больничку – обследование, справки. В ИВС приехали в два часа ночи. И еще два часа стояли в очереди на лестнице, чтобы сдаться. Ха-ха. В первую ночь одеяла мне не досталось, куртку отобрали. Завернулась в простыню и почувствовала себя памятником. Холодным мраморным памятником, медленно переходящим в ледяную скульптуру.

Здание тюрьмы – уникальное. Построено в начале XIX века как тюрьма. Метровой толщины стены, толстые железные двери с глазками и засовами. Изысканная планировка и дизайнерский потолок не без чувства юмора. Минимализм, достойный восхищения. Раздражают ли решётки на окнах? Вовсе нет. Прикольно – не более. У нас в куче офисов решётки на окнах, не слышала о депрессиях по этому поводу.

Радости и огорчения

Огорчилась серьёзно один раз – когда на третий день закончился стержень в ручке. Практически трагедия. Но… очередная благодарность бойцам охраны – выручили.

Не могу не отметить бойцов охраны. Внимательны и, не побоюсь этого слова, заботливы. И это не синдром заложника. Уважаю их. Когда часа в три ночи, окончательно замёрзнув, стукнула в дверь, меня вежливо спросили: «Что случилось?» А на мою просьбу – налить кипяточку – лишь уточнили, в курсе ли я, что отбой. Кипятку налили, попила согревающего и счастливо уснула до завтрака. Много ли человеку надо для счастья?

Воскресные будни

Делать нечего особо. Книжек нет. Зато добрые люди дали листов А4. Ничего. Чукча не читатель, чукча писатель.

От обеда до ужина всего три часа. Очень удобно для тренировки. Вообще можно представить себя в монашеской келье с обетом невыхода. Или в хижине в горах, заметённой снегом. И… полный пансион! Сколько бомжей мечтают о такой участи!

В выходные очень тихо. Осталась на этаже одна, поэтому перевели в другую камеру – этажом ниже. Так и хочется сказать: «Все разъехались на выходные».

Третью ночь встретила вооруженная двумя одеялами. Но и погода не сдавалась. Вступила в договор с чуть тёплыми батареями и обеспечила в камере температуру на грани пара изо рта. Градусов 13—14, не более. В неподвижном состоянии организм напрочь отказывался функционировать. Теперь я физиологически знаю – что такое «кровь стынет в жилах».

Завернулась в оба одеяла и трудолюбиво ходила по камере, мрачно размышляя о генерале Карбышеве. Потом мысли перешли на древних славян и состязание тысячи полотенец. Для этого поединка требовались не сила, не мастерство владения оружием, только уверенность в своей правоте. Поединщики, по пояс обнажённые, вставали на берегу моря под ледяным ветром. Полотенца мочили в море и оборачивали вокруг голого торса. Кто своим телом высушивал больше полотенец, тот и признавался правым.

И сразу настигли вопросы: «Стоит ли правда „Семейного капитала“ борьбы за неё? Стоит ли жалеть о попытке изменить страну к лучшему, если попытка не удалась?» Вспомнился Сергей Лукьяненко: «Если моя честь зависит от силы врага, вправе ли я называть её своей честью?»

Холод ушёл. Ровное тепло растекалось по телу. Всё не зря, ничего не зря. Всё будет хорошо и правильно. Я выиграю и этот поединок.

Социальный контракт

Люди ходят на работу без права отлучиться с рабочего места, зарабатывают себе на еду. Большинство живёт от зарплаты до зарплаты. Работа – дом, работа – дом. Жизнь за решёткой не сильно отличается. Нормальная удобная постель. Еда бесплатная, без сбоев. Да, никуда не уйти, но ведь и работать не заставляют.

Что-то не так с этой системой наказаний. Дома престарелых, больницы, армия – множество мест, иногда гораздо более неприятных для пребывания. Да, имеет место пытка холодом, но… так сложилось. Издеваются в данном случае не люди, а сама система. Почему не используют заключенных на благо обществу? Я именно про тех, кто в СИЗО. Ведь это не одна сотня тысяч относительно здоровых людей. А такие, как я, сами приходящие на арест, и бежать никуда не собираются, поскольку нормальные законопослушные граждане. На свободе я бы хоть налоги платила. А здесь – какой с меня толк? Очередная нагрузка на общество.

На пятый день в одиночной камере поняла, что мне вполне комфортно без людей. И вполне достаточно заглядывающих людей в погонах. И необходимость телесного контакта полностью закрывается утренними досмотрами и обысками.

Часы

На шестой день в камере-одиночке всерьёз озадачилась изобретением часов. На первый взгляд – задача нерешаемая. Но меня в детстве учили, что нерешаемых задач нет. Про солнце забудьте – я в Питере.

Итак, что есть под рукой: авторучка, карандаш, вода, одноразовые стаканчики, одноразовые ложки, мои чудесные самопальные шнурки. Ну в общем всё. Ещё гладкие ровные стены и лампочка под потолком.

Задачка решилась на удивление быстро. Жаль, часов не было – измерить скорость моей гениальности. Быстро собрала необходимую конструкцию и с нетерпением стала ждать завтрака, чтобы начать разметку временной шкалы.

Итак, берём четыре стаканчика, четыре ложки и авторучку. Начинаем делать часы. Помните, был такой мультик «80 дней вокруг света». Там мистер Фогг говорил Паспарту, что надо взять. Вот. Напомнило.

Ложку в стаканчик, и так четыре раза. Дно верхнего стаканчика оказывается на уровне края нижнего. В дне каждого стаканчика, кроме нижнего, авторучкой протыкаем дырочку. Завтрак в восемь – делаем нижнюю отметку, наливаем воду в верхний стакан. В обед смотрим уровень воды – ставим вторую отметку. Вуаля!

Имея эти часы, можно собрать и «минутную стрелку». Собираем вторую такую конструкцию, но дырочки делаем больше. Вода протекает быстрее – вот и минуты.

Погрешность, конечно, есть. Ведь даже охрана тут без часов. Приходится ориентироваться только на время завтрак-обед-ужин: 8—13—18. Но с каждым днём часы будут всё точнее. Улыбаемся и машем.

Социальная адаптация

Несмотря на решение суда с указанием места содержания под стражей, содержат меня таки в другом месте. Спросила у сотрудников ИВС – как известить близких о моем местонахождении. Ответ замечателен: «Мы этим не занимаемся». Как будто у меня тут большой выбор – кого озадачить.

Но мои близкие и сами не промах. Вечером принесли передачу. Впервые за шесть дней причесалась. Термобельё и носки – суперценно. Усилием воли разделась – отмылась под раковиной. Надела чистое и тёплое. Сидела счастливая на кровати, чувствуя, как уходит тревоживший последние пару дней ледяной ком из груди. Изматывающий кашель тоже притих, оценивая изменившуюся ситуацию. А ещё через полчаса стёкла в окне запотели. Всё. Согрелась! Буду жить дальше. Уже ночью прикинула, что неадекватное следствие даже столь длительное нахождение моё в одиночке использует как аргумент для заключения: социально не адаптирована. Смеялась так, что чуть с кровати не свалилась.

Зеркало

Зачем людям зеркало? Ответ не так прост, как кажется. Кружок «умелые ручки» получил сегодня задание от шила в заднице на изготовление зеркала. В исходниках, как обычно, ничего. Но когда это нас останавливало?

Восьмой день. Камера-одиночка. Полы помыты. Утренняя тренировка отработана. Несколько совсем примитивных задумок на сегодня ждут своего часа. Не скучно.

Итак, зачем человеку себя видеть?

1. Рациональное. Познавательно-прикладные цели. Чтобы потом опознать себя на фотографии, нарисовать что-то на лице/макияж, медицинские потребности.

2. Одиночество. В зеркале мы видим известного и достаточно безопасного человека. Что успокаивает и вселяет уверенность. Понятно, что это вариант для разной степени ипохондриков.

3. Зеркало нужно нам для налаживания связи с внешним миром. Оно помогает увидеть себя глазами других людей. А зачем нам мнение других людей? Вопрос для отдельного разговора.

«Образование»

Тюремное образование продвигается с каждым днём. Я знаю теперь кучу разновидностей наркотиков, как их употреблять, как готовить. Из каких лекарств что можно сделать. Знаю, как искать и делать закладки. Про кучу специальных слов даже распространяться не буду. :)

Это всё, конечно, интересно и развивает, но… неправильно это. Тюремные университеты должны быть другие.

Вообще тюрьма очень похожа на армию. Режим, дисциплина, куча милых маразмов типа – нижний ряд кроватей заправляется одеялом кверху, верхний ряд – простыней кверху. Есть смены караула, которые на поверке требуют цитировать ПВР (правила внутреннего распорядка). Ну как Устав в армии. Сержантские наезды в полный рост по поводу и без повода. Бывает очень смешно. Потому что столько анекдотов вспоминается сразу, а весёлое настроение арестанта не каждый конвой может вынести. Деревянные табуретки, прибитые к полу.

Болезнь и общество

Знаю, что болезни связаны с мировоззрением. Всегда было интересно – какие дефекты характера заставляют болеть СПИДом. У нас в камере есть ВИЧ-инфицированная, так что удалось получить гипотезу ответа на этот вопрос.

Что скажу: иммунитет – это налаженное взаимодействие нападающих и защитных вирусов. Вирусы – условное слово. Так вот когда человек не устанавливает связи с обществом, когда он отрицает само существование общества людей, то иммунная система разрушается. Примерно так.

Шахматы

Сегодня дошли руки до любимого занятия узников всех времён и народов: поделки из мякиша. Решили сделать шахматы. Предыдущие поколения уже расчертили на столе доску, дело за фигурками. Взяли мякиш, размочили в миске, добавили соли для крепкости. И… закипела работа. На редкость уродливые изделия получились Ничего, время есть – научимся.

Лыжня

Задержанный по обвинению по ст. 159 ч. 4 просто обречён на различные методы давления. И «пресс-хата» – не самое страшное, хотя и она – в обязательной программе.

Есть такой термин: «поставить на лыжи». Это когда заключённый переводится из камеры в камеру каждые 2—3 дня. Забава не так безобидна. В новой камере приходящий последним – человек без прав. Нельзя присаживаться на кровать, нельзя разговаривать ни с кем, кроме старшей по камере, во всех жизнеобеспечивающих процедурах – последний и много других милых мелочей. И в случае «лыжни» это всё повторяется не один раз.

Но есть противоядие.

Система направлена на ломку человека, а если человек крепок – ломается система. Зачем тюрьме человек, обладающий уважением во всех камерах? Вообще не нужен. Пусть сидит в одной, ограничив своё влияние кругом сокамерников. Остановилась в третьей по счёту камере, обретя добрых знакомых во всех трёх.

А вообще, судя по рассказам бывалых, раньше было гораздо хуже. Потому что беспредел в камерах дополнялся беспределом сотрудников. Сейчас от неадекватных сотрудников избавились. Все очень корректны и большинство даже доброжелательны. Много того, что они в принципе решить не могут – перенаселённость, отсутствие врачей и тому подобное. Так что… живы будем – не помрём.

День рождения

Очень экзотический день рождения в этом году. Благодарна судьбе за столь интересную и разнообразную жизнь. Соседи по заключению периодически ищут причины моего хорошего настроения и интереса к жизни. Сформированы три основные версии.

1. Я – рецидивистка, которая скрывает это, и тюрьма мне – дом родной.

2. Я исполняю роль «тайного покупателя»: выявляю недостатки и кому-то отчитываюсь.

3. Я заплатила денег, чтобы попасть в тюрьму и пройти этот квест.

Такие вот забавные штуки. Вспомнился фильм «Поездка в Америку» с Эдди Мёрфи. С каким кайфом он мыл пол.

Свобода – она не снаружи, она внутри, и человек сам определяет свои границы. Свобода познания и свобода развития доступны всегда.

Начала учить узбекский

Начала учить узбекский. Во-первых, мозгам полезно. Во-вторых – пригодится обязательно. А в-третьих – просто интересно.

Сначала составила небольшой разговорник. Но быстро поняла ошибочность направления. Ментальность узбеков другая, поэтому русские выражения переводить на узбекский – неверно. Они поймут, но сами так не говорят. Например, «хочу есть» – можно перевести. Но если сформулировать по-узбекски, то это: «Хочу еда кушать».

В общем, не скучно.

Новый год

Новый год настраивает на романтический лад. Галогеновые фонари за окном прикидываются луной, решётки на окнах кажутся мощными морозными кружевами. Все читают. В камере тихо. Рядом мирно посапывает кот, прижавшись ко мне тёплым боком.

Думаю о прошедшем годе. Чистое железо не бывает без ржавчины. Законы, люди, обстоятельства… – это всё лишь кусочки мозаики. Победит та правда, за которую будут отчаяннее бороться. Так было всегда. И если добро должно быть с кулаками, то справедливость с чем? Мир не станет лучше или хуже, он просто станет другим.

Вспоминаю Сергея Лукьяненко: «Трудный путь к цели выбираешь лишь тогда, когда лёгкий кажется оскорблением мечты».

Как бы судьба не повернулась – я знаю, это будет лучший вариант для меня. Всё будет хорошо, семь раз отмерим, один отрежем. Не в свои сани не сядем, хотя… как пойдёт. Да и труд приложим к пруду ради рыбки.

Заявка в библиотеку

В тюрьме есть библиотека. Предложили поучаствовать в написании заявки на книги. Написала: Фейнман, Стругацкие, Булычёв, Ленин, Сталин, Николай Носов, Кржижановский, Даррелл, Гарри Гаррисон, Некрасов, Маринина, Злотников, Пелевин, История XIX—XX вв., машиностроение, сельское хозяйство, Юлиан Семёнов, Леонид Пантелеев, книжки про пионеров, Агата Кристи, Сергей Лукьяненко, юридическая литература, Жюль Верн, Майн Рид, Александр Иванов, Виктор Суворов, Оруэлл, Платон, Томас Мор, Маяковский, Дюма, Ремарк, Чехов, Гарри Поттер, Архипелаг Гулаг, шахматы, математика, физика, военное дело, биографии, менеджмент, эзотерика, Берия, Булгаков, Браун, Гримм, Спартак, Анхель де Куатье, Мураками, О’Генри, Пикуль, Марк Твен, английский, Мифы и легенды Петербурга.

После молчания сокамерницы только поинтересовались – кто я по профессии.

Люди!

В тюрьме есть по-настоящему страшные вещи. Это настолько ужасно, что даже в фильмах этого не увидишь. Расскажу о самом большом потрясении на сегодняшний день.

Делать тут особо нечего. И еда три раза в день. И… люди превращаются в животных. Спать и есть. Всё. Ещё телевизор: камеди клаб, орёл и решка, сериалы.

Смотрела за новичками. Примерно за неделю-две тухнут глаза. Ещё через пару недель тело становится неподвижным, лицо опухает и обвисает. Человек перестаёт чем-либо интересоваться, встаёт только поесть и в туалет. Уровень разговоров тоже понятно какой.

Вылечить это состояние очень сложно. Дисциплина и физкультура. Поэтому жёсткие режимные хаты, по сути, полезны.

Уголовка

Почитала внимательно Уголовный кодекс РФ. Я, конечно, не ангел ни разу. Но только статью 159 ко мне никак не «пришить». Ну нет у меня допуска в характере на обман и злоупотребление доверием. Совсем. Слышала информацию, что по ст. 228 и 159 выпущены методички для правоохранителей. Вот и стали эти статьи самыми распространёнными.

Грустно, конечно, но всё равно смешно – ведь в доказательной базе: «Мы знаем, что ты думал, когда начинал действовать».

Понты

Сидельцы в камерах бывают разной степени распальцовки. Мне иногда их беседа напоминает анекдот:

Сидят два дебила в дурдоме. Один: «Я – посланник Бога». Второй: «Я никого не посылал».

Курение

Прочитала в МК, что правила противопожарного режима дополнились в 2018 новыми требованиями. Теперь запрещается курение (вне спец. мест) лицам, задействованным на уборке зерновых культур и заготовке кормов.

Эмоции пропускаю.

Нет, я, конечно, за любые ограничения по курению, но… тот, кто сочинял, вообще заготовку кормов видел? Ну или колхозника хотя бы вживую? Дай бог, чтобы они не пили. А ещё и не курили на работе. В чистом поле. По 16 часов в день. Идея хорошая, но пока выглядит насмешкой или диверсией. И вообще. Предлагаю запретить курить в тюрьмах! Тут есть люди в форме, которые проследят.

Блокада

В далеком тревожном военном году

Под гром батарей у страны на виду

Стояли со взрослыми рядом

Мальчишки у стен Ленинграда.

Мой отец – блокадник, 1929 г. р. Перенёс инфаркт. Он не в курсе ни моих дел, ни нынешнего положения. Учитывая состояние здоровья, от потрясений надо беречь. Мои частые командировки и редкие звонки и раньше случались. Но не настолько. Два месяца следователь Карчава Д. Д. отказывает мне в телефонном звонке отцу.